Алиса отвернулась, не желая видеть, как маленькая, острая игла уйдет под кожу, попадая в кровеносный поток. Еще несколько мгновений, и комната поплыла у нее перед глазами. Потолок поменялся местами с полом, стены пошли в пляс. Светлые обои в мелкие розовые цветочки слились в неопределенного цвета пятно. Оно становилось все темнее и наконец – тьма.
Алиса очнулась на диване. Кто-то укрыл ее пледом. Из соседней комнаты доносились приглушенные голоса.
– Что-то она долго спит. Пойду посмотрю на нее. – В голосе женщины слышалось беспокойство. – Беда с этими девчонками. Сами себе усложняют жизнь.
– Ладно тебе. Не наше это дело. – Недовольный мужской голос прозвучал непривычно пискляво. – Иди похлопай ее по щекам. Пора просыпаться. Через полчаса другая жертва страсти прибудет. Надо подготовиться.
Когда женщина зашла в комнату, Алиса уже стояла в одежде. Ее шатало, тошнило, голова кружилась, но желание поскорее покинуть эту комнату придавало ей силы.
– Пришла в себя, – обрадовалась женщина, взяла девушку под руку и вывела в коридор. – Идти-то сможешь?
– Смогу. – Голос звучал откуда-то далеко, как из трубы.
– Тебя хоть ждут внизу?
– Да. – Алиса завязала шнурки кроссовок и оперлась о стену, пытаясь справиться с головокружением. Потом зачем-то выдавила из себя улыбку и сказала: – Спасибо.
– На здоровье, – поспешно закрывая за нею дверь, иронично ответила женщина.
Внизу на скамейке сидел Кирилл. Он все так же курил. Алисе показалось, что время остановилось, что не поднималась она на седьмой этаж и не заходила к комнату с обоями в розовые цветочки.
– Как ты? – подскочив к ней, озабоченно спросил Кирилл.
Алиса хотела ответить, но язык не повиновался. Она почувствовала, что сейчас заплачет, и изо всех сил старалась сдержать подступающие слезы. Она оперлась о предложенную руку и медленно направилась к машине. Ужасно хотелось спать.
Кирилл привез ее к себе домой, помог раздеться, уложил на кровать. Все происходило практически без слов. Алиса в полубессознательном состоянии повиновалась его движениям. Он присел на край кровати, взяв ее холодные пальцы в свою горячую ладонь. Почему-то он чувствовал себя виноватым, как никогда раньше. Лицо Алисы практически слилось с цветом белоснежной наволочки. Каштановые волосы рассыпались по подушке, делая созерцаемую картину сценой из сказки. В ней прекрасная царевна забылась тяжелым сном после колдовства злой волшебницы. Кирилл поцеловал мгновенно уснувшую девушку в губы. Чуда не произошло: красавица продолжала спать. Даже веки не дрогнули. Лицо застыло, дыхание стало таким легким, почти незаметным, что Кирилл внимательно присмотрелся к движению одеяла. Оно едва поднималось и опускалось. "Скорее бы закончился этот день", – подумал он и вышел на кухню. Там он открыл настежь окно и включил электрический чайник.
Присутствие сегодня в его доме Алисы было непривычным. Она уже не раз была здесь, и всегда все начиналось и заканчивалось в спальне. Но на этот раз все иначе. Кирилл выпустил резкую струю дыма в проем окна. Проследил, как она растворилась в прозрачном, прохладном воздухе. "Так скоро ничего не останется и от наших отношений", – возникла мысль в его раскалывающейся от огромного количества выкуренных сигарет голове. Кирилл вздрогнул от щелчка закипевшего чайника. Чашка зеленого чая с лимоном помогла немного расслабиться. Но время шло, и каждая минута приближала пробуждение Алисы, которого хозяин роскошной квартиры боялся. Он вдруг подумал, что не сможет выдержать взгляда ее карих глаз. Она ведь ничего больше не скажет. Она закрылась, спряталась за стеной разочарования и отчаяния.
