Ольга Погодина-Кузмина не первая в русской литературе поднимает гомосексуальную тему. Но впервые сюжет о любви юноши и мужчины становится основой для остросюжетного детектива и вместе с тем – сурового анализа общества.
Продолжение нашумевшего романа "Адамово яблоко", эта книга еще в рукописи попала в Короткий список премии "Национальный бестселлер".
Содержание:
Часть первая 1
Ultima Thule 1
Список благодеяний 3
Хозяйка Медной горы 5
Солнце и плоть 7
Vita Nova 10
Веселый нрав 12
Стеклянный зверинец 14
Секс и страх 16
Меланхолия 18
Царица эльфов 21
Человек без свойств 23
Тихие дни в Клиши 25
Зияющие высоты 26
Парижские тайны 29
Часть вторая 31
Фиеста 31
Ведьма 33
Шаги командора 35
Поцелуй земли 39
Воин света 46
Грамматика любви 50
Ecce homo 51
Несказанный свет 54
Ольга Погодина-Кузмина
Власть мертвых
Часть первая
Ultima Thule
Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем, – и через плечо поглядела.
Осип Мандельштам
Майкл возвращался из Лондона в среду, Игорь вызвался встретить его в аэропорту – это был законный повод съездить в Палермо, а он скучал по большому городу.
На Сицилии они жили уже девять месяцев, с тех пор, как Коваль купил виллу в окрестностях старинного городка Эриче. Викторианский особняк, построенный для английского генерала, долго пустовал из-за тяжбы наследников, сад зарос колючей ежевикой. Но им обоим понравились здешние места, дымчатый вид на море с террасы и сам дом в колониальном стиле с большими холлом, ротондой, деревянными лестницами, ведущими с этажа на этаж. Лето в этих широтах обещало быть не таким знойным, как в Аргентине, а зимой в горах лежал снег, напоминая о доме и уже чужой, несостоявшейся судьбе, которую Игорь переменил два года назад.
На Сицилии он чувствовал себя совсем здоровым и с разрешения Майкла занимался обустройством дома. Под его присмотром мастера из местной подрядной компании меняли трубы и электропроводку, обновляли отделку комнат и оборудовали подвал. Игорь смотрел, как реставраторы приводят в порядок полы и потолочные балки в библиотеке, полируют старинную ореховую мебель, чистят тканую обивку стен, и даже сам учился клеить обои и укладывать кафель. Денег Коваль не жалел; только переделка бассейна на террасе обошлась раза в два дороже сметы. Комнаты Игоря на втором этаже тоже были полностью перестроены и разгорожены раздвижными дверями из матового стекла, за которыми тот жил теперь словно экспонат в лабораторной колбе.
Вместе с ними в Эриче переехал водитель, кореец Ван, ростом и сложением с тринадцатилетнего мальчика, и его жена Роза, приземистая полная филиппинка с лицом снеговика. Слуги уже лет десять работали на Коваля, были преданы ему и докладывали обо всем, происходящем в доме. Игорь с трудом выносил их неотлучное присутствие, но недели, проведенные в клиниках, операция на коленном суставе и длительный прием обезболивающих научили его терпению. Действие душевной анестезии, вытеснившей из памяти прошлое, он ощущал и по сей день.
Своей потертой элегантностью Палермо, главный город Сицилии, напоминал о Петербурге. Здесь так же величаво осыпались штукатуркой фасады пышных палаццо, потел слепой гранит банковских цитаделей, пустыми глазницами смотрела конная статуя на площади. Лишь цветущие азалии и пальмы перед Кафедральным собором не давали забыть, что судьба забросила их далеко от дома – туда, где Европа встречается с Африкой.
Майкл жаловался на усталость с дороги, но все же согласился проехаться по городу и пообедать в ресторане, который недавно рекомендовали им Чистяковы, русские знакомые, живущие на острове уже пять лет. Еще в аэропорту Игорь заметил, что Майкл как-то особенно озабочен – в Лондоне тот проходил ежегодное медицинское обследование. Но во время обеда в открытом патио княжеского дворца с каменным фонтаном и лепными атлантами под портиком Коваль сообщил, что врачи не выявили ухудшения, результаты анализов удовлетворительны и новое противовирусное средство, которое он начал принимать, оказалось эффективным.
Игорь, в свою очередь, рассказал о том, что удалось сделать за две недели. Мастера закончили работы по ограждению участка и обещали в ближайшие дни решить проблемы с охранной сигнализацией. Видеонаблюдение подключить не успели, но зато была выложена камнем терраса перед домом, откуда открывался вид на море и прибрежный поселок внизу. Наконец заработала система очистки воды бассейна.
– Ты уже пользовался? – спросил Майкл, и глаза его словно запотели за стеклами очков. – Ты же не можешь жить без купания.
– Как рыба, – ответил Игорь, разрезая бифштекс на тарелке. – Наверное, был рыбой в позапрошлой жизни.
