- Любовь? - недоверчиво откликнулась Оливия. - Да тебе неведомо, что это значит. Я слышала о твоих списках. Так вот, теперь у меня есть собственный список. Людей, у которых есть совесть, честь и доброта. И будь уверен, тебя там нет!
Она открыла балкон и вышла на залитую солнечным светом улицу, даже не оглянувшись. Прочь из его дома и из его жизни. Теперь у нее снова будет своя жизнь. И бездна одиночества и отчаяния.
Оливия отключила компьютер и откинулась на спинку кресла с глубоким вздохом. Вот и еще одна неделя позади. И снова предстоят выходные.
Работа оказалась для нее спасением. Последней соломинкой, за которую она ухватилась. Сейчас она замещала больную секретаршу в коммерческом отделе "Грейс Инн". Работы было много, и времени на размышления не оставалось. Надо бы чем-то заняться в предстоящие бесконечные выходные, подумала Оливия. Например, поработать в баре официанткой или агентом по недвижимости.
Сандра Уилтон очень удивилась, когда она снова появилась в агентстве с заявлением, что больше не вернется в "Академи Продакшнс". Но, увидев бледное лицо и горящие глаза Оливии, воздержалась от расспросов. Опасение, что агентство занесет ее в черный список или вообще откажется с ней работать, к счастью, не оправдалось.
Вскоре Оливия с облегчением покинула дом Саши и переехала в Вондсворт. На Ленсей-Гарденс она не чувствовала себя в безопасности. Всегда оставалась вероятность случайно встретиться с Диланом на улице или просто увидеть издалека. От одной этой мысли Оливию бросало в дрожь.
- Добрый вечер, Оливия. - Один из сотрудников, Тим Гарней, остановился у ее стола. - Желаю хорошо провести выходные.
- Спасибо. - Она подняла глаза и выдавила улыбку. - Вам тоже.
- Вообще-то мы с коллегами собирались пойти в бар. Не хотите пойти с нами?
- Это очень любезно с вашей стороны, но, боюсь, не смогу. - Он красив, талантлив, обходителен, подумала она бесстрастно. И любая женщина в своем уме на ее месте не колебалась бы ни минуты. Только она сейчас не в своем уме. У нее в голове царил полный хаос, чувствам и желаниям там не было места.
Тим прикусил губу.
- Ладно. Может быть, в другой раз.
- Возможно, - согласилась она мягко.
Осень пришла резко и внезапно. С утренними заморозками, ледком на лужах и инеем на траве. Оливия шла к остановке. Сухие листья падали с деревьев, кружились вокруг, как потерянные души, и ложились под ноги, тихо шурша. Серое пасмурное небо и холодный ветер полностью соответствовали ее настроению. Сейчас она придет домой, в Вондсворт и притворится, что все в порядке.
Ее комната была маленькая, зато своя. Толстые стены не пропускали посторонних звуков. И только они знали, сколько ночей Оливия проплакала, не смыкая глаз. И только она сама знала, что ее тело все еще жаждет Дилана. Несмотря на то, что разум отвергает его. Но с этим ей придется смириться.
Когда она въезжала в квартиру, то опасалась, что Луиза будет все время болтать о том, что происходит в "Академи Продакшнс". Но та лишь упомянула о внезапном уходе Кэрол.
- Что-то там стряслось, Ливви, - сказала Луиза.
Еще она заметила, что последние дни Дилан бродит по офису, разнося все в пух и прах. Никто не может долго находиться с ним рядом.
Конечно, еженедельные политические программы Дилана возобновились. И он стал жестче, чем раньше, говорили критики. Но Оливия не выходила в гостиную, когда начиналось его шоу.
Единственной слабостью, которую она себе позволила, было сохранить подаренное им пресс-папье. У нее не поднялась рука выбросить эту изящную вещь. Однажды она даже пыталась выкинуть ее вместе с мусором, но в последний момент дрогнула и вернула на место.
Когда-нибудь, пообещала она себе, у меня хватит сил окончательно избавиться от нее. И тогда я пойму, что исцелилась.
Преимуществом совместного житья было, в частности, то, что готовили они по очереди.
Входя в квартиру, Оливия почувствовала дразнящий аромат пищи. Это было жаркое по-королевски, приготовленное Хилари.
- Послушай, - сказала Луиза, возникая в дверях комнаты Оливии. - Мы собираемся в новый клуб. Хилари говорит, отличное место. Пойдешь с нами?
- Нет, спасибо. - Оливия потерла плечи. - У меня был очень тяжелый день, так что я лучше пораньше лягу спать.
Луиза вздохнула.
- Все-таки мы как-нибудь вытащим тебя, вот увидишь. Но если ты действительно не пойдешь, можно я одолжу твою черную сумочку? На моей сломалась молния.
- Пожалуйста. Она висит за дверью. - Оливия с удовольствием скинула туфли.
- Ой, у тебя здесь что-то лежит, - сказала Луиза. Она вынула большой железный ключ. - Что это?
