- Нет, они наказали меня за то, чего я не сделал. Видишь ли, у нас око за око. Лиам убил одного из наших лебедей, в отместку, я должен был убить его. Вот как все устроено у нас. Мы связаны жесткими правилами.
- Так почему ж не убил?
- Временная ошибка в суждении, наверное, - ответил он. - Но, знаешь ли, меня вообще не очень прельщает убивать людей. И я не против людей как таковых, в отличие от большинства рыцарей. Наверное, я над ними просто сжалился, хотя они этого и не заслужили. Но оглядываясь назад, скажу, что утони Лиам той ночью в озере, это уберегло бы многих от большого количества бед. Тем более, если учесть, что он и так умер через год.
Во мне вскипели ярость и ненависть так быстро, что я подняла руку и замахнулась, чтобы влепить ему пощечину, ничуть не заботясь о том, что он может ударить меня в ответ. Но он перехватил мое запястье, чем взбесил меня еще сильнее, поэтому я попыталась пнуть его коленкой, но он ловко увернулся, а затем резко развернул меня и прижал к машине.
- Успокойся, - сказал он, почти умоляюще. - Прости за все, через что тебе пришлось пройти, Жасмин. Бен хороший человек, а вот Лиам был жестоким, эгоистичным ублюдком.
- Он был моим мужем! - проорала я, и мой голос эхом разнесся по округе, спугнув с ветки птицу с ближайшего к нам дерева. - И будь он так плох, как ты утверждаешь, неужели, я бы не заметила? А? Как считаешь? Ты сам не знаешь, что за чушь несешь! Это Бен - чудовище! Это он несколько часов назад уничтожил мою скрипку! Я знала Лиама много лет, еще до нашей свадьбы и видела, какой он добрый, порядочный, благородный человек! У тебя нет права лгать мне прямо в лицо о нем, и неважно, сколько людей попытается меня убедить в этом, я не поверю ни единому их слову! Я знаю, кто такой Лиам! Все, что ты о нем знаешь - неправда!
Я готова была подписаться под каждым произнесенным мною словом. Это все они ошибались, а не я. Я никогда не стану сомневаться в Лиаме, как бы они ни старались. Я его знала - знала еще маленьким мальчиком, который наблюдал со мной за феями в конюшне, а потом, позже - мужчиной, в которого влюбилась; мужчиной, купившим мне скрипку; мужчиной, который заставлял меня чувствовать себя красивой, любимой, даря чувство защищенности. Эти чувства были реальными, и я не стану в них сомневаться - и неважно, что мне придется узнать о Лиаме по окончании своих поисков. Ничто не заставит меня разлюбить его.
Лукас вздохнул и отступил назад.
- Жасмин, ты все не так поняла, - сказал он тихо, но уверенно, будучи убежденным в своей правоте, как и я. - Почему бы мне не поехать с тобой обратно в гостиницу, чтобы ты не заблудилась?
- Я не сяду с тобой в одну машину! - злобно сплюнула я. - Лучше бы я заблудилась в лесу!
- Главная дорога в пяти минутах езды отсюда, - сказал он спокойно, будто не слушая меня. - Если поедешь по указателям, то легко найдешь её.
Желая воспользоваться только его советом и не более, я открыла дверцу машины, намереваясь быстро запрыгнуть внутрь и заблокировать все двери за собой, а потом завести мотор. Но когда я открыла дверь, что-то упало в снег. Это был маленький металлический рыцарь. Заметив, что он идеально подходит к маленькой лошадке, я решила везде носить его с собой, как Лиам. Должно быть, он в машине все-таки вывалился у меня из кармана.
Лукас автоматически наклонился, чтобы поднять его для меня, но не успели его пальцы сомкнуться вокруг фигурки, как раздалось шипение, и воздух наполнился облачком пара и запахом горелой плоти. Лукас выронил фигурку и отскочил назад, врезавшись в Кини, который стоял прямо у него за спиной.
