День выдался неудачный, и вечер тоже не сулил ничего хорошего. Утром у меня начались месячные, и это объясняло, почему последние два дня я была похожа на пупырчатую пиццу Антонио. Настроение не улучшилось, когда в своем ботинке я обнаружила таракана.
Натягивая узкий топ и коротко обрезанные джинсы - мой обычный костюм по пятницам в "Ледибойз", - я чувствовала себя как пилот истребителя, влезающий в антиперегрузочный костюм. Пятницы были самыми ужасными днями. По пятницам в клуб заваливались "менеджеры среднего звена", которые за неделю озверевали от работы в чистеньком офисе и мечтали теперь поскорее "выпустить пар" в грязном клубе. Они вели себя как сумасшедшие. Напивались, как женская команда регбисток на девичнике в Дублине (что значительно серьезнее, чем пьянка парней из команды регби на мальчишнике в Дублине, если вы не в курсе). Ругались так, что могли бы вогнать в краску даже бывалых матросов, а чаевые оставляли такие, словно провели вечер в Англии, а не в Америке. Даже Аталанта, которая была, бесспорно, самой классной официанткой-трансвеститом в Лос-Анджелесе, жаловалась, что по пятницам не зарабатывает больше сотни. Даже если танцует. Даже если надевает шикарный костюм Клеопатры и дает потрогать резиновую гадюку на своем плече за каждую заказанную текилу.
По пятницам, прежде чем Антонио откроет дверь и впустит своих обожаемых посетителей, мы собирались у барной стойки, как пилоты эскадрильи, готовящиеся к бою. Мы знали, что один из нас уже не вернется. Каждую пятницу кто-то увольнялся, не выдержав хамства клиентов. На прошлой неделе это был Фредерик (Фредерика), которому один посетитель пытался засунуть чаевые глубоко в вырез платья, а заодно и полапать. Я давно поняла, что единственный способ пережить вечер пятницы - это думать о том, что завтра суббота, и представлять, как же хорошо мне будет утром.
Джо, выступавший в этот вечер вместо Саши Тристель (Саша неплохо пела, но сейчас лежала со сломанной лодыжкой - жестокая расплата за полуметровые каблуки), тоже мечтал о субботнем утре. Он почти так же терпеть не мог выступать по пятницам, как мы не любили обслуживать столики. В отличие от доброжелательных посетителей, которые приходили на неделе и готовы были хлопать кому и чему угодно, пятничные клиенты никогда не стеснялись в выражениях, выкрикивая все, что они думают о вокальных данных Джо.
- Клянусь, я просто уйду со сцены, если они будут вести себя, как в прошлый раз, - сказал Джо.
- Завтра утром пойдем в "Блинный дом" и закажем целую гору блинов, - подбодрила я его.
- Мне вредно, - вздохнул Джо, - хотя, с другой стороны, надо же чем-то себя вознаградить за такой вечер! Пожалуй, я закажу даже кленовый сироп.
Я кивнула. Перспектива поесть блинчиков наутро после ужасной смены радовала ничуть не меньше, чем приглашение поужинать в "Ритце". Но сейчас даже это не могло спасти меня. Это была моя четвертая пятница в "Ледибойз". Прошел месяц, а на пробы меня так и не пригласили.
Ничего не изменилось. Совсем ничего. Ни одного звонка. Ни одного ответа на мои видеоматериалы, которые я рассылала постоянно. Было такое впечатление, что все знакомые Мэри упаковали чемоданы и дружно отправились отдыхать куда-нибудь на озеро Тахо. Даже Бездарная Юнис не отвечала на мои звонки. Выходило, что с тех пор как я заявила Колину о своем непреклонном намерении покорить весь мир, я ни на шаг не приблизилась к мечте сниматься в Голливуде. Гвинет Пэлтроу могла спать спокойно, не волнуясь о том, что у нее появилась конкурентка.
Нет, никто не гнал меня прочь, не заставлял собирать вещи и уезжать. Но я знала, что срок, который я назначила сама себе, вышел. Я так и не достигла цели, хотя она была вполне реальной. Но я дала себе слово, и надо было его держать.
Или потянуть еще месяцок?
