Крисси смертельно побледнела, расслышав в голосе Гая неподдельную ненависть. Ей уже было известно, что он недолюбливал ее дядю, она догадывалась, что для этого должны быть веские причины. Тем не менее горечь и ярость, которые она слышала сейчас в его голосе, видела в его глазах, настолько не подходили Гаю, настолько шли вразрез с его ровным характером, с его нежностью и любовью, что Крисси растерялась и лишь молча смотрела на Гая, ошеломленная его словами.
– Но ведь тебе все это и так отлично известно, не правда ли, Крисси? Именно поэтому ты так старательно прятала от меня этот столик! Ты скрыла от меня и то, что Чарли Плэтт – твой дядя.
– Да нет же! – воскликнула Крисси.
– Нет? – насмешливо переспросил Гай. Выходит, он тебе не дядя?
Крисси снова закусила губу. Она была слишком потрясена, чтобы сказать что-либо в свое оправдание.
Конечно, она знала, что рано или поздно ей придется рассказать Гаю, кто она такая. Крисси понимала, что слишком долго тянула с объяснением, но ей и в голову не могло прийти, что Гай отреагирует столь болезненно и начнет ее в чем-то обвинять. Сейчас он смотрел на нее так, словно… словно она недостойна даже его презрения, словно ему противно видеть ее!
– Я… я собиралась сказать тебе… Я хотела, все тебе рассказать, – хрипло возразила она, – но…
– Ну, ясное дело, ты хотела! – почти ласково прервал ее Гай, и в голосе его послышалась откровенная неприязнь.
– У меня не было времени… все произошло так внезапно, – упрямо продолжила Крисси, надеясь, что заставит его понять и не даст ему растоптать, уничтожить, превратить в ничто все, что возникло между ними.
– Да уж, могу себе представить! Наверное, ты имеешь в виду, что не успела избавиться от этой улики, – ядовито заметил Гай, кивком головы указывая на тисовый столик. – Я знал, что Чарли ничем не брезговал, когда ему надо было раздобыть денег на выпивку, но и представить себе не мог, что он докатился до того, что стал укрывателем краденого!
– Краденого?! – взорвалась Крисси. – Никто не крал этот столик! Он принадлежал еще моей прабабушке, и…
– Этот столик, – Гай не дал ей договорить, и жесткая складка залегла у его рта, он чеканил каждое слово, – был похищен меньше двух недель назад из имения Квинсмид. Я узнал бы его, даже если бы полиция не разослала всем антикварам подробное описание. Я сам оценивал его для Бена Крайтона. Дело тут не просто в цене. Это копия столика французской работы, – холодно добавил он, – и, поскольку это всего лишь копия, она не стоит и десятой части подлинника.
– Ты лжешь! – заявила Крисси. Потрясение и боль от его незаслуженных обвинений сменились наконец гневом, не менее неистовым, чем ярость самого Гая.
Господи, в чем он пытается ее обвинить? На что имеет наглость намекать? Мать Крисси уверенно сказала, что столик принадлежал еще ее бабушке, а своей матери Крисси верила безоговорочно, и никто на свете не мог бы заставить ее усомниться в ее словах.
– Это я лгу? – На долю секунды лицо Гая исказил гнев. Он стиснул кулаки и шагнул вперед, и Крисси инстинктивно попятилась, однако Гай тут же опомнился и пояснил: – Я никогда не ударю женщину. Даже такую женщину, как ты.
Лицо Крисси запылало от непереносимого унижения.
"Такую женщину, как ты"!
– Любопытно, сколько еще краденого у него хранилось и куда все делось? Уверен, полиции будет очень интересно услышать, что ты ответишь на этот вопрос.
Полиции?! Сердце Крисси бешено билось, однако она знала, что нельзя допустить, чтобы он запугивал ее или угрожал ей. Да какое он имеет право! И, главное, с какой стати она должна чего-то бояться? Она ведь не сделала ничего противозаконного, как, кстати, и ее покойный дядя! Этот столик вот уже много поколений хранится у них в семье, а Гай, должно быть, ошибся, приняв его за тот, что украли из какого-то Квинсмида. Иначе ведь и быть не может!
