Совхоз "Элита" не занимался тем, что разливал вино в бутылки. У него был большой, по-современному оборудованный цех, где производили виноматериал, и специальные машины-цистерны развозили приготовленный сырец по заводам. Причем заводы брали его охотно, прямо с колес, так что благодаря винограду поселок Раздольный процветал. По крайней мере о банкротстве не могло быть и речи, подвалы всех селян были заполнены бочками с этим самым материалом, а директор совхоза мог без особого напряжения средств отправить своих детей на учебу в Лондон.
Жители Раздольного знали, что директор проворачивает какие-то дела на стороне, иначе как бы он жил так шикарно, не стесняя себя в средствах, но при этом он не забывал и о своих работниках, так что ему все прощали.
Некоторые даже оправдывали:
- У него такая работа, что по-другому и не проживешь! Соображать надо, как с кем разговаривать, кому сколько дать. Правильный мужик: сам живет и другим жить дает! Опять же защиту обеспечивает. С таким начальником, как с заботливым отцом, чувствуешь себя спокойно и уверенно.
Тоне рассказывали, что однажды на совхоз пытались наехать любители легкой наживы, рэкетиры, но работники "Элиты" вовсе не были сплошь горькими пьяницами, как о том можно было бы предположить. В основном это были крепкие мужички, которые позволяли себе выпить за столом стакан-другой хорошего вина - уж для себя-то подбирали лучшее! - имели свои дома, машины, какое-то количество денег в чулке у жен и за себя могли постоять.
А главное, они имели работу, которой дорожили. Ведь им было прекрасно известно, что даже в городе не у каждого мужчины есть такая хорошая, надежная работа.
Так вот, эти самые мужчины, узнав о том, что к их директору - человеку достойному и честному, пусть у него и было денег больше, чем у рядовых работников, но их-то интересы он всегда защищал - приезжали какие-то люди, которые потребовали для себя денег только за то, что будут пропускать на перевале машины с виноматериалом! На перевале, который совхоз всегда считал общественным, и в поселке не знали людей, которые могли бы его приватизировать!
Тем более что директор сам был достаточно крут, чтобы не испугаться угроз.
Срочно собрали собрание - одних мужчин, на котором решили:
- Не платить!
А потом водители цистерн стали брать в кабину охотничьи ружья. Все, кроме одного. Надо сказать, легкомысленного мужичка, который отчего-то решил, что сможет отбиться от нападающих любого уровня обычной монтировкой.
- Взял оружие - стрелять придется, - приговаривал он, без сомнения, умные слова. Умные в том случае, если бы и противостояли виноградари людям умным и рассудительным.
Но прежде пострадавшему не приходилось сталкиваться с людьми, которые своим законом почитали Беспредел.
Он-то как раз и попался сидящим в засаде рэкетирам. А поймали его на такую примитивную уловку, что проще и не придумаешь. Не на спуске, не на подъеме - на ровном шоссе, за километр до подъема на перевал, уложили на дороге одного из своих подельников. Упал человек и лежит. То ли машина сбила, то ли сердечный приступ достал.
Водитель по имени Кеша, понятное дело, машину остановил, о пресловутой монтировке и думать забыл. Побежал на помощь человеку.
Досталось ему так, что врачи районной больницы еле его выходили. По чистой случайности инвалидом не остался.
Разъяренные водители - коллеги избитого - опять срочно собрались на совещание и решили ответить на беспредельный террор справедливым террором. Если бы кто-то сказал им, что последние два слова противоречат здравому смыслу, никто бы такого умника слушать не стал. Тем более что на своей территории сражаться не в пример легче, чем на чужой.
Организацию ответного хода поручили Хромому Косте, который был в совхозе начальником службы охраны. Служба, если посмотреть, одно название. Три калеки. У одного был искусственный глаз, другой - с одной почкой, третий - без трех пальцев на руке. Пенсионеры по здоровью. А так вообще-то мужики энергичные. Как и начальник, тоже инвалид. Правда, прихрамывал Костя не очень заметно, и это не мешало ему при случае бегать какими-то странными кенгуриными прыжками, как будто поврежденную ногу он использовал в качестве толкача. Между прочим, не каждый от него мог убежать.
