- Но вы должны немного отдохнуть, принцесса. Мое платье не подходит к синякам под глазами. - Тино провел пальцем по ее векам.
Конечно же Джеймс вошел именно в это мгновение. Бросив на застывших в дверях Лиззи и Тино уничтожающий взгляд, он прошел мимо прямо в свою спальню и громко хлопнул дверью
Тино посмотрел на Лиззи и выразительно поднял брови.
- Прости за эту сцену, - извинилась она и проводила его до двери номера.
Стоило ей закрыть дверь, как на пороге своей спальни снова возник Джеймс.
- Кто это был?! - рявкнул он без предисловий.
- Зачем это тебе?
- Я просто хочу знать.
Лиззи медленными шагами подошла к Джеймсу. Ее внешнее спокойствие абсолютно не соответствовало неистовому биению сердца и дикой пляске всех внутренностей в животе.
- Ты совсем не веришь мне, Джеймс?
Ответное молчание словно ледяным душем окатило ее горьким разочарованием. Лиззи видела в его глазах ярость, разъедающую Джеймса изнутри и мешающую ему услышать ее. А Лиззи была слишком обижена и слишком устала, чтобы оправдываться.
- Ты видишь только то, что предпочитаешь видеть. И это разрушает все, что было между нами. Ты этого хочешь, Джеймс?
Джеймс впился в нее взглядом, тяжелым, пылающим.
- Я ничего не хочу. Во всяком случае, от тебя, - не разжимая губ процедил он, отводя взгляд, снова ставший непроницаемым, и ушел в спальню.
На дрожащих ногах Лиззи буквально доползла до своей комнаты и прислонилась к двери с полным ощущением, что внутри у нее огромная кровоточащая рана, и кровь вот-вот хлынет наружу.
Но в конце концов спустя немало времени она взяла себя в руки. Сегодня вечером она войдет в зал с высоко поднятой головой, гордясь тем, что ей удалось сделать. И пошел Джеймс Блэк ко всем чертям!
Только в душе и только на одно мгновение Лиззи дала себе волю - горячие слезы обожгли щеки и мучительно сжалось горло, когда она затолкала в него обратно крик от невыносимой сердечной боли. Но затем она все же нашла в себе силы прекратить плакать и выбросить из головы все мысли. Ни один мужчина не стоит того, чтобы из-за него прийти на вечеринку с красными и опухшими глазами.
Все время, оставшееся до вечеринки, Джеймс просидел в своей комнате. Представителям прессы все, что нужно, покажет менеджер отеля, сам же Джеймс пообщается с ними попозже.
Злость никак не проходила, но что было гораздо хуже, набирала силу боль. Он жалел, что не накричал на Лиззи, а она не накричала на него в ответ. Жалел, что не дал ей объяснить, почему она так поступила и зачем выставила его дураком.
Впрочем, она не очень-то и стремилась что-либо объяснить, а это свидетельствует о том, что она виновата. Но почему тогда виноватым чувствует себя он?
Бросив взгляд на часы, Джеймс понял, что ему следует поторопиться. А главное - сосредоточиться на работе, но мысли упорно разбегались, чтобы в итоге вновь вернуться к Лиззи.
Уверенными движениями, почти не глядя в зеркало, Джеймс побрился, надел смокинг и, даже не удосужившись высушить волосы, направился к двери. В первый раз за эту неделю он не побеспокоился засунуть в карман несколько презервативов - так, на всякий случай. Сумасшествию наступил конец.
