Сима была права. Но она так прямо и резко об этом сказала, что я невольно вспомнила времена, когда у меня был выбор: Ричард попросил меня переехать жить к нему. Я ликовала. Когда я увозила вещи из нашей старой квартиры, то думала, что вступаю в новую жизнь.
Давайте признаем, совместное проживание людей в одной квартире - это далеко не воплощение коммунистического идеала. На самом деле единственное, что у вас при этом появляется общего, - это адрес. Во всем остальном люди остаются чужими друг другу. На нашей "общей" кухне всегда имелись три отдельных шкафчика, а в холодильнике у каждого стоял свой пакет молока. Когда мы получали счета за телефон, в которых были указаны неизвестные номера, дело могло дойти до войны, если никто не признавал, что звонил он. А тут я вдруг из соседки стала гражданской женой, и квартира Ричарда как бы принадлежала и мне тоже.
"Больше никогда не буду жить с соседями", - сказала я ему, когда мы подъезжали к квартирке на Тафнелл-парк.
"Больше никогда", - согласился Ричард.
Никогда не говори "никогда", верно? Итак, я позвонила Джо. И он нисколько не удивился, услышав меня. Не буркнул, как я того ожидала: "Ты много лет не звонила. Догадываюсь, что тебе что-то нужно от меня". А просто сказал, что очень рад меня слышать.
- У тебя появился акцент, - сказала я ему. Джо действительно стал говорить с американским акцентом.
- И не только. В моей жизни вообще многое изменилось, - произнес он нараспев, как свойственно многим, кто переезжает из Англии в Америку.
- Разумеется, - согласилась я. - Ты теперь гражданин Америки.
- Да, эдакий янки, ладно уж, - отозвался он немного обиженно.
- Отлично. Э, Джо… Сима рассказывала тебе про мои неприятности?
- Да, я знаю, что Ричард тебя бросил, - сказал Джо. - Мне очень жаль, Лиззи. Я действительно очень сочувствую тебе.
Я нервно засмеялась. Он "сочувствует". У Толстого Джо, насколько я помнила, чувства вообще отсутствовали. Он сам был как компьютер, для него не существовало эмоций. Ближе к концу нашей совместной жизни с ним и Симой он даже не трудился выразить недовольство, а просто набирал на экране двоеточие и ряд открывающихся скобок вместо того, чтобы нахмуриться.
- Лиззи, я хочу, чтобы ты знала - мы все на твоей стороне, - говорил он теперь. - Ты хорошая, добрая девушка. И заслуживаешь лучшего, чем этот придурок с проблемами.
С проблемами?
- Спасибо, Джо, - вот и все, что я смогла выдавить.
- Так как, приедешь? - спросил он доброжелательно.
- Хотелось бы. Можно, я позвоню, когда все улажу с билетами? - спросила я.
- Приятно было пообщаться с тобой. Звони в любое время. Дня и ночи. Договорились?
- Хорошо. Спасибо.
Приятно пообщаться? Похоже, Джо перестал бояться замкнутых пространств и скупиться на проявление чувств. Какое облегчение! К тому же у меня теперь есть где остановиться. Другая на моем месте запрыгала бы от радости. Но я, как только положила трубку, ощутила спазм в животе, и теплое чувство предвкушения неизвестного, с которым я набирала телефон Джо, вдруг превратилось в пылающий ком страха. До этого звонка Лос-Анджелес был просто шикарным поводом позлить моего брата. Но теперь, когда все оказалось реально, вплоть до крыши над головой, я растерялась.
И позвонила Мэри. Все равно пора было ехать к ней в гости - смотреть фотографии их свадебного путешествия.
- Посоветуй, что мне делать с Лос-Анджелесом? - спросила я.
- Ехать, - просто сказала она.
- Мне нужен более подробный совет.
На следующий день я отправилась в Лондон, в гости к новобрачным. Когда я приехала, Билл вешал полки. Полки! Раньше он только шампанское открывал собственными руками. Мне показалось, что с тех пор прошла вечность.
- Недолго им висеть, - вполголоса заметила Мэри, осматривая полки. - Я собираюсь снести эту стену, чтобы кухня стала больше.
