* * *
Только проснувшись на следующее утро, я осознала на сколько оказывается была измучена. Сидя за столиком над одинокой чашкой кофе я не находила у себя ни моральных, ни физических сил, и даже не сразу поняла, что ко мне кто-то обращается.
Оторвав взгляд от напитка, так напоминающего цветом родные глаза, я недоуменно и раздосадовано воззрилась на мужчину за соседним столиком.
- Больно видеть слабость сильного, но хуже всего, когда человек уже не надеется, - повторил тот, и без всякого разрешения пересел ко мне, - А вот вы, похоже, все еще надеетесь… Или нет?
Помимо того, что вызывало неприязнь в его облике: в прилизанных темных волосах непонятного цвета, выпуклых глазах, в которых застыло выражение естествоиспытателя при виде морской свинки, навязчивых манер, я его узнала. Маг, хиромант, гипнотизер - никогда не интересовалась такого сорта публикой, но этот был довольно известен.
- Господин Мессер, я не настолько богата, и не настолько легковерна, что бы попасться в ваши клиентки.
- А я вас и не зазываю, - сообщил он, обмеривая меня взглядом, - Мне просто стало жаль вас и вашего мужа.
- И вы готовы его излечить, - с сарказмом продолжила я, нервы вновь натянулись до предела.
- Нет. Излечения не мой профиль. Но я могу дать вам совет, подсказку… А уж сможете ли вы ею воспользоваться - зависит только от вас.
- Господин Мессер, я еще не дошла до такой степени отчаяния и не потеряла рассудок, что бы обращаться за помощью к… - я решительно поднялась.
- к шарлатанам, - по-прежнему спокойно закончил он, и под его взглядом я почему-то села обратно, - Да, я вижу, что вы во многое не верите. Но вы верите в себя, а это именно то, что нужно. Я не задержу вас надолго, не более пяти минут… Но возможно то, что вы услышите поможет вам спасти жизнь дорогого человека. Если конечно, он вам действительно дорог.
Мессер улыбнулся, и мне стало холодно. Приходилось признать, что в нем и правда было что-то… потустороннее.
- Значит, вы готовы выслушать совет от шарлатана.
- Хоть от самого дьявола!
Я не закончила фразу: 'если этот совет будет чего-то стоить'.
- Осторожней, мадам, он может вас услышать! - это что, шутка? - Хотя сейчас вы наверняка заявите, что не религиозны.
- Совершенно, - я не обманула его ожиданий.
- Не стану изображать из себя Лукавого и искушать, а так же утомлять вас долгими рассуждениями на тему, что первично материя либо энергия. Вам достаточно знать, что одно неразрывно связано с другим и непрерывно взаимодействуют, так, что через первое можно влиять на второе и наоборот. А теперь я постараюсь перейти на язык более понятный вам, как женщине, - он окинул меня взглядом работника мертвецкой, и поправил себя, - Влюбленной женщине. Болезнь вашего мужа, как я это рассматриваю, состоит не в том, что у него нарушены кровяные клетки или слабое сердце. Проявления эти вторичны. Его беда как раз и заключается в том, что его сердце даже чересчур сильное. Попробую объяснить. Все люди приходят в этот мир открытыми ему, чистыми… для восприятия подобного моему - светоносными, с точки зрения лирики - с живой душой. Однако по мере отравления тем ядом, который называется человеческим обществом, обычно происходят необратимые изменения. И здесь выигрывает именно тот, кто слаб, и чья душа медленно и тихо отмирает без всякого ущерба для телесной оболочки из-за истончившихся связей. В большинстве же случаев индивид приобретает способность защищаться, приобретает нечто вроде рефлексов…
Он выжидающе посмотрел на меня, но я не доставила ему удовольствия вопросами, лишь напряженно ждала продолжения, взбалтывая в чашке осадок.