Выйдя в гостиную, Джеймс подошел к небольшому столику у двери, куда обычно клали газеты и предназначенную для него почту и на который он бросал свою магнитную карточку. На столике лежали какие-то бумаги, и Джеймс взял их, чтобы просмотреть. В них оказалась открытка, написанная Лиззи, которую она положила для отправки. Презирая себя, Джеймс все-таки прочитал написанное. В адресованной в "Атланта-Хаус" открытке она поздравляла Сэнди с рождением дочки и передавала привет и добрые пожелания остальным девушкам. Джеймс отложил открытку. Теплота слов, написанных рукой Лиззи, заронила сомнения в его израненную душу. Потом он обнаружил еще одну открытку, адресованную в Париж. В ней Лиззи передавала привет добровольцам, работавшим вместе с ней на телефонной линии оказания психологической помощи подросткам. Получается, она и с ними поддерживает контакт? Рядом с открытками поверх конверта лежала небольшая деревянная игрушка, на прикрепленном ярлыке к которой было написано: "Сделано на Аристо". Конверт был адресован Сэнди в "Атланта-Хаус". Этот жест многое говорил о Лиззи, но Джеймс просто не мог позволить себе думать о ней хорошо.
Ему пора было спуститься и поприветствовать гостей. Стиснув зубы, ожидая самого худшего, Джеймс направился в бальный зал.
В дверях он застыл.
Она сделала это! Никто, кроме Лиззи, не мог бы придумать такое.
Зал был полон. Журналисты плотной толпой окружили Лиззи, которая стояла у одной из стен и что-то говорила. Она выглядела потрясающе в каком-то невероятном платье. Тонкие бретельки подчеркивали красоту ее плеч и ключиц, глубокий V-образный вырез оставлял видимой ложбинку между грудями. Ткань, плотно облегавшая талию и бедра, золотым переливающимся каскадом струилась до самого пола. Джеймс не имел представления, что это за ткань, но на стройной, даже хрупкой фигуре Лиззи она выглядела будто живой.
Джеймс нахмурился. Лиззи показалась ему чересчур стройной и хрупкой, попросту сильно похудевшей.
Но главное - она выглядела по-королевски. И вела себя по-королевски. А ведь он и забыл, что она наследная принцесса, член королевской семьи.
Когда до Джеймса стали доходить звуки, он услышал ее голос:
- Господа! Убирайте свои камеры. Вечеринка начинается!
Ни одна камера не опустилась - журналисты не могли не воспользоваться возможностью снять принцессу Элизу во всем ее королевском величии.
Лиззи кивнула служащему, стоявшему у двери подсобною помещения, и тот распахнул ее. Оттуда двумя рядами вышли официанты - девушки и юноши отдельно. Выглядели они удивительно красиво. Девушки в белых облегающих футболках и юбках, расклешенных от бедер до колен, на ногах - плетеные сандалии, а по диагонали их тела обвивала золотая лента, подчеркивавшая тонкие талии и женственные изгибы фигуры. Девушки, все до одной, были очень хороши собой и весьма сексуальны в своем одеянии. Сияющий макияж и белый наряд выглядели отнюдь не невинно, а скорее провокационно.
Юноши интересовали Джеймса меньше, но он обратил внимание, что они, на контрасте, одеты в черное. Черными были брюки и туго обтягивающие рельефные торсы футболки. Все чисто выбриты, коротко подстрижены, но с горящими взглядами. Как будто этим вечером они предлагали не только напитки...
Все выглядели весьма провокационно, но отнюдь не вульгарно - ни голых грудей, ни волосатых торсов... Этакий флер чувственности, сексуальности. Нимфы и сатиры.
И над всем этим царила Лиззи в своем золотом платье и волосами, поднятыми вверх и открывающими длинную, гордую шею.
Стены зала были декорированы огромными гобеленами, изображавшими сцены из греческих мифов, причем весьма пикантные. Да и происходящее в зале напоминало живую картинку: Афродита в окружении своих поклонников.
Фотографы периодически выныривали из-за своих камер, чтобы удостовериться в реальности того, что они видят в свои объективы. Джеймс и сам едва верил своим глазам.
Лиззи стояла неподвижно с загадочной улыбкой. Если бы она захотела, могла бы стать лучшей моделью в мире. Джеймс никогда не видел женщины красивее. Но так ли она красива внутри, как внешне? Если нет, то откуда это сияние, которое словно подсвечивает ее изнутри? Что делает такими красивыми ее глаза, кожу, волосы, улыбку? Может быть, щедрость души и живой характер? Или ее природное изящество в сочетании с озорством, смехом, любовью?
