Таня вышла из ванной такая чистая, розовая - в ресторане с вентиляцией было не ахти, да и курили все кому не лень. А она в момент будто смыла с себя все эти запахи и пахла почему-то как новорожденный младенец. В тот момент Таня подошла к нему и ткнула в грудь головой, словно боднула.
- Как будто заново родилась, - доверчиво сообщила она, а у Мишки даже дыхание перехватило, так она была хороша. Он почувствовал, как в нем растет желание. Хотелось схватить девчонку, опрокинуть на тахту…
Но он усилием воли отодвинулся от нее, прошел мимо Тани, нарочно огибая ее по длинной дуге, и бросил на ходу:
- Ты осмотрись тут, может, что не так? А я в душ. На две минуты.
Душ пришлось принимать контрастный и сначала холодный, чтобы охладить распаленный организм. Вышел, а она и правду хозяйничает вовсю.
- Шоколад откуда? - удивился он.
- Из ресторана, конечно, я его даже не надкусила, - сказала Таня. - Что, не надо было брать?
Господи, да что это с ним делается? Словно и не было никакого холодного душа. Нет, он не выдержит больше ни этого медленного распития шампанского, ни вообще какого-то промедления! Он чувствовал себя так, как если бы извне в его кровь доливали другую, доведенную до кипения, и по этой причине все чувства в нем будто воспалились.
- Котенок! - хриплым голосом позвал он, и девчонка без колебаний бросилась в его распростертые объятия.
Она так торопилась! Ее тонкие пальчики путались в застежках его рубашки - маленькие пуговки не хотели поддаваться, и Мишка еле сдержал себя, чтобы не рвануть их к чертовой матери. Боялся своим нетерпением ее испугать.
Но когда приник к ее прохладному нежному телу, что-то будто взорвалось у него в голове: "Не медли, не может она быть девочкой. В наше-то время…" И, повинуясь этому голосу, он почти без прелюдий ворвался в нее, ломая неожиданную преграду - она все-таки была! - и почувствовал, как под ним вздрогнуло от боли ее тело, но уже не мог остановиться. .
Вряд ли в этой вакханалии она почувствовала какое-то удовольствие. Когда Михаил наконец смог оторваться от девушки и взглянуть в ее глаза, то увидел, что ресницы у нее мокрые и глаза какие-то растерянные, но она с отчаянной решимостью прильнула к нему, чтобы не видел ее лицо, и шепнула в ухо:
- Тебе было хорошо?
Он едва не расхохотался. Обычно это он спрашивал у своих случайных подружек. Но у нее не стал спрашивать. Какое там хорошо! Девчонка, наверное, обалдела от боли…
Мишка поцеловал ее в шею и тоже шепнул:
- Прости!
- За что?
- За боль. Я мог бы проделать это понежнее.
- Знаешь, это не так и страшно, как казалось, - храбро сообщила она.
Мишка взял ее на руки и понес в ванную. И мыл ее, как ребенка. Восторг переполнял его: первый! Он у нее первый!
Он завернул ее в большое полотенце и принес обратно, сдергивая с дивана окровавленную простыню.
- Надо застирать, - слегка нахмурилась она, - а то пятно останется.
Он засмеялся, уткнувшись ей в колени.
- Бог с ней, с простыней, у меня есть кое-что получше.
- Что? - спросила она.
- Не что, а кто - ты!…
У нее навернулись слезы, так четко Таня себе все представила. И не подумала, что в тот момент у него с логикой были проблемы. Она и простыня на одних весах? Лишь кое-что получше?
- Ну, и куда мы едем? - спросила она, никак к Михаилу не обращаясь. Это он, один он все испортил!
Маша права, предлагая ей в таком случае пить таблетки. Положительно, психика у Тани оставляет желать лучшего. Совсем недавно уверяла саму себя, что обо всем забыла, что Мишку простила, что вообще ей все равно, и на тебе!
Он ответил не сразу, тоже, наверное, думал о чем-то своем. Таня не удивилась бы, узнав, что они оба сейчас вспоминали одно и то же.
- Дело в том, что в отличие от тебя я поинтересовался, где может находиться твой законный супруг.