- И дух человеческий, вместо того, что бы развить себя и перейти на новый более высокий уровень, постепенно замирает за возведенными барьерами, впадая в летаргический сон, из которого порой вырывается лишь благодаря сильным потрясениям… Как выражаются юристы и психиатры: в состоянии сильного душевного волнения, то бишь аффекте или сопряженном с ним, - Мессер снова выдержал паузу.
Он даже не смотрел на меня, не делал вообще никаких жестов, но сами интонации, голос, просто вибрирующий магнетической мощью - уже неотвратимо поглощали собой волю. И никакие остатки доводов рассудка не могли этому противостоять.
- Одномоментном либо же при длительном травмирующем воздействии… К сожалению, тогда имеет место нечто вроде эффекта разбуженного грозой безумца, не владеющего собой. Вы ведь знаете, как это бывает…
Внезапно, что-то заставило меня оторваться от многострадальной чашки, и встретиться с ним взглядом.
- Да… - он был прав, я еще помнила нечто подобное перед своим побегом из столицы.
Мессер удовлетворенно кивнул.
- Именно поэтому я и говорю с вами: сейчас вы еще способны это понять и что-то сделать. Перехожу к сути: ваш муж относится к тому редкому случаю, когда душа человеческая не только жива, но и не спит, - а значит, слишком уязвима. Человек может более чем великолепно владеть собой, но это не избавляет его от ран. От боли, которую он под час сам может не осознавать… А теперь пример: вы можете порезать палец и он заживет через пару дней. Вы можете рассадить ногу, или поскользнувшись даже сломать ее - через несколько месяцев не останется и следа… Внешне. Кроме шва на коже или кости, который обычно не чувствуется. Но вот один перелом, другой… и каждый день, новые царапины и ссадины, и у организма уже не остается сил их залечивать и рано или поздно наступает предел: полное истощение…
Мессер умолк, размешивая в своей чашке сахар.
- Ему ведь стало лучше рядом с вами?
Последний вопрос расставил все на свои места. Я поднялась, одергивая перчатки.
- Это возможно? Действительно возможно?
Этот пасынок Сатаны верно угадал и место, и время, и жертву: я была готова ухватиться даже за такие жалкие лохмотья призрака моей надежды.
- Вы не узнаете, пока не попробуете, так? И разве вам есть что терять, кроме…
Я не хотела отступать перед серьезным и неожиданно сочувствующим выражением его необыкновенных глаз.
- Да.
Кроме смысла моей жизни…
Я шла быстрым шагом, обдумывая странный разговор. Надежда не обрела даже подобия твердой почвы под ногами, но держалась: мужество обреченных… И без псевдо философских откровений я уже давно понимала, что разочарование и неверие разъедали душу Жермена отравой усопших мечтаний, лишая сил и воли, едва ли не в большей степени, чем лейкемия, медленно убивающая тело. Та незапятнанная часть его сердца, которая так привлекла меня, еще жила. Она уже прошла свой путь к очищению от всего наносного и лишнего: тот, кто сделал своей профессией самую красивую на свете ложь, позволил себе поверить, что это может быть правдой…
Однако Мессер подметил точно: душа уже изнемогала в неравной борьбе. Можно долго рассуждать об испытаниях и искуплении, но слова так и останутся словами, а истина в том, что никто не выстоит один на один против всех бурь.
Любимый, когда-то именно ты разбудил меня. Твое сочувствующее понимание и вера в меня позволили ощутить себя сильной, понять, что важнее и переступить остальное… Теперь я знаю, что не сразу, но смогу пережить твой уход, найти новую цель и смысл, - но не хочу!! Я не позволю тебе еще раз сдаться, как ты сделал, когда я ушла. Я поддержу тебя, что бы ты не упал… я отдам тебе все, лишь бы свет в твоих глазах никогда не угас… Я буду опорой для нас обоих, пока ты снова не станешь сильным. Я верю и - поделюсь с тобой своей верой. Я заставлю тебя научиться надеяться, а любовь у нас уже есть!
Я знала, что нам предстоит не просто битва, - мне предстоит война длинною в жизнь… Тогда почему мне так спокойно и хорошо?
