Я постаралась расслабиться, вышла из машины на бодрящий декабрьский морозец - хотя было не так уж холодно - и направилась, ступая по протоптанным следам, к входу в фермерский дом. Дверь была не заперта, и я вошла в маленькую комнату, обшитую сосновыми досками. Невысокая конторка отделяла кабинет от остального пространства комнаты; несколько стульев, недорогой ковер на полу, на стенах фотографии, изображавшие лыжников - вот и вся обстановка. Колокольчик на конторке приглашал меня позвонить, что я и сделала. Чтобы скоротать время ожидания, я стала рассматривать одну из фотографий. Изображенный на ней участник соревнований по слалому проносился сквозь украшенные флажками ворота трассы; над ним возвышалась гора, вокруг ног клубились снежные вихри.
- Это Джулиан Мак-Кейб, когда он победил в Аспене, - произнес голос у меня за спиной.
Я медленно повернулась, проглатывая комок в горле.
- Вы мисс Ирл? - спросил он; ничто в его тоне не указывало на то, что мое имя ему о чем-нибудь говорит. - Я Клей Дэвидсон. Рад, что вы приехали. Наши постояльцы привыкли к регулярным вечеринкам, а временная горничная уехала без предупреждения. Если вы готовы испытать себя на этой неделе, в следующий понедельник мы сможем обсудить вопрос об оформлении вас на постоянную работу.
Его нельзя было назвать особенно красивым, но он по какой-то непонятной причине располагал к себе. У меня сразу создалось впечатление, что Дэвидсон ничего не принимает всерьез. Он был лишь ненамного выше меня, а я среднего роста. На вид ему можно было дать около сорока лет. Широкие скулы выдавали славянское происхождение, чему никак не соответствовала его фамилия, а подбородок скрывался за аккуратной квадратной бородкой. Одет он был небрежно: широкие мешковатые брюки и рубашка в красную клетку. Он двигался лениво и совсем не походил на излучающего энергию лыжника. Мне не удавалось отнести его к какой-то определенной категории людей. Я недоумевала, как мог человек, явно не имевший отношения к лыжному спорту, оказаться на такой должности.
- Давайте я сперва покажу вам вашу комнату, - предложил он мне, - а потом потолкуем об обязанностях горничной. Багаж у вас с собой?
- В машине, - ответила я. - Где мне припарковаться?
Он протянул руку за ключом от моей машины. - Я отгоню вашу машину за дом, чтобы ее не блокировали, когда все съедутся сюда к вечеру. И внесу ваши чемоданы.
Он ушел, а я начала ровно и глубоко дышать, как учил меня Стюарт, когда готовил к бегу на дистанцию, которая меня пугала. Теперь мне предстояло бежать по куда более пугающему маршруту.
Фотография, изображавшая Джулиана Мак-Кейба, чем-то меня привлекала, и я снова принялась ее изучать. Лицо лыжника скрывалось за горнолыжными очками, но хорошо виден был твёрдый подбородок, известный мне по другим фотографиям Мак-Кейба. Видно было и то, как четко скоординированы все его движения, что позволяло Мак-Кейбу, меняя наклон мускулистого тела, столь легко преодолевать ворота слалома. Судьба Стюарта во многом зависела от этого человека. Если Джулиан, вернувшись домой, встанет на сторону Стюарта, все упростится. Но с самого начала, когда, Стюарт был заподозрен из-за диких обвинений Эмори Ольта, Мак-Кейб за него не заступился. Только отсутствие доказательств не позволило выдвинуть против Стюарта обвинение; Джулиан уехал в Мэн, не сказав ни слова моему брату.
Я услышала шаги мистера Дэвидсона на пороге и отошла от снимка. Он вошел с моей сумкой и чемоданом и провел меня через вращающуюся дверь в гостиную. Я быстро осмотрела длинную комнату, в дальнем конце которой находился камин с широким каменным дымоходом. Вся гостиная была заставлена диванами и рядами стульев; здесь станет тепло и уютно, когда в камине заиграет пламя.
Мой работодатель направился к лестнице.