- В голове не укладывается, что все это происходит с тобой, - сказала я с восторгом. - Муж. Дом. Кухня. Просто здорово!
- Здорово? - рассмеялась Мэри. - Ты шутишь! Здорово иметь возможность поехать в Лос-Анджелес по первой прихоти. Махнемся?
- И жить там с Толстым Джо?
- Ну…
Мы оставили Билла разносить дом и направились в Кингсбридж. Мэри хотела купить сахарницу от "Харви Николс", которая была в списке подарков, но которую никто не подарил. Когда дело было сделано, мы отправились в кафе, и там я рассказала Мэри о своих полуоформившихся планах.
- Звучит заманчиво, - сказала она. - Отличная мысль - провести лето в пляжном домике на побережье.
- В пляжном домике Джо, - поправила я ее. - Тебе не кажется, что это глупо?
- Что действительно глупо, так это торчать в Солихалле, - возразила Мэри.
- Но я не хочу ехать туда, - призналась я. - Я просто хочу вернуться к прежней жизни. Здесь, в Лондоне.
- Что? Тратить по нескольку часов в день на метро и работать секретаршей?
- Нет. Я по-прежнему хочу вернуть Ричарда.
- Лиззи, у него другая, - резонно и немного устало заметила Мэри. - Ты должна идти вперед.
- Хорошо бы. Но я не могу. Стоит только подумать о будущем, как меня переполняет ужас, что я больше никогда не буду счастлива. Никогда не встречу никого, кто мог бы сравниться с Ричардом. Я обречена быть одна всю оставшуюся жизнь.
- Чушь, - сказала Мэри. - Все эти страхи улетучатся, как только ты окажешься в Штатах. И помни, у тебя хотя бы был роман, который продлился дольше месяца. У многих наших сверстниц и такого не было. По крайней мере, ты теперь знаешь, что это можно повторить. Я имею в виду, ты знаешь, что способна поддерживать отношения, способна на долгий роман. Лучше ведь пережить роман и разрыв, чем не быть любимой вообще.
- Хватит, - перебила я. - Остановись прямо на этом месте. Следующему, кто скажет мне про бесценный опыт, который я извлекла из этих отношений, я просто перережу глотку ножом.
Я схватила чайную ложку и продемонстрировала, как поступлю в этом случае. Меня любили и разлюбили? Это совсем не то, что могло утешить. Я не могла взглянуть на наши отношения с Ричардом под таким углом. Вспомнить, как мы были счастливы? Да я об этом вообще думать не могла, так мне было больно.
- Знаешь, - возразила я Мэри, - я прочла однажды, то ли у Одена, то ли у Ивлина Во, что любовь, когда уходит, меняет свой облик в воспоминаниях. Вот эта мысль мне более созвучна, чем то, что ты сказала. Потому что сейчас, вспоминая наши отношения с Ричардом, я уже ни в чем не уверена. Я не уверена, любила ли я его, и уж тем более не знаю, любил ли он меня. Все хотят, чтобы я воспринимала случившееся как простую утрату, но иногда мне кажется, что все значительно хуже. Мне гораздо легче было бы примириться с тем, что Ричард умер, потому что тогда я могла бы спокойно предаваться воспоминаниям о нашем романе, не думая о том, что этот роман он сам же и оборвал. Ричард решил разбить мне сердце, потому что я ему больше не нужна. Когда человек умирает, он обычно не оставляет тебя с горьким чувством, что ты совершенно бесполезное, никому не нужное существо. Лучше бы он умер, Мэри. Правда. Может, надо было перерезать ему горло, пока имелась возможность?
- Отлично. Выговорилась? - спросила Мэри, неожиданно вставая. - Идем, надо срочно купить тебе новое нижнее белье, чтобы ты хоть на время прекратила думать о том, как ты несчастна.
- Зачем мне белье?
- Чтобы рыдать в новых трусах, - бросила она. - Вот что, Лиззи. Послушай меня. Я обещаю, через год - и я готова поспорить на сумму стоимости твоего билета в Америку - ты оглянешься назад и пожмешь плечами. Ты будешь только рада, что распрощалась с этим козлом. Я обещаю, однажды ты проснешься утром, оглянешься назад и увидишь его таким, каким мы все, кроме тебя, его видим: самовлюбленным, надменным, упертым ослом без чувства юмора.