- Черт! - пробормотал он, наклоняясь за горстью снега, чтобы унять боль от ожога. А потом он посмотрел на меня и сказал: - Это мощная черная магия. Интересно, Лиам нашел кого-то, кто сотворил ему это проклятье, или сам научился этому.
Он говорил легко и непринужденно, но я заметила его неподдельный интерес. Лукас сделал шаг вперед, держась за спину своего коня и не сводя глаз с рыцаря на снегу - как будто он был вампиром, а рыцарь - распятием.
- Это проклятье требует, чтобы его поддерживали. Так что если Лиаму сотворила его колдунья, то ему нужно было неоднократно возвращаться в Германию, - продолжал говорить Лукас. Я вспомнила, что если верить списку Бена, Лиам несколько раз летал в Германию, но промолчала.
- Бен рассказал мне о пяти мертвых рыцарях-лебедях, упавших с неба на похоронах, - сказал Лукас. - Лиам пригрозил, что если что-то случится с ним, пятеро из нас умрет в день его похорон. Это единственная причина, почему они не пошли за ним, чтобы вернуть лебединую песню. Отлично придумано. Что можно сказать о таком человеке? Умный - безусловно, но можно ли назвать его после этого добрым, благородным и порядочным, а? Как считаешь?
- Я тебе не верю, - сказал я сухо, прежде чем вызволить рыцаря из снега и залезть в машину. Ключи все еще были вставлены в замок зажигания. Я повернула их, и двигатель внезапно ожил, словно и не было ничего. Я вырулила на дорогу и поехала прочь, не сводя глаз с Лукаса и его коня в зеркале заднего вида, пока не повернула за угол на дорогу и не потеряла их вовсе из виду.
Глава 19
Разлука влюбленных
Я хотела все-таки попасть на озеро, но взглянув на светящиеся часы на приборной панели, с удивлением обнаружила, что уже пять часов утра. Не может быть?! Я провела в лесу не больше часа. Я сверилась с наручными часами, они показывали то же самое время. Вот оно, доказательство того, что время в горах иногда и правда течет по-другому. Мне показалось, что я плутала всего час с того времени, как перестал заводиться двигатель, а на самом деле прошло целых пять часов.
Мне не хотелось больше блуждать, поэтому я решила, что проще вернуться в Фюссен и найти гостиницу, чем искать озеро. К счастью, главная дорога была именно там, где сказал Лукас, и мне было очень легко найти путь назад, словно я никогда и не сбивалась с него.
Какое же это было облегчение, наконец-то пробраться на цыпочках в свой номер. Я изнемогала от усталости. Мои джинсы все вымокли от снега. Но я не полезла сразу в постель, а уселась за стол и разложила перед собой пять лепестков. Черные розы уже несколько раз являлись мне, но изнутри этой, последней лилась прекрасная песня. По словам Бена, лебединую песню можно было превратить в любой предмет, и теперь, кажется, я знала, во что именно она была превращена - это должна была быть черная роза. Я ощутила крошечный прилив торжества, по крайней мере, теперь мне было известно, что нужно искать. И буквы на лепестках что-то значили, лишь бы удалось расставить их в правильном порядке.
Я сидела и составляла из лепестков различные варианты: ИРЖПА, ЖПАРИ, ЖИРАП, ПРИЖА, РАПИЖ, ЖПИРА... Спустя полчаса я, раздосадованная, откинулась на спинку кресла. Не было таких слов. Может, у меня не хватало какого-то лепестка, или нескольких. Ведь я только-только собрала их, когда на поляну ворвался Лукас и утащил меня на своем коне. Я легко могла их обронить...
Но потом я увидела его - единственно-верное слово, которое можно было составить из этих лепестков. Я подалась вперед вся в нетерпении и разложила лепестки правильно. Посмотрев на работу рук своих, я улыбнулась. Как там говорил Лукас: лебединая песня сама пыталась общаться со мной? По какой-то неизвестной мне причине, она хотела, чтобы я нашла её. Итак... ПАРИЖ.
