Найдя, наконец, пропажу среди вороха бумаг на столе, старший лейтенант положил перед собой документы, привезенные офицерами, и стал заносить их данные в журнал. При этом он сокрушенно качал головой и с оттенком назидательности говорил:
- Не стоит с нашим комендантом связываться… Тем более на больные места наступать. Он таких штучек не прощает и долго потом помнит…
Майор продолжал осматривать скучное казенное заведение. Из холла вглубь здания уходили два коридора, из одного - дальнего доносились еле слышные голоса. "Ясно… Там содержатся матросы и старшины", - решил он. Рядом со столом дежурного располагался вход во второй коридорчик, видимо с офицерскими камерами. И, наконец, в боковой стене зиял широкий дверной проем в комнату с рядом топчанов. Над дверью виднелась табличка с крупными трафаретными буквами: "КАРАУЛ".
"Если бы за плечами не было опыта отсидки в более мерзких местах, - подумал летчик, - это слово подошло бы, как нельзя лучше…"
- Ты мог бы нас определить в одну камеру? - спросил он вслух старлея, закончив ознакомление с интерьером "профилактория".
Дежурный, не отрываясь от бумаг, ответил:
- Ну, вообще-то вас, товарищ майор, я обязан поселить в "каюту" для старших офицеров. Но, думаю, особого греха не совершу, если капитан, свои трое суток, поживет там же.
Закончив оформление, он позвал старшину и, взяв у того связку ключей, самолично решил устроить новых "постояльцев".
- Комната свиданий, - кивнул главный страж на первую же дверь справа, лишь только они вошли в офицерский коридорчик.
"Каюты" располагались также по правой стороне узкого прохода, слева же находилась каменная каморка без окон с умывальником, следом дверь туалета. Открыв предпоследнюю камеру, старший лейтенант с едва уловимым сочувствием пробормотал:
- Вот. Ничего лучшего предложить не могу…
Представленные апартаменты восторга у приятелей не вызвали. Квадратный чуланчик три на три, с маленьким оконцем под потолком, служил воплощением аскетизма и армейской нищеты. Две солдатские кровати с тощими матрацами, две тумбочки, маленький столик и одна табуретка - все, чем могла порадовать гарнизонная гауптвахта в ближайшие дни двух "счастливчиков".
- Господи… - проворчал один из гостей, - если уж старшим офицерам уготовлены такие условия, что же можно увидеть в "номерах" для младших?
- То же самое… - отвечал дежурный, - но "каюты" рассчитаны на четверых - две кровати в два этажа…
- Великолепно…
- Так уж повелось - дверей офицерам мы не закрываем, - продолжал информировать молодой дежурный, - только когда наведывается сам комендант.
- Демократия… А в магазин отпускают?
- Нет. Гальюн напротив, умывальник рядом… Одним словом живите, только зря не разгуливайте, от греха подальше.
- Как тут с питанием? - полюбопытствовал капитан у собравшегося было отправиться восвояси старшего лейтенанта, - фрукты, надеюсь, дают свежие?
- На обед вы немного опоздали. А ужин в восемнадцать тридцать. Вам накроют в комнате свиданий… Да, и если курите, то очень аккуратно! А то и меня в соседнюю камеру упекут.
Старшина принес два комплекта постельного белья и, уходя, осторожно прикрыл дверь.
- Ну что, Владислав, - обратился к майору друг, - мечтал отдохнуть? Вот, пожалуйста! Эх, зря ты с ним связался!
- Брось Максим, проехали…
Офицеры повесили кители на допотопные крючки в углу своего "люкса" и, оставшись в теплых тельняшках, принялись застилать кровати. Через несколько минут они уже возлегали на скрипучих ложах и лениво перекидывались фразами об изменчивости армейской фортуны.
- Какого хрена нас понесло с ней на автовокзал? - вопрошал сам себя капитан. - А ты то, как там оказался?
- Щербинина привез. Он в аэропорт опаздывал… - нехотя отозвался Влад. - Нам с тобой повезло, что встретили этого цербера именно на автовокзале. Там отродясь патрули не ошивались, иначе бы прямо оттуда - под белы рученьки… Да ладно тебе убиваться. Трое суток ареста не сыграют в судьбе решающую роль. Всем ведь известен нрав коменданта.
- Вот именно! Зачем же ты ввязался в эту историю?.. Твои десять суток - это уже посерьезней!
- Я в таком подвесе… - отвечал Берестов, - по мне хоть полгода здесь просиди - хуже не станет.
- Следствие закончилось?
- Близится… Я им теперь не нужен. Там уже серьезные конторы работают…
- Как же так!? - возмущался капитан, - такое дело, а тебя сюда упрятали!? Не понимаю!
- Откуда коменданту знать? И что уж в этом приключении особенного?