Он никогда не собирался надолго связывать свою жизнь с Алисой. Это был очередной роман ловеласа со стажем. Но впервые он чувствовал неприятный осадок от сознания неизбежности расставания. Разводы он в счет не брал. Там другие отношения, другие законы. К Алисе он привязался даже больше, чем хотел. C нею ему было интересно. Она не только жадно впитывала то, что он пытался вложить в нее, но и сама оказалась развитой, с тонким чувством юмора девушкой. Иногда Кириллу казалось, что ей гораздо больше лет, чем она говорит. Ее рассуждения были полны житейского опыта, здравого смысла. На его вопрос: "Откуда столько опыта?" – улыбаясь, отвечала, что прочла слишком много книг. Наверное, в этом были свои плюсы и минусы. Она долго пребывала в мире любимых книжных героев, примеряя на себя роли прекрасных возлюбленных. Романтические настроения, которыми жила девушка, теперь разбились о жестокую реальность. Ее взгляд, перед тем, как зайти в подъезд, сказал обо всем. Кажется, она ожидала другого продолжения романа. Восторженная, романтическая, самовлюбленная натура. Ей нелегко будет перелистнуть эту страницу своей жизни. Видит бог, он не хотел, чтобы все так закончилось.
Прошел еще не один час, прежде чем Алиса проснулась. Она открыла глаза и увидела сидящего рядом в кресле Кирилла. Он радостно подскочил и сел на край кровати.
– Как чувствуешь себя? – спросил он, поглаживая ее руку.
– Никак. – Алиса медленно поднялась, села. Неприятно заныл низ живота. Она посмотрела на часы и широко раскрыла глаза от удивления: была половина седьмого вечера. Она проспала практически весь день. Без снов, без пробуждений, словно провалилась в глубокую, черную яму. В какой-то момент ей показалось, что ничего из того, о чем не хотелось вспоминать, и не было. Может, это и был сон? – Подай мне, пожалуйста, одежду.
Алиса оделась, села перед большим зеркалом и взяла расческу. Долго держала ее в руках и положила на место. Тряхнула головой, провела ладонями по пышным волосам. Оглянулась на молча наблюдающего за нею Кирилла. Он был в том же свитере и джинсах, что и утром.
– Отвези меня домой, хорошо? – опустив глаза, попросила она.
– Конечно, конечно.
– Не смотри на меня так, как будто мне ампутировали руку или ногу. Я – не калека и не нуждаюсь в жалости.
– Я и не думал.
– Мне сегодня удалили душу. – Алиса подошла к поднявшемуся Кириллу вплотную. Он не отвел взгляд. – Под наркозом это совсем не больно.
– Не говори так, пожалуйста. Я начинаю чувствовать себя подонком.
– Не стоит. Есть хорошая поговорка: "Сучка не захочет…" – Алиса не договорила, голос задрожал, сорвался.
Справившись с волнением, девушка вышла в прихожую. Не оборачиваясь сказала, надевая туфли: – Я не имею к тебе никаких претензий, но встречаться мы больше не будем. Окажи последнюю услугу – отвези меня домой.
Кирилл молча кивнул, оделся и взял ключи от машины. Они резко звякнули в его руке. Алиса удивленно подняла брови. Кажется, он огорчен, растерян. Как сентиментально… Интересно, чего же он ждал? Что она с радостью согласится встречаться с ним, подставляя свое тело для грязной домашней работы прекрасного гинеколога?
Они ехали в молчании. Оно становилось невыносимым, и Алиса включила радио. Старая, наивная песенка: "Все ждала и верила, сердцу вопреки. Мы с тобой два берега у одной реки…" Проникновенный голос пел так просто о том, что разрушало судьбы, развевало по ветру надежды, мечты. Но, когда песня закончилась, Лялька вдруг громко захохотала. Этот смех нельзя было понять. Он шел откуда-то изнутри, помимо ее воли, и в нем не было ни капли того, что могло вызвать хотя бы ответную улыбку. Кирилл недоуменно поглядывал на спутницу. Наконец машина остановилась у нужного подъезда. Алиса выглянула в окно: мамы на посту не было. Наверное, она не ждет ее так рано.
