ГЛАВА 22
Ахмед сидел в машине, облокотившись о руль, и нервно курил.
– Ты что так долго?
– Ждала, пока Татьяна в номер придет, – объяснила я и села в машину.
– Все сказала, как я велел?
– Все.
– Она деньги принесет?
– Должна принести.
– Если не дура, то принесет, – проговорил Ахмед и запустил двигатель.
Как только грузовичок отъехал от отеля, я вспыхнула и произнесла голосом, полным ярости:
– Ахмед, это ужасно подло и низко!
– Ты о чем?
– О том, как чудовищно ты поступил этой ночью с Татьяной. Между прочим, в России за такие дела дают хороший срок.
– Забудь про это. Ты не в России, ты в Египте. Такие, как она, никогда не пойдут в полицию. Она замужем, в квартиру ее никто насильно не вез. Девушка хотела секса, и она его получила.
– Ну не такого же секса она хотела!
– Да какая ей разница!
– Большая!
– А я не вижу никакой разницы: где один, там и двое. Где двое, там и трое.
– Ты что подмешал ей в вино? Такие вещи нельзя делать.
– Ее никто не заставлял пить. Она пила по доброй воле.
– Если бы она не пила вино, то ты бы подмешал ей этот дурман в чай.
Ахмед фыркнул и сжал челюсти так сильно, что мне стало не по себе. Раздражение сказывалось на его манере вождения, и я боялась, что мы попадем в аварию.
– Эта Таня – замужняя женщина, и она получила то, что хотела. Она должна хранить семейный очаг, ждать мужа с работы, воспитывать детей, а не ложиться под первого встречного.
– В жизни всякое бывает, – осторожно заметила я. – Может, у нее проблемы какие в семейной жизни. У нас же все не так, как у вас.
– Это не оправдание: она хотела секса со мной, и она его получила.
Поняв, что спорить с Ахмедом бесполезно, себе дороже будет, я отвернулась в другую сторону и подумала о Михаиле. Если бы мне кто-то сказал о том, что, выслушав мою жуткую историю, мужчина сможет назначить мне свидание, то я в жизни бы в это не поверила. Все было словно не наяву, а во сне. Конечно, я не очень-то надеялась на то, что Михаил мне сможет помочь, но мне было приятно от того, что сегодня я поговорила по душам с русским человеком. Он меня понял и ни в чем не осудил, не посчитал сумасшедшей и не принял за аферистку, зарабатывающую таким образом себе на жизнь. Он поверил в то, что я попала в настоящую беду. Я знала, что обязательно приеду завтра к Михаилу на так называемое свидание. Я приеду к нему, чего бы мне это ни стоило. Я должна его слышать, видеть, с ним говорить, потому что он русский человек. Он может поддержать словом, он может все понять. Среди этой стаи диких волков мне не хватает тепла, поддержки и взаимопонимания.
Я пожалела о том, что не взяла у Михаила номер его мобильного телефона, но успокоила себя тем, что у него есть мой. Вновь повернувшись к Ахмеду, я постаралась придать лицу беззаботное выражение и как бы между делом спросила:
– Ахмед, а ты когда мне мой паспорт отдашь?
– А зачем он тебе?
– Да я, наверно, в Москву уеду.
– И давно ты в Москву собралась?
– Недавно.
– А кто же тебя туда отпустит? – Тон моего врага не предвещал ничего хорошего.
– Я с мужем развожусь.
– Ты это серьезно? – не поверил Ахмед.
– С тех пор, как я переехала в Хургаду на постоянное место жительство, мне стало не до шуток. Мне шутить вообще расхотелось.
– А Валид знает?
– Я ему уже об этом сообщила.
– И что он тебе на это сказал?
– Пока ничего, но это меня мало волнует.
– Он тебе не разрешит с ним развестись.
– Что значит, он мне не разрешит?
– Валид не даст тебе развода.
