– Если бы не ты, я бы и понятия не имела, что мне делать с Урчалками, как пристроить рисунки. Самое малое, что я могу сделать, это оплатить тебе расходы, включая стоимость наших номеров в гостинице. Жизнь в Нью-Йорке дорогая. Если ты не получишь работу, на которую рассчитываешь, тебе, возможно, и пригодится этот чек.
– О какой работе ты говоришь? – удивленно спросил он.
– Той, связанной со строительством. Ты упоминал о ней, когда я с близнецами обедала у вас.
Тут он все вспомнил.
– Ах, это! – протянул Мэтт. – Вообще-то заказ мне все-таки достался, я узнал об этом пару дней назад. Так что, как видишь, у тебя нет оснований для беспокойства. Работы у меня предостаточно, и денежных затруднений нет.
В ее глазах мелькнуло облегчение.
– На все лето?
– Дольше. И мне поручена должность, так сказать, руководителя проекта. Прямо и не знаю, кого больше удивил мой успех, тебя или миссис Виттмейер.
– Ах, Мэтт, это замечательно! Руководитель проекта – я так за тебя рада!
Линда с сияющим лицом повернулась, к нему, слишком обрадованная, чтобы расслышать нотку сарказма в его словах.
– Мне все-таки хочется оплатить эту поездку, – сказала она. – Теперь мы можем отпраздновать две вещи – твою новую работу и мою тоже! Ах, Мэтт, мне кажется, что мы прекрасно проведем время, правда? Я ведь сто лет не была в Денвере. На ужин я сегодня закажу крабов, если в меню не окажется еще более заманчивых вещей. Я настроена кутить.
Мэтт не смог бы объяснить даже самому себе, почему не стал развеивать этот возникший туман недоразумений и не сказал ей, что проект этот вовсе не то, что она думает, что он отнюдь не беден и не безработный. И что дела у него идут так хорошо, как ей и не снилось.
Руки Мэтта крепче стиснули руль машины. Слова признания готовы были сорваться с его губ, но так и замерли, невысказанные. Он позволил себе посмотреть на Линду, не пытаясь скрыть странной смеси нежности и плотского желания.
– Мне тоже кажется, что наша поездка сложится удачно, – подтвердил он.
Розовая краска на ее щеках сменилась на пунцовую, и он поспешил перейти на более деловой тон. Всю ночь ему предстоит поддерживать пламя ее желания, и Мэтт не хотел испортить дело неосторожным, слишком активным началом.
– Билеты на самолет стоят по сто пятьдесят долларов каждый, – отрывисто сообщил он. – Кажется, что дорого, однако, к несчастью, тут не поторгуешься. Зато быстро.
Она вздохнула, потом с росчерком выписала чек на общую сумму.
– Теперь, когда я чувствую себя богатой, что для меня значат эти триста долларов, – сказала Линда и весело засмеялась. – По крайней мере я могу себе это позволить, если "Плейбрит" не задержит мне выплату первого гонорара.
– Боже мой, Линда, тебе нужно потребовать выплату аванса! Нельзя передавать фирме рисунки такого уровня, как твои, не потребовав предварительной выплаты части контрактной суммы!
– Ты имеешь в виду, что "Плейбрит" даст мне как бы ссуду?
– Нет! – Он сдвинул брови и посмотрел на Линду. – Не ссуду, Я говорю об авансе наличными для подтверждения сделки. Из разговора с Чарли я понял, что он собирается предложить тебе приличную сумму в качестве аванса. Но если окажется, что юрист не упомянет об этом в предварительном контракте, стой на своем. Ты должна представить все свои требования сейчас, пока они будут тебя уговаривать, чтобы ты подписала контракт. После того, как ты поставишь свою подпись под договором, от них уже ничего не дождешься.
– Да? – с сомнением вздохнула Линда и с минуту молчала, вероятно, обдумывая его совет. – А ты имеешь представление, какую сумму аванса мне просить? Тысяча долларов – это не много?
