Н. Болтянская: Просто после каждой передачи нам же пишут, что "вы всё врёте".
Н. Петров: Ну, я понимаю, люди могут врать. Но пусть они тогда читают те документы, которые были изданы хотя бы в Международном фонде демократии.
Н. Болтянская: Полторы тысячи миллионов арестованных?
Н. Петров: Да, полторы тысячи миллионов арестованных.
Н. Болтянская: Фантастика".
Разумеется, в данном случае мы имеем дело с оговоркой. Однако несмотря на неоднократные намёки ведущей, историк-"мемориалец" даже не пытается задуматься, оценить звучащие цифры с точки зрения здравого смысла. Вместо этого он с упорством токующего тетерева вновь и вновь повторяет фразу насчёт "полутора тысяч миллионов".
Впрочем, в конце концов, ошибка была исправлена:
"Н. Болтянская: Я, всё-таки, хочу вернуться чуть назад. Все-таки, цифра 1,5 миллиона или 1,5 тысячи миллионов? Я смотрю на вашу статью - там приводится цифра арестованных за период Большого террора 1,5 миллиона.
Н. Петров: 1,5 миллиона, конечно.
Н. Болтянская: Потому что мы с вами как-то немножечко увеличили эту цифру несколько минут назад.
Н. Петров: Нет, 1,5 миллиона, конечно".
Совсем "немножечко" - всего лишь в тысячу раз. Цифра вышла совершенно несуразная, неудивительно, что ведущая спохватилась. А вот если бы господин Петров ошибся не в тысячу, а, скажем, в десять раз, то его "откровения" вполне могли принять всерьёз. Как это случилось с небезызвестной О. Г. Шатуновской.
Отсидев при Сталине по обвинению в троцкистской контрреволюционной деятельности, в 1955 году Ольга Григорьевна была включена в состав Комитета партийного контроля (КПК) при ЦК КПСС. Следующие несколько лет Шатуновская активно занималась разоблачением "культа личности". В частности, она входила в состав комиссии, созданной Президиумом ЦК КПСС в 1960 году для расследования убийства С. М. Кирова.
После начала "перестройки" Шатуновская приняла посильное участие в инициированной Горбачёвым истерической антисталинской кампании. Её воспоминания активнейшим образом использовались тогдашней прессой для обличения "преступлений сталинского режима":
"Комитет госбезопасности СССР прислал в комиссию по расследованию документ с цифрами репрессий. С 1 января 1935 г. по 22 июня 1941 г. было арестовано 19 млн 840 тыс. "врагов народа". Из них 7 млн было расстреляно. Большинство остальных погибло в лагерях".
Эта мифическая "справка КГБ" получила широчайшее хождение в перестроечной литературе. В частности, на неё ссылается всё тот же A.B. Антонов-Овсеенко.
Увы, начавшееся в скором времени открытие советских архивов нанесло антисталинской мифологии сокрушительный удар. Оказалось, что Ольга Григорьевна либо страдает потерей памяти по причине преклонного возраста, либо сознательно врёт. О чём бы ни шла речь, будь то обстоятельства, связанные с убийством Кирова, или вопрос о масштабах репрессий, её рассказы вступали в вопиющее противоречие с документально установленными фактами.
Будучи уличённой во лжи, Шатуновская попыталась неуклюже оправдаться:
"После того, как 64 тома материалов были сданы в архив, а я была вынуждена уйти из КПК (1962 г.), сотрудники КПК совершили подлог - часть основных документов они уничтожили, а часть - подделали…
Как сообщил Н. Катков, им не обнаружен важнейший документ - сводка КГБ о количестве репрессированных с 1935 по 1941 г.".
Однако как сказано в записке Центральной контрольной комиссии (ЦКК) Компартии РСФСР в ЦК КПСС "О результатах проверки заявлений О. Г. Шатуновской об обстоятельствах убийства С. М. Кирова" от 22 августа 1991 года, подписанной заместителем председателя ЦКК Н. Ф. Катковым:
"Сообщение Шатуновской о подмене и исчезновении ряда "важных" документов не нашло подтверждения.
Приведённые Шатуновской сведения о том, что КГБ СССР представлял в ко миссию по расследованию данные о репрессировании в 1935–1941 гг. 19 миллионов 840 тысяч человек, противоречат её же сообщению в ЦК КПСС за 1960 год, в котором названа цифра - 2 млн человек".
Нетрудно заметить, что Шатуновская фактически приписала лишний нуль к реальным цифрам.
Аналогичным образом поступил и A.B. Антонов-Овсеенко:
"По данным Управления общего снабжения ГУЛАГа, на довольствии в местах заключения состояло без малого 16 миллионов - по числу пайко-дач в первые послевоенные годы. То был пик, но не первый, такой же крутой высится над годом тридцать девятым".