И вдруг Джеймс обратил внимание на то, что на лице Лиззи, стоявшей под прицелом множества камер, нет и намека на так хорошо знакомый ему румянец. Она должна была испытывать смущение. А кто бы не испытывал? Но румянца не было, как не было и волнения. Неужели принцесса вспыхивала только тогда, когда к ней приближался он, Джеймс?
Лиззи повернулась, и Джеймс забыл обо всем на свете. Да, платье было великолепным, но оно служило лишь оберткой для того, что было под ним. Сзади платье оставляло открытой взгляду безупречную, гладкую спину Лиззи. Джеймс, как и все мужчины в зале, превратился в соляной столп.
После секундной паузы зал дружно выдохнул, и снова застрекотали камеры. Словно не замечая их, Лиззи кивнула официантам, и они приблизились к журналистам, предлагая напитки.
- Скоро начнут съезжаться гости. Кто хочет, может сфотографировать их на красной дорожке - это ваш шанс. Тех, кто готов начать веселиться, прошу зачехлить камеры.
Но журналисты не собирались отпускать принцессу. Вопросы сыпались со всех сторон:
- Как вам нравится Сидней?
- Вы вернетесь на Аристо или останетесь жить в Австралии?
- Кто дизайнер вашего платья, Элиза?
Лиззи предпочла ответить на третий вопрос:
- Тино Дрэниас, молодой дизайнер с Аристо. Она махнула рукой, и какой-то мужчина выступил из-за спины Джеймса.
- Я считаю, что эта его работа просто изумительна. И если вы находите, что мое платье великолепно, то скажу вам, что чувствую себя в нем даже лучше, чем выгляжу.
Это был мужчина, с которым Джеймс застал Лиззи у дверей ее спальни. Теперь он понял, почему этот человек выглядел таким измученным. Похоже, Тино несколько ночей не вставал из-за швейной машинки. У Джеймса появился первый повод пойти к Лиззи с повинной.
- Тино придумал также костюмы для наших официантов.
Молодой дизайнер был явно смущен, когда объективы камер нацелились на него.
А Лиззи выглядела так, будто занималась этим всю жизнь. Впрочем, должно быть, так это и было.
Некоторые фотографы отправились на улицу, где у входа в отель была расстелена красная дорожка и толпилось множество папарацци. Большинство же журналистов остались в зале в надежде взять у принцессы интервью. Но она быстро пересекла зал, подошла к Джеймсу и прошептала на ухо:
- Я знаю, что все это затеяно не ради меня, Джеймс. Но они хотели сделать фото, и я решила, что это может пойти на пользу дела.
Дьявол! Конечно, пойдет. Еще как пойдет!
Лиззи избегала встречаться с ним взглядом, а Джеймсу было очень важно посмотреть ей в глаза, наладить хоть какую-то связь, которая помогла бы пережить этот вечер и потом спокойно обо всем поговорить. Может быть, поможет комплимент?
- Ты великолепно выглядишь. Настоящая Афродита.
Лиззи бросила на Джеймса быстрый взгляд, но совсем не тот, на который он рассчитывал.
- Афродита была тщеславная и эгоистичная. Кроме того, она изменяла своему мужу.
Ошибка вышла. Джеймс ощутил, что чувство вины его просто распирает.
- Лиззи, я...
- Джеймс, пойдем к гостям.
Она с улыбкой повернулась к начавшим прибывать гостям и больше ни разу не посмотрела в его сторону.
По иронии судьбы, Джеймс очень пожалел, что здесь присутствуют журналисты. Из-за них он вынужден был держать дистанцию и не слишком приближаться к Лиззи. Так, как ему хотелось.
Он взял бокал с подноса одной из нимф и кисло улыбнулся в ответ на яркую улыбку, затем подошел к нескольким журналистам и поинтересовался их мнением об отеле.
- Вам понравились ваши номера? - учтиво осведомился он.
- Очень. И этот потрясающий вид из окна...
Услышав подобное из уст опытного писаки и циника, можно было не волноваться о том, какие отзывы об отеле он прочтет в газетах и журналах. Лиззи пригласила не только подхалимов, но и критиков. И всех их покорила.