Мэтт нахмурился. Он на полном ходу устремлялся в ловушку, расставленную им самим. Как директор "Плейбрита", он был обязан блюсти дела компании и заботиться о ее рентабельности. Как друг Линды, чувствовал свою ответственность перед ней и хотел, чтобы контракт оказался для нее как можно более выгодным. В любом случае ему пора сказать ей о своем действительном положении в фирме.
Однако он почему-то не сделал этого. Ему казалось, что отчасти это было продиктовано обидой. В глубине души осталась обида на слепую уверенность Линды в том, что он неудачник. Одно дело, если миссис Виттмейер считает пропащими семь лет, прожитые им в Нью-Йорке. Другое – когда Линда разделяет это ничем не оправданное мнение. Отчасти же ему, вероятно, просто не хотелось примешивать реальную жизнь к тому бурлящему наивному восторгу, который исходил сейчас от нее.
В конце концов, ему хотелось близости с женщиной, для которой он был просто Мэттом. Ему надоело быть Грантом Дейтоном, человеком, которого журнал "Тайм" назвал "самым новаторским и перспективным дизайнером наших дней". Слишком часто за последний год ему приходилось задавать себе вопрос, с кем занимается любовью женщина, оказавшаяся у него в постели, – с ним самим или с его репутацией. И если ему удастся снова обнять Линду, ему хочется быть абсолютно уверенным в том, почему она с ним.
– Я полагаю, что "Плейбрит" может остановиться на десяти тысячах, – сказал, он наконец.
Последовало изумленное молчание.
– Десять тысяч долларов? – прошептала Линда.
– Если Урчалки окажутся успешным проектом, "Плейбрит" заработает на них несколько миллионов. И я считаю, что они могут без особых проблем раскошелиться на десять тысяч.
– Если компания заработает несколько миллионов... – Линда пораженно замолкла. Затем облизала пересохшие губы и сделала вторую попытку. – Если "Плейбрит" заработает несколько миллионов, какой же я получу общий гонорар? – поинтересовалась она неожиданно тоненьким голоском.
– По меньшей мере пару сотен тысяч.
– Двести тысяч долларов?!
– Если эта сумма кажется тебе заниженной, то посоветую тебе учесть, что "Плейбриту" приходится тратить большие средства на производство и рекламу...
– Помолчи, – попросила она, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. – Не говори больше ничего, Мэтт. Мне не хочется пока забивать голову фактами и цифрами. Я сейчас ощущаю себя в волшебном мире, словно Золушка на балу во дворце, а ты нарушаешь мои восхитительные мечты.
Он улыбнулся, выждал несколько секунд, а потом задал вопрос:
– А где же твой принц?
– Кто знает! Да и какая разница! Линда открыла глаза и насмешливо посмотрела на него.
– Мое воображение не затрагивает второстепенных деталей. Оно не идет дальше красивого платья, драгоценных украшений и кареты. Скорее всего остановимся на "порше" черного цвета. Как ты считаешь?
– Получается, что бедняга принц менее важен в сказке о Золушке, чем привыкли думать мы, мужчины.
Лицо Линды посерьезнело.
– Нет, важен, – возразила она. – Без принца не обходится ни одна сказка.
Прекрасно зная Линду, Мэтт осторожно принялся плести свои сети. Он предупредил ее всего за несколько минут до прибытия в отель "Вестин", что забронировал для ночлега всего один номер.
– В нем две огромные кровати, – поспешил успокоить ее он. – А мы будем находиться там совсем немного времени, только переночуем. Так что не стоит тратить деньги на второй номер, Линда.
Она не могла скрыть своей озабоченности.
– Мэтт, разве прилично нам ночевать в одном номере?
– Тебя беспокоит, что подумают твои родители? И что скажет миссис Виттмейер, если пронюхает об этом? – В нем снова поднялось раздражение.
– Нет, не это.
Он ответил ей подчеркнуто насмешливым голосом:
– Линда, я уже вышел из того возраста, когда вид женщины, оказавшейся в моей спальне, превращал меня в сексуального маньяка. Если тебе хочется узнать, нахожу ли я тебя желанной, ответом будет твердое "да". Я хотел тебя семь лет назад и хочу до сих пор. Очень хочу. И тем не менее в этой комнате ничего не случится сегодня ночью, если ты сама этого не захочешь.