- Ну, наше-то - гарнизонное начальство, обо всем ведает! Могли бы как-то посодействовать, объяснить коменданту, что дело, мол, нетривиальное…
- Макс… Пока Москва держит большой палец горизонтально, здешнее командование, приготовив в одной руке удавку, в другой сахарную кость - с вожделением ждет, куда он в конце концов покажет - вниз, или вверх.
Они помолчали. Владислав смотрел в серую побелку бетонного потолка и о чем-то думал. Максим достал записную книжку и, листая её, что-то искал. Найдя нужную фамилию, он оживился и предложил:
- Есть у меня один знакомец в военной прокуратуре. Хочешь, позвоню ему? Вдруг - прояснит ситуацию?!
- Ты дождись сначала освобождения, - посоветовал пилот, - а там посмотрим…
Он встал с неудобной кровати и, прихрамывая, прошелся по камере. Вынув из кармана кителя сигареты, предложил капитану и прикурил сам. Дым вытягивало сквозь щели маленького окошка, и приятели не опасались внезапного визита коменданта.
- Ты в курсе, что Саша примчалась, как только узнала о твоем возвращении? - поинтересовался капитан.
Пожав плечами и, сделав ещё пару затяжек, Берестов затушил сигарету о каблук ботинка. Лихачев же взял у приятеля окурок и вынес следы нарушения в умывальник. Вернувшись, мечтательно произнес:
- Нет, определенно Александра - умница. Вся в учебе! Третий курс уже окончила - одни пятерки в зачетке.
Летчик продолжал угрюмо молчать.
- У тебя не появлялось мысли о более серьезных с ней отношениях? - не унимался Макс.
- Незавидный из меня нынче жених…
- Ну, мало ли в жизни трагедий случается!? Не вешай носа - все образуется!
- Теплится слабая надежда…
Вскоре новых "постояльцев" пригласили на ужин. Пройдя в начало коридора - в комнату для свиданий, они сели за длинный стол. Помещение по размеру было точно таким же. Лишь стены чуть более радовали глаз светлой краской, да яркое освещение заставляло жмуриться после тусклой лампочки их, теперь родной, камеры.
На ужин подали алюминиевые чашки со стряпней из матросского камбуза соседней воинской части. Тушеная капуста, кусок вареной рыбы, чай…
- Да-а… - пробормотал капитан, - я успею сбросить только пару килограммов, а вот ты готовься к серьезным испытаниям для желудка.
- Иногда полезно… - отвечал майор, доедая свою порцию.
- Ничего, - не унывал Лихачев, - девчонки мне с собой знаешь, сколько всего насовали?! И подъехать завтра обещали. С голоду не помрем!
- Найдут ли они эту помойку?
- Ты что ли не знаешь их? Под землей отыщут! Кстати, характеры у них похожие, одно слово - сестры…
После "обильного" приема пищи, офицеры достали привезенную с собой литературу и снова заняли места на койках. Но тусклый свет заставлял чрезмерно напрягать глаза, и вскоре утомительное чтение поднадоело.
- Влад… - неуверенно начал Максим, - я ведь толком ничего и не знаю… Поведай, как дело-то у вас происходило после приводнения?. Не хотелось бы довольствоваться слухами…
Капитан повернулся на бок - к майору лицом и приготовился слушать. Тот нехотя захлопнул и положил на стол книгу. Тяжело вздохнув и помолчав, глядя куда-то сквозь потолок, он стал тихо и неторопливо озвучивать тягостные воспоминания…
Около часа летчик глухим голосом рассказывал о том, как проходила эвакуация и попытки спасти обитателей кормы. Затем замолчал и лежал, какое-то время, прикрыв глаза. Ни один звук не нарушал установившейся в камере тишины. Инженер, осознавая состояние друга, не хотел более тревожить вопросами.
"Не дай Бог, пережить подобное, - размышлял он, представляя, как на глазах командира начал умирать его экипаж, - те двое, наверное, были ещё живы, когда самолет погрузился под воду. Не приведи Господь - такую смерть…"
Лихачев вспомнил напряженное волнение в гарнизоне, после того, как пропала связь с самолетом-разведчиком…
* * *
Осторожно прикрыв за собой входную дверь, Максим увидел вышедшую из комнаты Настю.
- Привет, - улыбнулась она, - на сегодня все? Ужинать сразу будешь?
Капитан переминался с ноги на ногу, не зная с чего начать…
- Ты давно дома?
- Часа три уже, а что?
"Значит, ещё ничего не знает…" - решил он, снимая черную форменную шапку с высокой морской кокардой и пристраивая на вешалке теплую техническую куртку.
- А что случилось, Макс?
