Приняв приглашение, князь в сопровождении отряда воинов появился в лагере иноземцев. Их хорошо угостили, их лошадей накормили как следует, и спустя некоторое время гости лежали на земле пьяными. Тем временем правитель Яффы сидел и беседовал с военачальником Джехути. Наконец он выразил желание увидеть "великую боевую булаву царя Тутмоса III", которая была у Джехути. Последний велел ее принести, взял за древко и неожиданно нанес удар в висок "врагу из Яффы", который, потеряв сознание, упал на пол и был быстро связан веревкой. После того как лидер врагов был устранен таким способом, принесли двести корзин, в них спрятались двести египетских воинов с веревками и деревянными колодками. Затем Джехути послал письмо колесничему князя Яффы, который, вероятно, ожидал снаружи, ничего не зная о том, что случилось с его соотечественниками и его господином, веля ему вернуться в город, чтобы объявить супруге князя Яффы, что ее муж захватил военачальника египтян и едет домой с добычей. Разумеется, длинная процессия действительно приближалась к городу: корзины, нагруженные "добычей" и сопровождаемые пятьюстами "пленниками", прошли сквозь городские ворота. Как только все они оказались внутри, "пленники" выпустили своих товарищей из корзин и мгновенно одержали над гарнизоном победу. Крепость была взята. Той ночью Джехути отправил фараону в Египет послание, сообщив о своем успехе: "Радуйся! Твой добрый отец Амон отдал тебе врага из Яффы, всех его людей и его город. Пошли людей, чтобы увести их в качестве пленников, чтобы ты мог наполнить дом отца твоего Амона-Ра, царя богов, рабами и рабынями, которые будут повержены под ногами твоими во веки веков". Какими бы легендарными подробностями ни обладала эта история - египетская версия рассказа о троянском коне, - в достоверности основной части, касающейся того, что Яффа была захвачена при помощи хитрости, практически не приходится сомневаться. Герой Джехути является вполне реальной исторической личностью. Он носил титулы, которые указывают, что он являлся кем-то вроде наместника Сирии, который сопровождал царя за границу и остался управлять завоеванными территориями. Из его гробницы сохранились несколько вещей, включая две замечательные чаши, прекрасный кинжал и несколько чудесных алебастровых сосудов для масла.
Гораздо более сильным было сопротивление, с которым Тутмосу III пришлось столкнуться в Северной Сирии, особенно со стороны Кадеша, города на берегу Оронта, князь которого встал во главе крупного восстания против Египта, случившегося на двадцать втором году правления, и со стороны далекой страны Митанни. Первое нападение на Кадеш произошло на тридцатом году, когда город был захвачен и разграблен, "его рощи разорены, а зерно сжато". Однако Кадеш быстро оправился от поражения. Укрепления, разрушенные египтянами, отстроили заново и приняли меры, чтобы предотвратить новое нападение. Тогда Тутмос понял, что перед началом новых походов, которые он задумал, необходима серьезная подготовка. Она была проведена во время седьмого похода, произошедшего на тридцать первом году правления царя, когда он захватил Уллазу на финикийском побережье и устроил кладовые со множеством припасов в "каждом портовом городе", которого достигал. Спустя два года он был готов выступить в свой самый крупный поход. Переправившись через Оронт недалеко от Хомса, фараон захватил Катну. В следующей битве у Алеппо к нему присоединился военачальник Аменемхеб, прибывший в Южную Палестину, чтобы подавить восстание в Негебе. Из Алеппо путь лежал на северо-восток к Каркемишу, который сдался быстро. Затем на лодках, построенных из хвойных деревьев ("кедров") в горах за Библом и доставленных к Евфрату на повозках, запряженных быками, Тутмос переправил свое войско через большую реку ради своей конечной цели - завоевания Нахарины. Была одержана еще одна великая победа, однако царь Митанни увел большую часть своих солдат в одну из дальних провинций, оставив египтянам лишь 636 пленников. Тутмос полностью опустошил несчастное государство Митанни, а затем, воздвигнув на восточном берегу рядом со стелой своего отца свою победную стелу, снова пересек Евфрат и повернул на юго-восток, одержав по пути домой еще несколько побед. Был взят Синджар, и наконец спустя три года после первого захвата Тутмос снова выстроил своих лошадей и колесницы под стенами Кадеша. Все еще уязвленный воспоминанием о прежнем поражении, правитель города придумал оригинальную военную хитрость. Он выпустил перед строем египетских боевых колесниц, в каждую из которых была запряжена пара жеребцов, кобылу. Кони тут же забеспокоились, весь ряд дрогнул и был готов смешать боевой порядок. В этот напряженный момент доблестный Аменемхеб спрыгнул со своей колесницы и бросился вперед, чтобы остановить мчащуюся галопом кобылу. Ловким ударом меча он "рассек ее живот, отрубил ее хвост и бросил его пред царем", пока войско шумными криками выражало свое восхищение. Хитрость не удалась, однако правитель Кадеша оставался в безопасности внутри своей восстановленной крепости, не помышляя о сдаче. Тутмос приказал храброму Аменемхебу покорить город. Военачальник с несколькими избранными отрядами преуспел в попытке проделать брешь в стене. В своей сохранившейся в Фивах гробнице он пишет, что был первым египтянином, проникнувшим за стену Кадеша. Итак, нападавшие ворвались в город и заняли цитадель. В их руки попала богатая добыча. После других успехов в области Тахси рядом с Кадешем Тутмос снова повернул на север и повел свои войска к Нии, где установил еще одну памятную стелу.