Опять эти слова.
- Ты правда думаешь, что у него нет чувства юмора?
- Ни капли. У клизмы больше чувства юмора, чем у Ричарда.
- Я думала, у него прекрасное чувство юмора.
- Ты думала, что он тебе верен, - напомнила Мэри. Удар ножом в сердце. - Теперь тебе предоставляется случай оставить все это дерьмо позади и улететь в Лос-Анджелес. Только подумай - Лос-Анджелес, Калифорния, Лиззи! Место, где всегда светит солнце! Боже мой, что тебя останавливает?
К этому моменту мы как раз подошли к выходу из магазина. Снаружи дождь лил как из ведра. Мэри развернула меня и поволокла за собой в отдел губной помады, чтобы скоротать время, пока дождь не прекратится. Она вытащила наугад розовый тюбик. "Лос-Анджелес" - значилось на этикетке.
- Видишь предзнаменование? - обернулась она ко мне.
Я вытащила другую помаду. Она называлась "Лондон".
- Послушай, друг приглашает тебя в гости, тебе есть где остановиться, - продолжала Мэри. - Я с радостью одолжу тебе денег на билет, дам адреса всех своих знакомых, и тебе останется разве что гадать, что будет делать Ричард, если вдруг передумает и решит тебя вернуть. Но во-первых, вероятность того, что он бросит супермодель ради тебя, равна вероятности того, что тебя убьет молнией. И во-вторых, даже если Ричард надумает все вернуть, он может просто сесть в самолет и прилететь к тебе, правильно? Теперь его очередь мириться.
Я проглотила набежавшие слезы.
- Лиззи, милая, поезжай - поезжай не задумываясь. - Подруга с чувством сжала мои руки. - Лос-Анджелес - прекрасное место. Я буду страшно скучать по тебе, мне будет тебя не хватать, но я уверена: там ты будешь счастлива. У тебя нет причин оставаться в Лондоне. Тебя больше ничто тут не держит.
Она была права. Что мне терять? У меня нет ни любимого человека, ни работы, ни квартиры. Есть выбор - либо продолжать жить с родителями и загнивать в Солихалле, либо мотаться в Лондон и обратно на унизительные собеседования и очередную временную работу в офисе без кондиционера или без окон. Добавьте к этому муки поиска квартиры на двоих по объявлениям с высокой вероятностью того, что, кем бы ни был мой новый сосед, он вполне может оказаться во сто крат хуже Толстого Джо. Разве все это идет в сравнение с тем, чтобы провести три месяца на солнышке, в трех кварталах от пляжа? В трех кварталах от пляжа! Не в трех часах езды, которые тратишь, чтобы добраться от Солихалла до ближайшего побережья.
И даже если придется делить жилище с Толстым Джо, все равно это "плевое дело", как сказал бы Брайан. Как первый вопрос в игре "Кто хочет стать миллионером?" Если я и на него неспособна ответить, чего я тогда вообще стою?
- Что ж, пожалуй, я поеду, - решилась я наконец.
- Ура! - крикнула Мэри и бросилась мне на шею. - Рада, что до тебя наконец дошло. Давай-ка прямо сейчас поедем в агентство и купим билет, пока ты не передумала.
Через полчаса Мэри взмахнула кредиткой, как волшебной палочкой, и забронировала мне билет в оба конца. Мне было куда лететь, и было на чем. Я, как говорится, вышла на финишную прямую. Кажется, так выражаются в Америке.
С кем бы я ни делилась своими планами, все единодушно одобряли их. Но сама я, должна признаться, не верила, что полечу в Америку, даже когда билет уже был у меня в кармане.
Я все еще верила в то, что Ричард меня остановит. Я убедила себя в том, что до него дойдут слухи о моем отъезде, и эта новость вселит в него страх, что он может потерять меня навсегда. Пока я сидела и ревела в доме родителей в Солихалле, он не хотел вернуть меня. Но как только Ричард поймет, что я улетаю далеко и надолго, навстречу солнцу и, по словам Анжелики, навстречу любителям девушек с британским произношением (она сказала, американцы налетают на них, как осы на ребенка, который пытается вытащить леденец из осиного гнезда)… конечно, тут Ричард все увидит в ином свете.