Линда открыто посмотрела на него и откровенно призналась:
– Я знаю, поэтому и боюсь. Я себя боюсь, Мэтт, а не тебя. И всегда боялась.
На этот раз Мэтт просто онемел. Он был готов услышать от Линды что угодно, только не такое честное признание. Тут он просто растерялся.
Юрист Барри Лендел с приветливой улыбкой встал им навстречу. Он ждал их в небольшом конференц-зале. Его явно поразила красота Линды, и Мэтт ощутил легкий прилив гордости, когда Барри – прожженный манхэттенский жук, считавший Бруклин краем цивилизованного мира, за которым начинаются населенные дикарями земли, – засуетился так, что едва не упал, провожая Линду до кресла.
– Миссис Петри, очень рад с вами познакомиться, – произнес он, протирая очки в роговой оправе. – Очень рад. Ваши эскизы Урчалок привели меня в полный восторг. Это очаровательные существа, и я уверен, что они будут пользоваться большим спросом на рынке мягких игрушек. Выкройки их мордашек просто прелестны. Президент нашей компании Чарльз Боуэн пришел в восторг, когда мы получили по почте образцы ваших работ. Даже если бы мистер Дейтон не сообщил нам, что ваши...
– Вы заготовили предварительный вариант контракта для миссис Петри, с которым она могла бы сейчас ознакомиться? – поспешно спросил Мэтт, боясь, что юрист скажет что-нибудь лишнее.
– Да, разумеется. Он со мной. Барри извлек из папки скрепленные страницы контракта в двух экземплярах.
– Это пока черновой вариант, – извиняющимся тоном произнес он. – Окончательный текст будет готов позже.
Пункт за пунктом Мэтт прошелся с Линдой по всему контракту. К своему облегчению, он убедился, что Чарли предлагает вполне справедливые условия, а также гонорар в размере пяти процентов от суммы, вырученной фирмой за продажу каждой игрушки.
Линда очень внимательно прочла контракт. Мэтт вскоре обнаружил, что ее голова работает четко и ясно, несмотря на сонную бездумную жизнь в Карсоне. Она задала лишь несколько вопросов, и все по существу, а затем перечислила одиннадцать пунктов контракта, которые, на ее взгляд, требовали доработки. Мэтт, большой специалист в контрактных делах, согласился с каждым из ее замечаний.
Барри Лендел, естественно, предпочел X бы подогнать условия контракта полностью в пользу своей фирмы, однако был готов и к разумным уступкам, и спустя четыре часа упорных переговоров и множества телефонных звонков они в конце концов достигли приемлемого компромисса по каждому из спорных пунктов.
И когда были улажены все разногласия, Барри откинулся на спинку кресла и промокнул вспотевший лоб.
– Теперь вас все устраивает, миссис Петри? Вы готовы подписать контракт на этих условиях? Для каждого персонажа семьи Урчалок вы нарисуете эскизы костюмов, а если мы задумаем книжную серию с вашим сюжетом, будете иллюстрировать все книги про Урчалок, какие мы станем выпускать. Согласны?
Линда одарила юриста улыбкой, в которой лучилось столько гордости и счастья, что у Мэтта защемило сердце, и он тоже почувствовал прилив радости.
– Да, – кивнула она. – На этих условиях я подписываю контракт.
Барри просиял и заказал большую бутылку шампанского. Отель "Вестин" гордился высоким уровнем обслуживания гостей, и гигантская бутылка появилась через считанные минуты. Они опорожнили бутылку, уточняя кое-какие детали. После того, как они условились, когда и где будет подписан окончательный контракт, настало время прощаться.
Мэтт прекрасно понимал, что Линда не понимает, сколько шампанского уже выпила, однако не пытался остановить Барри, все время подливавшего в ее бокал. Сегодня больше чем когда бы то ни было она заслужила право немножко опьянеть, если уж ей хочется.