Напросилась! Теперь и он стал с ней чуть ли не официален.
- Но какое отношение это имеет к Маше?
В красном сигнале светофора, который остановил движение машины, было видно, как Мишка пожал плечами:
- Не знаю. Но интуиция подсказывает мне…
Он не договорил фразу, и Таня не стала допытываться, что ему подсказывает интуиция. Ей не хотелось переводить отношения с Михаилом на дружескую ногу. Ей было легче, как и прежде, оставаться с ним в контрах. И обвинять во всем, и… Нет, ненависти все равно не находилось места в ее сердце.
Через некоторое время он остановил машину у высокой металлической ограды.
- Но это же больница!
Против воли голос Тани дрогнул и взгляд сделался беспомощным. Она не знала, как истолковал ее состояние Мишка, но он продолжал сидеть в машине, предоставляя ей принимать решение'.
- Вы же говорили! Ты говорил, что с Машей ничего не случилось! - выкрикнула она, опять ощущая на голове железный обруч.
- С Машей - ничего. Сюда привезли твоего мужа.
- Ты имеешь в виду… Что с ним? - спросила Таня, словно Мишка должен знать все на свете. Но он ответил:
- Проникающее ножевое ранение.
Почему она медлила? Сидела и ждала чего-то, вместо того чтобы выскочить и бежать, забыв обо всем.
- А ты не знаешь, как это произошло?
Он отрицательно покачал головой, но вышел из машины вместе с ней и пошел к регистратуре приемного покоя. А потом - к отделению реанимации.
- Машина Маши! - громко удивилась Таня, увидев недалеко от входа знакомый автомобиль. - Значит, это Леонида она сопровождала в машине "скорой помощи"? Но как… откуда они могли встретиться в ее клинике. Он что, попытался зарезаться на ее глазах?
И машина… Она, выходит, сдала Каретникова хирургам, а сама опять поехала в клинику, чтобы тут же сюда вернуться? Теперь она размышляла уже про себя, потому что и Мишка пока что не мог ничего ей объяснить.
Года три назад Маша здесь работала. Не в реанимации, но вот в том, втором, корпусе. Потому ее машину и пропустили на территорию. Для посторонних неподалеку имелась платная стоянка.
Таня все это себе объясняла, чтобы подавить поднимающийся откуда-то из глубины души озноб, какое-то предчувствие… Потому она топталась у невидимой черты, медлила. Ей казалось, что сделай она еще шаг - и мир вокруг нее изменится. Начнется то же, что и с Алисой в Стране чудес, - иными словами, все пойдет наперекосяк. Ненормально… Только потому, что здесь стояла машина ее сестры?
Вначале их вообще не хотели пускать в корпус.
- Поздно. Никого из администрации нет, чтобы выписать вам пропуск. Приходите завтра.
Но Мишка что-то сказал этому мужику в несвежем белом халате - то ли фельдшеру, то ли санитару! - показал удостоверение, и тот нехотя буркнул:
- Проходите, только недолго. В реанимацию вас все равно не пустят.
В небольшом коридорчике перед отделением реанимации на стуле сидела Маша и плакала.
От неожиданности, увидев сестру, целую и невредимую, но так откровенно горюющую, Таня отпрянула назад, наступив на ногу идущему следом Мишке.
Он зашипел от боли, и Маша подняла голову.
В свете неоновой лампы ее лицо казалось мертвенно-бледным, а потеки туши под глазами делали облик Маши каким-то киношным, словно она исполняла роль в триллере, а не сидела в коридоре больницы и плакала… по Леониду?
- Маша!
Таня произнесла имя сестры без вопроса и восклицания. Маша, ну и что, что Маша, сорок лет Маша. Вернее, сорок один. Леонид при смерти, или она плачет, потому что… она же…
Почему Татьяна всегда относилась к сестре чуть ли не как к матери, как к человеку намного старше себя? Ведь она еще вполне молодая и красивая женщина…
- Маша, - сказала Таня, - ты почему плачешь? Леня… он умер?
