* * *
Он забрал мои трусики, отбросил босоножки и попросил развести руки в стороны так, чтобы они были как стрелки часов, указывающие на три и девять. Ладонями вперед, так он сказал. Затем он зажег свечу и поставил ее рядом на прикроватный столик. Не слишком близко, чтобы она не могла меня обжечь, но достаточно близко, чтобы она меня освещала.
– Хорошо, – кивнул Андре, едва взглянув на меня. Он поднес руки к моим волосам, почти провел по ним, остановившись всего в миллиметре, так что я ощутила движение воздуха и колебание волос. Андре провел ладонями над моим телом – так же, не касаясь, повторяя в воздухе контуры моей груди, затем он прикоснулся ко мне. Андре зацепил пальцами мой поясок-канатик и аккуратно развязал его. А затем сложил вдвое и показал мне, держа перед собой на вытянутых руках.
– Какое интересное решение, ты не согласна? – продолжил Андре, хитро улыбаясь. – Большой потенциал для наших с тобой игр. Не смотри на меня так, всё поймешь со временем. Расставь, пожалуйста, ножки пошире. Все хорошо? Ты мне веришь?
– Да, – хрипло прошептала я. Андре же покачал головой, будто сожалея о подобной беспечности. В ответ я сделала небольшие шаги в стороны, демонстрируя готовность. Андре кивнул. Он намотал веревку-пояс себе на ладонь так, что я могла видеть оставленные ей следы. Я знала, скоро такие следы появятся на моем теле, но что именно это будет, я не знала. Андре обошел меня со спины и потянул за длинную молнию. Платье, жемчужное ожерелье, кольцо с бриллиантом – он снял всё по очереди, оставив меня полностью обнаженной, с разведенными в стороны руками.
– Молодец, – сказал он, когда я пережила раздевание, не издав ни звука, ни шороха. Он поднес ладонь, перемотанную веревкой, к моей груди и поиграл с затвердевшими сосками. Я не удержалась и судорожно вздохнула. Держать руки на весу становилось всё тяжелее, особенно когда твою грудь ласкают. Андре улыбнулся.
– Голая и беззащитная. Ты ведь знаешь, что здесь, в доме моей матери, ты не должна кричать? Это будет неприлично, понимаешь? Тебе придется потерпеть, что бы я с тобой ни делал. Ты слышишь, что я говорю?
– Никаких криков, – повторила я. – Что бы ты со мной ни делал.
– Умница. Вот тебе награда. – Андре подхватил с подоконника заранее налитое в бокал вино. – Пей до конца.
– Я опьянею.
– Да, опьянеешь, – сказал он с забавным назиданием. – Все потому, что ты слишком мало съела за ужином. Но сегодня, учитывая мои планы, будет лучше, если ты будешь чуть пьяной. Веди себя хорошо, ладно?
– Да, мой господин, – попыталась пошутить я, но Андре никак не отреагировал. Он заботливо выпоил мне весь бокал, затем щелкнул меня по носу и засмеялся.
– Маленькая девочка попалась в лапы маньяка. Глупая, что ж ты не сбежала.
– Потому что не хочу, – заупрямилась я. Голова чуть закружилась, и вечер показался мне бархатным и нежным. Хорошее вино. Впрочем, откуда у Андре может взяться плохое. Тем более в доме его матери.
– Заведи, пожалуйста, руки за спину так, как будто ты в одном из кулачков прячешь что-то, а я должен угадать, в какой руке… скажем, твоя невинность. Вот так, да. – Я свела руки сзади и сжала кулачки. Я представила, что прячу в кулаке мое черное кольцо, то, которое лежало в полицейском участке. Андре зашел мне за спину, и через несколько мгновений я почувствовала, как он продевает мой пояс-веревку мне под руки – чуть выше локтей, под плечи.
– Ты свяжешь меня? – спросила я, и Андре засмеялся. Действительно, это был глупый вопрос. Конечно, он свяжет меня. Уверена, он обдумывал всё это, пока стоял перед журналистами, сразу после того, как увидел меня в этом светлом платье пай-девочки. Я почувствовала, как веревки стягивают мои руки в районе лопаток.
– Не слишком туго? – спросил он с неподдельной заботой. – Я только хочу, чтобы ты не могла сопротивляться.
– Я бы не стала, – ответила я, как всегда, струсив в последний момент. Быть связанной – это всегда возбуждает, пока ты думаешь об этом, но, когда это на самом деле происходит с тобой, ощущения совсем другие. Веревка, обмотанная сначала вокруг каждой из рук, затем стянутая каким-то хитрым образом так, что я не могла пошевелить руками выше локтей, – всё это превращалось из сексуальной фантазии в реальность, в то, что я позволяю сделать с собой. Я становилась беспомощной игрушкой, зависимой от воли моего игрока, слабой, уязвимой, рыдающей в его руках.