Боюсь, я понадеялась на чисто мужскую реакцию - ведь их больше всего заводит, когда поворачиваешься к ним спиной… Беги - и мужчина погонится за тобой. Крикни: "Поймай меня!" - и он бросится тебя ловить, забыв обо всем.
Но Ричард отличался от других мужчин, так что, похоже, и сейчас он не собирался следовать стереотипам, хотя на этот раз я была бы этому только рада.
За неделю до моего предполагаемого вылета Сима столкнулась с ним в навороченном баре в Сохо, после чего позвонила мне. Это было ошибкой. Она сказала, что Ричард был один. Я уже готова была запрыгать от радости, но оказалось, он был один только потому, что Дженнифер уехала на ультрапрестижный показ мод в Японию. Прыгать мне расхотелось, особенно после того, как Сима поведала, что, когда Ричард услышал о моем отъезде в Лос-Анджелес, он только и сказал: "По крайней мере, она выберется из Солихалла".
Выберется из Солихалла?
И все?
Он не поинтересовался, ни когда я уезжаю, ни почему, ни надолго ли. Хотя, разумеется, даже такой бесчувственный тупица, в которого превратился Ричард, догадался, что я сбегаю из Англии из-за него. Он не спросил, где я буду жить или кто подсказал мне эту безумную мысль - уехать. Он не поинтересовался, не встретила ли я красавчика мультимиллионера, который потребовал, чтобы я срочно прилетела к нему первым классом, потому что он жить без меня не может. Ричард просто сказал: "По крайней мере, она выберется из Солихалла", а потом спросил Симу, как у нее идут дела на новой работе.
Вот так, только я сократила приступы плача до одного-двух раз в день, как меня настигла новая волна горя. "Неужели он больше ничего не сказал?" - спрашивала я Симу вновь и вновь. В последующие два дня я заставляла ее поминутно описывать всю их встречу, лично и по телефону, по меньшей мере десять раз. "Какое у него было выражение лица? Неужели не дрогнул ни один мускул, неужели не дернулся уголок прелестной губы, которую я так любила целовать? Неужели ничто не указывало на то, что Ричард расстроен моим отъездом?"
- Он воспринял это так же равнодушно, как и рассказ про мой бизнес-план. Просто вежливо выслушал, - сказала Сима.
И тогда у меня случился своего рода кризис. Оказывается, я даже сама себе не признавалась, насколько надеялась, что Ричард остановит меня перед отъездом. Теперь, когда рассказ Симы не оставил мне и этой надежды, я впала в тоску. Если раньше планы отправиться в Лос-Анджелес были не более чем игрой, бравадой, то теперь у меня внутри все переворачивалось. А отъезд неотвратимо близился. Я все поставила на кон, я блефовала - и проиграла. Вот так воспринимала я свою поездку.
Наверное, я могла бы сдать билет. Боже, как я хотела это сделать! Мне снилось, что я его уже сдала, и я вскакивала посреди ночи, недоумевая, сон это или явь. Но дело в том, что Мэри и Билл уже организовали вечеринку в честь моего отъезда. Восхитительную вечеринку-маскарад, настоящий праздник с сюрпризами, первый в новом доме. "Вперед, на Запад!" - было написано на хорошеньких розовых приглашениях, которые они разослали нашим друзьям. Одеться все должны были ковбоями и индейцами. Пили только текилу и пиво.
Я налегала на текилу, так что первую часть вечера провела, опрокидывая в себя стаканчик за стаканчиком, а вторую - в обнимку с унитазом, окунув в него заодно и индейские перья, поникшие от горя. Я была несчастна, как человек, которому апостол Павел разрешил вернуться на землю на собственные похороны и который вдруг увидел, что тот, кого он так любил, просто на них не пришел.