Увы, вскоре выяснилось, что мы имеем дело с вульгарной подтасовкой:
"Статистика заключённых ГУЛАГа, приводимая A.B. Антоновым-Овсеенко, построена на свидетельствах, как правило, далёких от истины. Так, он, в частности, пишет в упомянутой статье: "По данным Управления общего снабжения ГУЛАГа, на довольствии в местах заключения состояло без малого 16 миллионов - по числу пайкодач в первые послевоенные годы". В списке лиц, пользовавшихся этим документом, фамилия Антонова-Овсеенко отсутствует. Следовательно, он не видел этого документа и приводит его с чьих-то слов, причём с грубейшим искажением смысла. Если бы A.B. Антонов-Овсеенко видел этот документ, то наверняка бы обратил внимание на запятую между цифрами 1 и 6, так как в действительности осенью 1945 г. в лагерях и колониях ГУЛАГа содержалось не 16 млн, а 1,6 млн заключённых.
Тот факт, что предположительная статистика А. В. Антонова-Овсеенко, равно как и сведения О. Г. Шатуновской, опровергаются данными первичных гулаговских материалов, делает дальнейшее ведение полемики на эту тему совершенно бессмысленной. Добавим только, что в материалах всесоюзных переписей населения 1937 и 1939 гг. численность спецконтингента НКВД группы "В" (заключённые и трудпоселенцыJ совпадает с нашими данными, взятыми из статистической отчётности ГУЛАГа НКВД СССР, тюремного управления НКВД СССР и Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД СССР".
В подтверждение своих выдумок обличители сталинизма часто ссылаются на некие "свидетельства очевидцев":
"Копию документа Кузнецов показал помощнику Хрущёва И. П. Алексахину. Иван Павлович пробыл на Колыме 10 лет, Ольга Шатуновская - намного дольше. Им доподлинно известно, что на земле Дальстроя и Приморья единовременно работало около миллиона заключённых. Эту цифру в откровенной беседе с Кузнецовым, разумеется, уже после XX съезда, назвал бывший начальник Дальстроя Иван Никишов, Герой Социалистического Труда".
"Незадолго до войны один из ближайших подручных Берии Богдан Кобулов, сидя за ужином в тесном товарищеском кругу, обронил: сейчас в наших лагерях имеется более 11 миллионов заключённых. Это лишь в ИТЛ (свидетельство В. Лордкипанидзе)".
Что характерно, сами авторы при этих "откровенных беседах" не присутствовали и "в тесном товарищеском кругу" не сидели. Сообщаемые ими сведения фактически представляют собой пересказ слухов и сплетен - то, что в просторечии именуется "сарафанным радио".
"К сожалению, мы не располагаем данными за последующие годы. Зато нам известна численность населения тюрем и истребительных лагерей в год большой волны, в год тридцать восьмой, - ШЕСТНАДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ".
Нетрудно догадаться, откуда именно "известна" эта численность. Первоисточником является всё то же "сарафанное радио" в диссидентско-шестидесятническом исполнении: "Свидетельство начальника управления Печорского железнодорожного строительства В. А. Барабанова (в передаче В. В. Благовещенского)"".
Другим не менее "достоверным" источником служат взятые с потолка или высосанные из пальца умозрительные рассуждения и расчёты:
"Историк Михаил Геллер приводит данные, полученные известным австрийским физиком Александром Вайсбергом, арестованным в 1937 году в Харькове. Он сидел на Холодной Горе, в центральной тюрьме области, где формировались лагерные этапы. Вайсберг с товарищами вели счёт арестованным и сопоставляли с численностью населения. Когда Вайсберг 20 февраля 1939 года ушёл на этап, в его камере определили, что в Харькове и в области арестовано за два года примерно 5,5 процента населения. К таким же результатам пришли в других местах: 5,5–6 процентов. Приняв первую цифру, получили 9 миллионов по стране. Ознакомившись с этой публикацией в "Русской мысли" (15 июня, 1990), О. Шатуновская вспомнила, как на Колыме тем же методом получили по 38-му году более 10 миллионов репрессированных".
Забавно, что низкую достоверность подобных "подсчётов" отмечал даже такой матёрый антисоветчик, как А. И. Солженицын:
"В тюрьмах вообще склонны преувеличивать число заключённых, и когда на самом деле сидело всего лишь двенадцать-пятнадцать миллионов человек, зэки были уверены, что их - двадцать и даже тридцать миллионов. Зэки были уверены, что на воле почти не осталось мужчин, кроме власти и МВД".
При этом будущий Нобелевский лауреат сам себя высек, поскольку, как мы вскоре увидим, "на самом деле" в сталинских лагерях и тюрьмах сидело не 12–15 миллионов, а в несколько раз меньше.
Весомый вклад в мифотворчество внёс и незабвенный Никита Сергеевич Хрущёв: "Но, когда Сталин умер, в лагерях находилось до 10 млн человек".