Лет пять назад Хромой Костя служил в милиции, в отделе по борьбе с наркотиками, а после серьезного ранения его признали к службе негодным и отправили на пенсию.
Тут умерла в Раздольном родственница. Оставила ему добротный дом и полгектара земли. Мать с отцом и друзья, заметив в нем серьезный интерес к нежданному дару, наперебой принялись его от этого интереса отговаривать:
- Продай ты этот дом, да и забудь!
- Что за смысл продавать? - вдруг засопротивлялся Костя. - Получить за дом копейки и по-прежнему жить в однокомнатной хрущевке?
- А что, лучше жить в Богом забытой дыре? - вопрошала одна из его подружек, которая и представить себе не могла, что можно взять и уехать к черту на рога из большого краевого центра.
Упрямый Костя все-таки решил в наследном доме месяцок-другой пожить и осмотреться. А там уже решать. В городе его ничего не держало, с женой он к тому времени не жил почти два года. Устроился было охранником в банк, но тупое времяпровождение ему вскорости надоело. Быть старшим опером - и стать сторожем! "Положено не положено!"
Короче, он уволился и поехал к наследному дому. Друзьям сказал - ненадолго. Но уже через две недели его недавно женившийся сын получил письмо, в котором отец широким жестом отдавал ему свою однокомнатную квартиру.
Уж кого он точно осчастливил, так это молодых. Невестку даже больше, чем сына, потому что она успела столкнуться с нелегким характером свекрови, у которой жила, и к тому времени уныло подсчитывала, как бы исхитриться, чтобы платить за съемную квартиру и покупать при этом хотя бы самое необходимое.
Глава вторая
А между тем папаша и свекор стал знакомиться с населением поселка Раздольный. Завел себе друзей, а еще больше подружек. И понял, что попал в рай. Как в басне: "И под каждым ей листом был готов и стол, и дом".
То есть местные красотки с распростертыми объятиями приняли отставного майора. Теперь он был, как говаривал дед, и сыт, и пьян, и нос в табаке.
А что, разве сорок один год - возраст для мужчины? Пусть его называют и средним, и говорят про седину в бороду, но Костя на своей нелегкой милицейской службе просто не успевал как следует вкусить любовных утех, потому что жил, можно сказать, от одного телефонного звонка до другого.
Он даже и не подозревал, что можно жить так, как жил теперь. Нет, женщин Костя не обижал, он просто им не отказывал. Пусть кое-кто из них и злился на него, и обзывал кобелем и прочими обидными кличками, если его в гости звали, он шел. Предлагали остаться ночевать - оставался. Правда, жить предпочитал один.
Если большинство мужчин, оставшись в одиночестве, сразу заводили женщину в доме, Костя со своим хозяйством управлялся сам.
Любопытным свою точку зрения он охотно пояснял:
- Если приведешь женщину к себе в дом, выгнать ее оттуда практически невозможно. Совсем иное дело, если ты идешь погостить. Почувствуешь, что загостился, раскланяйся и иди. К себе домой. Где тишина и порядок. Кто последит за порядком? Ты сам и последишь. Зато твоя свобода останется при тебе, что не очень большая за нее плата.
Товарищам и коллегам по работе говорил по секрету, что пока не встретил ту, с которой хотел бы жить на одной жилплощади целыми сутками.
Ко всему прочему оказалось, что у Кости золотые руки. И он враз стал нужен всем жителям Раздольного. Дыра не дыра, а зажил отставной майор в поселке полноценной жизнью.
До сих пор ему приходилось общаться в основном с контингентом, который в большинстве своем майора Бриза ненавидел. Это обижало Костю, который был ментом честным и дело свое любил. И вдруг, как по волшебству, все переменилось. Он напевал почти про себя: "Но и Молдаванка и Пересыпь уважают Костю-моряка!"