Я боролась с искушением весь день. Что, если я сейчас уеду, а какой-нибудь агент позвонит мне в понедельник? Что, если на субботней вечеринке я познакомлюсь с хорошим режиссером?
А что, если нет?
Неделю назад мне на работе рассказали страшную историю. Друга одной официантки, испанца, который приехал в Лос-Анджелес сниматься в кино, но работал разносчиком пиццы, арестовали за просроченную визу и отправили в Бильбао. Он всего на неделю превысил разрешенный срок пребывания, но всем было на это наплевать. Теперь, похоже, его уже никогда не впустят в Штаты.
Моя виза заканчивалась через две недели. Зачем мне нарываться на очередные неприятности? Зачем мне отметка в паспорте, из-за которой у меня могут быть проблемы?
Я решила: вот отработаю сегодня - и скажу Антонио, что собираюсь уволиться.
- Девочки! Все готовы на выход? - гаркнул Антонио со своим неподражаемым акцентом.
Мы нацепили дежурные улыбки. Он распахнул двери.
Уже через три минуты я обслуживала три столика, и все посетители как один срочно требовали внимания. Две компании молодых людей вели себя относительно прилично для пятницы. А вот третий столик, оккупированный одиннадцатью "кавалерами в сопровождении дам", не сулил ничего хорошего.
Будь у меня в тот вечер время остановиться хоть на секунду и проанализировать поведение "кавалеров" с психологической точки зрения, я поняла бы, что оно обусловлено поведением "дам". Нет, мужчины не пытались произвести впечатление. Они скорее охотно поддавались науськиванию своих спутниц и каждый раз пытались задрать юбку проходившей мимо официантке, чтобы проверить, соответствует ли ее пол названию клуба. То, что они пришли с женщинами, как бы давало им право полапать трансвестита. Они же делают то, что "дамы просят", стало быть, их самих нельзя заподозрить в нетрадиционной ориентации.
Но конечно, говоря "дамы", я сильно преувеличиваю.
Итак, у этой компании был свой лидер - рыжий придурок в узкой рубашке, которая еле сходилась на толстом брюхе. Вырядился он так вовсе не потому, что не мог позволить себе новую рубашку. Денег у него куры не клевали - весь вечер, расплачиваясь за каждый новый коктейль, он швырял мне пятидесятидолларовые купюры, хотя потом собирал всю сдачу в размере тридцати баксов и совал в карман. А в следующий раз снова доставал пятьдесят долларов. И никаких чаевых.
Чем дальше, тем сложнее становилось мне улыбаться, видя его сальное, хрюкающее рыло. Я попросила Джо, который в промежутках между номерами работал за барной стойкой, лить поменьше алкоголя в коктейли для этого столика. К тому времени одна телка из их компании уже сидела у Рыжего Борова, как я его окрестила, на коленях. Тот одной рукой обнимал ее за зад, а другой держал толстую сигару, которой то и дело махал в сторону официанток, отпуская сальные шуточки. Очередной раз указав на Аталанту, он гаркнул, что не отказался бы поразвлечься с такой красоткой, знать бы только, девочка это или мальчик.
- Да она тебя съест с потрохами! - заржала девица, сидевшая у него на коленях.
"Пожалуй, она права, - подумала я. - Хотя Аталанта скорее всего не ест жирной пищи".
Такие клиенты, как Рыжий Боров, были для меня загадкой. Ну зачем идти в трансвестит-бар и визжать от притворного ужаса каждый раз, как трансвестит проходит мимо твоего столика? Наверное, над ним издевались в детстве. Дразнили за огненно-рыжие волосы, обижали, и в нем копилась горечь и желание отыграться на таких же "уродах", которые не вписываются в традиционные рамки общества. В своей компании он был главным задирой. Остальные подыгрывали ему, они и пришли-то только для того, чтобы поржать над его выходками.
Я стояла у бара, курила ментоловую сигарету, которую стрельнула у Аталанты, и с грустью смотрела на Джо, завывающего на сцене. Вдруг Боров обернулся ко мне.
- Эй, иностранка! - позвал он. Очень смешно. "Иностранка". Просто лопнуть можно со смеху! - Поди-к сюды!