Когда фараон со своей армией находился в этой области, ему сообщили о стаде слонов, которые кормились и грелись в горных озерах Нии. Чтобы отвлечься от военной рутины, была устроена большая охота, и царь встретил стадо из ста двадцати животных. Во время этой охоты с Тутмосом едва не случилось несчастье. Одно разъяренное животное набросилось на него и, несомненно, убило бы, если бы отважный Аменемхеб не бросился на помощь фараону и не отрубил слону хобот мечом, "стоя в воде между двух скал".
Эта победоносная кампания произвела глубокое впечатление на народы Северной Сирии. Со всех сторон фараону присылали множество даров, включая богатые подношения из Вавилонии и страны хеттов, огромное количество которых было перевезено в Египет в качестве дани на кораблях, специально построенных для этой цели в одном из захваченных портов Ливана.
Пока Тутмос III в течение нескольких десятилетий вел войны в Западной Азии и отодвинул северную границу Египта до Евфрата, его анналы свидетельствуют, что ему хватило двух экспедиций вверх по Нилу, чтобы утвердить южную границу в Напате. Он построил небольшой храм в Гебель-Баркале и на сорок седьмом году правления установил в нем огромную стелу из серого гранита, чтобы произвести впечатление на своих нубийских подданных всей доблестью и силой их египетского владыки. Три года спустя царь расчистил прегражденный камнями канал в районе первого порога и приказал, чтобы о нем постоянно заботились местные рыбаки. На седьмом пилоне Карнакского храма в качестве аналога спискам палестинских городов, которые он завоевал во время похода на Мегиддо, Тутмос составил похожий "список южных стран и нубийских народов, которых покорил его величество".
Однако большая их часть оказалась под властью Египта еще раньше, а некоторые никогда не принадлежали Египетской империи. Тем не менее, даже если этому списку, как и остальным, не стоит доверять полностью, не может быть сомнений, что Тутмос III на самом деле распространил свою власть над могущественной империей, "как его отец Амон велел ему". Во имя фиванского царя богов фараон отправлялся на войну, под его защитой он убивал презренных врагов, и, наконец, львиная доля добычи, которую привозили в Египет из завоеванных земель, предназначалась для его храма.
Чтобы выразить глубокую благодарность, которую царь питал к Амону (см. вклейку фото 12), жрецы Карнака составили замечательную поэму о победе, в которой возвращающегося царя приветствовал и превозносил его божественный защитник.
Приходи ко мне, радуясь, что видишь мою красоту, о сын мой, защитник мой, Тутмос…
Я даровал тебе отвагу и победу над всеми странами;
Я поместил мощь твою и страх пред тобой во все земли,
А ужас пред тобой до четырех опор неба…
Правители всех стран зажаты в руке твоей -
Я протягиваю руки свои, чтобы связать их для тебя;
Я связываю нубийских кочевников десятками тысяч и тысячами,
А северные народы сотнями тысяч.
Я бросаю врагов твоих под сандалии твои, и уничтожаешь ты непокорных,
Ибо отдал я тебе землю из края в край,
Западные люди и жители Востока под властью твоей.
Ты попираешь все чужеземные страны с радостным сердцем,
и никто не смеет приблизиться к тебе;
Поскольку я твой вожатый, и ты настигаешь их.
Ты пересек воды Великой Излучины Нахарины в победе и мощи, которые я дал тебе.
Они слышат твой боевой клич и заползают в норы свои;
Я лишил их ноздри дыхания жизни; я дал, чтобы ужас пред твоим величеством заполнил сердца их.