Все эти фантастические цифры были с энтузиазмом подхвачены перестроечными публицистами:
"По существующим оценкам, в лагерях в разное время находилось от 10 до 15 млн заключённых, в частности, на момент смерти Сталина -12 млн человек, т. е. 1/5 - 1/4 часть (!) всех занятых в то время в отраслях материального производства".
Несмотря на открытие советских архивов и неоднократную публикацию документально установленных сведений о количестве заключённых, сказочники-антисталинисты продолжали самозабвенно нести ахинею. Так, в 1998 году вышло сразу два учебника по экономике, авторы которых, не утруждая себя ссылками на какие-либо источники, практически слово в слово повторяют одну и ту же выдумку:
"В СССР (после войны. - И. П.) трудились 1,5 млн немецких и 0,5 японских военнопленных. Кроме того, в системе ГУЛАГа в этот период содержалось примерно 8–9 млн заключённых, чей труд практически не оплачивался".
"Численность заключённых в лагерях составляла от 8 до 9 млн чел., плюс использовался труд 1,5 млн пленных немцев и 500 тыс. - японцев".
Ещё бы! Будущие прислужники разворовывающих страну олигархов должны твёрдо знать "преступления" "кровавого сталинского режима".
Впрочем, всех обличителей переплюнули авторы вышедшей в 1995 году в Варшаве книги "История Польши с древнейших времён до наших дней" Алиция Дыбковская, Малгожата Жарын и Ян Жарын:
"К 1940 г. суммарное число заключённых достигало в них (советских лагерях. - И. П.) около 22 млн человек".
Что же касается архивных данных, в том числе и опубликованных, то такие материалы правдоискатели демонстративно "не замечают", старательно притворяясь, будто подобных документов не существует в природе, либо объявляя их заведомо сфальсифицированными.
Напротив, любой добросовестный исследователь, занявшийся изучением статистики "сталинских репрессий", быстро обнаруживает, что помимо душещипательных рассказов безвинных сидельцев существует масса документальных источников: "В фондах Центрального государственного архива Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР (ЦГАОР СССР) выявлено несколько тысяч единиц хранения документов, относящихся к деятельности ГУЛАГа".
Изучив архивные документы, такой исследователь с удивлением убеждается, что масштабы репрессий, о которых мы "знаем" благодаря средствам массовой информации, не просто расходятся с действительностью, а завышены в десятки раз. После этого он оказывается перед мучительной дилеммой: профессиональная этика требует опубликовать обнаруженные данные, с другой стороны - как бы не прослыть в глазах "общественности" защитником Сталина.
Результатом обычно становится некая компромиссная публикация, содержащая как стандартный набор антисталинских штампов и реверансов в адрес Солженицына и K°, так и подтверждённые документами из архивов сведения о количестве репрессированных. Наиболее ярким примером такого рода публикаций могут служить работы кандидата исторических наук Виктора Николаевича Земскова, который одним из первых ввёл в широкий оборот достоверную статистику "сталинских репрессий".
Рождение ГУЛАГа
Вызванный революционными событиями 1917 года развал государственной машины Российской Империи не обошёл стороной и систему мест заключения. Бывшие царские тюрьмы практически не охранялись. Как вспоминал тринадцать лет спустя П. И. Стучка, занимавший в марте-августе 1918 года должность наркома юстиции РСФСР: "Режим тогда был так плох, что из тюрем не бежал только тот, кому было лень". Одну из действующих петроградских тюрем бездомные использовали как ночлежный дом, заходя туда вечером и покидая утром. Караул не замечал или не хотел замечать этих посещений.
Впрочем, подобное прекраснодушие и мягкость большевики проявляли не только к уголовникам. К своим политическим противникам они поначалу также относились с поразительной снисходительностью. Так, в декабре 1917 года в Петроградском революционном трибунале слушалось дело бывшей графини С. В. Паниной, которая, будучи министром просвещения Временного правительства, передала каким-то лицам 92 802 руб. казённых денег. Трибунал постановил содержать Панину под стражей до возвращения денег и, принимая во внимание её прежнюю просветительную деятельность, ограничиться общественным порицанием.
В январе 1918 года в том же трибунале было рассмотрено дело бывшего депутата Государственной думы, одного из лидеров черносотенцев В. М. Пуришкевича и других членов созданной им контрреволюционной монархической организации. Трибунал ограничился тем, что приговорил Пуришкевича к принудительным работам на четыре года условно. Остальные члены его организации были осуждены к ещё более мягким мерам наказания. Получив свободу, благодарный Пуришкевич немедленно бежал к белым на Юг. Так же поступила и графиня Панина.
Однако у всякого милосердия есть пределы. Понятно, что сажать своих политических противников в неохраняемые тюрьмы большевики не могли. Вскоре после Октябрьской революции параллельно старой тюремной системе были созданы тюрьмы ВЧК. После начала полномасштабной гражданской войны для размещения пленных стали использоваться освобождающиеся лагеря военнопленных 1-й мировой войны. Осенью 1918 года начинают создаваться трудовые концентрационные лагеря, подведомственные губернским ЧК.