Я затушила сигарету и повиновалась. Все равно не люблю ментоловые сигареты. Подойдя к столику, я услужливо улыбнулась. Работа в "Ледибойз" была самым серьезным испытанием моих актерских способностей. Я продолжала улыбаться даже тогда, когда внутри меня все клокотало от злости.
- Чем могу помочь?
- У нас тут возник спор, - подмигнул он. - Только ты сможешь его решить.
- И как же? - спросила я, невинно хлопая глазами.
Я была уверена, они спросят, откуда я приехала. Накануне два наших посетителя тоже поспорили: один думал, что я из Англии, другой - что из Австралии.
- Просто стой смирно, - сказал Боров, спихивая подружку с колен и разворачиваясь ко мне. - Вот так. Сейчас посмотрим.
И прежде чем я успела хоть что-то сообразить, он вцепился своими лапищами в мои груди и дернул на себя изо всех сил.
- Ого! Ни хрена себе! Они у нее настоящие! - завизжал он к восторгу своих друзей.
На долю секунды я просто онемела от возмущения. Но только на долю секунды. В следующий же миг меня захлестнула такая ярость, что перед глазами в буквальном смысле заплясали красные круги. Кровь ударила мне в голову. И вопреки золотому правилу "клиент всегда прав" (а Антонио требовал, чтобы мы вели себя, как подобает истинным леди, и просто сообщали охраннику, если что не так; тот уж сам провожал потом нелюбезных гостей до машины), вопреки всему я схватила Борова за яйца и сжала с такой силой, что еще немного - и наследников у него уже никогда не было бы.
- Ну как, нравится? - прошипела я и сжала посильнее. - Там, откуда я родом, девушку угощают ужином, прежде чем потрогать за грудь, да и то спрашивают разрешения. Понял? - Я надавила посильнее. - Хорошие манеры - наука не из приятных, а?
Еще одно движение - и его богатство осталось бы у меня в руке. Он визжал как резаный. Все звуки потонули в его пронзительном крике. Ко мне подлетела Аталанта.
- Лиззи, мать твою! - рявкнула она, забыв про то, что была "леди", и силой заставила меня отпустить засранца.
В зале воцарилась мертвая тишина. Слышно было, как сыплются жетоны в игровом автомате. Джо оборвал песню Барбры Стрейзанд на полуноте. Анжелика, танцовщица, которая "в прошлой жизни" была автомехаником Томми, замерла у шеста. На меня уставились двести пар перепуганных мужских глаз (и несколько пар женских), словно ожидая, что я сейчас возьму открывашку, какую все официантки носят на поясе, и одним движением кастрирую своего обидчика. Кстати, он к тому времени сполз со стула и лежал на полу, поскуливая и суча ногами. Посетители были в ужасе. Даже Джо отшатнулся, когда я посмотрела на сцену, рассчитывая на его поддержку.
- Вы же видели, что он сделал! - крикнула я.
К нам уже несся Антонио - он вылетел из комнаты, где наблюдал за залом через видеокамеру. Я почувствовала слабость, у меня задрожали колени. Я нарушила золотое правило клуба. Более того, с моим-то везением можно не сомневаться, что Боров окажется из местной мафии и следующее, что я увижу в жизни (и, вероятно, последнее), будут цементные сапожки. Утешает лишь то, что я все равно собралась увольняться.
Но когда Антонио подошел ближе, я увидела, что он совсем не сердится на меня. Напротив, его глаза метали молнии в Рыжего. Антонио подошел и воззрился на него сверху вниз, как гладиатор на поверженного врага.
- А ну вставай! - гаркнул он, пиная его сапогом в бок. - Проси прощения у девушки!
- Да ты чего, мужик, - завизжал тот, приподнимаясь на локтях, - она же мне чуть яйца не открутила!
- За то, что ты посмел лапать ее прекрасную грудь! Я все видел! - Антонио был в ярости и жестикулировал энергичнее, чем обычно. - У нас в "Ледибойз" нельзя вести себя так! Мои леди - истинные леди! Приходишь - веди себя как джентльмен. Деньги - не все. Сам отработаешь теперь.
С этими словами Антонио взял Борова за шкирку и потащил на кухню. Уже открыв дверь, он обернулся к залу и сказал:
- Смотрите все, как Антонио заботится о тех, кто работает у него!