– А я его и спрашивать не буду! Я Валида просто в известность поставила – и все. Я вышла замуж, семейная жизнь у меня не сложилась. Муж гуляет, ворует. Мне такая жизнь не нужна. Я хочу развестись и вернуться на родину. Что здесь такого? Это может случиться с каждым, все довольно банально: не сошлись характерами и разбежались. Как у вас тут разводятся? Я бы хотела освободить Валида от семейных уз, чтобы все было по-честному, чтобы он стал снова свободным мужчиной. Женится еще раз на другой, но уже на более покорной девушке. Вон сколько туристок приезжает, только успевай жениться. А если честно, то ему лучше и вовсе оставаться холостым.
– Почему? – удивился Ахмед.
– На кой черт ему эта женитьба нужна?! От нее только одни проблемы. Если он будет свободным человеком, то сможет много времени уделять своей работе. А самое главное, что никто ни за что не будет его пилить и обвинять в измене. Валид должен быть всегда в свободном полете, у него же работа такая специфическая.
– Валид не разрешит тебе с ним разводиться, – твердил, как попугай, Ахмед. – Он этого не допустит.
– Что значит не разрешит? Я же не вещь, а живой человек, и имею право на свое мнение. Я пока еще слава богу дееспособная, поэтому могу принимать самостоятельные решения.
– Ты – собственность Валида, и он может распоряжаться тобой как хочет.
– Ты так со мной разговариваешь, как будто я не женщина, а какое-то имущество. Что значит мной можно распоряжаться?! Я могу собой сама распоряжаться, и никто другой мне не указ.
– Ты принадлежишь Валиду и должна быть с ним покорной, иначе он накажет тебя за твое непослушание.
– Ты мне паспорт отдашь или нет? – Я начинала терять терпение.
– Нет.
– Почему?
– Потому, что ты можешь сбежать.
– Так что мне теперь, до самой смерти жить в Египте?
– До самой смерти, – согласился со мной Ахмед. – Ты вышла замуж и должна жить со своим мужем до самой смерти.
– Если бы я знала, что могут быть такие последствия, я бы не сделала подобной ошибки, не вышла бы замуж за египтянина.
– Ты беременна.
– И что?
– Ты должна родить Валиду наследника.
– Интересно, кого я могу родить от такого бабника, – пробурчала я и отвернулась к окну.
Когда мы уже практически подъехали к дому, я увидела Клаву, которая прогуливалась вдоль торговых лавок, и тут же сказала Ахмеду:
– А ну-ка, останови здесь.
Ахмед ударил по тормозам и повернулся ко мне.
– Что случилось?
– Я знакомую встретила.
– Откуда у тебя могут быть тут знакомые?
– Появляются. Обживаюсь, как видишь, Хургада уже как родная. Ты поезжай, ставь машину и занимайся своими делами, а я немного поболтаю и домой пойду.
– Ты не должна ни с кем разговаривать, – замотал головой Ахмед.
– Ну уж с этим я сама разберусь!
– Я должен отвезти тебя домой.
– Я пешком дойду.
– Я должен…
– Послушай, – я уже давно так ни от кого не уставала, как сейчас устала от Ахмеда. – Тут никто ничего никому не должен. Ты уже выполнил свою миссию, сводил меня на пляж позагорать. Что ты еще от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы ты шла домой.
– Да мы и так уже почти у дома. Ты что, собрался идти ко мне ночевать? А вдруг муж приедет? Застукает!
– Я не собирался идти к тебе ночевать, – наконец-то смутился Ахмед. – Валид не просил меня о том, чтобы я остался у тебя на ночь. Ночуй одна.
– Вот и чудненько. Ты поезжай по своим делам, а я пошла домой.
– Если я буду нужен, звони.
– Непременно!
Выйдя из машины, я сделала вид, что застегиваю босоножки, а сама подождала, пока отъедет Ахмед, и бросилась к Клаве на шею так, будто она мне родная.
– Клава, привет! – громко закричала я.
– Ты что кричишь-то? – отшатнулась от меня тучная Клава. – Прямо в ухо!