Обнаружив поразительный такт, Барри Лендел отклонил вялое предложение Мэтта остаться пообедать вместе с ними.
– Если я потороплюсь, то еще смогу успеть в аэропорт Стаплтон, откуда в семь тридцать отправляется рейс на Нью-Йорк, – сообщил он, собирая бумаги и запихивая их в папку. Затем протянул руку. – До свидания, миссис Петри. Очень был рад познакомиться с такой талантливой художницей и красивой женщиной.
Когда он вышел из комнаты, Линда томно потянулась и зевнула.
– Я совершенно вымоталась, – сообщила она. – У меня не осталось ни капли энергии. Как ты считаешь, прилично будет, если я засну прямо тут, в кресле?
– Немного поешь и оживешь, – ответил Мэтт, слишком поздно вспомнив, что они весь день ничего не ели.
Вспомни он об этом чуть раньше, он никогда бы не позволил Линде влить в себя такое количество шампанского на пустой желудок. Он помог ей встать.
– Ты, насколько мне помнится, собиралась кутить. Что скажешь насчет вожделенных крабов? Нам нужно как следует отпраздновать твой успех.
Она прильнула к его груди. – Я слишком устала, и у меня пропал аппетит. – Линда снова зевнула, как бы в подтверждение своих слов.
Мэтт машинально погладил ее по голове.
– Душ тебя оживит, – мягко сказал он. – Может, примешь душ перед обедом? Линда уставилась на него, слегка пошатываясь и пытаясь сосредоточиться.
– Оп-ля! – воскликнула она, хватаясь за его рубашку, и хихикнула. – У меня ноги не хотят стоять прямо. – Линда еще раз хихикнула и смущенно призналась: – Мэтт, я не могу идти.
Он обнял ее за талию и повел к лифту, внезапно ощутив недовольство собой. И зачем только он позволил Барри все время подливать ей шампанского?
Несмотря на внешнюю безмятежность Линды, он догадывался, что творится у нее в Душе, как она волнуется и насколько ошеломлена всем случившимся. И, находясь в смятении, она машинально глотала шампанское, не отдавая себе в том отчета. Ему следовало остановить ее, не давать пить так много.
Они вошли в лифт. Линда, с трудом удерживая равновесие, шла рядом. Мэтта поразила постыдная мысль о том, что он потому так спокойно смотрел, как она напивается, чтобы было легче овладеть ею, пользуясь ее состоянием.
Он тут же одернул себя, возмущенно возразив, что не пал так низко. Уж конечно, не мог он так быть привязан к памяти о том далеком лете, чтобы заниматься любовью с женщиной, напоив ее для этого. Верно, он намеревался вытрясти из Линды ее провинциальные устои и старомодные запреты, но ведь ему хотелось, чтобы она разделила с ним удовольствие, а не пользоваться тем, что она так быстро пьянеет.
– Ступай под душ, – скомандовал он, как только они вошли в номер.
Прислонив ее к стене, Мэтт распахнул перед ней дверь ванной комнаты.
Линда не последовала его совету. Неуверенно преодолев пространство комнаты, она рухнула на ближайшую кровать, аккуратно расправила на коленях длинную шелковую юбку и сложила руки на животе.
– Не хочу, – заявила она решительно. – Лучше я немножко посплю.
Мэтт осторожно поднял ее с постели.
– Милая моя, поверь мне. После душа тебе станет лучше.
У Линды голова упала на плечо. Тихим голосом она спросила его:
– Мэтт, я пьяная?
– Совсем чуточку.
Бережно поддерживая ее, он отвел Линду в ванную комнату и включил душ, отрегулировав воду, чтобы пошла теплая, не слишком горячая. Развернул мыло и положил его в мыльницу, затем снял с крючка резиновую шапочку и надел ей на голову, заправив под нее волосы. Даже теперь, опьяневшая и беспомощная, она все равно ухитрялась выглядеть безупречно. Мэтт невольно подумал, что будет, если снять с Линды ее гладкую внешнюю скорлупу. Обнаружится ли под ней чувственная женщина, скрывающаяся под покровом скромной провинциалки? Мэтт не сомневался, что страстная девушка, которую он знал когда-то, все еще жива под обличьем пуританки, задавленной ханжескими нравами.