- Пойдем, Линда. Могу я тебя так называть? Я для тебя Клей, разумеется. Мы здесь не придерживаемся формальностей. Вечером все называют друг друга по именам. Товарищество и все такое. Нашим гостям нравится такая манера общения. И конечно, большинство из них не раз бывали здесь с тех пор, как Джулиан открыл сторожку, так что многие знакомы между собой.
Лестницы, узкие, скрипевшие под ногами, были частью старого дома. На втором этаже длинный холл с дощатым полом вел к новой пристройке, которая сама по себе не была особенно новой.
- Самой старой части дома уже более двухсот лет, - сообщил Клей, - а пристройке, в которой мы сейчас находимся, нет еще и восьмидесяти. А вот и твоя комната. Будешь жить в глубине дома, вдали от комнат гостей. Некоторые из наших постояльцев предпочитают атмосферу и удобства сторожки, другие поселяются в комфортабельных коттеджах, расположенных неподалеку. Разумеется, во всех номерах есть ванные. Джулиан это предусмотрел, когда производил реконструкцию.
Я вошла в очень привлекательную комнату с низким потолком, с овальными узорчатыми ковриками на полу и со старомодной мебелью, отмеченной изысканностью и изяществом. Маленькое окно с крестовидной рамой светилось в обрамлении синих занавесок. Первым делом я выглянула наружу. Нетронутый снег лежал между хвойными деревьями.
- Главный дом расположен в той стороне? - спросила я.
- Грейстоунз? - Он повернулся ко мне, поставив на пол чемодан и сумку, и его серые глаза испытующе взглянули на меня. - Так ты кое-что о нас знаешь?
- Конечно, - ответила я легкомысленным тоном. - Разве это не общеизвестно?
Он ответил на мой первый вопрос.
- Ты права, дом находится там. К нему ведет частная дорога. Но он расположен вне пределов "Можжевеловой сторожки". Мы не рекомендуем нашим гостям проявлять чрезмерное любопытство и совершать прогулки по этой дороге.
Он мягко предостерегал от проявления праздного любопытства, глядя на меня ленивыми оценивающими глазами. Казалось, он ждал ответа, и я решила проявить откровенность, насколько могла себе это позволить.
- Конечно, я знаю, что здесь произошло, - призналась я. - Об этом писали во всех газетах. Но я читала о Джулиане Мак-Кейбе задолго до трагического происшествия. Разумеется, эти события поразили мое воображение. Их участники кажутся героями драмы, разыгравшейся в замечательном и необычном месте.
Он решил выразить мне сдержанное одобрение.
- Твоя искренность делает тебе честь. С тех пор как миссис Мак-Кейб умерла, здесь нет недостатка в искателях сенсаций. Их не так много среди наших гостей, но заезжих туристов с извращенным складом ума хватает.
Я решилась на еще один осторожный шаг.
- Не знаю, Извращенный у меня склад ума или нет, но Грейстоунз очаровал меня с самого начала. Возможно, подобные дома, как подмостки сцены, сами провоцируют трагедию. У него ведь довольно темная история, не так ли?
Он направился к двери.
- Наверное, сейчас ты захочешь распаковать вещи, а потом спускайся вниз, там и потолкуем.
- Я спущусь прямо сейчас, - ответила я. - Вещи подождут.
Я сбросила пальто на кровать и, даже не переобувшись, чтобы не терять времени, последовала за Дэвидсоном. Он показал мне нижний этаж - весь, за исключением своей собственной комнаты, располагавшейся в задней части дома. Я увидела столовую, кухонные помещения, нижние комнаты отдыха, затем мы уселись на кушетку, стоявшую рядом с холодным камином.