– Я так рада тебя видеть!
– И с чего это ты такая радостная?
– Знаешь, мне кажется, что мы с тобой тысячу лет знакомы. Ты второй русский человек, с которым я сегодня общаюсь.
– Да тут русских полно ходит, только успевай общаться, – небрежно бросила Клава.
– Да не со всеми же из них можно поговорить. Многие просто мимо проходят, спешат по своим делам. Я на русских только смотреть могу, можно даже сказать, любуюсь ими.
– Давно я не видела, чтобы так русским людям радовались. Приятно даже.
– Ты не представляешь, я смотрю на тебя и так радуюсь, так радуюсь!
– А ты местная, значит?
– Теперь уже местная.
– Тяжело тебе здесь, детка?
– Тяжело, – кивнула я и почему-то почувствовала себя счастливой оттого, что я встретила такую простую русскую женщину, сибирячку Клаву.
– И как тебя в эту помойку занесло?
– Это все любовь окаянная.
– Ну ты даешь! А я бы здесь жить не смогла. Помойка – она и в Африке помойка. Грязь кругом, антисанитария страшная. У нас в Сибири воздух намного чище, лес шикарный. Единственный плюс – это то, что здесь есть море и мужиков бездомных много.
– Бездомных? – удивилась я.
– Я имела в виду – свободных. В Сибири такого нет. А здесь столько неженатых мужиков…
– В этом я с тобой полностью согласна.
– Сидят на улице в своих кафе-шопах, курят да телевизор смотрят. Не могут найти себе применение, а у нас столько одиноких женщин в самом расцвете лет пропадает. А эти дурни так до старости и просидят. Послушай, если ты местная, то просвети, какого черта они целым скопом на улице телевизор смотрят? Что за удовольствие? Как, кстати, тебя зовут, ты так и не представилась.
– Валя.
– Понятно. Так что там насчет телевизора-то?
– Здесь просто уровень жизни другой, – попыталась объяснить я. – Не у каждого дома есть телевизор. Вот мужики и собираются, кальян курят, общаются и телевизоры в уличных кафе смотрят.
– Надо же, просветила меня, а то ведь я и не знала. Так эти дурни и просидят в своих не кафе-шопах, а в кафе-жопах до старости! Я вот смотрю на них и думаю: как же их бабам-то подфартило!
– Чем? Бабы-то у них совсем забитые. Хоть все и говорят про свободу женщин на Востоке, но на самом деле никакой тут свободы нет. Мужчина в доме царь и бог.
– Да я не это имела в виду. Просто египтянкам повезло, что мужчин в их стране больше, чем женщин. Вот это выбор, вот это я понимаю! Этому не дала, этому не дала, а вот этого себе на ночь оставила.
– Да толку-то! Им все равно больше, чем одного мужика, иметь нельзя.
– Зато у них есть среди кого выбирать, а у нас в России с этим напряженка. Мужиков – раз, два и обчелся. Мало того, что постоянно какой-нибудь кризис случается, то энергетический, то экономический, так еще и мужчин мало. А ведь у нас на первом месте именно этот кризис должен стоять и никакой другой: кризис нехватки мужиков.
Когда Клава замолчала, я улыбнулась и не могла не спросить:
– А ты все-таки к Хасану приехала?
– Да вот, караулю своего перца, – сразу призналась она.
– А где он?
– Сменщик говорит, что приболел, домой отпросился, а я думаю, может, он меня испугался.
– А чего ему тебя бояться-то?
– Я ему сказала, что, как бы он ни сопротивлялся, я его все равно в Сибирь увезу. Со мной шутки плохи! Поедет, как декабрист, и никаких разговоров.
– А может, оно и к лучшему?
– Что к лучшему? – не поняла Клава.
– Ну то, что он испугался.
– Что ж хорошего-то? Жениться на мне обещал. Да он много чего обещал, ты сама слышала.
– Мужики здесь все такие, они только обещать и умеют.
