Какие глупости в голову приходят! Она опустилась на диван и прикрыла глаза. Ну когда он придёт? Нара понимала, что возвращение Северинцева не зависит от его или её желания, что он придёт обязательно, но лишь тогда, когда убедится в том, что операция прошла успешно и мысленно молилась о том, чтобы бог послал ему удачу. Часы пробили полночь, а его всё не было и Нара сама не заметила, как уснула.
… Её разбудили ласковые руки, ласкающие её тело, губы, целующие её куда придётся и хриплый, прерывистый шёпот:
- Я вернулся, солнышко… боже… как же я соскучился… ты моя девочка…
- Саня, - она сонно провела ладонью по густым волосам, - я уснула нечаянно. Тебя долго не было, - она обвила руками его шею, когда он взял её на руки и понёс в спальню.
Прохладный воздух ударил в лицо, и её кожи коснулась шелковистая ткань. А потом - крепкие объятия, и её тело вжалось в его - уже полуобнажённое, горячее, чуть влажное от пота и такое же нетерпеливое, как её собственное. Она снова прижалась к его губам, не в силах насытиться глубокими, страстными поцелуями, недоумевая, как же она жила без них до сих пор?!
Он отодвинулся, помогая ей раздеться, не забывая о себе, потом достал из прикроватной тумбочки квадратный конвертик:
- Нам это потребуется? Я не особенно люблю их. Но, если для тебя это важно…
Нара помотала головой:
- Я об этом позаботилась.
Он довольно улыбнулся и вдруг резко, без предупреждения перевернул её на живот, подминая под себя.
- Эй! - Нара протестующе вскрикнула. Она считала эту позу слишком развратной и никто из любовников так и не смог уговорить её.
- Тс-с-с, - он прижался губами к её затылку. Провел невесомую дорожку из поцелуев от шеи к позвоночнику, - всё хорошо, солнышко. Расслабься. Я тебя не обижу. Тебе понравится. Обещаю. Слышишь?
Она слышала. От бархатного, вкрадчивого голоса, шепчущего прямо над ухом, живот свело долгим, болезненным спазмом вожделения, превращая внутренности в теплую, пульсирующую губку, готовую и жаждущую вторжения. Нара выгнула спину, опираясь на локти, приподнимая бедра, и умоляюще застонала. Сзади раздался ответный хриплый стон.
Сильный толчок - и вот он уже внутри. Чувствовать его, ощущать, как твердая плоть задевает самые чувствительные точки в животе, как она трётся, выскальзывая, и вновь раздвигая её, врываясь - ещё глубже, ещё нетерпеливее… Слышать его стоны, его дыхание сквозь звуки поступательных движений… Двигаться навстречу, позволяя ему достигнуть самой глубинной, самой затаённой точки, словно впуская в собственную душу, - чтобы содрогнуться от острого наслаждения раз, другой - с каждым разом всё сильнее, заставляя приближаться к пику, к вершине, к небесам…
Всего лишь несколько минут, показавшихся вечностью, несколько мгновений, позволивших узнать друг друга до самой горячей, самой трепетной глубины, - и сильнейший оргазм сотрясает два тела мощным внутренним взрывом. И весь мир трещит по швам: всё остальное отходит на задний план, стирается, становится слишком блёклым, примитивным и в голове нет ни одной мысли, кроме ослепляющего разум наслаждения, в миг когда двое становятся единым целым.
… Нара расслабленно лежала, потерянная в удовольствии, пресыщенная и обессилевшая. Саня опустился рядом на локти, закрыв глаза, уткнулся лбом в подушку, блаженно улыбаясь, и она увидела, как сползает по его виску капелька пота. Нара довольно хмыкнула, потом потянулась и с утомлённой, сытой благодарностью поцеловала его раскрытые губы:
- Спите, профессор Северинцев, - с нарочитой чопорностью сказала она, - у вас завтра снова трудный день.
- Хулиганка, - сонно пробормотал он, ласково проводя по её плечу, - пользуешься моментом, да?
- Угу, - она утвердительно кивнула, лукаво улыбнувшись.
- Ладно-ладно, я вам ещё это припомню, Нара Андреевна.