Урей на голове твоей, сжигает он их; уничтожает он своим пламенем жителей далеких равнин;
Он отрубает головы азиатов, и никто из них не спасается.
Я даю, чтобы победы твои проникли во все страны;
То, что освещает урей мой, подчинено тебе.
Никто не восстает против тебя под небом;
Они приходят с дарами на спинах своих, кланяясь твоему величеству, как я повелел.
Я даю пасть каждому нападавшему, что приходит близко к тебе:
Сердца их горят, а тела дрожат.
Я пришел, чтобы дать тебе повергнуть правителей Джахи;
Рассеял я их под стопами твоими в землях их.
Я даю им увидеть твое величество как владыку лучей: ты
сияешь пред ними в облике моем.
Я пришел, чтобы дать тебе повергнуть жителей Азии;
И ты разбиваешь головы азиатов Речену.
Я даю им увидеть твое величество облаченным в доспехи твои,
Когда берешь ты оружие в боевой колеснице.
Я пришел, чтобы дать тебе повергнуть Восток;
И ты попираешь жителей Страны Бога.
Я даю им увидеть твое величество как комету,
Что разливает свой пламень и распускает свой хвост.
Я пришел, чтобы дать тебе повергнуть Запад;
Кефтиу и иси подчинены твоей власти.
Я даю им увидеть твое величество как молодого быка,
Сильного сердцем и острого рогами, совсем недосягаемого.
Я пришел, чтобы дать тебе повергнуть тех, кто живет на
своих далеких равнинах:
Земли Митанни дрожат от страха пред тобой.
Я даю им увидеть твое величество как крокодила,
Владыку ужаса в воде, никто не приближается к нему.
Я пришел, чтобы дать тебе повергнуть народ островов;
Те, кто живет в середине моря, склоняются по твоему
боевому кличу.
Я даю им увидеть твое величество как Мстителя,
Увенчанного во славе на спине жертвы его.
Я пришел, чтобы дать тебе повергнуть ливийцев;
Учентиу уступили мощи твоей.
Я даю им увидеть твое величество как яростного льва:
Ты превращаешь их в трупы в долинах их.
Я пришел, чтобы дать тебе повергнуть предел мира;
То, что окружает море, зажато в руке твоей.
Я даю им увидеть твое величество как парящего сокола,
Который хватает то, что видит он по желанию его.
Я пришел, чтобы дать тебе повергнуть тех, кто живет в верхней части мира;
Ты забираешь жителей песков в плен.
Я даю им увидеть твое величество как шакала Верхнего
Египта, быстроногого,
Бегущего, который рыскает по Обеим Землям.
Я пришел, чтобы дать тебе повергнуть нубийцев;
Все в руке твоей до Шатиу-джеба.
Я даю им увидеть твое величество как твоих двух братьев [Хора и Сета],
Чьи руки я соединил с твоей [рукой] в победе.
Эта хвалебная песнь, которая являлась образцом формы и стиля и структура которой легко различима даже в переводе, стала чрезвычайно популярной, позднее ее часто копировали и использовали для прославления других фараонов.
На тридцатом году своего правления Тутмос смог впервые отпраздновать свой тридцатилетний юбилей со дня, когда он был назван наследником престола. Поскольку с древних времен существовал обычай повторять этот юбилей каждые три или четыре года после первого празднования, за оставшиеся двадцать три года, которые были ему отмерены судьбой, он насладился таким количеством этих празднований, которое было весьма необычным для восточного владыки. Согласно древней традиции, празднование этих юбилеев, хеб-седов, ознаменовывалось водружением обелисков. Четыре из этих чудесных памятников Тутмоса III дошли до нас: два, которые некогда воздвигли в Фивах, и пара, изначально установленных перед храмом Ра в Гелиополе. По удивительной иронии судьбы ни один из них не остался на своем древнем месте. Некоторые из них еще в древности, а другие уже в современности были перевезены в совершенно разные места. Один из фиванских обелисков по приказу императора Константина Великого был отправлен в Византий - восточную столицу Римской империи, которая в его честь была переименована в Константинополь. Император Феодосий велел установить его на Ипподроме, где он и находится до сих пор, однако произошло это не ранее 390 года. Второй фиванский обелиск высотой 32 метра, к которому в период своего правления добавил надпись Тутмос IV, был отвезен в Рим и около 363 года установлен в Большом цирке. Однако он почему-то упал и столетиями лежал под грудами развалин, пока папа Павел V в 1588 году не откопал его и не установил на новом основании перед грандиозным зданием базилики Святого Иоанна на Латеранском холме. Еще более примечательны странствования двух гелиопольских обелисков. По приказу префекта Барбара на восьмом году правления Августа в Египте (23 г. до н. э.) они были доставлены в египетскую столицу - Александрию, чтобы их могли установить перед Цезареумом в новом пригороде Никополя. Эти обелиски являются знаменитыми "иглами Клеопатры", как их назвали в честь великой царицы арабы. Однако им обоим суждены были дальнейшие странствования. Впоследствии один из них высотой около 21 метра, который лежал на земле больше тысячи лет, был подарен британскому правительству Мухаммедом Али и за счет частного лица, жителя Лондона, в 1877 году увезен для установки на набережной Темзы, где и находится до сих пор, практически разрушенный смогом и копотью. Второй гелиопольский обелиск в 1880 году привезли в Нью-Йорк как подарок правительству Соединенных Штатов от египтян. В настоящее время он стал одной из самых знаменитых достопримечательностей Центрального парка. Итак, в четырех современных городах Старого и Нового Света эти четыре колоссальных обелиска из красного гранита превозносят славу древнего "покорителя мира" Тутмоса III и выполняют пожелание величайшего из фараонов, чтобы "имя его могло оставаться в будущем вечно-вековечно", гораздо лучше, чем он ожидал.
