* * *
Она не вымолвила ни звука, только протянула ему пустой бокал, и Тони, исполняя молчаливую просьбу, налил еще вина.
Когда он привез ее к себе домой, Эмили никак не предполагала, что у них выйдет такой личный, задушевный разговор и Тони безоговорочно поверит всему, что она скажет.
Происходит что-то непонятное, кажется, будто все недоразумения между ними каким-то чудом улажены. У Эмили появилось чувство, что ее сердце спустя много лет вызволили из железных тисков.
- Мне было очень стыдно и страшно… И я полагала, что сама виновата…
- Страшно… Вполне естественная реакция, но виноват во всем Гарри. - В его тоне звучало искреннее сострадание. - А стыдиться надобно мне.
- Ну, теперь все это уже не имеет значения, - с деланным спокойствием сказала Эмили.
Ха, как бы не так! Значение есть, и очень важное. Она не забыла гневной отповеди Тони. И откуда ей было знать, что презрительный, испепеляющий взгляд адресован не ей?
- Ты ушла с вечеринки из-за того, что увидела Гарри?
Резкий переход от прошлого к настоящему застиг ее врасплох, и Эмили призналась:
- Да. Я увидела вас обоих… - Она запнулась, прикусила губу, но Тони успел угадать окончание незавершенной фразы, о чем свидетельствовал понимающий взгляд и суровая складка у рта.
- Что ж, я это заслужил. Мне очень жаль, если Гарри расстроил и напугал тебя.
- Переживу как-нибудь. Самое главное, он позабыл ту памятную ночь. Он тогда был сильно пьян…
- Настолько, что посмел причинить тебе боль.
Его резкое замечание напомнило Эмили о сегодняшних событиях.
- Я прекрасно понимаю, по какой причине ты пытаешься помочь Долли, - осторожно начала она, - и не собираюсь тебе препятствовать. Эти твои нелепые маневры действительно ни к чему. Даже если бы у Гарри не было жены и детей, я и тогда отказала бы ему. - Эмили осушила второй бокал. - Так что ты напрасно заявил своему брату и Джессике, что мы с тобой… Теперь колрейнские сплетницы раструбят на всех углах о нашей якобы любовной связи… И хотя гражданский брак не может шокировать современное общество, а сексуальные отношения между мужчиной и женщиной не должны быть непременно скреплены печатью. - Эмили чувствовала, что краснеет от стыда, но твердо решила высказать все до конца.
- Между нами таковых вообще не должно быть. Полагаю, именно это ты пытаешься довести до моего сведения?
Тони Богарт в своем репертуаре: глаза отчужденные, в голосе сквозит нескрываемое раздражение и напряженность.
- Это же маленький город, - с досадой парировала она, - где некоторые жители придерживаются традиционных воззрений. Если бы не мой бизнес…
- Тогда ты, конечно, ничего не имела бы против такого партнера по сексу, как я?
Тони придвинулся ближе, и Эмили машинально отшатнулась, свернулась в клубочек, как котенок, под его скептическим взором.
- Я не то хотела сказать, - испуганно пролепетала она. - Ты не…
- Значит, не я, - мягко повторил Тони, и Эмили с удивлением увидела, как он взволнован и серьезен. Сдерживая дыхание, он тихо проговорил: - Хочу кое о чем спросить тебя, Эми… Сколько мужчин… возлюбленных было у тебя за все эти годы?
Вот оно! Так или иначе каждый, кто ухитряется проникнуть за кулисы ее личной жизни, обязательно задает подобный вопрос… И до сего дня никто не удостоился честного ответа. Но раньше Эмили в любой момент готова была отразить атаку. Сейчас - нет.
- Ни одного. Это невозможно. Я не могла…
- Эмили, Эмили…
Тони забрал у нее пустой бокал, приподнял ее, усадил к себе на колени, как дитя. Эмили порывисто обняла его за шею, уткнулась ему в плечо и разрыдалась, вздрагивая всем телом.
Слезы, словно раскаленная лава, текли по щекам, смачивали рубашку Тони, и он чувствовал, как горячее дыхание опаляет его шею.