Повернувшись, Лихачев нерешительно, отводя взгляд в сторону, подошел к жене. Та, уже догадываясь по его виду, что произошло нечто неординарное, стояла и молча ожидала объяснений. Он обнял её за плечи и, тихо сказал:
- Настенька, два часа назад с экипажем Владислава потеряна связь…
После небольшой паузы, не своим голосом она спросила:
- Когда должен был приземлиться самолет?
- Уже прошли все сроки. Началась поисковая операция…
Девушка медленно повернулась и, войдя в зал, без сил опустилась в кресло. Бледное лицо казалось совершенно безжизненным и не выражало ни малейших эмоций. Сухие, без слез глаза смотрели куда-то сквозь стены в бесконечность пространства…
Максим принес с кухни воды и, присев рядом на диван, протянул чашку. Но Анастасия, покачав головой, встала и, направляясь в спальню, еле слышно прошептала:
- Ты покушай… там все на плите… Я пойду, прилягу…
Спустя каких-то двадцать минут, после того как ТУ-16 не вернулся в заданное время с задания, началась суматоха спасательной операции. Несколько авиационных частей расположенных близ береговой черты, раз за разом посылали самолеты и вертолеты в предполагаемый район катастрофы. Десяток кораблей флота были одновременно задействованы в поисках пропавших авиаторов…
Но лишь через сутки нервного и тягостного ожидания, в дом офицеров доставили тела трех найденных членов экипажа. Трех остальных, включая Берестова, продолжали искать и только через пять дней, когда угасла последняя надежда, поисковую операцию завершили. Комиссия, не имеющая ни свидетелей происшедшего, ни фактов, объясняющих причины катастрофы, работала недолго. Через две недели председателем - долговязым генералом их штаба Авиации Флота был подписан акт с официальным, сухим выводом: "…остальных членов экипажа считать пропавшими без вести". Эту фразу долго повторяли в гарнизоне, хотя почти все, не произнося это вслух, понимали - их никогда уже не увидеть…
Несколько дней Настя не выходила из дома. То уткнувшись в подушку широкой кровати она всхлипывала и рыдала, то ходила по квартире, прижав к груди руки и не находя себе места… Лихачев, глядя по вечерам на её серое, словно каменное лицо, не на шутку обеспокоился состоянием жены. Пожалуй, именно весть об этой трагедии, и реакция на исчезновение из их жизни Влада, стала точкой отсчета начала переосмысления Максом отношения к Насте. Исподволь он давно ощущал, что живет в её душе нечто большее к Берестову, чем обычные дружеские чувства, но, слишком хорошо зная эту женщину, капитан всегда беспредельно доверял ей и не смел держать в голове дурного.
"А могу ли я вернуть прежнюю любовь Анастасии? - размышлял он, глядя на заплаканные глаза жены, - может, оттого в её сердце и поселился Владислав, что я сам добровольно его покинул? Страдала бы она также, когда-нибудь по мою душу или все уже безвозвратно и навсегда потеряно? Нет… Нет! Необходимо реанимировать наши чувства - слишком дорога мне она! Нужно что-то делать…"
- Максим… - устало и отрешенно спросила девушка, - как мы скажем обо всем Саше?..
Этот вопрос уже несколько дней волновал и тревожил мысли Лихачева. Предоставить и без того убитой горем Анастасии, поведать младшей сестре страшную весть, было бы верхом бессердечия и он, вздохнув, с отчаянной решимостью предложил:
- Поедем в ближайшие выходные во Владивосток, я сам позвоню Александре.
- Спасибо… - прошептала жена, посмотрев на него с некоторым удивлением, затем, тронув за руку, добавила: - я бы все равно не смогла…
* * *
Только совсем недавно, неделю назад, в прошлые выходные их вез на своей "Лани" по этой трассе, вдоль железнодорожной магистрали Влад. Настя печально смотрела из окна электрички на темное шоссе. Асфальтовая лента то, удалялась в сторону, делая едва заметную петлю, то, снова возвращалась и бежала рядом, параллельно высокой насыпи. Вспоминая многолетнюю дружбу с Берестовым, их любовь, выплеснувшуюся в мимолетное свидание с коротким признанием и незабываемыми объятиями, девушка снова и снова украдкой подносила к глазам платок. Но более всего давил на сердце и леденил душу ужас от осознания того, какое известие вскоре предстояло услышать Александре. Ведь именно яркое и огромное чувство, неожиданно вспыхнувшее между двумя молодыми людьми, и стало в последнее время для Анастасии неким высшим смыслом жизни. Она так искренне радовалась близкому счастью Сашеньки и Владислава…
- Послушай Макс… - повернулась она к мужу, - может не стоит торопиться говорить ей!?
- Думаешь, скрывать лучше? - отозвался он.
- Почему скрывать? Влад пропал без вести и никаких подтверждений гибели нет!