- Спи, мой хороший, - она натянула на него одеяло, видя, что он уже и в самом деле засыпает, - позже придумаешь как отомстить мне, - легонько провела по волосам, позволяя руке скользнуть дальше по шее к лопаткам.
Когда её взгляд наткнулся на крупную, похожую на фасоль родинку под его левой лопаткой, Нара вытаращила глаза, обвела "фасолинку" пальцем и тут же отдёрнула руку. Но её предосторожность пропала втуне, Северинцев уже крепко спал…
* * *
Нара сладко потянулась и открыла глаза:
- Саня, - позвала она, - Са-аш, - но никто не откликнулся. Она была одна в просторной кровати.
Нара обвела глазами комнату. Окно было забрано глухими римскими шторами и в полумраке спальни было непонятно - ночь сейчас или уже утро. Её взгляд наткнулся на стоящий на тумбочке с её стороны электронный будильник, который показывал девять часов утра. А значит Северинцев уже полтора часа как на работе. Ничего себе! Она вскочила на ноги, завернулась в лёгкое покрывало, только сейчас замечая свёрнутый вчетверо тетрадный листок, одним углом подоткнутый под будильник.
Нара всегда поражалась неразборчивости почерков врачей. В областной больнице, где не было своего диктофонного центра, докторам самим приходилось печатать протоколы операций и выписные эпикризы пациентов. Не мудрствуя лукаво, некоторые из хирургов перекладывали сию "почётную" обязанность на сестёр и девчонки-операционники разыгрывали на пальцах, кому достанется очередное счастье встречи с незабываемой врачебной клиносписью.
Нара развернула листок и тяжело вздохнула, предчувствуя очередную "встречу" с прекрасным. Но к её удивлению почерк Северинцева был летящим и лёгким, с чуть наклонёнными влево некрупными округлыми буквами, и очень разборчивым.
"Солнышко! Ты так сладко спала и я не хотел тебя будить. Спасибо за прекрасную ночь. Весь мой дом в твоём распоряжении, как и его хозяин. Я понимаю, что тебе нужно уехать, поэтому ключи оставляю в прихожей. Твой ненаглядный "Мотя" будет стоять на дорожке у гаража. До вечера". Внизу записки была нарисована уморительно-довольная рожица и стоял шикарный автограф профессора.
Нара сложила записку и поднесла к лицу, вдыхая чуть уловимый аромат его одеколона.
- До вечера, - прошептала она и положив записку на тумбочку направилась в сторону ванной.
* * *
Маша сверяясь по бумажке, тщательно отмеривала специальным стаканчиком "Экодез", периодически зевая. На работу она прискакала раньше всех, потому что, как Маша и подозревала, Нара домой не пришла, а ночевать одной ей было страшно. И зачем она смотрела на ночь глядя этот жуткий сериал, нежно любимый подругой? Полночи потом ей из всех углов мерещились демоны, которые жаждали вселиться в её тело. Конечно, она была не совсем одна, а с Гешкой, но что возьмёшь с несмышлёныша? Поэтому они боялись вместе, с головой накрывшись одеялом. Она задремала только под утро твёрдо пообещав себе никогда больше не отпускать Нару из дома на ночь, ну или как вариант - не смотреть одной ужастики, потому что Нару было жалко. Надо же ей устраивать свою личную жизнь. А дядя Саша был самым достойным кандидатом на эту самую жизнь.
- Манечка! Ось ты хде! Та ты шо ж у таку ранищу робить прийшла? Чи не спиться тоби! Така ж вще молоденька, тики б спать.
- Да я выспалась, баб Валь. Да и к деткам очень хочется побыстрей попасть. Вы же обещали, что как только я всё сделаю, позволите мне их повидать.
- А як жеж! Ось як управимся так и пидем. Я тоби отведу к большеньким деткам. Вони этажом ниже лежать. Но нам можно туды. Так шо часиков у десьять и пидем.
- Ура!
Баба Валя ушла, а Маша, наведя раствор нужной концентрации, с удвоенной энергией принялась за уборку и к десяти часам, в плиты коридора уже можно было глядеться как в зеркало, а на всех выступающих поверхностях не было ни единой пылинки. Она уже заканчивала мыть коридор, когда её окликнула Юлия Сергеевна:
- Маша! Крылова!