Я серьезно раздумывала о поездке в Париж. Можно было сесть в машину, сейчас же отправиться туда и не заморачиваться ни с какими авиабилетами. Но я понятия не имела, как туда добраться, я и так не спала почти всю ночь, поэтому сейчас мне совсем не хотелось садиться за руль.
Я смогла вздремнуть, пока солнце не выглянуло, а потом связалась с моим турагентом, чтобы обо всем договориться. Затем собралась, вернула арендованный автомобиль и заказала такси до аэропорта Мюнхена, не очень переживая из-за денег, потому что мечтала поскорее добраться до Парижа. Я была уверена, что лебединая песня где-то там. Если верить списку Бена, то Лиам, в тайне от меня, посещал Францию. А еще лошадка "написала" французское имя Анри Роль-Танги, значение которого мне еще только предстояло выяснить. Я не очень переживала из-за того, что моя Дюймовочка осталась в лесу. Похоже, она принадлежала тому месту, и она привела меня к розе. Наверняка, она уже сделала все, что должна была.
Я корила себя за то, что взглянула на лепестки в присутствии Лукаса. Он наверняка увидел их у меня в руке и сумел подобрать анаграмму. А потом он мог связаться с Беном и сообщить об этом. И Бен сейчас может быть уже в Париже. Я не знала, что именно буду там делать; единственной моей мыслью было начать с Анри Роль-Танги и попытаться разыскать его. Вряд ли их много проживает в Париже.
А еще, возможно, там был какой-нибудь памятник или статуя знаменитого коммуниста, и сам Лиам спрятал лебединую песню где-то неподалеку... Но это казалось невероятным. На самом деле, я думала, что вероятнее всего, черная роза спрятана в сейфе в каком-нибудь банке. Но с другой стороны, Лукас сказал, что Лиам вряд ли бы воспользовался банком. Хотя банк - это единственное возможное место, где можно было спрятать предмет и держать его там, сколько захочешь. Если бы роза осталась где-то в доступном месте, то у Лиама не было бы уверенности, что кто-то в итоге не наткнется на неё, пусть и случайно.
И с чего мне было доверять словам Лукаса? Все, что он сказал о лебединой песне, которую я слышала ночью, было ложью, чтобы сбить меня с курса. Я уже довольно наговорилась с банкирами и юристами после смерти Лиама, но ничего не теряла, проверив, был ли у него сейф в одном из банков Парижа.
Ожидая посадку на свой рейс в аэропорту Мюнхена, я едва не заснула на чемодане, поэтому, сев в самолет, отключилась еще до взлета. Когда мы приземлились в аэропорту Шарля де Голля, у меня было такое ощущение, что я всего на минуточку закрыла глаза.
К тому времени, когда я получила свой багаж и разобралась, как купить билет на поезд, чтобы попасть в центр города, я уже совершенно выбилась из сил. Хотя волнений теперь у меня поубавилась, ведь я путешествовала только с чемоданом, без футляра со скрипкой. Её обломки лежали упакованными в чемодане. Я решила пока оставить себе хотя бы их.
Я попросила своего турагента подобрать мне какой-нибудь недорогой номер в гостинице в центре, и зарезервировала одноместный номер для себя в отеле "Деламбре", в районе Монпарнас. Я добралась до гостиницы в полдень и единственное, чего мне хотелось больше всего на свете, это лечь в кровать и проспать остаток дня. Но я не могла себе этого позволить, зная о предстоящих мытарствах с банками. Потому я свалила вещи в другую комнату номера, предавшись кратким мукам ностальгии по дому, и оглядела спальню. А потом вышла в город с путеводителем по Парижу в сумке.