- Не волнуйся, - сказала сестра, словно только что не плакала, как по близкому человеку или по своей загубленной жизни, - ничего твоему Лене не сделается. Завтра его в обычную палату переведут. Недельку полежит и опять будет как новый.
- А ты откуда узнала? Тебе позвонили? Тогда почему ты мне не перезвонила?
Таня понимала, что глупо сейчас устраивать сестре допрос, но продолжала спрашивать, тщетно стараясь понять, что же произошло с Машей. И почему Маша должна тут же все честно ей объяснить, если даже свои вопросы Таня задает не по честному, а скорее, чтобы проверить правдивость сестры? Ведь ей же сказали: больного она отвезла в больницу сама.
А что, если она привезла сюда кого-то другого, а потом случайно узнала… Но - это уже из разряда случайных совпадений.
- Я не могла позвонить, - устало вымолвила Маша, - потому что когда я вышла из клиники, то увидела твоего мужа, который полулежал на земле, как раз возле моей машины. И был уже без сознания… Я привезла его сюда… Весь салон в крови… Не до звонков было!
- А почему…
- Хватит, довольно!
Мишка вдруг резко оборвал ее расспросы. Таня не могла понять ни его раздражения, ни вообще того, что он вмешивался. Это только их семейное дело! Его позвали случайно. Александра запаниковала…
- Завтра, в спокойной обстановке, Маша тебе все расскажет.
Он осторожно взял Машу за локоть и поднял со стула:
- Поедем домой, или ты еще что-то хотела сделать?
- Я сделала все, что могла, - отозвалась Маша. - Ему сделали укол снотворного, и теперь Леня будет спать до утра. Удар прошел по касательной, у него в кармане, на счастье, оказался мобильный телефон…
- Меня к нему не пустят? - спросила Таня.
- Завтра пустят, - ответила Маша уже на ходу.
Они вышли из здания больницы, и Маша остановилась у входа, словно чего-то все не могла вспомнить.
- Садись в мою машину и дай Тане ключи, - проговорил он, подсаживая Машу.
Она безропотно открыла сумочку и отдала ему ключи. Почему-то именно ему, а не Тане? Можно подумать, что это Таня заказала киллера, чтобы тот зарезал ее мужа, и все об этом знают. Почему вообще буквально все ее сегодня игнорируют?!
- Доедешь? - только спросил Мишка, протягивая ей связку Машиных ключей.
- Естественно, - сердито выговорила Таня, идя к Машиной "десятке".
Доедет ли она! Это же надо задать такой дурацкий вопрос. Конечно, с Ленькой ей не приходилось ездить так же часто, как прежде с Михаилом. Он предпочитал всюду возить ее сам. Но иной раз в компаниях, желая расслабиться, он выпивал, и тогда его "форд" вела Татьяна.
Еще бы не доехать! Разве не при Мишке она приобретала все эти навыки?
Тогда он сидел рядом с ней на переднем сиденье, бесстрастный, как индейский вождь. И не вмешивался в ее действия, пока Таня, обмирая от страха, выписывала кренделя на каком-нибудь пустынном шоссе. А то и просто на проселочной дороге.
Он лишь изредка давал советы, да и то когда, отчаявшись, она его о том спрашивала.
- Я бы на твоем месте переключился хотя бы с первой на вторую передачу, - к примеру, говорил он.
Или:
- Если ты не перестанешь так усиленно жаться к обочине, выскочишь в кювет.
- Но я бы иначе не разъехалась с ним, - стонала она, шарахаясь от очередного грузовика.
- Не придумывай. У тебя в запасе было метра полтора, - не соглашался он.
Обычно для занятий вождением - вернее, для наработки практики - Таня вставала в половине шестого утра. Уговаривала Мишку еще поспать.
- Надо же мне когда-то научиться ездить самой!
- Еще успеешь, - не соглашался он и тоже ехал вместе с ней, хотя обоих потом ждал зачастую напряженный рабочий день. Но тогда они были так молоды, почти не уставали…
Сейчас Тане уже тридцать восемь лет… А кто-то, возможно, скажет, всего тридцать восемь. Все постигается в сравнении.