Они стояли друг против друга в тесном коридорчике возле двери в маленькую гостиную, и Крисси с трудом верилось, что всего несколько часов назад они лежали, обнявшись, в постели, обмениваясь клятвами верности, обещаниями вечной любви, и строили планы на будущее.
Ей хотелось и плакать, и смеяться одновременно. Господи, неужели она могла быть такой слепой идиоткой? Теперь ей было совершенно ясно, что Гай – обыкновенный бабник, которому ни в коем случае нельзя доверять, если он заводит речь о прочных отношениях. Интересно, многих ли женщин он провел подобным образом? Скольких еще увлек и бросил? Со сколькими поступил так же, как с ней? Может быть, он явился, специально подыскивая предлог, чтобы поссориться с ней, переложив на нее вину за то, что его любовь к ней вдруг остыла?
Любовь! Да он даже не знает, что это такое. А вот ей это отлично известно. Да, известно, потому что, несмотря на жгучую боль, которую Гай ей причинил, Крисси знала, что, если бы он сейчас шагнул к ней, обнял ее, попросил прощения, сказал бы, что все это досадная ошибка, что его просто потрясло известие о том, что она племянница Чарли Плэтта, что именно поэтому он был так жесток и груб с ней, она бы, не раздумывая, простила его.
Однако одного взгляда на Гая было достаточно, чтобы понять, что он ничуть не раскаивается и уж тем более не собирается просить прощения. Поэтому, как ни трудно скрыть обиду, не показать ему, как больно ей слышать от него несправедливые обвинения, Крисси выпрямилась и спокойно сказала:
– Думаю, тебе лучше уйти.
– Знаешь что? – саркастически откликнулся Гай. – Сдается мне, ты права. Господи! – добавил он и покачал головой, поворачиваясь к двери. – Ты же чуть не обманула меня! Если бы Дженни не проговорилась, что ты – племянница Чарли…
– Рано или поздно я бы сказала тебе правду, – с достоинством возразила Крисси. – Собственно говоря, я молчала только потому, что ты испытываешь к нему такую неприязнь.
– Ты солгала мне, – холодно прервал ее Гай.
– Так же как и ты солгал мне, когда я спросила тебя о Дженни, – с вызовом бросила Крисси.
Нет, нельзя допустить, чтобы он так и остался обвинителем, решила она. С какой стати?
– Сегодня я встретила твою сестру. С ней была одна из твоих родственниц. Кажется, все считают тебя отъявленным волокитой, – с горькой улыбкой проговорила Крисси. – Жаль, что я не нала об этом до того, как мы с тобой познакомились.
В глазах Гая отразилась такая ярость, что смелость покинула Крисси.
Да, она была не права, решив не говорить ему про дядю Чарлза, но, по крайней мере, она не скрывала от него немаловажные факты из своей жизни, не утаивала свои увлечения.
Неудивительно, что он такой… такой опытный и искушенный любовник, подумала вдруг Крисси, призвав на помощь весь свой цинизм и пытаясь подавить острую боль оттого, что надежды ее оказались несбыточными.
– Понятия не имею, чего ты наслушалась и от кого, – мрачно проговорил Гай, – мне до этого нет дела. То, как я отношусь к Дженни, касается только меня, и никого больше, но Дженни никогда не отвечала на мои чувства и ни разу не изменяла Джону, которого она горячо любит.
– Ясное дело! Разве ты можешь ответить иначе? – намеренно ядовито протянула Крисси.
– Ах ты, стерва! – огрызнулся Гай и как ошпаренный выскочил за дверь.
В доме и без того холодно, и нечего разводить лишнюю сырость, пожурила себя Крисси примерно через час, однако слезы незаслуженной обиды и неожиданной утраты обретенной, как ей казалось – навсегда, любви брызнули из ее глаз, когда она уже считала, что успокоилась.
Чтобы чем-то занять хотя бы руки, если не мысли, она до позднего вечера скребла и отмывала тесную кухню с давно устаревшей плитой и древней раковиной с таким остервенением, что руки ее болели и ныли так же сильно, как и сердце.