- Да, Юлия Сергеевна!
- К телефону внутреннему подойди, - старшая медсестра протягивала ей трубку.
- Сейчас.
Маша аккуратно сняла перчатки:
- Алло, - она осторожно поднесла трубку к уху, гадая, кто бы это мог быть, если Нарка на больничном, а от дяди Саши звонка вряд ли дождёшься.
- Машунь, здравствуй.
- Добрый день.
- Что, не узнала?
- Неа.
- Ну значит разбогатею скоро. Это дядя Володя.
- Ой! И правда! - Маша подпрыгнула на месте от радости. И как она могла забыть о старом друге своего папы.
- Маш, я по делу звоню. Помнишь, я говорил тебе, что у тебя группа редкая?
- Помню.
- Так вот я хочу, чтобы у нас в банке был её образец. На всякий случай. Растёшь ты быстро, ещё немного и станешь совершеннолетней. Ты ведь не откажешься стать донором для деток?
- Дядь Вова, ну конечно нет. Я с удовольствием!
- Тогда спускайся ко мне. Юлия Сергеевна тебе объяснит, куда идти нужно.
- Хорошо. Я мигом! - Она нажала отбой и подошла к Юлии Сергеевне, кампанию которой нынче составляла Нина Аркадьевна. Женщины о чём-то тихо переговаривались.
- Спасибо, - Маша протянула трубку старшей медсестре.
- Так ты родственница Владимира Петровича, - утвердительно протянула Юлия Сергеевна, видимо слышавшая Машин разговор - так значит, Северинцев за друга хлопотал. А мы то думали.
Маша хотела было сказать, что она вовсе не родня Волкову, что он всего лишь друг её покойного папы, но промолчала - стоявшая рядом со старшей докторица ей почему-то активно не нравилась. Почему? Маша никак не могла этого объяснить, но из осторожности не стала опровергать домыслы начальницы и согласно кивнула.
- Дядя Вова сказал, что Вы объясните, как добраться до его кабинета.
- А ты что сама не знаешь? - поинтересовалась молчавшая до этого Нина Аркадьевна.
- Нет. Я ни разу не была у него на работе. Не приходилось как-то. И вообще, в здешних лабиринтах и заблудиться недолго.
- Это да! - подтвердила Юлия Сергеевна, - пока не привыкнешь, с легкостью заблудишься. Ладно, слушай…
Юлия Сергеевна подробно объяснила ей, на каком этаже выйти из лифта, куда свернуть потом, по какой лестнице спуститься вниз в переход, а там снова спросить у охранника в какой именно коридор пройти, чтобы добраться до поликлиники, где и находился кабинет заведующего трансфузиологией.
- Всё поняла? - закончила она объяснения.
Маша кивнула.
- Тогда одна нога здесь другая там. На всё про всё полчаса.
- Ага. Спасибо! Я быстро!
- Смотри не убейся по дороге, - донеслось до Маши напутствие Юлии Сергеевны, когда она сорвалась с места со спринтерской скоростью.
Маша неслась по лестнице, по своему обыкновению перепрыгивая через три ступеньки. В какой-то момент её нога подвернулась и, она не удержав равновесия, почти кубарем скатилась вниз, прямо в объятия поднимавшегося навстречу человека.
- Девушка, ну что же вы! Нужно быть осторожней! - Он держал её крепко и уверенно, а она так вообще вцепилась в его плечи мёртвой хваткой.
- Ой, извините! - Маша расцепила руки и подняла глаза, встретившись лицом к лицу с симпатичным молодым парнем с копной огненно - рыжих волос, россыпью веснушек на курносом носу и смеющимися глазами золотистого цвета с крохотными коричневыми крапинками. Таких необычных, солнечных глаз Маша не видела ещё ни разу.
- Вы так похожи на Антошку из мультика, - восторженно брякнула Маша и хихикнула.
- А вы - на галчонка из Простоквашино. Такая же взъерошенная. - Парень улыбнулся и на его щеках расцвели очаровательные ямочки, делая его ещё обаятельней. Меня Денис зовут.