- Чему ты улыбаешься? - тихо спросил Жермен, проснувшись.
- Не чему, а кому… Тебе…
Я мечтала привезти его в Шато - Виллен, потому что не знала лучшего места, где он смог бы без помех и волнений восстанавливать и приводить в норму свое здоровье.
- Прости, - я положила голову Жермену на грудь, - я так боюсь тебя потерять… А теперь почему-то уверена, что все лучшее для нас еще впереди! Что пока мы вместе нас не одолеет ни одна напасть или хворь… Так что я тебя теперь никуда не отпущу! И только попробуй мне еще выкинуть нечто подобное! Спящая красавица!
Мой угрожающе качнувшийся палец заставил его рассмеяться. В глазах цвета кофе сверкнула искра лукавства, и Жермен обнял меня одной рукой, сдаваясь без боя.
- Все и будет хорошо… Не ты ли убеждала меня в этом? И мы не расстанемся! Тебя точно нельзя оставлять… без присмотра.
Пока он лишь уступил, но вскоре… О! Правильно: я тоже больше не позволю себе дать слабину. Я улыбнулась и снова улеглась, вслушиваясь в его ровное дыхание, и впервые за очень долгое время ощущая покой.
Собственно сам рассказ заканчивается именно здесь и выглядит логически завершенным. Но по многочисленнным просьбам отпетых оптимистов и сомневающихся, добавляю малюсенький эпилог. кто не хочет может не читать))
ЭПИЛОГ
Тома ощущал все признаки глубокой депрессии. Клодетт сводила его с ума. Он проклинал себя отборной бранью за глупость, которая позволила ему с ней связаться. Она становилась уже 'хорошей' традицией для таких, как он, не пропуская ни одного. Клодетт хотелось романтики, и вот, они застряли в провинции.
Сидя в кафе, Тома курил сигарету за сигаретой и пытался отдохнуть за несколько минут отсутствия своей спутницы. Равнодушный взгляд вяло скользил по улице, вывескам, прохожим. Он мог бы казаться красивым, если бы не утомленный, немного помятый вид.
Неожиданно, что-то привлекло его внимание, и взгляд сам по себе вернулся назад: уперевшись в мужчину у входа в магазин игрушек, вроде бы ни чем не отличающегося от остальных прохожих. Именно он, - что-то в фигуре, жесте, каким он откинул волосы, и голос, который собственно и заставил Тома посмотреть на него, - показалось смутно знакомым. Он повернулся, и Тома едва не выронил сигарету.
Этого человека он не видел около десяти лет. Когда-то Жермен подобрал его на улице и ввел в высшее общество, помог освоиться в Париже… если бы не Жермен, он сейчас был бы либо в тюрьме либо в могиле.
Король. Недосягаемая величина. Совершенство, осознающее самое себя. Жермен был всем, чем сам Тома безуспешно пытался стать.
Он сильно изменился, но судя по всему, время было к нему снисходительным, только что могло привести его сюда?
- Поторопись, Леони, - Жермен снова заглянул в магазинчик.
Тома понимающе усмехнулся, - конечно, женщина, что же еще! Но в эту минуту Жермен появился с очаровательным созданием лет пяти на руках, крепко сжимающим огромную куклу в облаке кружевных оборок.
Остолбеневший Тома, утративший всякое представление о реальности, смотрел, как к ним присоединились женщина, красивая той неброской, глубокой красотой, которую придает уверенность в любви, своем спутнике и себе, и темноволосый большеглазый мальчишка лет десяти.
Тома проводил их совершенно потерянным взглядом. Даже если бы он не слышал требовательного 'папа', сходство мальчика и Жермена говорило само за себя.
- Что с тобой? Ты как будто увидел привидение? - раздался ненавистный голос Клодетт.
Тома пришел в себя.
- Вроде того, - буркнул он, встал и, не оборачиваясь, пошел по бурлящей жизнью улочке.