– Я у напарника спрашивала адрес моего перца, а он не дает. Говорит, что не знает, где Хасан живет. Разве такое может быть, чтобы два человека в одной лавке работали, а друг про друга ничего не знали?
– Не может, – покачала я головой.
– Значит, врет второй перец, – сразу сделала вывод Клава. – Может, просто стесняется.
– Что значит стесняется? – не сразу поняла я Клаву, потому что хорошо знала, что здешний народ особо стеснительным не назовешь.
– Может, мой перец в каком-нибудь шалаше живет, спит на циновках. Я же понимаю, что здесь жизнь не сахар.
– И долго ты будешь здесь его караулить? – на всякий случай поинтересовалась я у Клавы.
– Сегодня постою еще немного да завтра еще приеду. Если узнаю, что он от меня прячется, из-под земли достану и разнесу его лавку к чертовой матери.
Пока мы с Клавой тихо-мирно беседовали, к нам то и дело подходили самые разнообразные арабы и делали такие комплименты, от которых у кого хочешь голова пойдет кругом.
– Видишь, сколько здесь такого добра: египтяне приставучие до ужаса! – сказала я.
– Да, – согласилась со мной Клава. – Я еще никогда так много симпатичных и говорливых мужиков не видела. Но я своего перца все равно ни на кого не променяю, он мне в душу запал. Хасан сказал мне то, что я десять лет хотела услышать. Только чем я его напугала, не могу понять. Видимо, он в Сибирь боится ехать – холодов испугался.
– Конечно, он же столько лет просидел под пальмой, а ты его сразу на мороз вывезти хочешь.
– Так я бы его укутала. Что ж я, враг ему, что ли? Чудные они, эти египтяне. Да и ласковые слова у них тоже чудные, наши мужики такого не говорят. А что, я правда похожа на кошку?
– Тебе это Хасан сказал?
– Да, он сказал, что я похожа на кошку, а все кошки мои сестры. Чудной какой!
– Это у них рабочие, заученные фразы.
– Ты хочешь сказать, что египтяне это всем говорят?
– Без разбору.
– Не верю! Хасан сказал это с такой искренностью… Заученные фразы так не говорятся. А может, во мне и в самом деле что-то кошачье есть… Вот твой муж тебе такое говорил?
– Говорил.
Напарник Хасана вышел из лавки и с любопытством посмотрел на нас. Я не сомневалась в том, что Хасан прячется где-то здесь и ждет, когда Клава уедет в отель, но не хотела расстраивать очарованную арабом женщину, потому что понимала, что если она в этом убедится, то возьмет лавку штурмом.
– Красавицы, покупайте сувениры! – улыбнулся напарник Хасана – У меня халява. Русские любят халява.
– Да какая у тебя халява?! – возмутилась Клавдия. – Цены взвинтил! Крохобор! Дуришь нашего брата.
– Халява – это у них любимое слово, – пояснила я Клаве.
– Да я так сразу и поняла. Они это всем русским постоянно говорят. А как цену спросишь, так они ее сразу так понимают, что плохо становится. Арабы что, не понимают, что халява – это когда тебе что-то дают бесплатно?
– Ничего они не понимают.
– Послушай, Валька, и как ты здесь живешь? Море здесь, правда, очень красивое. Ты хоть купаться-то ходишь? Наверно, из воды не вылезаешь?
– Была на море всего один раз.
– А что так?
– Тут порядки дурные. Муж не хочет, чтобы я одна на улицу ходила. Можно выходить из дома только в присутствии его родственника.
– Ничего себе они здесь намудрили! Ты же не в тюрьме сидишь, – понимающе произнесла сердобольная Клава. – Я поэтому и говорю, что лучше мужика здесь цеплять и к себе везти, чтобы он жил по нашим порядкам. Ты знаешь, я сегодня мимо мечети проходила, сколько же там мужиков, это надо видеть! И все раком стоят. Красота! Правда они все зачуханные какие-то, пыльные. С душком. От них какой-то прелостью воняет. Но это не беда, мужичка всегда отмыть можно: в ванну с пенкой посадить, мочалкой потереть, только воду менять почаще надо. А потом его одеколоном обольешь, и он чистенький будет, свеженький, новенький.