Линда сосредоточенно крутила пуговицу на его рубашке, и он поспешно отбросил посторонние мысли.
– Ты сама-то сможешь помыться? – поинтересовался он, приподнимая ее голову за подбородок и заглядывая в глаза.
– Угу.
Однако Линда продолжала стоять, буквально привалившись к стене, и он намочил полотенце холодной водой, неловко отжал одной рукой и прижал к ее лицу.
– Линда, или ты сама разденешься и встанешь под душ, или я должен тебе помочь в этом?
Она заморгала, бессмысленно глядя ему в глаза, но так и не пошевелилась. Мэтт тяжело вздохнул и бросил полотенце в раковину. Затем, старательно избегая контактов с ее кожей, нащупал на спине "молнию" и медленно расстегнул платье до талии. Шелковая ткань заскользила с ее плеч.
Может, холодное полотенце, приложенное к ее лицу, а может быть, холодный воздух, коснувшийся спины, возымели желаемый эффект.
Линда на глазах отрезвела и медленно высвободилась из его рук.
– Теперь я смогу сама, – заявила она. Мэтт решил, что ему так жарко из-за пара, заполнившего комнату. Он перевидал слишком много соблазнительных красоток, чтобы его бросало в жар из-за женщины, которая скорее всего и любовью-то занимается будто девственница.
Мэтт нерешительно кашлянул.
– Пойду позвоню, пока ты моешься, – буркнул он.
Бочком выбравшись из ванной, он прикрыл дверь и несколько секунд простоял, чутко прислушиваясь. Зашуршал шелк снимаемого платья.
Убедившись, что с Линдой все в порядке, Мэтт быстро прошел в дальнюю часть комнаты. Его мысли блуждали вокруг одного и того же. Господи, что он за идиот! Ведет себя так, будто прыщавый школьник на первом свидании, робеющий и не знающий куда деть потные ладони.
Отчего же он предается сомнениям вместо того, чтобы воспользоваться ее очевидной готовностью улечься с ним в постель? Почему его охватила эта незнакомая доселе болезненная нежность при одной мысли о том, что Линда может оказаться в его объятиях?
Словно слепой, Мэтт нащупал кнопку на панели кондиционера, включил его на полную мощность и подставил пылающее лицо под струю воздуха.
7
Когда Линда вышла из-под душа, завернувшись в пушистое полотенце, у нее окончательно испарились остатки эйфории, вызванной шампанским. Как ни странно, ни похмелья, ни головокружения она не испытывала. Вместо этого ее сковало странное напряжение. Линде казалось, будто от одного неосторожного слова либо неуместного жеста ее тело разлетится на тысячи кусочков.
Она взяла полотенце для рук и протерла им зеркало в ванной. Оттуда на нее глянуло собственное отражение, бледное и слегка размытое по краям, там, где пар вновь затуманил отражение.
"Моя жизнь напоминает это отражение, – подумала она. – Такая же расплывчатая, неясная, туманная".
Двадцатипятилетняя вдова с двумя детьми, и все-таки она не способна взять инициативу в свои руки и плывет по течению жизни, потому что это не согласуется с воззрениями родителей и жителей города Карсона.
Даже выйдя замуж за Джима, она просто сделала то, чего от нее все ожидали. И только после медового месяца поняла, как необдуманно поступила. Интимная сторона брака показала то, о чем ей могла бы поведать любая ученица старших классов: Джим Петри был больше, чем священник и приятный парень. У него имелись свои потребности и чувства, о которых совершенно не думала Линда, когда решила выйти за него замуж.
Он любил ее. Она его не любила. После гибели Джима, вспоминая об их совместной жизни, Линда просто ужаснулась своей несостоятельности в роли жены. Только близнецы спасали ее от безумия. Слава Богу, что она подарила Джиму близнецов! По крайней мере в их жизнь вошла какая-то радость, иначе она была бы просто невыносимой.