Выдался тяжелый, длинный, довольно унизительный день сурка, события которого повторялись раз за разом, из банка в банк. Каждый раз приходилось искать сотрудника, говорящего по-английски. Я объясняла, что недавно овдовела и хотела проверить, не держал ли мой покойный муж счет или ячейку в их банке. Где-то приходилось очень туго, потому что сотрудники банка требовали соответствующие документы, и только потом они проверяли, был ли у них открыт счет или заведена банковская ячейка на имя Лиама Грейси. А вот с банками поменьше таких проблем не возникало, они сразу же проверяли и сообщали, что такого человека нет в их базе данных. Но все они смотрели на меня, как на чокнутую. Во-первых, я определенно не была француженкой, а, во-вторых, у меня не было разумного объяснения, с чего я решила, что у моего покойного мужа, в тайне от меня, был счет в их в банке.
День был потрачен впустую, и, чтобы я окончательно пала духом, небесная канцелярия решила накрыть город дождем, стоило мне только выйти из отеля. Он так и лил, не прекращая, целый день. Мне хватило предусмотрительности прихватить с собой зонтик, прежде чем отправиться в тур по банкам, но к вечеру он промок насквозь. Как результат, следом вымокла и я. Волосы мокрыми сосульками прилипли к лицу, по щекам стекали капли дождя. Я была уверена, что всем своим видом напоминала утонувшую Владычицу Озера, и несколько человек на улице шарахнулось в сторону при виде меня.
К семи вечера я обнаружила, что нахожусь в квартале Инвалидов и Эйфелевой башни. Это я поняла, когда увидела, что башня стоит совсем близко от меня. Прожекторы уже включились, и она сияла золотом на фоне темного неба. Я какое-то время смотрела на неё, гадая, как быть дальше. От сильного дождя осталась только морось. Я умирала с голоду. Мне еще не приходилось бывать в Париже, но я знала, что этот город славится своей кухней... Я с тоской посмотрела на близлежащие рестораны и бистро - все с видом на Эйфелеву башню. Ах, какие манящие запахи тянулись из их дверей...
Но я должна была экономить. Я и так потратилась на авиабилет, прокат автомобиля, билет на поезд и отели... Поэтому самым разумным было купить багет на улице и забрать его с собой в отель. Но на улице лил дождь, и, наверное, пока я на метро доберусь до отеля, он весь размякнет от сырости. Мои ноги ныли от проделанного пути, и за весь день я съела только бутерброд в мюнхенском аэропорту. Я снова взглянула на окно ближайшего ресторана и увидела счастливых людей, сидящих в тепле за столами, накрытыми хрустящими, белыми скатертями, они пили вино, угощались горячими блюдами, утопающими в соусах. Глядя на все это великолепие, я почти чувствовала вкус еды и питья...
Игнорируя тоненький голосок своего подсознания, который кричал о расходах, я открыла дверь ближайшего ресторанчика и вошла внутрь. Мой рот тут же наполнился слюной, а живот заурчал, как только я услышала дразнящие ароматы. Так как было еще рано, мне легко удалось получить столик у окна с видом на Эйфелеву башню.
Я заказала все, что только можно. Когда я открыла меню, то не стала даже смотреть на цены. Для начала я заказала французский луковый суп с расплавленным сверху сыром, который подавался с хрустящим хлебом; в качестве основного блюда - несколько ломтиков трюфелей и сырную тарелку, которая включала в себя "Том де Шевр", "Рокфор" и "Бри де Мо", и соответствующую бутылочку бордо.
И честно сознаюсь, что мне очень понравилось. Это была первая нормальная еда с момента ужина на борту "Королевы Мэри". Сложно было поверить, но тот ужин состоялся всего неделю назад. Доев, я заказала кофе и решила еще немного задержаться в ресторане, потому что за окном снова полил дождь, а я так устала сегодня бродить по мокрым улицам. Поэтому я осталась и вернулась к размышлениям, где бы могла быть спрятана лебединая песня, если не в банках.