Двери распахнулись и закрылись у него за спиной. Послышался звук падающих сковородок. Зал ахнул. Никто не шевелился, все ждали, что будет дальше. Все официантки знали, что на кухне находится Фабрицио, охранник; он как раз пробовал пасту. Фабрицио очень уважал это блюдо и поглощал его в таких количествах, что Шварценеггер рядом с ним показался бы просто шибзиком. Конечно, Фабрицио нужно было время от времени поразмяться, но не собирается же Антонио учинить бойню, когда в клубе столько народу?
Я закрыла глаза и помолилась. Конечно, Рыжий Боров оскорбил меня, но меньше всего мне хотелось бы выступать в суде свидетелем по делу Антонио. Не так уж я и пострадала. Телесных повреждений у меня нет. Может, и он отделается легким испугом да парой пинков под зад?
Вдруг дверь снова распахнулась, оттуда вылетел Рыжий и бухнулся на колени на глазах у изумленной публики. Рубашка-маломерка куда-то исчезла; вместо нее на Борова нацепили передник. В руке он сжимал щетку для мытья посуды. Его трясло от рыжей головы до толстой задницы. Следом появился Антонио, подошел к Борову и поставил ногу сверху.
- Он просит прощения, - сказал Антонио громко, - и хочет помочь нам с уборкой и мытьем посуды.
И тот помог. Весь вечер Боров провел на кухне. Время от времени он пытался угрожать, что сдаст нас всех в полицию, но одного взгляда Фабрицио было достаточно, чтобы слова застряли у него в глотке. Друзья, с которыми он заявился, ушли (скорее, сбежали), за исключением лысого мужика да девицы, которая больше не ржала и вообще предпочитала смотреть в пол.
Только когда последняя сковородка была вычищена, Рыжему разрешили снять передник. Он пулей вылетел из клуба и даже не оглянулся; лысый и девица кинулись следом, как пара терьеров.
- Приходите еще! - крикнул им вслед Антонио.
Но всем было ясно, что эта троица сюда больше не сунется.
- Простите, он просто слишком много выпил, - пролепетала девица напоследок, - обычно он совсем не такой.
- Ясно, ясно, - сказал Антонио, махнув рукой, - найди себе друзей получше! Как ты, Лиззи? - обернулся он ко мне и положил руку на плечо. - Все хорошо?
Я кивнула.
- Я же говорил тебе, Антонио заботится о своих девочках.
Я тихонько вздохнула.
- В следующую пятницу тебе - двойная ставка! - радостно добавил Антонио и легонько ущипнул меня за ввалившуюся щеку.
"Нет, - сказала я себе. - Никакая двойная ставка не заставит меня работать здесь. Появление Рыжего с дружками - последняя капля. Мне ненавистна эта работа. Я никому не нужна в Голливуде. Я еду домой. В Англии, даже если я буду простой служащей в конторе, меня не станут хватать за грудь незнакомые мужики".
- Антонио, - начала я. - Мне нужно тебе кое-что сказать.
- Ты не беременна? - нахмурился он.
- Нет, - вздохнула я. Беременна? С чего это мне забеременеть? Вряд ли. Если только не предположить, что можно "залететь", когда меняешься шортами с трансвеститом. - Нет, я не беременна, - сказала я. - Но мне действительно пора…
- Лиззи! - прервала меня Аталанта. Она летела к нам через весь зал, размахивая какой-то визитной карточкой. - Лиззи, смотри!
- У тебя новый поклонник? - ответил Антонио и, пользуясь тем, что можно не продолжать начатый разговор, быстро ускользнул в офис. Я так и не успела сказать, что увольняюсь.
- Лиззи, это просто невероятно! - Аталанта бросилась ко мне и сжала в медвежьих объятиях. - Только взгляни на эту визитку!
- Где ты ее нашла?
- На столике Рыжего.
Я тяжело вздохнула.
- И что, он хочет, чтобы я прислала цветы ему в больницу?