– Счастливо тебе оставаться, – слегка наклонив голову, сказала Алиса, улыбнувшись.
– Ты говоришь не от души. Кажется, все мыслимые и немыслимые проклятия готовы сорваться у тебя с языка. – Кирилл нервно закурил, прищурившись от едкого дыма, попавшего в глаза.
– Не обольщайся. Я скоро выброшу из головы это приключение, и все снова станет вокруг голубым и зеленым, как в песне, – стараясь выглядеть как можно убедительнее, ответила девушка.
– Я позвоню тебе через пару дней, – зачем-то сказал Кирилл, когда Алиса уже собралась закрыть за собой дверцу машины.
– Ты шутишь?! – Глаза ее сверкнули, пронзая его стрелами неприкрытой ненависти. – Говорят, что седые волосы – признак мудрости. Тебя это не касается!
– Я не обижаюсь на тебя, девочка. Длинные волосы тоже фигурируют в одной из поговорок. Не будем ссориться. Это оставит плохой осадок.
– Ссориться, говоришь, не надо… – Алиса оперлась об открытую дверь "девятки" и улыбнулась. Кирилл растерялся. Он готовился к очередному подвоху. – Скажи напоследок, по старой дружбе, кем ты работаешь?
– Я всегда знал, что это важно для тебя.
– Просто интересно, если не секрет. Не в ЦРУ же. Хотя по количеству знакомых можно думать все что угодно. Итак, рассекречивайся.
– Я работаю директором того самого универсама, рядом с которым стоит твой домик в тихом центре. – Кирилл увидел, как в глазах девушки застыло презрение.
– Господи, я трахалась с напыщенным торгашом!
– Более того – была готова выйти за него замуж, – он расплылся в наглой улыбке.
Алиса с такой силой хлопнула дверью, что Кириллу показалось, стекло не выдержит и высыплется в салон мелкими, колкими осколками.
– Истеричка, – пробормотал он, выбрасывая на улицу недокуренную сигарету. Через несколько секунд его машины уже не было видно. Прижавшись к холодному стеклу окна в подъезде, Алиса стояла с закрытыми глазами. Сейчас она поднимется на свой этаж, откроет дверь и встретит улыбающееся мамино лицо. Девушка съежилась, ей стало невыносимо стыдно за то, что произошло. Каяться она не собиралась. Надо поспокойнее пережить случившееся. Это будет не так легко, как она сказала Кириллу, но другого выхода нет. Никто никогда не узнает о том, что произошло в это злосчастное воскресенье. Она не станет делиться болью ни с кем. Этого дня просто не было, не было и все. Расплата за осуществленное желание…
Алиса встряхнулась, достала из сумки зеркальце и постаралась придать лицу нормальное, лишенное обреченности, грустное выражение. Оно должно соответствовать невыдуманной ситуации: она рассталась со своим возлюбленным. Поставив в известность маму, удастся не нарываться на вопросы о причинах плохого настроения или нежелания общаться. Определенный период страданий в таком случае заранее разрешен.
Когда все было позади, Алиса благодарила судьбу за то, что обошлось без возможных осложнений. Наслушавшись страшных историй о подпольных абортах и о том, чем они могут закончиться, девушка вздохнула с облегчением. С нею ничего подобного не произошло. Молодой организм принял определенную дозу антибиотиков и витаминов и довольно легко избежал необратимых последствий. Алиса сказала себе, что в одном Кирилл ее не подвел: специалист оказался действительно классным.