Может, тайные завистники у него и имелись, но явных врагов не было. Оттого и чувствовал себя Костя в Раздольном весьма комфортно и возвращаться в родной город не хотел.
Устроился на работу в совхоз, мало-помалу стал наводить порядок с обеспечением безопасности совхозного имущества. Прежде случалось нет-нет да и прибирали к рукам рабочие совхоза все, что плохо лежит, а после того как Костя поймал за руку одного, потом другого да при всех устроил выволочку - зареклись.
Директор, кстати, тоже Костю побаивался. И если проворачивал какие-то сделки, то они были настолько крупными, что к разделу "кража" как бы и не относились.
- Вам нужны лишние деньги, - между тем говорил посельчанам Костя, - выращивайте виноград элитных сортов, раз уж земля к нам так благоволит. Вместо того чтобы у совхоза воровать что ни попадя, лучше своим виноградом торговать. А на деле что у нас происходит? Я нарочно узнавал: к нам в край виноград из Узбекистана возят, из Турции, в то время как мы лежим на печи пузом кверху!
- Хорошо говорить тому, кто в руках ничего тяжелее стакана не держал, - ехидно заметил кто-то из рабочих. - У тебя полгектара земли, вот и покажи нам, как выращивать виноград элитных сортов! А нам хватит и того, что совхоз выращивает. Комплексно устойчивый!
- И покажу! - сердился Костя.
Он сам не ожидал, что виноградарством так увлечется. Книг накупил. Стал с коллекционерами редких сортов переписываться. Жуткие деньги, говорят, за один черенок платил!
Но все равно он только начинал, а местные здесь веками жили и в большинстве своем не слишком пользовались дарами земли и благоприятным климатом. То есть по окрестным лесам ходили, собирали грибы и ежевику, но чтобы выращивать на земле что-нибудь этакое…
Возможно, он себе что-то и не так представлял. Однако его показное увлечение разведением новых сортов даром не прошло. Заинтересовался люд. Чужой, приезжий собирался им нос показать?
Поясняли ему, что все не так просто. И край у них по части климата… суровый, что ли. По крайней мере непредсказуемый.
Старожилы рассказывали, как десять лет назад на поселок такой сель обрушился, не приведи Бог! Начисто все смел. Вот с тех пор и проявилась в местных жителях лень не лень, а некое наплевательство: мол, чего стараться, если завтра опять грязь на поселок хлынет?
- А если не хлынет? - горячился Костя. - Десять лет ничего не было, и десять лет своей жизни вы упустили!
Словом, обидел своих нынешних земляков. Вот они его и выставили треплом. Мол, не успел приехать, а уже учит отца детей делать! Опытным виноградарям вызов бросил! Да и не устоять ему, пусть и бывшему менту, против тех, кто всю жизнь на земле.
Но Костя Бриз упрямый, ему не понравилось терпеть обвинения в голословности.
- Ах так? - сказал он и добавил: - Вызываю вас всех на соревнование! Кто вырастит виноград лучше моего…
- Как же ты определишь, лучше или хуже? - выкрикнул кто-то.
- Хорошо, уточняю: кто вырастит виноград с гроздью больше моей хоть на десять граммов, заплачу за каждую по двести рублей!
Хотел сгоряча сказать по тысяче, да по-быстрому подсчитал, что с таким соревнованием может и в трубу вылететь.
Все так и ахнули.
- Само собой, на это время потребуется. Встретимся через три года.
- За три года много воды утечет, не так ли? - заметил под общий смех голос из толпы.
- Они пройдут гораздо быстрее, чем вам кажется… Вон за границей один парнишка двадцати восьми лет на миллион долларов поспорил кое с кем, что доживет до ста лет. То есть он со своей стороны вложил в котел миллион, а противная сторона поставила один к десяти. Значит, если доживет, десять миллионов получит!