Господи, как только она могла оказаться такой наивной дурочкой и поверить Гаю, когда он говорил, что любит ее? Должно быть, она была очарована, околдована, опутана каким-то злым волшебством. Крисси искала и не могла найти никакого разумного объяснения случившемуся – его просто не было.
Разумеется, Гай не испытывал к ней никакой любви. Разве можно в этом сомневаться? Он ведь даже по-настоящему не знает ее! Возможно, он просто использовал ее, чтобы пережить боль безответной любви к Джении – безответной и неразделенной, по крайней мере, по его словам. Конечно же, он не любит Крисси. Да и она тоже его не любит. Но в таком случае, почему она ведет себя словно героиня древней трагедии, почему заламывает руки и плачет? Да! Заливается в три ручья, одна, в пустом, сыром, холодном доме? Ей надо радоваться, что так быстро раскусила его!
А чего стоят все его выдумки о том, что он повезет ее в Амстердам, чтобы купить там кольцо для помолвки! Да уж, не приходится сомневаться – без Гая жизнь ее будет намного, намного лучше и спокойнее, убеждала себя Крисси.
Выбежав от Крисси, Гай не возвратился к себе. Он просто не смог. Впервые с тех пор, как бурные дни юности остались позади, он вдруг вспомнил, что именно испытывает человек, которому отчаянно хочется выплеснуть накопившиеся эмоции. Гай мрачно размышлял о том, что сейчас не прочь врезать кому-нибудь изо всех сил. Вот именно, изо всех сил!
Он нахмурился, сообразив, что ноги сами собой привели его к старой школе – той самой, где годы учебы были омрачены страхом перед Чарли Плэттом.
"Рано или поздно я бы сказала тебе правду", – защищалась Крисси, когда он упрекнул ее во лжи. Но с какой стати он должен верить ей, да и может ли он ей верить, после того как видел в гостиной ее дома этот проклятый столик? А она еще имеет наглость утверждать, что столик принадлежит ее семье!
На какую-то долю секунды Гаю показалось, что в глазах Крисси мелькнуло что-то такое, что чуть не заставило его усомниться в своей правоте… Но потом она обвинила его в непостоянстве и бросила в лицо презрительное замечание насчет Дженни.
Гай расхаживал по игровой площадке, вновь и вновь прокручивая в голове свою ссору с Крисси. Гнев его угас, и душу заполнила горькая пустота. Казалось, все его мечты навсегда разбиты.
Да, ему с самого начала следовало внять внутреннему голосу, который не раз за последние два дня приказывал ему быть осторожнее, а он… Но теперь уже ничего не изменишь. Его чувство к Дженни можно было бы назвать спокойной нежностью, и Гай успел примириться с этим, поскольку понял, что слишком долго был один и Дженни привлекла его именно способностью сострадать и сопереживать.
Любовь к Крисси свалилась на него как снег на голову. Все произошло так внезапно. Он испытал одновременно и страсть, и жажду обладания, и мальчишескую беззаботность, заставившую его забыть о привычной осторожности. Последние два дня Гай с трудом узнавал себя. Да, в его любви к ней было все…
Любовь? Губы Гая искривила насмешливая ухмылка. Словно испугавшись самого себя, он круто повернулся и зашагал к дому.
Господи, кого он пытается обмануть? Любовь… Ведь в действительности от чувства, которое он испытывал к Крисси, невозможно избавиться одним волевым решением, как бы ни требовала того его уязвленная гордость.
Полчаса спустя, когда Гай вернулся к себе и прошел на кухню, показавшуюся ему особенно неуютной, ему бросились в глаза пакеты с продуктами, которые он купил к романтическому ужину с Крисси. Нахмурившись, Гай решительно швырнул покупки в мусорное ведро.
На столе осталась бутылка вина. Гай хотел было выкинуть и ее, но остановился. Нет, это уже чистое святотатство! Достав штопор, он откупорил бутылку и рассеянно налил себе стакан.
Вино ему понравилось, но даже его сладковато-терпкий вкус не смог заглушить тупую боль, что терзала его душу. Гай залпом осушил стакан и тут же налил себе еще, с горечью размышляя о том, что был уверен, будто неплохо разбирается в людях. Так было до этого вечера, когда жизнь доказала ему, как мало он знает. Крисси удалось без каких-либо усилий обвести его вокруг пальца.