- О господи, - медленно проговорила Оливия. - Это ключ от сада Ленсей. Я забыла вернуть его вместе с остальными. Я… не пользовалась сумочкой с тех пор, как переехала.
- Ну и что? - успокоила ее Луиза. - Когда-нибудь занесешь, да и дело с концом.
И она упорхнула.
Оливия посмотрела на ключ. Да, подумала она. Наверное, так я и сделаю.
На следующий день она отправилась на Ленсей-Гарденс. В какой-то момент у нее вдруг возникло постыдное желание повернуться и сбежать - сердце сжалось от воспоминаний. Можно ведь послать Саше ключ по почте. Но она уже позвонила, и не прийти теперь было бы невежливо. И нечестно. Отчасти из-за того, что Саша очень ей обрадовалась.
- Дорогая, милая моя. - Саша обняла ее, потом отступила, критически оглядела Оливию. - Ты похудела, а тебе этого никак нельзя. И такая бледненькая. Входи. Я только что поставила кофе.
Хамф уже вился возле ее ног, а стоило ей сесть - тут же запрыгнул на колени.
- Видишь, мы все по тебе скучали, - заметила Саша, разливая кофе.
- Мне жаль, что я унесла ключ, - сказала Оливия. И положила его на стол.
- Дорогая, - мягко сказала Саша. - Ты не хочешь со мной поговорить? Мне грустно видеть тебя такой. Что случилось?
- Пустяки, - ответила Оливия. - Просто я собираюсь вернуться в Бристоль. - Ей даже удалось улыбнуться. - Кажется, Лондон не для меня.
Саша вздохнула.
- Только не принимай поспешных решений. - Она помолчала. - Ты ни о чем не хочешь меня спросить? Или о ком?
Оливия вздрогнула:
- Нет.
- Он выглядит опустошенным, - не обращая внимания на ее отказ, продолжала Саша. - Больше не улыбается. Стал совсем другим человеком. Мне бывает жаль тех бедняг, что попадают к нему на интервью.
Оливия вглядывалась в темную кофейную гущу на дне своей чашки.
- Вы видели солнечные часы в саду? спросила она через силу. - Там написано:
"Время заставляет любовь проходить незаметно". Как вы думаете, это правда?
- Ах, девочка моя, ну конечно же, нет! - грустно откликнулась Саша. - Когда любовь настоящая и верная, она длится вечно. - У нее в глазах появилось мечтательное выражение. - Пусть он еще немного побудет у тебя, дорогая. - Она пододвинула ключ Оливии. - Приходи иногда и гуляй по саду. Это такое целительное место. Сад помог мне, когда я потеряла своего возлюбленного. И тебе он тоже поможет. Я знаю.
Но твои воспоминания - счастливые, подумала Оливия, неохотно убирая ключ в сумочку. Я же не смогу избавиться от боли, пока не сброшу груз воспоминаний и не расстанусь с прошлым. А это невозможно.
Она вошла в ворота. Тонкий голубой дымок вился над кучей горящих листьев. Все казалось прозрачным. Многие деревья уже оголились и стояли, вознося в небо тонкие ветви. Оливия поплотнее запахнула пальто. Но поляна с часами все так же была покрыта зеленой травой, словно время навсегда замерло здесь посредине лета. Оливия подошла к часам и провела пальцами по надписи. Оставалось только молиться, чтобы Саша оказалась не права, подумала она. Вздохнула и повернулась, чтобы уйти.
Дилан стоял в нескольких ярдах позади, на краю поляны. На нем были джинсы и темно-синий свитер. Выглядел он изможденным, словно не спал по меньшей мере неделю.
- Оливия. Ты здесь, - произнес он хриплым голосом.
- Это Саша тебе донесла? - резко бросила она в ответ.
- Нет. - Дилан покачал головой. - Я бываю здесь каждый день. Жду тебя. Я сказал себе, что, если буду терпелив, рано или поздно ты придешь.
Ее сердце болезненно сжалось. И она поспешила сказать:
- А теперь я ухожу. Он сделал шаг к ней.
- Позволь мне объяснить тебе…
- Ты уже объяснил мне все. Тем утром, когда не осмеливался поднять глаза и взглянуть мне в лицо. - При этом воспоминании ее пронзила боль.
- Что ты хочешь услышать? - в его голосе звучала нескрываемая мука. - Что мысль увести тебя от этого подонка и обманщика никогда не приходила мне в голову? Приходила. И я в самом деле говорил ему об этом. Да, я заслужил все те уничижительные слова, какие ты бросила мне в тот день, когда ушла от меня. - Теперь он говорил уверенно и страстно. - Но поверь, с того вечера, когда мы впервые пошли в ресторан, все изменилось. Ты должна знать это. Думаешь, я сам не был смущен? При всем том, что я знал о тебе, вдруг увидеть, какая ты на самом деле… - Он закусил губу. - Понимаешь, мне хотелось верить, что ты похожа на Джереми. Такая же расчетливая и глупая. Мне… нужно было так думать. Потому что не хотелось принять то, что я к тебе почувствовал.