Потом начался период душевных кризисов, из которых девушка выходила довольно своеобразно. Она перестала вести себя надменно и неприступно. Несколько быстротечных романов с парнями со старших курсов, короткая интрижка с преподавателем анатомии. Алиса легко окуналась в новые отношения и так же легко обрывала их в самый неожиданный для партнера момент. Ее бессменные подружки Таня Коваленко и Света Полякова только диву давались. Их Ляльку подменили. Это была не та напыщенная, гордая, недосягаемая матрона, которой она казалась в первый год их знакомства. К Алисе пристало клеймо коварной соблазнительницы, ломающей судьбы влюбленных в нее юношей с необъяснимой жестокостью и равнодушием. Причем делала она это так ловко, что брошенный, раздавленный партнер девушки не сразу понимал, что произошло. Раздавленный и растерянный, он еще долго находился в ожидании продолжения романа, но предмет страсти уже жил в другом измерении.
Алиса сводила счеты с мужчинами, получая от этого удовольствие. Роман с Кириллом повлиял на нее гораздо больше, чем она пыталась себе доказать. В чемто он сломал ее, в чем-то сделал сильной и неуязвимой. Она пыталась окончательно забыть о своем не лучшем опыте взросления, но самые неожиданные мелочи вдруг ассоциировались у нее с событиями уже далекого сентябрьского воскресенья. Иногда мама заходила к ней в комнату по ночам и будила, потому что Алиса кричала во сне непонятные для Софьи Львовны слова. Дочка быстро просыпалась, мгновенно вспоминая прерванный сон. Он приходил часто: пустая комната, в которой посредине стоит огромный полированный стол и масса хирургических инструментов разбросаны по полу. Она понимает, что эти грязные скальпели и щипцы предназначены для нее. Тогда она пытается выйти из комнаты и не может найти выход. Тут и начинаются те крики, которые пугают Софью Львовну или заставляют Алису просыпаться в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем. Становилось настолько противно, что хотелось сразу принять душ. Но то, что оставалось внутри, не могли смыть самые сильные струи воды.
На долгие годы Алиса заработала комплекс, избавиться от которого решила, собравшись замуж за своего одноклассника. В далеком детстве он дергал ее за косички, помогал носить портфель, тяжелый от учебников и тетрадей. Он никогда не упускал ее из виду, говорил, что любил всегда. Каждый раз, возникая на ее жизненном пути, деликатно давал понять, что его чувства только крепнут, что он никогда ее ни о чем не будет спрашивать. Он появлялся именно тогда, когда подходил к завершению очередной роман Алисы. Девушка смотрела на него, понимая, что никогда в ее сердце не возникнет даже чтото, отдаленно напоминающее любовь к Сенечке – так она обращалась к нему всегда.
Невзрачный, бледный, худенький мальчик в очках с пятого класса не сводил с нее глаз. С годами он мало изменился внешне: та же худоба, еще более мощные линзы очков, застенчивая улыбка, медлительные движения. Рядом с Алисой он выглядел жалко. Пожалуй, природа с лихвой компенсировала отсутствие внешней привлекательности невероятной памятью и способностями к точным наукам. Алиса испытывала к другу детства огромное уважение, не более. Она надеялась, что со временем придет то, что составляет основу счастливого брака. Правда, она сама уже толком не знала, что нужно ей, Алисе Зингер, для счастья? Так много пунктов было в списке, определяющем достоинства мужчины, который сможет составить ей партию. И это несмотря на то, что она не заблуждалась по поводу собственной исключительности.
Софья Львовна и Захар Борисович с ужасом отнеслись к тому, о чем сообщила им дочь, заканчивая институт. Она объявила, что выходит замуж за Семена Равкина и со временем уедет с ним из страны. Пока она собиралась поработать невропатологом в городской больнице, а Семен – стать кандидатом физико-математических наук. На это, по идее, должно уйти три года, после чего планировался отъезд. Два удара одновременно свалили с ног ошеломленных родителей. Мало того, что их девочка смотрелась рядом с новоявленным женихом, как красавица и чудовище, так еще маячила перспектива разлуки с единственным, горячо любимым чадом. Софья Львовна почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Ради чего ей было жить, если Лялечка, не раздумывая, собирается за тысячи километров от отчего дома. Отец ходил чернее тучи. Обстановка в доме стала накаленной, что за долгие годы супружества случалось у Зингеров считанные разы.