Стакан был пуст. Гай нахмурился и вновь наполнил его. Бесполезно проклинать судьбу, которая свела его с этой лживой женщиной. Уж лучше проклинать самого себя за то, что он так жестоко обманулся. Гай уставился на полупустую бутылку. Пожалуй, нет смысла оставлять вино. Прихватив стакан и бутылку, он направился к лестнице.
Гай спал, и ему снилось, что он крепко обнимает Крисси, наслаждаясь таким знакомым ароматом ее тела. Вдруг он ощутил, как она напряглась и, обернувшись через плечо, взглянула на какого-то человека, что стоял неподалеку, наблюдая за ними.
– Почему ты смотришь на него? – ревниво поинтересовался Гай и увидел Чарли Плэтта, насмешливо ухмыляющегося в тени школьных ворот.
– Мне пора, – решительно заявила Крисси, высвобождаясь из объятий Гая.
Неожиданно Чарли оказался возле них, возвышаясь над Гаем, как, бывало, в детстве. Он презрительно усмехнулся, когда Гай взял руку Крисси в свою.
– Ты что же, на самом деле решил, что ей нужен ты? – с вызовом произнес Чарли, и Гай увидел, как он обнял Крисси и повел ее прочь. До Гая донесся хриплый смех Чарли. И его льстивый голос: – Посмотри, Крисси, что я тебе принес. – Он показал ей столик, который почему-то оказался стоящим посреди тротуара.
– Нет, не бери его! – воскликнул Гай, но Крисси лишь негодующе расхохоталась.
– Ясное дело, я возьму его, – ответила она. – Он мой. Чарли подарил его мне.
– Да нет же! – запротестовал Гай и проснулся от звука собственного голоса. Он рывком сел на постели, растерянно моргая и глядя в темноту. Похоже, даже во сне ему нет спасения от переживаний.
"Крисси не горит желанием объявлять во всеуслышание о том, что Чарли Плэтт – ее дядя", – заметила Дженни несколько часов назад.
"Никто не крал этот столик! Он принадлежал еще моей прабабушке", – с гордостью сообщила ему Крисси.
"Полиция подозревает, что в шайке, которая занимается кражами со взломом, главарем является женщина", – сказала Дженни.
Гай застонал и перевернулся на другой бок, изо всей силы ударив по подушке. Нет, не может быть, что Крисси связана с ворами, теми, что недавно вломились в Квинсмид. В этом он совершенно уверен. Но ведь точно так же он еще сутки назад был уверен в том, что Крисси неспособна на обман и ложь!
Он окончательно проснулся и лежал на спине, глядя в потолок. Абсурд, но даже после всего, что ему стало известно о Крисси, тело его – впрочем, не только тело, но и душа – отчаянно тосковало по ней, и каждая клеточка его существа наполнилась горькой болью от неожиданной разлуки.
Гай понимал, что еще никогда не испытывал подобных чувств ни к одной женщине, даже к Дженни. Получается, в одном он оказался прав – Крисси действительно та единственная в мире женщина, которую ему суждено любить. Впрочем, в остальном он жестоко заблуждался – даже когда воображал, будто она разделяет его чувства.
Именно поэтому он никак не мог взять в толк, как она допустила, что они стали близки. Быть может, от нечего делать? Просто чтобы приятно провести время, пока она занимается своими делами в Хэлсвиче?
Гай мог бы поспорить на что угодно, что Крисси не из тех женщин, которые предпочитают секс всем остальным возможным развлечениям. Он догадался об этом по ее едва заметному колебанию, по некоторой неопытности и неуверенности, не мешавшим ей, впрочем, быть совершенно искренней.
Голова его кружилась и болела от вина, а тело и сердце ныли от горечи разлуки с Крисси, от желания быть с ней, ощутить ее рядом с собой.