- Маша. Только не надо меня на "вы" обзывать. Я ещё не доросла до такого обращения.
- Мне кажется - я тоже.
- Угу.
- Ну так куда же ты так спешишь, галчонок?
- Да мне тут надо. Доктор ждёт, - Маше очень не хотелось покидать гостеприимные объятия, но она всё же осторожно высвободилась.
- Тогда договоримся так. Я провожаю тебя, а потом ты покажешь мне дорогу к оперблоку.
- Да я сама тут второй день работаю. Но я могу позвонить подруге и спросить. Только вот я сомневаюсь, что тебя туда пустят. Это же Операционная. Святая святых!
- Ты дорожку то покажи, а уж дальше я сам разберусь.
- Хорошо, - кивнула Маша. Пойдем?
- Пойдём, - согласился Денис, взял её за руку и они направились на поиски отделения трансфузиологии.
Глава 10
Маша вприпрыжку бежала по переходу, напевая под нос песенку про Антошку. Новый знакомый Денис ей очень понравился, и она с удовольствием обменялась с ним телефонами.
- Ты извини, галчонок, - улыбаясь, говорил Денис, забивая её номер в свой сотовый, - я бы с удовольствием сходил с тобой в кино прямо сегодня вечером, но не знаю, когда смогу освободиться. Я человек подневольный, тем более с моей работой никогда не знаешь, где окажешься в следующие два часа.
- Да, что ты, День, - махнула в ответ Маша, я всё понимаю, - у тебя такая крутая работа! Оперуполномоченный уголовного розыска! - с уважением протянула она. - А я пока просто санитарочка. Но ничего, год промчится и не замечу как, а вот уж на следующий я точно поступлю в универ!
- Ну, насчёт крутости, это ты загнула, конечно. На самом деле в ней больше грязи; всяких там бомжей, нариков да алкашей с их бытовыми разборками. Но криминала тоже хватает. И это… я как бы ещё тоже не совсем опер, - сконфуженно признался Деня, - я пока только стажёр. Вот Влад Хохлов, это да! Настоящий опер!
- И ты таким же станешь, не переживай, - ободрила его Маня, - ты ещё совсем молодой, у тебя вся жизнь впереди. Нарусик говорит, что всегда надо верить в лучшее.
Они знали друг друга каких-то пятнадцать минут, а Маше казалось, что она знает Деню всю жизнь - таким открытым и жизнерадостным он был.
* * *
Прожив на свете семнадцать лет, Маша ещё ни разу не встречалась с мальчиком.
Благодаря лёгкому, незлобивому нраву, который она сохранила, несмотря на вечное недовольство и нелюбовь со стороны бабушки, у неё была целая куча друзей и подруг, и как минимум трое из их веселой и дружной компании не раз предлагали Маше стать его девушкой, но она неизменно отказывалась. Не то чтобы она задирала нос или гордилась своей неотразимостью - нет. Маша не была писаной красавицей, на которой можно было глаза оставить, она была обычной симпатичной стройненькой девушкой, но главным её достоинством были молодость, детская непосредственность и море обаяния. И когда парни предлагали ей встречаться, где-то в глубине её юного сердечка стучал молоточек: "это не ОН" и она давала кавалеру от ворот - поворот, находя при этом такие слова, что ребята нисколько не обижались, по-прежнему оставаясь для неё друзьями.
И вот сегодня, при виде симпатичного рыжеволосого парня Машино сердце сбилось с ритма, а потом пустилось в галоп, а на милом личике расцвела совершенно счастливая улыбка - так улыбаются радости и обещанию, что уж теперь - то в её жизни всё будет просто чудесно, настолько ярким и солнечным был её новый знакомый.
* * *
Маша познакомила Дениса с дядей Володей и тот обещал устроить ему встречу с операционными сестрами. Именно для этого и пришёл Денис в кардиоцентр, по поручению старшего товарища. Денису нужно было только немного подождать, когда большая часть девушек будет свободна от операций, и он остался в кабинете Волкова, который тут же сев на любимого конька, начал рассказывать слегка прибалдевшему парню о невероятных теориях связанных с тайной крови. По крайней мере, выходя из кабинета, Маша чётко слышала начало первой истории из дяди Володиной "коллекции чудес".