- Огонь разожгу в половине пятого, - объяснил мне Клей, - Гости начинают возвращаться около пяти, они собираются здесь, чтобы выпить и полакомиться фондю, кушаньем из яиц и плавленого сыра. Все это - твоя сфера. Ты должна познакомиться со всеми постояльцами, чтобы иметь возможность представить друг другу незнакомых между собой людей; следи, чтобы никто не оставался в одиночестве, если он сам этого не желает. В твои обязанности входит приветствовать вновь прибывших, поддерживать разговор со всеми, не будучи назойливой или утомительной. Большие курорты обычно нанимают инструкторов и разного рода затейников, но наши гости не хотят, чтобы их инструктировали, имей это в виду. Поладить с ними нетрудно - они переполнены впечатлениями и жаждут похвастаться своими спортивными подвигами или пожаловаться на неудачи. Любимая тема разговоров - насколько здесь, в сторожке, лучше или хуже, чем на других курортах и лыжных базах. Ужин подают около семи. Потом мы снова собираемся тут, но в расширенном составе, поскольку некоторые возвращаются позже. У нас не так уж много места, поэтому мы не заинтересованы в привлечении больших толп. Мы себя особенно не рекламируем и не завлекаем случайных туристов. Наша клиентура достаточно избранная, постоянные гости приезжают сюда едва ли не каждый год и привозят с собой друзей.
- Как вы развлекаете их по вечерам?
- Мы не затеваем ничего грандиозного. Наш девиз - непринужденность. Иногда мы приглашаем одного-двух гитаристов, гости хором им подпевают. Обстановка скорей деревенская. Ничего изощренного. Люди, приезжающие сюда, составляют теплую компанию, а не спортивную команду. Думаю, они тебе понравятся, как нравятся мне. Хотя меня спасает то, что я научился уклоняться от бесконечных разговорах о лыжах.
- Ты не похож на лыжника, - заметила я, набравшись духу.
- Не торопись судить по внешности. В наши дни лыжники бывают очень разными. Но ты права: к фанатикам я не отношусь, хотя ходить на лыжах умею. А ты?
- Не так чтоб очень.
- Но, как и я, ты нашла свой путь на лыжную базу.
Это не был формальный вопрос, но его слова требовали какой-то реакции.
- Я… мне захотелось попробовать пожить иначе. Я устала от городов.
- Со мной та же история, - сказал он. - Вечером можешь одеться как захочешь. Большинство женщин будут в брюках. Если ты появишься около четырех тридцати, угощу тебя фондю. Поделюсь с тобой испытанным старым рецептом приготовления. Затем начнут собираться гости, и ты будешь их радушно приветствовать.
- Приду вовремя, - пообещала я. - А пока не возражаешь, если я прогуляюсь по окрестностям, после того как распакую вещи?
- Вперед и с песней, - ответил он.
Я пошла к лестнице, он проводил меня до первой ступеньки.
- Линда, - обратился он ко мне, когда я уже начала подниматься. Я оглянулась и увидела поднятое кверху широкое славянское лицо с квадратной бородой и серыми насмешливыми глазами. - Джулиан Мак-Кейб и его семья вернутся в ближайшее время. Вчера он мне звонил. Когда они прибудут, советую тебе держаться подальше от Грейстоунза. Поэтому, если ты интересуешься этим домом и хочешь обойти его снаружи, лучше сделать это прямо сейчас.
- С удовольствием, - сказала я. - Спасибо.
Я не понимала, чем вызвана такая предусмотрительность, но спорить с ним не собиралась.
Я ему улыбнулась, но ответной улыбки не получила. Вид у него был несколько озадаченный, вопрошающий. Он вряд ли догадывался, кто я, но ему было непонятно, почему я здесь.
- Будь поосторожнее с Эмори Ольтом, - продолжал он. - Он сторож, и ему может не понравиться твое появление вблизи дома! Если тебя возникнут с ним трудности, скажи ему, что я принял тебя на работу и разрешил рассмотреть Грейстоунз снаружи.
Я снова его поблагодарила и взбежала вверх по ступенькам. Развешивая свои вещи, я думала о Дэвидсоне. Любопытный экземпляр. Рассказывая мне об обитателях Грейстоунза, Стюарт почти не упоминал Клея; по-видимому, они плохо знакомы и не проявляли интереса друг к другу. Приезжая сюда, Стюарт останавливался в Грейстоунзе, а не в Сторожке. Как бы то ни было, Клей выказывал мне явное расположение: он даже не осудил любопытства, проявленного мною к дому Мак-Кейбов. Я осмотрю его как можно скорее. Возможно, мне удастся взглянуть и на недружелюбного Эмори Ольта. И то, что Джулиан скоро возвращается, можно считать хорошей новостью. Теперь я встречу их всех. Хотя сам Грейстоунз остается для Меня пока запретной территорией, я найду способ проникнуть туда.