От молниеносного осознания происходящего рассудок Эмили на миг прояснился, и она попыталась разнять руки, вырваться из объятий, но Тони не позволил. Он принялся укачивать, убаюкивать ее, шепча ласковые, утешительные слова, говорил, что поможет ей, что избавит от боли и страданий, что ей необходимо поплакать и не надо стесняться.
И постепенно предостерегающий внутренний голос, не умолкавший в Эмили на протяжении стольких лет, затих, и долго сдерживаемые эмоции темным горьким потоком хлынули на волю.
И, может быть, не так уж странно, что рядом оказался именно этот мужчина: Тони повстречался ей в начале пути, и продолжение закономерно.
- Вот умница, девочка, - ласково приговаривал он. - Тебе больше не придется терпеть все это, ты и без того намаялась.
Он гладил Эмили по голове, сильная мужская ладонь касалась ее волос легко и бережно, принося прощение и утешение.
Казалось, дотрагиваясь до нее, он вбирал в себя ее тело и душу и сам становился частью ее существа.
Слова, перегоняя друг друга, складывались в предложения и срывались с губ Эмили неукротимым, бурным потоком. Время повернуло вспять, ей снова шестнадцать лет, но все свои горести она созерцает с высоты прожитых тридцати.
Эмили явственно видела перед собой обидчика, на этот раз не более могущественного, чем она. Ей вдруг неудержимо захотелось дать сдачи, и Тони получил весьма чувствительный удар в грудь.
Ей не приходило на ум, отчего объектом ее ярости избран не Гарри, а его старший брат, сейчас трезвые логические выводы делал за нее Тони.
Он видел жизнь Эмили как на ладони, впитывал превратности ее судьбы, будто высасывал змеиный яд из ранки, а его собственная жизнь и судьба отодвинулись на второй план.
Непростительное, преступное заблуждение - он осудил и обрек на жестокие мучения любимую женщину, а насильнику даровал помилование. Окажись на месте Эмили любая другая девушка, отнесся бы он к ней столь же предвзято? Там, где любовь шагает рука об руку с ревностью, не бывает великодушия и справедливости. Выходит, он попросту наказал Эмили за то, что она досталась не ему.
Его дорогая девочка, измученная, оскверненная, оцепенела от боли и унижения, а он сквозь призму ревнивой злости разглядел на ее застывшем лице признаки удовлетворения, молчание расценил как признание вины. Эмили нуждалась в его помощи и защите, а он отвернулся от нее. Грубая грязная похоть Гарри - и та не идет в сравнение с такой изощренной жестокостью.
Тони с неимоверными предосторожностями, взвешивая каждое слово, расспрашивал Эмили, освобождая ее истерзанную память от страшных воспоминаний. И она, уже не смущаясь, раскрывала все интересующие его подробности.
Из этого сбивчивого повествования Тони понял, что ее душевная травма несоизмерима с телесной, и что не из-за Гарри, а из-за него совершился в Эмили душевный переворот.
Он задавал вопросы, слушал и утешал, а сам думал: она никогда не простит, а ему вовек не искупить своей вины. Он проклинал и презирал себя и преклонялся перед стойкостью маленькой женщины. Четырнадцать лет они провели порознь и сражались с прошлым один на один, но ей было во сто крат труднее и совершенно не на кого опереться. Тони понимал, что должен был стать для нее этим кем-то, а теперь драгоценные годы упущены.
Самым лучшим женщинам приходится тяжелее всех. Отважная малютка, жаловаться и стенать - не в ее привычке, только замкнулась в себе, а уж он-то знает, каково в одиночку нести бремя своей судьбы. И он, сам того не ведая, все эти годы заставлял ее молча терпеть.
Понятно, почему у нее так и не было возлюбленного и она не изведала любви настоящего мужчины. Увы, Эмили никому не позволяла доставить ей наслаждение: в каждом, даже самом порядочном поклоннике она видела своего первого "любовника"… и его брата.