– Ты прекрасный юный бог морских глубин. – По лицу Майкла, как рябь по воде, скользнула улыбка предвкушения. – Я подумал, как приятно будет окунуться после сегодняшней жары.
По дороге домой, откинувшись на кожаном сиденье машины, Майкл почему-то начал говорить о Чистяковых, которые жили в городке Партинико, как раз на полпути из Палермо в Эриче; их компанией был ограничен круг общения Игоря на Сицилии. Главу семейства, Илью Ефимовича, Игорь видел всего пару раз – тот, как и Майкл, делал какой-то бизнес в Лондоне. Оксана Вениаминовна, мужиковатая тетка лет пятидесяти, занималась устройством фестиваля "Русские сезоны в Палермо", и в последние месяцы Майкл принимал активное участие в этом деле: вел переговоры со спонсорами, устраивал встречи в российском консульстве. Еще Чистяковы разводили лошадей – это было увлечение их старшей дочери Лиды. Младший сын Виталик учился в университете в Палермо, но часто приезжал домой на выходные.
– Сейчас не представить, как хороша была Оксана двадцать лет назад, – Майкл завел глаза, изображая восхищение. – Статная фигура, соболиные брови. Думаю, для красивого человека старение становится настоящей трагедией. В отличие от нас, обыкновенных смертных. – Мельком взглянув на шофера, он осторожно притянул к себе руку Игоря. – Сам я в молодости был еще менее привлекательным субъектом, чем сейчас. Я даже сделал определенные успехи. По крайней мере, научился философски принимать неизбежность перемен. А вот тебе, дорогой мой мальчик, предстоит пережить свою драму Дориана Грея. Но пока что я весь покрываюсь потом, когда на тебя смотрят чужие… Ты заметил этих женщин в ресторане?
– Не родись красивым, вдруг в тюрьму посадят, – вспомнил Игорь чью-то шутку. – Ничего, я умру молодым.
Он хотел высвободить вспотевшую ладонь, но Майкл только сильнее стиснул его пальцы.
– Глупости, ты должен жить долго и счастливо. В каждом возрасте есть свои преимущества… Главное, быть объективным к себе.
Слушая его, Игорь смотрел в окно на горы, на зеленеющие поля, усаженные копьями ветряных генераторов, словно это вырастали из земли богатыри в железных доспехах.
Почему-то после переезда на Сицилию он ожидал, что Майкл постепенно успокоится и охладеет к нему, но эти ожидания не сбылись. Выбирая плитку для бассейна или выключатели, Майкл всякий раз повторял, что в обустройстве дома они оба должны проявить личный вкус и достичь согласия. Только недавно Игорь осознал подлинный смысл этих слов: у Коваля не было сомнений, что они останутся жить на Сицилии вместе навсегда, до самого конца.
– У Чистяковых отличные молодые лимоны. – Заметив перемену в его настроении, Майкл сменил тему. – Попросим у них несколько веточек для прививки, оживить наших старичков. Как успехи в саду?
– Надо делать автоматическую систему орошения, – проговорил Игорь, высвобождая наконец руку. – Так и не было нормального дождя.
– А я соскучился по теплу. Ты не хочешь немного выпить сегодня вечером? – предложил Коваль, который обычно не приветствовал употребление спиртного. – Купим по дороге вина? Или чего-нибудь покрепче?
– Да, я бы выпил, – ответил Игорь и снова поймал в его глазах выражение смутной тревоги.
В саду трещали цикады, резко и сладко пахло перезрелой мушмулой. Внизу, под обрывом, шумело море. Камни террасы, за день нагретые солнцем, еще сохраняли жар. Настроив радио, Коваль слушал российские новости, репортаж о покушении на владельца крупной нефтедобывающей компании, за жизнь которого вторые сутки боролись врачи.
Кореец, скользя бесшумной тенью, расставлял у бассейна кресла, накрывал салфеткой столик. Равнодушно наблюдая за этими приготовлениями, Игорь курил у ограждения, на границе между светом подводных фонарей и темнотой душистой ночи. Наконец Ван принес вазу с фруктами, и Майкл отпустил его отдыхать, что означало отправляться во флигель для прислуги и не показываться в хозяйской части дома.
– Безумно по тебе скучал, мой дорогой. Подойди, пожалуйста, хочу тебе сделать подарок. – Коваль что-то вытряхнул на ладонь, протянул Игорю. Это была монета, оправленная в медальон. – Можешь себе представить, этому кусочку золота две тысячи лет. Ауреус императора Адриана… Большая редкость. Сейчас в самолете я все время думал, как устроить жизнь, чтобы нам с тобой расставаться как можно реже.
Воображение Игоря тут же нарисовало картину круглосуточного присутствия Майкла рядом: за столом, в постели, в ванной. Чтобы отогнать злые мысли, он глотнул коньяку. Пришлось нагнуться, чтобы Майкл надел на него цепочку с медальоном.