Мне вспомнились слова Лукаса на озере Альпзее в Германии, он считал, что Лиам спрятал песню где-то в центре, в каком-то доступном месте, но в то же время и в таком, которое ночью будет безлюдным. Чтобы добраться из Парижа до дома нужно всего несколько часов. Но какое место будет совершенно безлюдным ночью в таком городе, как Париж?
Я сидела и размешивала сливки в своей второй порции кофе, наблюдая за тем, как они вращаются на черной поверхности, когда меня осенило. Кладбища. В обоих случаях, появление розы сопровождалось наличием старых, пожелтевших, человеческих костей. Определенно, это должно было означать, что она спрятана где-то среди костей. Кладбище - идеальное место, чтобы там что-нибудь спрятать. Кому взбредет в голову бродить среди могил ночью. А если все же кому-то случится там оказаться ночью и услышать птичье пение, то вряд ли этот человек что-нибудь заподозрит.
Я порылась в сумке и вытащила из неё путеводитель по Парижу. Я просматривала его в поисках кладбищ и молилась, чтобы в черте города было хотя бы одно. Но их оказалось целых три. Самое большое, Пер-Лаше´з, было расположено на востоке города, второе - кладбище Монмартр на севере, и третье, самое маленькое, в районе Монпарнас, и судя по всему, оно находилось всего в квартале от моего отеля. Я осталась очень собой довольна. Кладбище, похоже, удовлетворяло всем нужным критериям. Но потом я поняла, что это означало, и сердце мое сжалось. Если песня действительно спрятана на кладбище, тогда я должна буду туда пойти. Ночью. Одна...
Ну а что? Разве может быть хуже, чем уже есть. Подумаешь, поброжу немного на кладбище, это же не какое-то там царство в Баварии, кишащее рыцарями да феями. Это всего лишь кости.
Я расплатилась по счету и так как осушила бутылку всего наполовину, прихватила оставшееся вино с собой. Но когда я пошла к двери, один из официантов меня остановил, тыча пальцем в бутылку, дескать, политика ресторана запрещает гостям уносить вино с собой.
- О, простите, - пролепетала я.
Я уже почти прошла мимо него, когда неожиданно остановилась.
А потом вырвала бутылку у него из рук, прижала к груди и рванула с нею на улицу. Это было мое вино - я заплатила за него и, Бог свидетель, я выпью его все до капли.
Как и следовало ожидать, за мной никто не погнался, чтобы таки отобрать бутылку, поэтому я без проблем добралась до метро, весьма довольная своей пустяковой победой. Я себя чувствовала такой бунтаркой, что даже хлебнула немного вина прямо из бутылки, когда вышла из метро на улицу, - наверное, это было самым неженственным, что я совершила за всю свою жизнь.
Вообще-то я собиралась вернуться прямиком в отель и хорошенько выспаться, а кладбищами заняться завтра, но так уж вышло - мне на глаза попалось кладбище Монпарнас. Должно быть, когда я покидала гостиницу утром, то просто не заметила его, потому что шла под зонтом.
Я остановилась возле арки и с несчастным видом заглянула внутрь. Дождь прекратился, но в воздухе висел промозглый туман, а одежда и волосы у меня и без того были влажными. Я мерзла целый день, и больше всего на свете мне хотелось вернуться в номер, где можно принять душ и согреться. Но я уже была здесь. Можно войти и быстро обойти кладбище. Никаких проблем. А вдруг звезды сойдутся и окажется, что лебединая песня здесь, тогда я найду её и заберу с собой в Англию, и посещение кладбище останется позади.
Конечно, мне приходило в голову, что черная роза была спрятана больше года назад и вряд ли она лежит где-то на поверхности. Она, скорее всего, запрятана внутрь могилы, может быть даже в гроб. Так что, очень вероятно, что мне придется осквернить могилу.