Глава 2
Распаковав вещи, я надела пальто и вышла из дому. Дорога к Грейстоунзу начиналась у Сторожки и пролегала через хвойный лес. Недавно выпавший снег лежал нетронутым, на нем не было никаких следов - ни машин, ни людей - и я ощущала некоторое беспокойство. Я надеялась, что снег снова пойдет еще до того, как Мак-Кейб вернется домой и обнаружит, что кто-то нанес ему визит. Аккуратные маленькие следы ботинок, тянувшиеся через лес, легко опознавались как женские.
Тем не менее, идя лесом, я начала расслабляться и с наслаждением впитывала в себя мир и тишину окружавшей природы. Я всегда любила загородные прогулки и среди деревьев чувствовала себя как дома. Контраст белизны снега и зелени хвойного леса пробуждал мысли о несуетном постоянстве. Иные из этих деревьев меня переживут. Я испытывала некоторую зависть к Мак-Кейбам, являвшимся как бы частью этого ландшафта, составлявшим с ним одно целое.
Лес был слишком густым и не позволял окинуть взглядом всю гору, но достаточно было посмотреть на крутые склоны, видневшиеся между деревьев, чтобы ощутить господство ее громады над местностью. Через некоторое время мне стало не по себе от окружавшей меня тишины и неподвижности - я от них отвыкла. Ни звука, ни дуновения ветерка. Правда, на дороге начали попадаться следы, и я гадала, кто их мог оставить. Может быть, кролики. Или белки.
Дорога подводила к дому не прямо; казалось, она праздно вьется среди деревьев. Грейстоунз я обнаружила перед собой внезапно, за одним из поворотов, и застыла, пораженная его видом. Стюарт в свое время рассказал мне его историю.
Этот дом был одним из причудливых капризов, какие позволяли себе иногда богатые люди в прошлом столетии. Прадед Джулиана много путешествовал и, решив обосноваться в необжитой части своего родного штата, где можно было встретить только индейцев, вознамерился построить дом в норманнском стиле, восхитившем его за границей. Он выбрал для него подходящее место, которое до сих пор оставалось нетронутым. Дом располагался на лоне дикой природы, среди леса, за ним возвышалась гора с неровными, рваными очертаниями. Склоны, облюбованные лыжниками, находились в отдалении; о присутствии человека в этих лесах не напоминало ничто, кроме самого дома. Ближайший склон горы был скалистым, поросшим хвойными деревьями, там, где они могли пустить корни. Выше растительность становилась все более редкой приземистой, сменяясь сплошным снежным покровом, на фоне которого четко вырисовывалась черная крыша.
Серое здание с черепичной кровлей само напоминало обнаженный пласт горной породы - построенный из грубого, неотесанного камня дом со свинцовыми переплетами арочных окон и с арочной входной дверью. Будучи, в сущности, небольшим - всего два этажа, - дом поражал воображение. Справа от входа, немного позади, над трубами дома возвышалась норманнская башня с остроконечной крышей, увенчанной флюгером. Наверху башни располагалась галерея с еще одним рядом арочных окон, с которой, должно быть, открывался великолепный вид. Как говорил мне Стюарт, башня была построена специально для того, чтобы поместить в ней винтовую лестницу. Дом никак не мог считаться образцом "рациональной" архитектуры. По нынешним стандартам его асимметричные, неправильные очертания грешили непрактичностью, строительство подобного дома обошлось бы слишком дорого. Судя по рассказам Стюарта, башенная лестница была холодной и продувалась сквозняками; дом простоял здесь более ста лет. Он укоренился в этих местах, где я чувствовала себя чужой.
В его враждебном присутствии мне стало не по себе. Во всем его облике было нечто такое… что мне не нравилось.