Лихачев обнял её и, глядя в глаза, негромко произнес:
- Я тоже не хочу верить в то, что его больше нет. Но зимой Настенька, продержаться в открытом море так долго невозможно…
- А вдруг… Ну, представь на миг, что каким-то чудом он спасен, или что-то в этом роде… А мы спешим… Ты только подумай, что будет с девочкой, когда она услышит!
- Видишь ли, я тоже считал, что лучше сказать ей об этом в отпуске, когда сами будем рядом…
- Давай-ка дружок, так и сделаем! - решительно подвела итог Анастасия, - ну кто сейчас ей там поможет, поддержит, утешит, наконец!? Мамочка наша что ли? Нет только в отпуске, тем более, наш отъезд совсем не за горами…
* * *
- Лешка, ключ взял?
- Взял… - буркнул в ответ летчик, изнемогая под тяжестью объемной, набитой бутылками, сумки.
Пятеро майоров - однокашников Берестова, молча и понурив головы, шли по гарнизону в сторону дома пропавшего друга. Всю неделю, пока полным ходом шел поиск, они тоже ждали и надеялись на чудо. Теперь уже надеяться было не на что… Договорившись на утреннем построении, они встретились во второй половине дня возле гарнизонного военторга и, накупив спиртного, отправились в квартиру товарища.
Владислав давно отдал второй ключ Лешке, чтобы и во время его отпусков и командировок друзья могли иной раз спокойно посидеть и расслабиться. "Только посуду за собой не забывайте мыть, - сурово напутствовал Берестов, объясняя приятелю, как легче справиться с дверным замком, - а то буду ваших жен приглашать для оной цели…"
- Мужики, а как долго по нашим законам, человек числится пропавшим без вести? - хмуро спросил полненький пилот.
- Кажется, полгода…
- А я слышал - год…
- Квартиру ведь у Влада отберут, когда этот срок закончится, - объяснил свое любопытство в меру упитанный.
- Ну, пока не отберут! - зло проговорил третий, - а когда до этого дело дойдет, аккуратно упакуем его вещи в контейнер и отправим матери в Волгоград.
- Матери нужно будет отправить только самое ценное и памятное. Остальное лучше продать здесь и выслать деньги…
- Может, хватит об этом, мужики! - цыкнул на приятелей Лешка, - что бы там ни было - мы пока Влада не хороним, а идем выпить за его спасение. Не знаю, как вы, а я напьюсь сегодня в зюзю именно за это!
- Кто же возражает?..
- И мы за это же!..
Дальше пятеро летчиков под легкий перезвон бутылок шли молча, пока на узенькой аллейке, не дойдя до заветного подъезда самую малость, не столкнулись нос к носу с женой Алексея.
- Вы куда это направились? - сурово поинтересовалась женщина.
Пилоты, зная скандальную и задиристую натуру Галины, не отвечали. Только муж, на этот раз, не став отпираться и играть в прятки, спокойно, но твердо заявил:
- Мы в квартиру Берестова. Ты прости меня, но я должен сегодня напиться.
Женщина смерила его долгим и удивленным взглядом, приоткрыла было рот для очередного грубого словца, но тут же что-то про себя решив и как-то разом обмякнув, тихо и по-доброму сказала:
- Мы не меньше вас любили Влада. Почему же вы решили вспомнить о нем одни?
Майоры не то удивленно, не то виновато переглянулись…
- Вот что, господа, - подытожил Алексей, - мы с Галей пойдем накрывать стол, а вы идите за женами. Давайте и впрямь по-человечески посидим как в тот, последний раз с Владиславом…
2
Ночь на новом месте прошла неспокойно. Даже невзирая на ставшую родной привычку жить в застенках тюрем, майор, долго ворочался и не мог уснуть. Воспоминания вновь не давали покоя. Когда же, наконец, забылся - сон облегчения не принес. Он разговаривал со штурманом, правым пилотом, радистом, стрелком… Что-то объясняя - просил прощение. Наверное за то, что остался жив… Лишь под утро нервное забытье сменилось спокойным общением с Александрой и Влад сумел немного отдохнуть…
- Как спалось, дружище? - капитан с удовольствием потянулся, но вылезать из теплой постели в утреннюю прохладу камеры не спешил.
- Так себе, - неопределенно ответил летчик и взглянул на часы, - когда тут у них по распорядку завтрак?
- Скоро уж позовут… Как нога? - поинтересовался приятель, решившись, наконец, встать и второпях натягивая одежду.
- Терпимо… По утрам чуть побаливает, а потом о ней забываю.
Они, не торопясь, "приняли душ" в ледяном умывальнике и заняли место в комнате свиданий. Матрос, заправлявший бачками с провизией, проворно обслужил арестованных офицеров. На сей раз Макс прихватил с собой какие-то кексы, банку консервов, шоколад.