Гай нахмурил брови, напоминая себе, что он уже не подросток, что у него есть дела и обязанности. Вопрос в том, яростно думал он, хочется ли ему, чтобы вся округа узнала, каким глупцом он оказался…
Гай только что положил телефонную трубку, когда в дверь позвонили. Несмотря на таблетку парацетамола, которую он принял рано утром, голова его раскалывалась. Но когда он встал и направился к двери, сердце учащенно забилось от безумной надежды. Разумеется, нечего ждать, что на пороге он увидит Крисси. Разве такое возможно? Между ними все кончено, и ему, наверное, надо радоваться, что это произошло именно сейчас, а не позже.
– Гай, с тобой все в порядке? – обеспокоено спросила Дженни, когда он жестом пригласил ее войти. – Выглядишь кошмарно.
Солнечный свет, врывавшийся в дверь, больно резал ему глаза, и Гай поморщился, подозревая, что Дженни уже обо всем догадалась.
– У нас возникли кое-какие проблемы с официантами, которые будут работать на ярмарке, – объяснила Дженни и прошла в кухню, – Я, право же, вовсе не хотела врываться к тебе в такую рань. А Крисси уже поднялась?
– Ее тут нет, – отрывисто проговорил Гай и добавил, повернувшись спиной к Дженни: – Между нами все кончено.
– Гай… – в голосе Дженни звучало искреннее изумление. – У всех случаются ссоры, – с сочувствием начала она, – я уверена, что…
– Это вовсе не тот случай, когда "милые бранятся", Джен, – мрачно возразил Гай. – Пока ты вчера не заговорила об этом, я понятия не имел, что Крисси – родственница Чарли Плэтта. Она ввела меня в заблуждение, заставив поверить, что действует просто по поручению его семьи.
Дженни нахмурилась.
– Ох, Гай, прости меня. Мне не следовало ничего тебе говорить. Я и представить себе не могла… Понимаешь, я была уверена, что ты все знаешь…
– Нет. Я ровным счетом ничего не знал, – с тяжелым сердцем признался Гай. – Она солгала мне! – выкрикнул он и принялся расхаживать по кухне. – И, кроме того, она…
– Гай, я отлично понимаю, как ты потрясен. Тебе сейчас очень больно, – мягко заговорила Дженни. – Я знаю, что ты никогда не испытывал к Чарли особой любви, но тебе не приходило в голову, что, может быть, именно поэтому Крисси решила тебе ничего не говорить?
Гай выглянул в окно. Интересно, станет ли Дженни так же убежденно защищать Крисси, когда узнает про столик? Почему-то он не был в этом уверен.
– Дело не только в том, что она ничего не сказала мне о своем родстве с Чарли, – медленно проговорил он. – Есть… есть и еще кое-что.
Он обернулся. Дженни озадаченно смотрела на него, явно заинтригованная его словами.
– Столик Бена находится у нее, – сказал Гай и жестко добавил: – Джен, я видел его собственными глазами. Ошибки быть не может. Господи, я же сам оценивал этот чертов столик по просьбе Бена, и я сказал ей об этом, а она заявила, что он принадлежит ее семье. Но ведь она же должна понимать, что столик не мог принадлежать Чарли.
– Почему?
– Хотя бы потому, что… Если бы ты только видела, как этот тип жил!
– Может быть, она искренне верит, что столик принадлежал Чарли? – неуверенно предположила Дженни.
– Как?! Как она может так думать? Ведь я же сказал ей, что это ложь?! Я так и сказал ей. Больше того, сказал, чей это столик!
– О Господи! – воскликнула Дженни. – Прости, Гай, но я просто не знаю, что тебе сказать. А мне она показалась такой милой, такой искренней. Вы так хорошо смотрелись вместе – словно вы созданы друг для друга. Может быть, тебе стоит попытаться еще раз поговорить с ней?
– Чего ради? – резко бросил Гай. – Она опять солжет мне, и все… – Он покачал головой.
– Как бы там ни было, слишком поздно, я только что звонил в полицию и сообщил им о местонахождении столика. Дженни, я не мог поступить иначе, – тихо добавил он, поскольку та молчала. – Ты же меня знаешь, верно?
– Знаю… – убитым голосом откликнулась Дженни.
– Через полчаса они заедут за мной. Полиция хочет, чтобы я отправился туда и опознал столик.