Эмили затихла в его объятиях, всхлипывания становились все реже, только плечи подрагивали. Словно ни одной косточки не осталось в ее теле, она прильнула к Тони, податливая, невесомая, обессилевшая от волнения,
Он крепче прижал ее к себе, пушистые, мягкие волосы щекотали его подбородок. У Тони щипало глаза, по щеке скатилась скупая слезинка, не из жалости к себе - он не заслужил жалости, - а от скорби за любимую.
Тони представлял, как бы это могло быть… Нет, о том, чтобы Эмили его полюбила, нечего и мечтать, но если б она полностью доверилась ему, пусть даже все ограничится дружбой и взаимопониманием… Он желал ее, но желание не было таким острым, неотступным, как испытываемая к ней любовь.
Что-что, а сдаваться он не намерен. Надо только не зевать, и счастье ему улыбнется. Он завоюет расположение Эмили настолько, что она разрешит ему доказать свои чувства на деле.
Он не выдержит больше ни секунды, желание обладать ею - уже не жалкие вспышки огня на тлеющих углях, а яркий пожар, воспламенивший его плоть и кровь.
Тони достиг зрелости, и давнишнее убеждение окрепло: эта роковая страсть неистребима. По натуре он однолюб, и суррогат ему не нужен. Он мужчина и не собирался давать монашеских обетов, однако с тех пор, как в его сердце вселилась Эмили, все отношения с женщинами завязывались не по его инициативе и очень скоро сходили на нет. Он уступал лишь затем, чтобы не зачахнуть окончательно в одиночестве и не нанести даме смертельного оскорбления отказом.
При слабом свете сумерек Тони всмотрелся: каштановая прядь-завитушка выбилась из прически, упала Эмили на лоб.
Родная моя девочка, я сделал тебе больно, я, а не Гарри. Мое неумолимое осуждение отпечаталось в твоем сознании, медленно, но верно подтачивало твое неженское мужество.
Ее голова покоилась у Тони на груди, и в ушах Эмили гулко отдавалось его сердцебиение, вторя ритму ее сердца. Она вдыхала чистый, теплый, очень мужской запах, так быстро ставший знакомым.
Тони сказал, что она ошибалась на его счет, он ни в чем ее не упрекает, и уж тем более не презирает, и Эмили по его глазам видела, что это правда.
Сметено первое препятствие, и начинают сходиться края пропасти, которая пролегла между ею и Тони, остается лишь говорить, говорить все без утайки. Только об одном она умолчала - о своем не рожденном ребенке.
Сейчас она свободна, вместе со слезами выплаканы горькие, въедливые воспоминания, и появилась такая легкость, будто паришь над землей.
Эмили сидела, поджав ноги, не шевелясь, пустив чувства на самотек. А чувства сплавились воедино, обратились в инстинкт самосохранения, повелевавший ей не разлучаться с Тони.
Она закрыла глаза, погрузилась в дремоту, но Тони вдруг нежно взял ее за подбородок, приподнял ее голову, заглянул в глаза, заправил за ухо непокорную прядь, прошептал ее имя.
Затрепетав от ласкового прикосновения, Эмили вспомнила поцелуй перед домом Ховардов, перевела взгляд к губам Тони; ее губы приоткрылись, вздохнули мечтательно и счастливо.
Ни с кем ей не доводилось испытывать такого всепоглощающего, беспредельного сладострастия. Мир опрокинулся, перевернулся, и на его вершине хватает места лишь для двоих.
В предвкушении поцелуя у нее перехватило дыхание, все тело сладко заныло. Эмили облизала пересохшие губы и потянулась губами к его губам.
Чудесная истома обволакивала ее, заглушая страхи и сомнения. Отрава вожделения проникла и растворилась в крови Эмили. Пускай Тони поцелует ее, как тогда, сейчас она готова полжизни отдать за это ощущение.
Тонкие, нежные пальчики Эмили коснулись его щеки, как некое незримое дуновение.
- Эмили… - выдохнул Тони приглушенным, охрипшим от сумасшедшего желания голосом.
Он слегка повернул голову, тронул губами пульсирующую жилку на сгибе ее запястья. Жаркие змейки пробежали по ее коже, всполох страсти блеснул в глазах.