- У вас есть вся необходимая информация?
Журналист достал красочный буклет.
- Пресс-релиз от нашей принцессы содержит исчерпывающие сведения
- Отлично. - Джеймс едва удержался, чтобы не выхватить буклет и прочитать, что она там, черт возьми, написала!
Но противный писака уже устремил взгляд туда, где в окружении гостей стояла Лиззи.
- Она великолепно декорировала зал, не правда ли? Впрочем, это не трудно, если ничем другим не заниматься.
Джеймс сжал зубы, учтивость уступила место сдержанной ярости.
- Напротив, принцесса Элиза много трудится на своем рабочем месте в офисе и занимается благотворительностью.
Журналист повернулся к Джеймсу и цинично рассмеялся прямо в лицо:
- Принцесса Элиза не занимается благотворительностью. Это всем известно.
Джеймс во все глаза смотрел на журналиста и уловил момент, когда столь явное удивление зародило у прожженного писаки подозрение и были готовы посыпаться вопросы. Он уже нюхом почуял сенсацию.
- Прошу меня извинить, но я должен кое с кем переговорить, - быстро выпалил Джеймс, спеша покинуть журналиста.
Ему требовалось остаться одному, вне толпы, шума и света, чтобы упорядочить в голове мысли, пришедшие в полный хаос. Оказывается, никто не знает о том, что Лиззи навещает неблагополучных девчонок в "Атланта-Хаус". Не знают и о ее работе в Париже на телефоне оказания психологической поддержки подросткам. То есть ничего из этого она не делала напоказ?
Увидев на стойке регистрации отеля стопку пресс-материалов, предназначенных для журналистов, Джеймс взял увесистый пакет. Первой ему попалась брошюра обо всех отелях, входящих в сеть, принадлежащую ему, затем буклет с материалами о сегодняшнем мероприятии. В нем была приведена информация об отеле и всех предоставляемых им услугах, данные о сотрудниках, включая короткую справку о самом Джеймсе, меню ужина, а также даны контакты всех, кто принимал участие в его организации - модельера Тино, диджея, обеспечившего освещение. Из буклета Джеймс узнал, что в качестве официантов были задействованы модели из местного агентства, - вот почему они были все как на подбор.
Сколько же времени потребовалось Лиззи, чтобы подготовить все это? Да он просто идиот. Господи! Какой же он идиот!
Он думал, что она несерьезно относится к подготовке вечеринки, рассматривала ее как очередную возможность повеселиться и покрасоваться. А на самом деле она подошла к этому делу очень серьезно и преуспела.
Джеймс вернулся в бальный зал. Невероятно, как Лиззи удалось собрать в зале такое количество известных людей. И все они, похоже, прекрасно себя чувствовали благодаря атмосфере, созданной ею.
А он умудрился разрушить все, что было между ними. Джеймс знал, что под маской гостеприимной хозяйки Лиззи скрывает боль, которую он ей причинил. Какое все-таки мерзкое, коварное, разрушительное чувство - ревность.
Он с готовностью поверил в самое худшее, потому что хотел поверить. Видел только то, что хотел видеть. А почему? Потому что так ему было удобнее. Он позволил прошлому зашорить глаза и сердце. Джеймс испугался, и это было самое отвратительное проявление трусости в его жизни.
Правда состояла в том, что принцесса Элиза Каредес напугала его до смерти. Вернее, не она, а те чувства, какие он начал к ней испытывать. Джеймс предпочитал думать о ней самое худшее, чтобы не влюбиться в Лиззи и снова не испытать боль.
Впрочем, поздно об этом думать. Случилось и то и другое.
В течение всего вечера Джеймс держался подальше от принцессы. Он решил, что, когда он приблизится к ней, никого не должно быть вокруг. То, что случится между ними, касается только их двоих. А сейчас это был ее безусловный триумф, потому что вечеринка не просто удалась - она имела оглушительный успех, и Джеймс не сомневался, что отзывы в прессе будут самые лестные.