Если, согласно египетской точке зрения, добродетель правителя в основном проявляется в его служении богам и в храмах, которые он строит для них, то Тутмос III, без сомнения, один из лучших фараонов. Из добычи, полученной в ходе своих войн, он делал богатые дары разным жречествам, и в Египте едва ли найдется хотя бы один крупный город, где нет следов его активного строительства. К сожалению, до наших дней сохранилось мало храмов, которые обязаны ему своим существованием, за исключением тех, что фараон построил в Фивах (к ним мы вернемся позднее).
Почти в самом конце царствования Тутмос III назначил соправителем своего единственного сына Аменхотепа, которого родила его вторая жена, "великая царская супруга" Хатшепсут-Меритра. Однако отец и сын делили трон недолго, ибо в последний день седьмого месяца пятьдесят четвертого года правления Тутмос III "окончил свое время; он взлетел на небо, соединился с солнцем и слился с тем, кто сотворил его". Ему было около шестидесяти пяти. Еще на пятидесятом году правления он провел свой последний поход в Нубию, а незадолго до своей смерти вместе с сыном и соправителем Аменхотепом участвовал в смотре войска.
Тутмос III построил себе в качестве последнего места упокоения большую скальную гробницу в уединенной Долине царей, где был похоронен его отец и вырубила свою гробницу Хатшепсут. Она начинается с наклонного коридора длиной более 19,8 метра, который ведет от входа к огромной шахте со сторонами примерно 3,7 на 4,6 метра и глубиной от 4,6 до 6 метров. По другую сторону от шахты располагается огромный зал с двумя квадратными в сечении колоннами, стены которого украшают ни много ни мало 741 одно изображение египетских божеств. В дальнем углу этого зала в полу находится вход во второй коридор, который представляет собой лестницу с низкими ступенями и спускается в главный зал гробницы. Потолок этого помещения также поддерживают две прямоугольные в сечении колонны. Его стены покрывают изображения и иероглифические надписи, причем все они выполнены на желтовато-сером фоне черной и красной краской в "курсивном" стиле. В итоге создается впечатление, будто стены всей камеры затянуты огромным папирусом. Зритель обнаруживает здесь развернутую перед глазами и неповрежденную копию одной из самых известных и самых ценных книг своего времени - "Книги о том, что в загробном мире". Она представляет собой нечто вроде путеводителя, знание которого было необходимо царю, если он хотел удачно совершить ночное путешествие через подземный мир вместе с солнечным богом Ра. В этом зале на алебастровом основании стоял саркофаг из желтого кварцита, в котором некогда находился деревянный гроб с мумией царя. Однако Тутмосу III, как и некоторым его предкам, не было суждено вечно покоиться в месте, которое он выбрал. Примерно через пятьсот лет после его смерти в его подземные погребальные покои проникли упорные грабители, которые не только открыли каменный саркофаг и ограбили мумию, но и разорвали тело на три части. Оно было найдено в таком состоянии стражей некрополя, которая снова тщательно завернула ее в изначальные бинты и ткани и перевезла в "царский тайник", где ее вместе с другими царскими мумиями обнаружили в 1881 году. В настоящее время гроб и мумия царя хранятся в Каире.