– Я знаю, что не стала бы. Не в этом же дело, да? – улыбнулся Андре. Он подошел ко мне и поцеловал – резко и быстро, без прелюдий, словно предъявляя права не только на мою наготу и положение моего тела, но и на мои губы, раскрывающиеся перед ним в готовности. – Это будет нашей помолвкой. Только для нас двоих. Сегодня я сделаю тебя своей.
– Я уже давно твоя.
– Я знаю это. И все же… Можно мне… сделать тебе больно?
– Все что хочешь. – Я потянулась к нему и поцеловала его в ответ.
– Ты меня простишь? – спросил он зачем-то, но, не дожидаясь моего ответа, попросил – именно попросил, не потребовал, выгнуть спину.
– Выстави назад свою чудесную круглую попку. Да, так, – кивнул он, бросив взгляд на мое тело. – Теперь положи ладони на ягодицы, тебе должно быть удобно.
Действительно было удобно: руки в локтях были стянуты так, что ладони сами собой ложились на ягодицы.
– Что дальше? – спросила я с интересом. Андре отошел, чтобы полюбоваться на меня, затем поднес мне еще один бокал вина, который я выпила с покорностью. Голова кружилась, ночь сгустилась, вино работало, затуманивая мне разум, – тот самый эффект, на который рассчитывал Андре.
– Теперь наклонись вперед и раздвинь свои ягодицы. Покажи мне все, что ты готова мне отдать. – Его голос был спокойным и твердым, в нем не было угрозы, не было агрессии, но мне вдруг стало не по себе. Я вспомнила, как он смотрел на меня сегодня на пресс-конференции, как он смотрел на меня с того самого момент, как Габриэль повязала мне этот пояс. Я наклонилась вперед – веревки при этом больно врезались мне в руки. Я раздвинула ягодицы – ощущение было странное, будто ты сама предлагаешь себя мужчине, как блюдо, как десерт, будто ты просишь трахнуть тебя так, как он хочет, и даже умоляешь его об этом и даешь карт-бланш, обещая, что ты согласна на всё. Нежный запах горящей свечи туманил сознание, порождая желания, которые меня пугали.
– Ты понимаешь, птица, чего я сегодня от тебя хочу? – спросил Андре тихо, и вдруг я почувствовала его горячие влажные пальцы у себя внутри. Но не там, где одурело, безостановочно пульсировал мой клитор, не там, где от моего сока становилось жарко и влажно, а выше, где еще никто никогда не угрожал моей девственности. Я моментально поняла его, и меня тут же затрясло, стало по-настоящему страшно. Его пальцы массировали меня там нежно, но настойчиво, Андре наблюдал за моей реакцией с вниманием орла, парящего в небе и следящего за добычей. Я молчала, пытаясь привести мысли в порядок. Он хочет взять меня в мой зад. Я никогда не делала ничего подобного. Будет ли это больно? Будет ли это ужасно? Как сильно это унизит меня?
– Я понимаю, – прошептала я тихо, голос изменился до неузнаваемости. – Вот блин!
– Я знаю, – кивнул Андре и улыбнулся. – Никогда не связывайся с маньяками и уж точно не влюбляйся в них. Придется расплачиваться за такую любовь. Представь себе мой член в тебе… в твоей великолепной попке. Это будет в первый раз.
– Это будет в первый раз, – повторила я, и мышцы невольно сжались вокруг его пальцев, я нервничала. Мне хотелось снять веревку, выпрямиться, убежать, заплакать, попросить его оставить меня в покое. Это будет в первый раз, но вряд ли в последний. Он хочет лишить меня девственности, он вовсе не шутил.
– Какая сладкая девочка, какая испуганная, – прошептал он, а его вторая рука проскользнула между моих ног. Андре провел пальцами по моему клитору, щедро, не жалея, прикоснулся к трепещущей плоти. Его руки были с двух сторон, внутри меня сразу в двух местах, и я не знала, что мне делать. Я начала плакать, и Андре склонился ко мне и поцеловал в мокрую от слез щеку. Он заметил, как я замерла на несколько мгновений, а затем склонилась еще чуть ниже, поставив ноги чуть шире, – я еле стояла на ногах. Пальцы дрожали, веревка впилась в тело и причиняла боль. От одного только прикосновения его пальцев к моему заду я чувствовала смесь жгучего стыда и острого возбуждения. Я с ужасом осознала, что мне нравится то, что он делает. Сенсации, которыми мое тело отвечало на эту смесь боли, унижения и ласки, смешивались с головокружительным и необъяснимым, нелогичным желанием сделать это, отдаться ему, вытерпеть все, раз он хочет этого. Дать ему то, чего он жаждет, доставить ему наслаждение, отдать себя.