- Неужели? - Она насмешливо взглянула на него. - Может быть, ты скажешь, что влюбился в меня с первого взгляда?
- Нет, - серьезно ответил он. - Хотя ты почему-то не выходила у меня из головы с первой встречи. Но я говорил себе, что просто злюсь. Потому что ты хочешь причинить боль Марии. Но когда я тем вечером поцеловал тебя, меня ошеломила моя собственная реакция. Когда я почувствовал, как ты трепещешь в моих объятьях, вкус твоих невинных губ… - Он взглянул на нее с мольбой:
- Пойми, будь я таким подонком, каким ты меня вообразила, я бы не ушел. Напросился бы к тебе на ночь. Потому что я мог бы это сделать. Разве не так?
Сама себе не веря, Оливия прошептала:
- Да.
- Ах, любовь моя, - мягко проговорил Дилан. - Ты тоже изменилась.
- Но это ничего не меняет. - Она прислонилась к часам. Острая каменная кромка резала ей руки. - Ты использовал меня. Манипулировал мной. Ничто не может служить извинением.
- Может быть, и так. Но разве не на ошибках мы учимся? И разве не заслуживаем прощения? Потому что именно об этом я прошу. Не оставляй меня, Оливия. Хочешь, я буду на коленях умолять тебя?
- Не надо, - ответила она. - Все кончено, Дилан. Ты уже однажды одурачил меня. Но больше нет смысла притворяться.
- Так ты думаешь, что все, что было между нами, - лишь игра? - Он устало прикрыл глаза. - Боже, еще не родился актер, способный на такое. - Его глаза снова вспыхнули серебристым пламенем:
- Скажи, что не любишь меня, Оливия. Поклянись, и я отпущу тебя. Но скажи мне правду.
- Ты не должен требовать этого от меня. - Ее голос сорвался. - Это жестоко. И нечестно.
- Нет, - хрипловато ответил он. - Это правильно. Я борюсь за тебя, Оливия, за наше счастье. За нашу совместную жизнь. За наших не рожденных еще детей. Ты - моя женщина, и теперь уже ничего с этим не поделаешь. - Он снова посмотрел просительно. - Дорогая моя девочка, ты же любишь меня. Ты не могла бы отдаться мне, если бы не любила. Ты не способна на это. Ты - моя, и я - твой. Другого пути у нас нет. Я причинил тебе боль, и никакая жертва этого не искупит, но мне тоже больно.
Оливия не ответила. Она увидела в его глазах отражение своего одиночества, своего отчаяния. И в этот момент в самом уголке холодной пустыни ее души проклюнулся крошечный росток тепла и веры. В ней снова рождалось доверие. И сердце сбрасывало осеннюю дремоту, готовясь к пышному весеннему цветению.
- Я не сразу понял, что начал любить тебя. Осознание пришло постепенно. В основном потому, что я не ожидал этого. Если честно, я не хотел этой любви. У меня были совершенно другие планы. И в Ирландию я уехал в надежде избавиться от непрошеного чувства. Соврал себе, что ты все еще влюблена в Джереми и у меня нет ни единого шанса.
Но я просто не мог перестать думать о тебе. Так что моя мать наконец спросила, когда же она познакомится с будущей невесткой. Тогда я понял, что к лучшему или к худшему, но я обязан вернуться. Заставить тебя понять, кто такой Джереми и что ты принадлежишь мне. Как-то убедить тебя, что я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой. Потому что это чистая правда и ничего, кроме правды. - Он вздохнул:
- Я как раз собирался к тебе, когда внезапно появилась Мария. Ей понадобилась моя помощь, и я не мог отказать.
- Как… как она? - неуверенно спросила Оливия.
- Ей очень плохо, - мрачно ответил Дилан. - Но вся семья поддерживает ее. Она сейчас у родителей. Кажется, она уже готовит документы на развод.
Он немного помолчал, прежде чем снова заговорить:
- В ту ночь я не собирался предаваться с тобой любви. Мне хотелось утешить тебя, потому что я понимал, как тебе плохо. Я сказал себе, что сначала завоюю твое доверие. А вместо этого очутился в раю.
А теперь я - ничто, Оливия. Уходя, ты забрала с собой мою жизнь. Все мечты и надежды. Вернись, любимая. Моя единственная любовь. Только тогда я снова стану человеком, а не тенью.
Она стояла, боясь шелохнуться. Столь хрупким было ее нежданное счастье. Ее переполняли радость и ожидание. Теперь их любовь может длиться вечно.
Она робко улыбнулась, словно все еще не верила, что это не сон.
- О! А ты не боишься, что время заставит любовь пройти незаметно?
- Никогда не заставит. - Его глаза все еще ждали от нее окончательного решения.
- Тогда чего же ты ждешь, любовь моя? Ведь нам теперь не хватит и вечности, - сказала Оливия, и глаза ее сияли, а голос был нежен, как лепестки роз.