Напарник Хасана не сводил с нас глаз и, видимо, ждал, когда мы уйдем, потому что скорее всего Хасан действительно прятался в лавке.
– Девушки, покупайте сувениры! – напомнил о себе он.
– Да что у тебя покупать? Какие сувениры? Я Хасана скоро в Сибирь увезу вместе со всеми твоими сувенирами. Он у меня сам, как сувенир будет, на него весь наш поселок посмотреть сбежится.
Напарник Хасана сверкнул в сторону Клавы злобными взглядом и возмутился:
– Послушай, красавица, езжай в свой отель. Хасан болеет. Он не поедет в твою Сибирь, он не любит мороз. Хасан хочет жить в Хургаде.
– Да кто его спрашивать будет?! Будет сопротивляться – я его упакую бандеролью и в Сибирь-матушку отправлю. Мороз он не любит! Тоже мне, неженка нашелся. Он что, думает, я к нему в Хургаду мотаться буду, а он в мое отсутствие будет разгульный образ жизни вести и девок портить?! Не угадал!
– Слушай, да каких девок он будет портить?! – еще больше возмутился напарник Клавиного возлюбленного. – У вас все девки уже давно испорчены, у вас неиспорченных не бывает.
– У меня нет столько денег, чтобы туда-сюда мотаться, – продолжала Клава, – Я троих детей одна ращу. На эту-то поездку еле накопила. Так что у меня разговор короткий: назвал прилюдно меня женой – значит, пусть женится, и точка! А то ишь надумал, чтобы я к нему постоянно моталась! А о моем бюджете он подумал?! Так что дадим ему валенки, ушанку и пусть привыкает к сибирским морозам.
– Женщина, возьми другого в свою Сибирь, – отстаивал честь друга напарник Хасана. – Поговори с кем-нибудь еще, может, кто и поедет. Вон, на той стороне Саид работает. Его в тюрьму должны посадить, ему нужно укрыться. Поговори с ним – он должен поехать в твою Сибирь.
– Нам в Сибири еще только уголовников не хватало! – вскипела Клавдия. – Я кого попало в Сибирь не повезу. Мне нужны настоящие чувства.
– Саид будет тебя любить!
– Я своего Хасанчика ни на кого не променяю, – отрезала Клава. – Если мой перец завтра в своей лавке не появится, то я его больше караулить не буду. Я просто эту лавку с землей сровняю. Так моему перцу и передай! – воинственно произнесла Клава.
– Передам, – испуганно ответил араб и быстро ушел в свою лавку.
– Ладно, поехала я в отель. Увидимся. Ты, наверно, тут где-то рядом живешь?
– Тут недалеко, – я показала, в какой стороне находится мой дом.
– Ну как, здесь условия-то для жизни – нормальные?
– Обыкновенные, – пожала я плечами.
– Кровати-то хоть есть?
– Конечно. И кровати, и тумбочки, и электричество.
– В общем, жить можно, – сделала вывод Клавдия.
– Можно, но не нужно, – грустно произнесла я и почувствовала, что на мои глаза набежали слезы.
– Не грусти, подруга, прорвемся, – дружелюбно похлопала меня по плечу Клава. – Завтра увидимся. Я сюда приду своего перца ловить.
– До встречи! Я как только тебя из окна увижу, так сразу вниз спущусь.
– Приходи, вдвоем веселее. Если Хасан объявится, то мы его с двух сторон схватим за яйца – и в Сибирь. Верно я говорю?
– Верно.
– С мужиками только так и надо: за ухо и в Сибирь, в ссылку. Это ему не по пальмам лазить!
Распрощавшись с Клавой, я вернулась домой и, открыв входную дверь, ощутила, как я вся покрываюсь холодным потом. Посреди комнаты стоял Валид и смотрел на меня суровым взглядом.