Маша опоздала лишь на пять минут, оговоренного старшей сестрой срока. И Юлия Сергеевна, убедившись, что Маша со всем справилась на "отлично" и у неё образовался небольшой перерыв, потому что малышей развозили по операционным, милостиво разрешила бабе Вале отвести Машу в детское отделение и познакомить со старшими детишками, которые лежали на обследовании или только дожидались операции.
- Идите, - напутствовала она. - Машенька девочка очень позитивная, а детям сейчас позитив необходим так же как воздух.
* * *
Детское отделение было зеркальной копией их реанимации, только вместо отдельных закрытых боксов, детки размещались в небольших комфортабельных двухместных палатах, оснащенных по последнему слову техники. Недаром кардиоцентр считался лучшей клиникой в регионе - местные и столичные спонсоры, наперегонки вкладывались в его развитие, согласно последним указам президента. Малыши в основном лежали с мамами, детки постарше - по двое, чтобы им не было скучно.
Всё это - и про детишек и про спонсоров, Маша узнала от словоохотливой бабы Вали.
- Я ж тоби не просто так сюды веду, Манечка, - приговаривала женщина, ведя за собой Машу и останавливаясь возле палаты с большим панорамным окном. - Ось бачь, дивчинку. Евой кличуть, як праматерь усех людын на зимли, - баба Валя мелко перекрестилась, - тильки не спомогло дивчинке имя то. Та вще мати в неё, дюже скаженна. Ни як не хоче с дитём находиться. Хучь вбей её. Сектантка якась, шоб им всем… Кажеть - грех це бившой, и добра свого на вперацию ни як не дае. Уж Валерий Лексееич як её тильки не вговаривав, усе без толку. А дивчинка туть и зовсим видна, як брошенка якась. Мы с дивчатами тодись трохи покумекали и решили шо ты не виткажешь дитю в участии. Дюже ты хороша, добра людына.
- Баб Валя, да я с радостью, - Маша рассматривала сквозь стекло заплаканную маленькую девочку, такую хрупкую, что она казалась почти стеклянной и у неё от жалости щемило сердце.
- Тоди ступай с Богом. Вона трохи дикарка…
Баба Валя хотела сказать что-то ещё, но Маша уже не слышала - толкнув дверь она оказалась в палате.
Ева сидела на огромной кровати обвешанной всевозможной аппаратурой, делавшей её больше похожей на кабину космического корабля, подтянув ноги к животу и тихо всхлипывала. Видимо, плакала она давно и долго.
Ева Грабишевская 10 лет - значилось на пластиковой табличке. - "Аномалия Эбштейна".
"Целых десять? Да ей же четырёх не дашь!" - мельком подумала потрясённая Маша.
Она подошла к девочке и присела на краешек кровати.
- Привет. Тебя Ева зовут?
Девочка слабо кивнула и снова всхлипнула.
- Тебе страшно, да? - тихо спросила Маша.
Девочка лишь хрипло дышала, хлопая слипшимися от слез ресницами.
- Не бойся, Ева. Смотри, сколько здесь деток, - Маша махнула рукой в сторону панорамного окна. - Им уже сделали операцию, они теперь совсем здоровы. Их скоро мамы домой заберут. И тебя заберут, - она ласково коснулась запястья девочки, но та вырвала руку и опять затряслась в рыданиях.
- Я умру. Я знаю. Мама говорит, что я нужна Богу - вдруг сказала Ева и уткнулась головой в колени.
- Что ты глупости говоришь, - расстроилась Маша, - конечно же ты не умрёшь. Наоборот, Бог против того, чтобы умирали маленькие дети. Хочешь, я даже буду молиться, чтобы Бог послал тебе ангела, и он всегда будет рядом с тобой. Всё будет хорошо, ты только не плачь.
- Глупая, - повернула голову Ева и даже на время перестала плакать, - ангелы с нами от рождения. Так мама говорит.
- Тогда чего же ты боишься? Если твой ангел всегда с тобой? Тем более, что ты будешь спать и совсем ничего не почувствуешь.