- Эми…
Пока не поздно, надо остановиться, честно объяснить: то, что с ней происходит, - физиологическая реакция на эмоциональный всплеск. Но ее пылающие губы совсем близко, и Тони не устоял, жадно впился в ее рот, пытаясь утолить неодолимый, сводящий с ума порыв. Теплая волна захлестнула Эмили, и Тони почувствовал, что его ласки - как пьянящий нектар для ее необученного тела.
Но вот она едва ли подозревает, до какого исступления доводит его одной лишь своей близостью. Она перебирала густые волосы, настойчиво притягивая его к себе, чтобы полнее, до головокружения упиваться упругим, уверенным прикосновением его губ.
Сжимая ладонями лицо Эмили, Тони стал целовать ее щеки, сомкнутые веки, дуги бровей, кончиком языка провел вдоль шеи - кожа у нее здесь нежная, шелковистей всякого шелка, прильнул к ямке у горла, и вновь приник к губам в долгом, глубоком поцелуе, чувствуя, как Эмили тает и трепещет в унисон с ним. Ее руки заскользили по его спине, в нерешительности задержались у пояса брюк. Тони понял, что рубашка мешает ей беспрепятственно ласкать его тело. Он рывком через голову стянул рубашку, отбросил ее в сторону.
Когда он на миг отнял руки, Эмили с недоумением раскрыла глаза и увидела прямо перед собой его красивое, мужественное лицо, искаженное страстью, широко развернутые мускулистые плечи. Сладостная дрожь пронзила ее, она оказалось во власти первобытного инстинкта, которому не было никакого дела до ее разума.
- Прикоснись ко мне, - хрипло потребовал Тони.
Ее ладони легли на бронзовую загорелую грудь, скользнули к плечам. Эмили начала покрывать их легкими, стыдливыми поцелуями. Робкие, неумелые прикосновения заводили Тони так, словно это были руки опытной жрицы любви, его учащенное дыхание стало прерывистым и резким.
Он нащупал застежку и расстегнул платье Эмили, стянул рукава с послушных плеч, спустил бретельки бюстгальтера. Провел пальцами вдоль впадинки между плечом и шеей, потом его рука спустилась ниже, по нежному, прохладному телу.
Эмили будто ударило током, она почувствовала, как напряглись груди, и в следующий момент мужские ладони накрыли мягкие упругие холмики.
Тони низко опустил голову, сжал губами болезненно напряженный сосок, ошеломленно помедлил, руки его легли ей на спину, обхватили плечи. Все тело Эмили растворилось в жарком потоке, опалившем ее бедра, лоно.
Она уже не владела собой. Исходившие от него электрические заряды до предела накалили нервы. Она попыталась произнести его имя, но получился лишь набор бессвязных звуков.
Эмили, жаждущая испробовать все до конца и одновременно раздираемая противоречиями: уцелевшим уголком сознания она приказывала себе освободиться от дурмана, но не могла противостоять зову плоти. Теперь-то она понимала, что именно этому мужчине судьбою предназначено перекраивать ее жизнь, из-за него она страдала, с ним познает невыразимое наслаждение. Вот почему ее женская суть долгие годы оставалась неразбуженной: она создана для него, для него одного.
Ее битва с самой собой проиграна, гордыня разбита вдребезги, и ее несет, словно щепку, штормовой волной нестерпимой страсти, сметающей все на своем пути.
Тони чуть отстранил ее и с откровенным восхищением рассматривал стройное разгоряченное тело Эмили. Матовая прозрачная кожа будто светится изнутри, маленькие упругие груди налились от возбуждения, соски отвердели от его яростных ласк. А Эмили залилась румянцем и молчала, смущенная тем, что собственное тело выдало ее.
Она снова и снова со стоном ловила ртом воздух, когда Тони поначалу осторожно, а потом алчно и ненасытно начал ласкать губами ее сосок. Спазмы сладчайшей муки пронзили все ее тело до кончиков пальцев, зарождаясь там, где его зубы нежно терзали тугой комочек плоти.
Внезапно она увидела себя со стороны: дрожащая, полураздетая, податливая и готовая уступить любым желаниям мужчины. Рот приоткрыт от томительного вожделения…
В этот момент Тони поднял голову, посмотрел на нее… и что-то страшное качнулось в глубине его зрачков.