Прежде чем сесть на сиденье, она включила в салоне свет. Не то чтобы Таня усомнилась в Машином рассказе, а как-то машинально. Подумала, может, что-то надо вытереть, все-таки она в белых брюках, только сегодня купленных. Но нигде никаких пятен не увидела. Зачем тогда Маша рассказывала про кровь? Думала, машину поведет она, а не Таня, не вмешайся в это Мишка?
А тот как раз выехал на аллею, ведущую к воротам больничного комплекса, и махнул Тане рукой, чтобы она следовала за ним.
"Интересно, как он узнал, что Маше купили машину? - подумала она о муже. - Он же не приезжал домой в обед. Следил за нами, что ли?.. Не мог же он потерять сознание именно у Машиного автомобиля по простому совпадению!"
Глава тринадцатая
Саша со Светланой выскочили навстречу, едва Михаил стал открывать ворота, чтобы Таня заехала во двор на Машиной автомобиле.
- Жива! - крикнула Света и кинулась на шею подруге. Александра тоже толкалась между ними, обнимая любимую тетушку.
- Чего это вы на меня накинулись? - Маша на некоторое время даже вышла из своего приторможенного состояния. - Ну пришла домой позже обычного, так это же не повод!
- Повод! - не согласилась Александра. - А мы уж тут чего только не передумали. Боялись, вдруг ты в автокатастрофу попала.
Маша, разом все себе представив, обеспокоено оглянулась на Таню.
- В обморок падала, - понизив голос, сообщила ей Светлана.
- Это плохо, - пробормотала Маша, но тут же надрывно громким голосом распорядилась: - Всем отдыхать! Дела и вопросы оставляем на завтра. Всем Карпенко - спокойной ночи. - И Светлане: - Пошли!
А сама, будто показывая пример, быстро направилась вперед к своей двери. Света шла следом.
Таня с Мишкой задержались у калитки, когда она решила его проводить. Себе объяснила: "Надо же кому-то закрыть на ночь калитку. В коттедже - ни одного мужчины!" В связи с этим у нее было возникла некая мысль, но Таня тотчас постаралась от нее избавиться. Тоже, нашла сторожа. Этак он возомнит…
- Как ты думаешь, - спросила она Михаила, который не спешил уходить, словно надеялся, что она решит его оставить на ночь, - Каретникова ударили ножом случайные бандиты или…
Почему-то вдруг она, как и Шурка, назвала мужа по фамилии.
- Думаю, ИЛИ, - сказал Мишка.
- В каком смысле? - встрепенулась Таня.
- Ты спросила - я ответил.
- Нет, ты не увиливай. Поясни, что ты хотел сказать.
- А что ты имела в виду под своим ИЛИ? - не хотел идти навстречу он.
- Я думала, может, Леонид сцепился с кем-то из крутых. Из тех, кому он дома строит. Чего-то не так сделал или нагрубил. У Леньки-то язык злой…
- Вот видишь, ты и сама все знаешь, - усмехнулся он, идя к машине.
- Карпенко, так нечестно! - выкрикнула ему вслед Таня.
- А я вообще аморальный тип, - ехидно откликнулся он, - разве это тебе неизвестно?
Тане хотелось пойти к Маше, обнять ее, расспросить обо всем и о том, почему плакала… Чтобы она чувствовала, что рядом с ней есть близкие люди, готовьте разделить ее ношу… Но что-то мешало ей это сделать. Какая-то неуловимая нотка отчужденности в Машином поведении. Показалось даже, раздражения…
В конце концов, рядом с ней Светлана, успокоила себя Таня. Ей нужно было остаться одной, чтобы привести в порядок свои мысли и вообще перевести дух.
Решила для себя, что с утра она, конечно же, пойдет в больницу к мужу, загодя приготовит ему что-нибудь вкусненькое… Раз Маша сказала, что ничего страшного с ним не случилось…
- Мама, вы так и будете скрывать от меня, как от маленькой девочки, что все-таки произошло.
- А что бы ты хотела услышать? - рассеянно спросила Таня, опять погруженная в свои мысли.
- Какие-то неприятности у Каретникова? - продолжала допытываться Александра.
- Если ножевое ранение можно отнести просто к разряду неприятностей…
- Ножевое ранение? - эхом повторила дочь. - А кто его ранил - хулиганы?