Я молилась о том, чтобы случилась какая-нибудь катастрофа. Чтобы работники аэропорта объявили забастовку. Чтобы мне пришло приглашение играть в Шекспировском театре и я уехала бы из Солихалла в Стрэдфорд, и там набралась бы сил для новых приключений. И когда Мэри подбила всех спеть "Мы едем-едем-едем", мне захотелось крикнуть: "Нет! Никуда мы не едем! Я еще не готова!" Меня как будто вытолкнули на сцену полуодетой, без макияжа, в самый свет рампы. Мне хотелось убежать за кулисы, спрятаться. Мне хотелось уйти и слиться с ночью. Но тут Мэри преподнесла мне подарок - несессер фирмы "Луис Вьютон". Это был такой дорогой подарок! Оказалось, все, кто был на вечеринке, скидывались, чтобы купить мне его. Итак, праздник состоялся. Песня была спета. Подарок вручен. Я летела в Соединенные Штаты, хотела я того или нет.
Аэропорт Хитроу, три дня спустя. Я сижу с новеньким "Луисом Вьютоном" на коленях. Родители привезли меня в аэропорт, но я попросила их не провожать меня. Я не хотела, чтобы они видели, как я плачу, а я определенно собиралась рыдать, как брошенный ребенок, все время до отправления самолета.
Пассажиры, вылетающие рейсом 269 "Бритиш Эрвейз", толпились у выхода, ожидая посадки. Все они оживленно переговаривались и были счастливы. Все улыбались. Они ехали кто в отпуск, кто домой, кто навстречу любимым. Я же чувствовала себя, как похититель овец, который ждет, что тюремный корабль отвезет его в Австралию. Мне казалось, будто я больше никогда не увижу друзей и родных. Я даже не была уверена, что доберусь до места назначения, не заболев цингой (что, конечно, представляло реальную опасность, если учесть, чем кормят в самолетах).
Я усиленно тянула время и не садилась в самолет до последнего момента. Все друзья и знакомые, вплоть до кассира в магазине рядом с нашим домом, знали, в какой день и каким рейсом я вылетаю. И поэтому я, не отрывая глаз, следила за входом в основной терминал, надеясь, ожидая и моля Бога, пока не объявили, что посадка заканчивается, - честно говоря, пока не объявили мою фамилию с просьбой пройти в самолет и не предупредили, что собираются выгрузить багаж пассажира, не явившегося на посадку. И только тогда я решилась.
Нет, тот, кого я любила больше всех на свете, не примчался в аэропорт в последний момент, чтобы остановить меня. Может, Ричард, где бы он ни был, взглянет вверх и увидит, как мой самолет взмывает в воздух? Ха, разбежалась. Скорее всего он даже не поднимет головы от плоского животика Дженнифер. Самолет, вылетающий рейсом 269, набирал высоту, а сердце мое падало вниз.
Хорошо, что хоть кто-то знакомый будет на том конце земли, когда я прилечу.
Глава 8
По крайней мере, я так думала.
К тому времени как мы приземлились в Лос-Анджелесе, я устала и ослабла. Самолет трясло. Над Атлантическим океаном мы попали в зону турбулентности, и меня стало укачивать. Но это было еще ничего по сравнению с тем, как меня мутило от запаха обеда, который с аппетитом наворачивал мой сосед справа. Я хотела выбраться в проход, но сосед слева принял три таблетки снотворного, и его невозможно было сдвинуть с места. Правда, это уже было не важно, все равно кондиционеры через час полета стали перегонять взад-вперед воздух из туалетов.
Так что можете себе представить, как после одиннадцатичасового вдыхания этих ароматов я мечтала поскорее найти Джо, добраться до его дома и принять горячую ванну. В зале прибытия я еле-еле продралась сквозь толпу встречающих; их лица просто трещали от широченных улыбок, гримасы счастья судорогой сводили скулы. Если бы мне год назад кто-нибудь сказал, что я буду с нетерпением ждать встречи с Толстым Джо, я бы просто рассмеялась. Но сейчас даже Джуд Лоу, проходящий таможню в окружении папарацци, не привлек моего внимания настолько, чтобы я прекратила вглядываться в толпу в поисках знакомого лица. И, честно говоря, когда Джуд Лоу прошел почти что рядом, меня только взбесило, что его поклонники загородили мне вид на зал.
- Ну где же ты, Джо? - шипела я сквозь зубы.