Почему-то странное пари молодого человека из-за границы всех убедило, а трое мужчин с Костей поспорили. Точнее, заключили пари.
К слову сказать, полгода уже прошло. На днях Костя свои элитные саженцы выкопал и на шпалерах лозу развесил.
Народ за забор к нему поглядывает. Впрочем, Костя особо не таится, но тоже свои секреты имеет. Например, чем собирается виноград опрыскивать, когда пасынковать - мало ли у виноградаря секретов! Недаром ведь спорил, значит, что-то такое знает, что дает ему уверенность в своем успехе…
Эту историю скороговоркой рассказывала подруге Тоня, накрывая на стол. О своей жизни за эти полтора года она не говорила - кто же станет излагать целую жизненную историю на ходу? Впрочем, как и спрашивать о том же у Надежды. Похоже, обе они потерпели крах в личной жизни.
Ну если и не крах, то облом, после которого далеко не все поднимаются, чтобы встать и идти дальше. Многие так до старости и валяются сломленные, ни на что не годные. Разве что причитают: вот если бы не случилось того-то, вот если бы не помешал тот-то!..
- Что, подружка, похоже, мы с тобой приплыли? - спросила ее Надя, когда Антонина ненадолго замолчала, сделав вынужденную паузу в своем веселом рассказе.
Она выходила на кухню, а когда вернулась в гостиную, подруга и встретила ее этим не слишком оптимистическим вопросом.
- Можно даже уточнить: плыли к разным берегам, а приплыли к одному.
- Так… - Тоня сделала паузу и некоторое время смотрела на Надежду. - Предупреждаю сразу: если ты приехала ко мне ныть и ждать, что я тебе стану слезы утирать, то ты ошиблась.
Надя вздрогнула и испуганно посмотрела на нее. Тоня усмехнулась про себя: "Что, не нравится? Да, я другая стала. Можешь тосковать по прежней пугливой и слезливой, подходящей к своей кличке, изысканной и манерной Тато!" Как сказал один знакомый Тонин поэт: "Нет ее на свете, умерла, я иду завесить зеркала…"
Антонина Титова, работница совхоза "Элита" с окладом четыре тысячи рублей, ничем не напоминает Тонечку Титову, по мужу Страхову. Хоть она все не могла собраться и официально развестись, но всех уже оповестила, что фамилия у нее другая. Надя пока об этом не знает. Да и разве словами все опишешь? Это надо увидеть. Почувствовать. Человек изменился, и этим все сказано!
- Но, Тато, я вовсе не слезы приехала лить, а скорее спрятаться.
- Спрятаться? От своего американского мужа? Разве в нашем родном городе не нашлось для тебя укромного местечка?
- Вообще-то я подумала… Я считала, что мы с тобой подруги, или я ошиблась?
- Подруги-подруги… - задумчиво проговорила Тоня. - Знаешь, как смешно слышать это твое Тато… Здесь меня зовут просто Тоня или даже Тося.
- Вообще-то это твое Тато, - с нажимом поправила Надя. - Разве не так называл тебя любимый муж Михаил?.. Так вот, чего, подумала я, торчать в городе, где у меня нет человека, способного понять и посочувствовать, а здесь ты так уютно устроилась! Я, наверное, могла бы прожить всю жизнь в таком тихом месте, занимаясь, к примеру, выращиванием цветов…
В ее голосе послышалась увлеченность.
- Подумать только, - удивилась Тоня, - не так давно тебя все раздражало в нашем городе, который ты называла городишком, а людей - людишками… И это в городе с почти миллионным населением!
- Глупая была. Когда постранствуешь, воротишься домой… Классик правильно говорил.
Обе они изменились. И теперь не только Наде, но и Тоне придется кое в чем узнавать подругу заново.