- Я и сама не знаю, - задумчиво проговорила Таня; в памяти опять встало бледное, заплаканное лицо сестры. Она же Каретникова терпеть не могла. - Тетя Маша сопровождала его в больницу. Вряд ли она его ранила, не правда ли? А больше я ничего не знаю.
- Как-то странно, - согласилась с ней Александра. - Вы с тетей Машей не поругались?
- Нет, с чего ты взяла.
- Прямо детектив какой-то, - рассердилась дочь. - Приезжают все всклокоченные, раздраженные, даже папа мне ничего не сказал. Я вам тоже ничего рассказывать не буду! Я уже и так пожалела, что рассказала вам всем о нечаянно подслушанном разговоре. Просто меня всегда раздражало, что ты так с Леонидом возишься. Папе ты никогда столько внимания не уделяла.
- Тебе это только кажется. Что ты можешь помнить?
- Мне было тринадцать лет, мамочка, не притворяйся, будто я уже не могла сложить два и два.
- Надо ли тебе в отношениях взрослых что-то складывать? И вообще, что дозволено Юпитеру… Саша, ты есть не хочешь? - спросила Таня.
- Съем что-нибудь, - удивленно согласилась дочь, - ты же обычно ругаешься, когда едят на ночь.
- Представь себе, что я недавно прочла: если выбирать из двух зол - ложиться на пустой желудок или на полный, - то лучше второе. А я отчего-то ужасно проголодалась. И даже выпила бы чего-нибудь. У нас где-то было легкое сухое вино. Вот, пожалуйста: "В сетях любви". Выпьешь с матерью?
- Мама, - Александра просто слов не находила, - ты же всегда как ястреб… зорко следишь, чтобы алкоголя - ни-ни!
- Но с девчонками-то вы пьете?
- С девчонками пьем.
- Вот видишь, кому нужен такой… ястреб, который дальше своего носа, то есть клюва не видит?
Наверное, это прозвучало у нее слишком печально, потому что Шурка, споро помогавшая матери накрывать на стол, встрепенулась:
- Что ты, мама, строгость в таких делах не мешает. И я не обижаюсь, понимаю, что ты у нас справедливая…
- Ко всем остальным, кроме себя самой, - тихо буркнула Таня.
- Что ты сказала?
- Это я так, мыслю вслух.
- Знаешь, мама, - ностальгически проговорила Александра, - я всегда мечтала, что мы вот так с тобой сядем рядышком и будем рассказывать друг другу свои секреты. Как две подружки. У нас в группе одна девушка учится - Зося Коломийцева. Так она своей маме все-все рассказывает… Между прочим, я тебе сколько раз говорила, что я уже взрослая, больше года совершеннолетняя. Если я, к примеру, убью кого-то, мне в суде никакой скидки по возрасту не будет. Я получу тот же срок, что и все остальные.
- Что ты такое говоришь? - испугалась Таня.
- Это я так, к примеру. Мама, а как получилось, что тетя Маша…, вроде она при всем присутствовала?
- Не при всем. Леонид, твой отчим, когда его ранили… наверное, оказался поблизости от тетушкиной клиники, вот она и отвозила его в больницу.
- Тетя Маша? Значит, она свидетельница?
- Нет. Говорит, она вышла из клиники, а он у ее машины без сознания лежит.
- Что-то в этом объяснении не вяжется, ты не находишь? - задумчиво проговорила девушка. - Чего бы ему у машины лежать?.. Кстати, а где она ее ставила? Перед воротами?
- Нет, почти у дверей клиники.
- Вот видишь, ему пришлось бы как минимум на территорию клиники пройти, дойти до корпуса…
- Честно говоря, Саша, я стараюсь об этом не думать, - опять вздохнула Таня, - ведь тогда получается, что тетя Маша меня обманывает, а я не могу понять, зачем ей это надо. Наверное, твой папа прав, если считает, что все выяснения надо отложить на завтра. Тетя Маша выглядит такой измученной. И этого я тоже понять не могу. Ведь не делала же она Каретникову операцию! У нее совсем другой профиль.