– Я хочу, чтобы ты сейчас расслабилась, Даша, – услышала я. – Не бойся, я не хочу повредить тебя. Я только хочу обладать тобой. Ты меня слышишь?
– Да, – кивнула я. – Я согласна.
– Ты согласна? – спросил он изумленно. Я кивнула и почувствовала, как слезы потекли из глаз с новой силой. Андре переменился – в ту же минуту, разом. Я не видела, но слышала, как он расстегнул свои песочного цвета брюки – всё те же, в которых он был на конференции. Я стояла в своей унизительной позе, ожидая его. Через несколько мгновений я почувствовала прикосновение его члена к моему заду. Андре замер, но не стал вторгаться, он подождал, пока мое сердцебиение успокоится. Я почувствовала его руки на своем теле, поцелуи на своей шее. Это было умопомрачительно и странно – он ласкал мой клитор руками и целовал меня, и это было волшебно. В какой-то момент его твердый как никогда член сделал короткий и сильный рывок вперед. Я почувствовала острую боль, которая тут же утонула, растворенная в мощном наслаждении.
– Не кричи, – напомнил он, совершив новый рывок. Одновременно он сжал рукой мою напряженную грудь, и я закричала.
– Ай-яй-яй! Кричишь!
– Прости, – прошептала я, с изумлением чувствуя, как Андре всё глубже и глубже проникает в меня. Такой наполненности и боли, проходящей прямо по грани моей способности вытерпеть, я не испытывала никогда.
– Ты достаточно наказана, – тихонько засмеялся он. – Твой зад насажен на мой член, ты моя, птица, совершенно моя. Ты не представляешь, какое удовольствие осознавать это.
– Я твоя, – шептала я, сама не замечая, что начала двигать бедрами в такт его движениям. Боль утихла, а вместо нее пришло странное, острое удовольствие, желание быть инструментом наслаждений, жрицей этого культа. Кажется, этого Андре не ожидал. Он на секунду замер, словно пытаясь убедиться, что ему не показалось, а затем вдруг словно сошел с ума. Это было уже слишком – как бездумное, беспечное разрешение уйти на темную сторону, куда он до этого старательно себя не пускал.
Андре зарычал и, обхватив меня обеими руками, прижал к себе, проникая еще глубже внутрь. Руки заскользили по моему телу, по моей груди, по животу, он ласкал мой клитор и одновременно брал меня самым жестоким, самым грубым способом, уже не задумываясь о том, как это скажется на мне. Я тоже наплевала на всё и снова кричала. Боль присутствовала, но и наслаждение было столь острым, что каждое из них наполняло меня восторгом. Ненормальная, ненормальная – я кричала и просила ещё.
Тогда он резко вышел из меня, развернул к себе, поднял на руки и бросил на кровать. Он снял наволочку с одной из подушек и затолкал ее мне в рот. "Он заткнул мне рот", – с изумлением подумала я. Затем он развел мои ноги в стороны – так сильно, что стало больно. Руки саднили, они так и оставались связанными, ощущение ткани во рту пугало – я вдруг подумала, что могу задохнуться. Андре будто обезумел, он смотрел на меня, как первобытный человек на попавшую к нему в руки беспомощную пленницу. Его глаза сияли. Затем он опустился вниз и поцеловал мой клитор, провел по нему языком несколько раз, еще и еще, сводя меня с ума. Такие ласки моментально накрывают с головой, и я забыла обо всем, кроме того, что он делал со мной своим языком. Я бы попросила еще, я бы прокричала, чтобы он взял меня, но мой рот заткнули за непослушание.
– Нравится быть моей? – спросил Андре.
Я забылась, улетела, мне нравилось быть его, но я не могла ему об этом сказать – кляп мешал. Я неистово закивала, но он понял всё и без слов, по глазам. Рассмеявшись, он поднял меня повыше, подложил подушку под мои ягодицы, задрал мои ноги так, что вся я раскрылась перед ним: с пунцовыми лепестками и завоеванным, опороченным задом. Я знала, что последует дальше. Он вошел в меня сзади снова, и я не оказалась готовой, когда его член еще раз ворвался туда.