- Давай-ка садись за стол. Вчера, как чувствовала, сходила в магазин, разжилась вырезкой. Тут же котлет из нее наделала и в морозилку! Подумала, мало ли кто в гости забредет… Сейчас мы для начала по пять капель коньячку тяпнем, пока котлеты прожарятся.
- Коньячку? - несколько растерянно переспросила Надя. - Раньше, встречаясь, мы с тобой шампанское пили… Ой, я же его из сумки так и не вынула. Придется теплое пить.
- Коньячку, я сказала, - повторила Тоня. - С какой целью, ты говоришь, прибыла? Для реанимации? А у нас в реанимационной только сильнодействующие средства!
Этакая она бравая, самой нравилось вот так, по-гусарски. Лихо. Мол, смотри, как может человек измениться. От той, былой, Тони почти ничего и не осталось.
- Ты, случайно, пить не начала? - обеспокоилась Надя. - А то я знаю случаи, когда от стресса женщины запивали так, что потом не могли остановиться.
Иными словами, если ты думаешь, будто твоему залихватскому жесту удивятся или кто-то ахнет от восторга, не спеши радоваться. Это может иметь просто-таки вульгарное объяснение.
- Я похожа на алкоголичку? - с некоторой обидой спросила Тоня.
- Не похожа. Прости, если я тебя обидела подозрением. Но какая-то ты не такая…
Вот оно, начинается! Взаимное узнавание спустя столько лет крепкой дружбы.
Надя все же достала из сумки шампанское и отдала вместе с пакетом, который оказался притороченным к дорожной сумке.
- Это я уже у нас в городе купила, когда на такси пересаживалась. Кстати, возле дома твоих родителей, в супермаркете. Вдруг, думаю, приеду, а у тебя в холодильнике шаром покати.
Тоне опять показалось, что подруга споткнулась, говоря о доме родителей.
- Ты никого из знакомых не встретила? Только к моим родителям заехала и сразу ко мне? - спросила она.
- А кого я могла встретить? В таком темпе к тебе летела! Ты что, меня в чем-то подозреваешь?!
Прежде Надежда всегда начинала нападать, если не хотела в чем-то признаваться. Хотя, с другой стороны, может, Тоня становится излишне мнительной. Да и что ей за дело? Не хочет говорить и не надо! Мало ли какие у нее могут быть тайны. Если и в самом деле только приехала…
Она быстро нарезала хлеб и вернулась за стол, сервированный на двоих.
- А что, подруга, ты тут неплохо устроилась, - откинулась в кресле Надя, когда, отдав должное обеду, они перешли к легким закускам. Пересели в кресла, разложив сыр и расставив напитки на небольшом журнальном столике. - Компот, кстати, у тебя просто обалденный!
- Это ежевика.
- Сама делаешь?
- Не просто сама делаю, а и сама собираю.
Они переговаривались, будто в теннис играли: подача слева - отбили, подача справа - отбили. И ничего от разговора задушевных подруг, когда слова не надо подбирать, а разговор течет складно, плетется, как вязаное полотно.
- Вот уж никогда не думала, что тебя привлечет такое невидное местечко, как этот хутор.
- Поселок.
- Какая разница? При ваших с Михаилом устремлениях… Он же собирался в Москву переезжать.
- Нет, мы потом передумали. У нас отличный дом, у Михаила любимая работа. Хорошо там, где нас нет… Я хотела сказать - был дом.
- А что, его снесли?
- Нет, конечно! Просто я ушла и все оставила Михаилу…
- Вот обнаружилась и между нами разница, - криво усмехнулась Надя, - ты все оставила мужу, а я все забрала с собой… Что поделаешь, non sum, qualis eram!
- Опять ты со своими юридическими заморочками!
- Нет, правильнее сказать - это все, что я еще помню из латыни. Кто бы сейчас поверил, что у меня высшее юридическое образование?
- Я верю. Ты хочешь сказать, что за полтора года в твоем выражении лица исчезли следы интеллекта?
- Интеллект? А что это такое?
- С тобой все ясно. В Америке он тебе не понадобился.