Я попыталась выкинуть из головы подобные фантазии и направилась к дому по нетронутому снегу. Я знала, почему дом пробуждает во мне столь тягостные эмоции. Слишком многое мне было о нем известно. Сумасшедшая женщина жила здесь в те дни, когда богатые люди держали безумие своих близких под секретом, скрывая его за толстыми стенами. Ее муж впоследствии покончил жизнь самоубийством. Его тело было найдено на каменных плитах двора, под высокими окнами башенной галереи. Дом знал еще несколько трагических, хотя и не столь впечатляющих смертей. И затем, через несколько поколений, после автомобильной катастрофы в Доломитовых Альпах, искалеченная Марго Мак-Кейб поселилась в Грейстоунзе, который она ненавидела и где ей суждено было погибнуть.
Автомобильная катастрофа, сделавшая Марго калекой, оборвала также и спортивную карьеру Джулиана. Машину вел именно он, и Стюарт говорил мне, что Марго никогда его за это не простила и не переставала обвинять. Особенна, когда выяснилось, что он пострадал при аварии гораздо меньше, чем она. Сломанная нога срослась настолько удачно, что он вскоре начал передвигаться самостоятельно, а потом даже снова встал на лыжи, хотя о прежней чемпионской скорости теперь нельзя было и помышлять. Но он выкарабкался, чего нельзя было сказать о его жене. Она до конца дней оставалась прикованной к своему креслу на колесах.
В конце концов, Марго погибла в Грейстоунзе, а мой брат подозревается в ее убийстве.
Неудивительно, что я дрожала, приближаясь к дому. Неудивительно и то, что у меня разыгралась фантазия. Мне начинало казаться, что темные деревья взяли холодное каменное здание в кольцо и не выпускают его из заколдованного круга. Чистое сумасшествие, но я ничего не могла поделать с собой. Я спрашивала себя, может ли дом, вообще какое-нибудь место подвергнуться чему-то вроде порчи, преследующей его на протяжении длительного времени. Мне говорили, что там, где случались ужасные события, оставалось нечто в самой атмосфере, отравляя жизнь людям, дышащим этим воздухом, заражая их страхом. Такой казалась мне и атмосфера Грейстоунза.
Марго не хотела в нем жить, но это был дом ее мужа. Он здесь вырос и по-своему любил эти места. Он научился кататься на лыжах на большой горе, высившейся за домом. Сюда он и вернулся, смирившись с крахом своей спортивной карьеры, чтобы зализывать раны и ухаживать за искалеченной женой. Прежняя жизнь, в которой время было рассчитано по календарю престижных состязаний и чемпионатов, кончилось.
Нельзя сказать, что он остался совсем без денег, но львиная доля состояния Мак-Кейбов досталась старшей сестре Джулиана, Шен (это имя - сокращенно от Шеннон - напоминало о том, что их мать была ирландкой). Их отец знал, что Джулиан сумеет позаботиться о себе сам, а Шен не была приспособлена для жизни в грубом материалистическом мире и нуждалась в поддержке, которую могло обеспечить ей семейное богатство. Я полагаю, что именно этим объяснялась взаимная неприязнь, существовавшая между женой Джулиана и его сестрой. Марго сокрушалась по поводу того, что состояние попало в руки столь непрактичной женщине; уж она-то, Марго, сумела бы им распорядиться!
Чтобы обеспечить себе доход, Джулиан занялся лесным хозяйством и стал чем-то вроде эксперта по охране лесов. На доставшуюся ему долю Наследства он переоборудовал старый фермерский дом в подобие лыжного курорта, положившего основание "Можжевеловой сторожке". Он полностью отдалился от наэлектризованной жизни тренировочных баз и спортивных состязаний. Это произошло, когда ему было двадцать четыре года - пять лет назад. И только встреча со Стюартом Перришем заставила его вернуться в спорт, но уже в качестве тренера.
Зная обо всем этом из рассказов Стюарта, я никогда не могла увидеть Джулиана глазами моего брата, отнестись к нему сочувственно. Кто действительно заслуживал жалости, так это его жена. Она осталась ни с чем.