А выход пришел совершенно неожиданно. Одна из медкомиссий, которую проходил Семен, выявила у него тяжелое заболевание. Оно уже было на стадии, когда врачи бессильны что-либо сделать. Шоковое состояние Равкиных-старших не поддавалось описанию. В этот трудный для них период Софья Львовна и Захар Борисович проявили максимум такта и внимания к Семену, пытаясь помочь. Однако стало ясно, что речь идет о каких-то нескольких месяцах жизни. Тогда Алиса сказала, что обязана выйти за него замуж.
– Он с детства любит меня. Я хочу, чтобы он хоть на короткий срок почувствовал себя моим мужем. Может быть, ему это придаст сил?
Воспользовавшись своими связями, Захар Борисович сделал так, что молодым не пришлось ждать положенный срок для того, чтобы узаконить свои отношения. Их расписали сразу. И конечно, никакой речи не могло быть о пышной свадьбе. Алиса сказала, что это вовсе не умаляет торжественности и важности момента. Тихий семейный ужин, собравший за столом шесть человек, неожиданно тесно связанных между собой, стал звеном в новой, выбранной Алисой жизни.
Молодые жили в светлой, полной книг комнате в квартире родителей Семена. Огромная, четырехкомнатная, с высоченными потолками и невообразимым беспорядком, она сперва показалась Алисе временным жилищем, с постоянно суетящимися жильцами. Свекровь сразу предупредила невестку, что не стоит здесь делать революцию, что-либо менять. Их все устраивает, а ее пребывание в квартире все равно носит временный характер. Алиса согласилась. Пока молодая жена была в институте, все заботы о Семене брала на себя его мать, а вечерами он всецело принадлежал Алисе. Она старалась, как могла.
Новая роль оказалась тяжелее, чем представлялось. Семен все больше времени проводил в постели. Он слабел с каждым днем. Самым радостным событием для него стало возвращение жены вечером. Она приносила в комнату ужин, кормила его, успевая что-то съесть сама. Принималась за уборку, немного общалась со свекровью и свекром, занималась, едва вникая в конспекты. А в основном слушала его долгие, тихие монологи. Он мечтал вслух, она улыбалась и согласно кивала головой. Ни одному из желаний Семена так и не суждено было сбыться, но, когда он говорил о них с Алисой, ему казалось, что все сложится именно так.
Поступок Алисы привел в недоумение всех, кто маломальски был с нею знаком. Все было настолько неожиданно, что подруги и сокурсники с недоверием отнеслись к тому, что она вдруг появилась на занятиях с обручальным кольцом и коробками конфет, приглашая желающих поздравить ее. Стало ясно, что никаким розыгрышем здесь не пахнет.
Марина пришла просто в ужас от того, что Алиса теперь будет жить не рядом на одной лестничной площадке, а через несколько кварталов, и их общение станет совсем мизерным. Глядя, как подруга складывает вещи в чемодан, она чувствовала себя брошенной, обманутой. Ведь они как сестры-близнецы привязаны друг к другу. А теперь этот странный брак…
– Как ты в сложившейся ситуации можешь думать о нашей ежевечерней болтовне? – возмутилась Алиса, выслушав негодования подруги. – Человек безнадежно болен, я должна скрасить его последние дни. Неужели ты не понимаешь!
– Лялечка, милая, не сердись, я – дура. Ты же знаешь, я сначала брякну, а потом думаю. Не сердись, прошу тебя. – Марина заискивающе смотрела ей в глаза. Алиса только качала головой.
– Ты ничего не можешь понять, – огорченно произнесла та, разочарованно глядя на Маринку. – Все быстротечно. Ты не заметишь, как я снова окажусь здесь, рядом с тобой.
– Ты говоришь обреченно, будто общение становится для тебя пыткой. Я надоела тебе…