Но Джеймса снедало изнутри чувство ненависти к себе, а еще страх. Он больше не мог ждать! Ему надо немедленно что-то предпринять, поскольку на кону была его жизнь.
Глава 14
Лиззи непрерывно улыбалась. Она не улыбалась столько за всю свою жизнь. Ей приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы выглядеть веселой и счастливой, - она очень, очень устала.
Ей не обязательно было оставаться до конца вечеринки, чтобы убедиться в том, что это настоящий успех. Одна ее часть торжествовала, а вторая больше всего хотела сбежать куда-нибудь и оплакать свое разбитое, кровоточащее сердце. Но такая возможность представится ей не раньше чем через пару часов, а значит...
Лиззи выпрямилась и расправила плечи - до прошлой недели она и не подозревала, какая она сильная и стойкая. И эта стойкость поможет ей сейчас вернуться к роли хозяйки вечера.
Джеймс перехватил Лиззи в тот момент, когда она переходила от одной группы гостей к другой. С решительным выражением лица он крепко взял ее за локоть и отвел в сторону.
- Я хотел дождаться окончания вечера, чтобы поговорить с тобой, - проговорил он на ухо Лиззи. - Но не могу больше ждать. Мы можем поговорить сейчас?
Лиззи кивнула. Не потому, что хотела говорить с ним, а потому, что не хотела публичной сцены. Вместе они вышли в коридор и направились в одну из комнат для переговоров. Лиззи остановилась посреди комнаты, кстати, той же, где неделю назад Джеймс отчитывал ее за провал первого приема. Что на этот раз она сделала не так?
- Парень, выходивший из твоей спальни, модельер, да?
Нет, она не хотела еще раз проходить через это. Тем не менее она кивнула, не доверяя голосу, который мог подвести ее в любой момент.
- Я видел его на фотосессии, когда ты представила его журналистам. Должно быть, он гей?
- Нет, Тино не гей, - тихо возразила Лиззи.
- Нет? Но он не твой тип мужчины, так ведь?
Лиззи покачала головой. Зачем Джеймс спрашивает, если знает ответ?
- А я твой тип мужчины?
Лиззи окаменела и сцепила руки, по ее телу то пробегали мурашки, то охватывал жар.
- Я не хочу говорить об этом, - пробормотала она и бросилась к выходу.
Но Джеймс успел остановить ее. Крепко схватив за плечи, он притянул Лиззи к себе.
- Прости меня, - хрипло выдохнул он. - Прости.
Лиззи стояла молча, не поднимая головы. Джеймс немного ослабил хватку, но не слишком.
- Послушай меня, - с напором начал он, затем перевел дыхание и произнес мягче: - Пожалуйста.
Лиззи снова промолчала, но и не сделала попытки вырваться. За что он просит прощения? Что хочет сказать ей? Она едва слышала его, потому что в ушах стоял гул от страха и робких проблесков надежды.
Джеймс заговорил не сразу, а когда заговорил, то медленно и спокойно:
- Однажды ты спросила меня, в каких отношениях мы с матерью, не поссорились ли мы? Поссорились и долгое время практически не общались. Разговаривали очень осторожно и ни о чем. Однажды я пришел из школы раньше обычного и застал ее с любовником. Они закрутили интрижку буквально у отца под носом, поставив под угрозу существование нашей семьи. - Джеймс заговорил быстрее. - Она знала, что я знаю. Но это еще не все. Вскоре я узнал, что любовник был не один. Она всю жизнь изменяла отцу. - Горечь в его голосе была осязаемой. - Я никогда об этом никому не рассказывал, Лиззи. И прежде всего отцу.
Потрясенная словами Джеймса, Лиззи подняла голову. Увидев муку в его глазах, она испытала острую жалость к мальчику, каким он был в то время, узнавшему неприятную правду и несущему по жизни неимоверный груз тайны.
- Я был дико зол на отца за то, что он ничего не замечает. Как он мог не видеть очевидного? И я решил, что меня-то уж не обманет ни одна женщина, что я не буду таким глупцом, как мой отец.