Наслаждение, боль и безумие. Моё тело взвилось в попытках вырваться, я крутила головой, стонала и пыталась выбраться из-под Андре, но он не сжалился, не остановился, не замедлился. На этот раз он брал то, что хотел, с разрешением или без – ему было уже не важно, раз уж у меня во рту кляп. Он был неистовым и жестоким: таким, каким я встретила его, – старательным искателем удовольствий. Он не обещал быть нежным. Он целовал моё тело, играл языком с моими сосками, наслаждался моими стонами и моими слезами, он расправлялся со мной своим членом, овладевая мною так, словно это было в последний раз. Когда он кончил и покинул мое истерзанное тело, я расплакалась. Это не было слезами боли или обиды, просто слишком много эмоций навалилось сразу. Андре обнял меня, вынул самодельный кляп и прижал к себе. Я уткнулась лицом в его грудь, мое тело трясло. Он шептал что-то неразборчивое, утешал меня, говорил, что он больше не сделает мне больно, что всё хорошо, я справилась, а еще что я сладкая, как никто, и у меня вкусная грудь. Его руки ласкали меня, нежно прикасались к тем местам, где только что был его член, и я знала, что он в восторге от того, что я так слаба и разбита, его маленькая девочка, согласная на всё ради любви к нему. Я поцеловала его грудь, вдохнула его запах – запах моего мучителя, моего истязателя. Его рука проникла между моих сжатых ножек, нащупывая клитор.
– Ненавидишь меня? – спросил он. – Было больно?
– Я не ненавижу тебя, – прошептала я. Его пальцы нежно ласкали клитор, подводя меня к оргазму. Я невольно раскрыла ноги и потянулась к нему. Другие пальцы ласкали влагалище и зад. Теперь это было совсем не больно. Мое тело само изогнулось навстречу Андре.
– Я люблю тебя, слышишь, – прошептал он. – Мои соболезнования, птица. Я тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю. Возьми меня… пожалуйста, – попросила я. Андре посмотрел на меня взглядом, говорящим: "Сумасшедшим нет покоя".
– Ты серьезно? Я практически изнасиловал тебя, и ты хочешь, чтобы я продолжал?
– Что-то типа того, – еле слышно прошептала я. Андре притянул меня к себе, положил одну мою ногу себе на бедро, а затем неторопливо и осторожно вошел в меня. Ощущать его член внутри себя было восхитительно. Я закрыла глаза и принялась двигаться в такт. Зад теперь болезненно реагировал на каждое движение, даже когда его не касались, но это не мешало. Все ближе и ближе, и вот, заплаканная, переполненная всеми чувствами на свете, я кончила. Он не шевелился, стараясь ощутить каждое движение моих мышц, сжимающих его член.
– Ты ненормальная, знаешь?
– Ты уже спрашивал.
– Я думал, ты убежишь от меня.
– Я не смогу далеко убежать, у меня слишком болит… попа, – простонала я и улыбнулась. Мне хотелось спать, но Андре не дал мне этого сделать. Он побежал за каким-то кремом, которым принялся мазать мои интимные места, объясняя мне попутно, что такие игры хороши, только если они не вредят здоровью, а то, что я допустила сегодня сделать с собой, никак не может быть полезно.
– Я хотел только… овладеть тобой. Я не хотел сходить с ума. Ты не должна меня поощрять, это может быть опасно.
– Ты говоришь так, словно я в состоянии не поощрять тебя. А я меж тем и думать не могу ни о чем, когда ты рядом.
– М-м-м, не могу скрыть, такое слышать приятно.
– Да что ты! – рассмеялась я и сонно потянулась. – Тебе придется понять, мой милый демон, с кем ты имеешь дело. Если хочешь держать себя в руках – не зови меня в помощь.
– Смотри, у тебя на руках остались следы от веревки, – сказал Андре, нежно проведя по отпечаткам миниатюрного каната, опоясавшим мою руку выше локтя. – Как красиво.
– Красиво? – удивилась я, взглянув на отпечаток. Косички и переплетения отпечатались на моих руках, словно нарисованные по трафарету. – Вообще, да.
– Мне очень нравится. Я бы такую татуировку тебе сделал, чтобы ты всегда была как бы связанной… Неважно, не слушай меня. Я же маньяк. Лучше скажи, когда ты хочешь отправиться в Москву.
– Так ты не шутил, когда говорил, что полетишь со мной?
– Ты спятила? Я ни за что не допущу, чтобы ты провела хотя бы одну ночь вне моей постели. И, между прочим, имею право. Не забывай, что ты моя невеста.
– Забудешь тут, – усмехнулась я и легонько простонала, переворачиваясь на другой бок.