- Эмили, все в порядке, не пугайся, я больше не трону тебя.
Но, когда он мягко высвободил ее из объятий, Эмили в страхе уцепилась за его руку.
- Нет, пожалуйста!.. Не останавливайся… Я хочу…
Она была как в бреду, перед ее глазами вращался магический круг, яркие узоры складывались и менялись с калейдоскопической быстротой. Тони заглянул в ее охваченное экстазом лицо. Он чувствовал, что безумно любит и хочет ее, и знал также, что эта полуженщина-полуребенок в своем упоительном заблуждении, вызванном эмоциональным потрясением, воображает, будто хочет его. Он знал, что не имеет права воспользоваться ее самообманом, но Эмили оплела его руками и ногами, змеиными кольцами сдавила его волю. Почувствовав прикосновение жарких губ, Тони понял, что пропал.
На этот раз, когда он стал ласкать ее грудь, Эмили выгнулась ему навстречу, ее пальцы блуждали в густой копне его волос, и на пике наслаждения у нее вырвался громкий, протяжный стон. Мысли Тони распались на множество осколков. Время сдержанности прошло, их тела сплелись в тесном объятии, оба стремились лишь к одному - к истинному союзу мыслей и чувств, предваряющему акт любви.
Эмили медленно подняла на Тони затуманенный взгляд, увидела на его лице дикую, животную страсть. И тут ее осенило, чем может кончиться эта поэма плоти, если сию же секунду ее не прекратить.
Он мгновенно почуял в ней перемену, ощутил обуявший ее ужас… Господи, неужели его страстные ласки напомнили ей о Гарри? Саднящая, жгучая боль захолонула его.
- Эмили, милая…
Он хотел попросить прощения за свою несдержанность и бестактность, но Эмили закрыла его рот своей ладонью, покачала головой.
- Нет… нет. Я не могу… - выдавила она с таким трудом, будто заговорила впервые за много месяцев. - Я не вынесу, если потеряю еще одного ребенка.
Что же она наделала? Что бы он сделал с ней, если б она ему поддалась? Ведь они почти добрались до последней черты… Последние капли желания иссякли под грузом этих мыслей. С замиранием сердца Эмили следила за тем, как Тони борется, пытаясь потушить бушующий внутри пожар, и выходит победителем из этой битвы.
Когда-то Гарри взял ее силой, а теперь она сама умоляет Тони любить ее. Только в этом и заключается разница, в остальном все развивалось бы по старому сценарию. Разве что вторично ей не пережить гибели своего малыша.
Она неловко натянула платье, кое-как привела себя в порядок. Время и пространство куда-то отодвинулись, лишь обрывки мыслей мелькали в помутившемся сознании. Эмили даже позабыла слова, которые только что пролепетала, и недоуменно уставилась на Тони, когда он резко спросил:
- Какой ребенок? О чем ты?.. Эмили, у тебя был ребенок?!
Он хорошенько встряхнул ее за плечи, и Эмили через силу выплыла из оцепенения, куда погрузилась, точно в омут, и столкнулась с настойчивым, инквизиторски суровым, вопрошающим взглядом.
- Налей мне еще вина, - тихо попросила она ровным, безжизненным голосом.
Он недовольно нахмурился, но выполнил просьбу и подал ей наполненный до краев бокал.
У Эмили пересохло в горле, распухшие губы жаждали влаги. С каждым глотком в организме восстанавливалось утраченное равновесие, и ее вдруг неудержимо потянуло ко сну. Глаза сами собой слипались, Эмили зевнула раз, другой, напрочь игнорируя нетерпение Тони, выжидающе смотревшего на нее.
- Я устала, - раздраженно сказала Эмили. - Я хочу спать.
Третий бокал оказался явно лишним. Комната закружилась у нее перед глазами, Эмили попыталась угнаться за ней, но ноги у нее подкосились, и она провалилась в зияющую бездну.
Тони подхватил ее как перышко, опустил на диван. Эмили заснула крепким, беспробудным сном…