Я привыкла, что мужчины иногда оставляют на столике визитные карточки. К концу вечера у каждой официантки накапливается несколько визиток. Когда я только начала работать, Аталанта предложила мне поступать так же, как одна ее знакомая стюардесса. Если в конце полета кто-то дает визитку, стюардесса ему звонит. Когда пассажир из первого класса - звонит обязательно. Когда из бизнес-класса - только если человек ей приглянулся. Если из эконом-класса - звонит одна из ее подружек и говорит жене "ухажера", что ее беспокоят из клиники венерических заболеваний.
Конечно, залы клуба не делились на классы. Но у Аталанты была своя иерархия, в основе которой лежало, какое шампанское заказывают за этим столиком - марочное или из супермаркета, по самой низкой цене. Антонио просто наклеивал на него фирменные этикетки "Ледибойз".
Иногда Аталанта на выходных приглашала нас в гости. Мы смотрели "Тельму и Луизу", делали друг другу маникюр и слегка портили жизнь наглецам, которые смели заказывать самое дешевое шампанское, не оставлять чаевых и тем не менее надеяться, что Королева Официанток, Богиня, сама позвонит им.
В тот вечер друзья Рыжего были не самыми приятными посетителями, так что я не ожидала, что кто-то из них может меня порадовать.
Я уже собиралась порвать карточку, но Аталанта вырвала ее у меня из рук.
- Не вздумай! - крикнула она.
- Я не собираюсь встречаться ни с кем, кто имеет дело с этим рыжим уродом, - сразу предупредила я.
- А этому наверняка не откажешься позвонить, - сказала она.
Я снова взяла карточку.
- Да, дорогая визитка, - признала я, ощупывая хорошую бумагу, - и стильная. Карточка была полностью белая, с вытисненными на поверхности, а не напечатанными, буквами. Против света казалось, она вообще пустая. "Эрик Нордофф" - прочла я. И номер телефона. Код 310. Кажется, это код Малибу.
- Переверни, - сказала Аталанта.
Я посмотрела на оборотную сторону. Там перьевой ручкой, красивым почерком было выведено: "Прекрасное представление. Позвоните, и мы поговорим о вашей карьере".
- Какая честь! - притворно охнула я. - Неужели мне предложат поучаствовать в самодеятельности, выступая на костюмированных вечеринках в образе "женщины с хлыстом" в стиле садо-мазо?
- Да ты что, Лиззи, не знаешь, кто это? - всплеснула руками Аталанта.
- Боюсь, что нет. Актер что ли?
- Стал бы актер приглашать тебя поговорить о твоей карьере. Их только своя интересует.
- Тогда не знаю.
- Ну надо же, я ведь так и подумала сначала, что это он. Но потом решила, что парень просто косит под него. Знаешь, сколько тут, в Голливуде, "близнецов"? Но на всякий случай я вся извертелась у шеста, стараясь привлечь к себе внимание, а карточку оставили тебе. Вообще-то это даже несправедливо.
- В каком смысле? Да кто он такой, в самом деле? - не выдержала я.
Рядом уже стояли Анжелика и Джо.
- Подожди-ка, - сказала Анжелика и полезла в сумочку, - у меня тут был где-то свежий "Голливуд". Она стала лихорадочно листать журнал, который был настольной книгой для всех, кто мечтал взобраться на звездный Олимп. Наконец она открыла нужную страницу и сунула мне под нос. - Вот, смотри!
Я и вправду узнала того лысого, который дождался конца вечера и ушел вместе с Рыжим.
- Ну и что? - сказала я. Симпатягой его никак назвать нельзя. Он был очень похож на жабу. - Вы уверены, что я должна ему позвонить?
- Дорогая, - пропела Аталанта, - да ты хоть прочти, что там написано! Я бы на твоем месте бросилась за ним прямо сейчас и ночевала у него под дверью. Это же самый перспективный режиссер в Голливуде! Так сказала сама Мадонна!
- А всем известно, что уж кто-кто, а Мадонна умеет выбирать рискованные роли! - добавил Джо.
- Да какая разница, рискованные или нерискованные! - вскричала Аталанта. - Главное, что тебя будут снимать! - обратилась она ко мне. - Лиззи, это удача, это и есть твой счастливый билет. Эрик Нордофф хочет поговорить с тобой о карьере. Считай, что ты уже звезда!