– Ты, кажется, хотел искупаться? Да, совсем забыл! Летом Азарий Маркович и Джудит – его подруга, художница, ты должен помнить ее, она ходит в мужском костюме и в галстуке – собираются поехать в Танзанию. Должно быть любопытно. Жирафы, антилопы, великолепные горные виды. В июне заканчивается сезон дождей, уже не слишком жарко. Они приглашают нас присоединиться. Прекрасная идея, как тебе кажется?
Пожав плечами, Игорь кивнул, хотя его совсем не радовала перспектива таскаться по африканским заповедникам в компании крикливой толстой Джудит и похожего на богомола Азария, любителя балета, с липким взглядом и ладонями. Но возражать он не стал, хорошо зная, что услышит в ответ.
Майкл улыбнулся, показывая искусственные зубы.
– Ты самое чудесное, что случилось в моей жизни. Катастрофа лишь в том, что ты, кажется, продолжаешь расти и становишься красив уже невыносимо. На тебя оборачиваются. Я умирал от ревности сегодня в ресторане. – Затем он выбрал диск, включил симфонию Малера и с мягкой настойчивостью напомнил: – Ты хотел искупаться.
У фонарей вились ночные мотыльки. Игорь отставил бокал и начал снимать одежду, всей душой ощущая тоскливую скуку. Малер и Пуччини, приспособления для связывания, агрегаты на батарейках, видео сцен изнасилования – все, что когда-то мучило его, вызывая отвращение и чувство неловкости, теперь вошло в привычку по прихоти человека, с которым он был связан цепью непреодолимых обязательств.
– Разденься совсем, – пробормотал Майкл, и, помедлив, Игорь подчинился.
Озябнув кожей, не от прохлады светящейся воды, а под взглядом Коваля, он вошел в бассейн, проплыл несколько раз от бортика к бортику. Лег на спину, глядя в небо, полное звезд. И в который раз повторил себе, что цена, которую он платит за покой и благополучие, не так высока, как могла бы быть.
– Легче посадить новые лимоны, – произнес он, почти равнодушно позволяя Майклу касаться щекой своего живота и бедер, когда тот, нагнувшись, вытирал махровой простыней его ступни. – Эти даже не цветут.
– Радикальные меры следует применять лишь в крайнем случае, – проговорил совсем по-стариковски Коваль. – Это правило часто помогало мне в жизни. – Он накинул простыню Игорю на плечи. – Как твоя ножка? Не болит? Уже почти не видно шрамов… Сегодня мы долго, долго не будем спать.
– Нет, я устал, пойду наверх, – заявил Игорь с неожиданным для самого себя упрямством.
– Я сделаю тебе расслабляющий массаж. Или ты уже устал от меня?..
На лице Коваля, таком незначительном без очков, выступило страдальческое выражение. Игорь хотел взять сигарету, но почему-то передумал. Ему хотелось выключить нескончаемого Малера, но он не решился и на это.
– Просто мотался по жаре… и коньяк. Просто хочу спать.
– Но у тебя, кажется, было время выспаться, – возразил Майкл. – Мы не виделись две недели, я безумно скучал. И кажется, меня нельзя упрекнуть, что я требую слишком много…
Игорь закусил щеку изнутри, чтобы удержать нервное подергивание мускула возле рта. Врачи говорили, что со временем тик пройдет, но пока с этим ничего нельзя сделать. Малер нарастал ритмично, как зубная боль, как известия о покушениях, смертях, арестах.
Только классическая музыка, новости и криминальная хроника, дома или в машине; всякий раз, когда он приезжал, кого-то убивали. Игорю не пришло бы в голову сопоставлять эти факты, если б не услышанный случайно обрывок телефонного разговора. Сам не зная зачем, он спросил:
– А когда ты снова полетишь в Нефтеюганск?
На секунду лицо Майкла окаменело, затем брови поползли вверх.
– Дорогой мой мальчик, ты, кажется, сегодня лично встречал меня с рейсом из Лондона.
– У тебя наклейка на чемодане.
– Видимо, тебя нужно похвалить за наблюдательность, но я просто взял из шкафа старый чемодан, – проговорил Майкл вкрадчиво. – Ты прекрасно знаешь, мой милый, что я давно не был в России. Нас с тобой там никто не ждет, вернее, ждут серьезные проблемы… Которые я пока что не могу решить.
– Ты поэтому такой нервный?
Несколько секунд Майкл смотрел на него немигающим взглядом, затем ответил:
– Все же рано или поздно придется сказать тебе… У меня есть новости. Георгий Измайлов, видимо, скоро выйдет из тюрьмы, хотя и не должен был. Видимо, он смог откупиться от предъявленных обвинений, в России это происходит на каждом шагу.
Игорь почувствовал себя как обездвиженный больной, который вдруг смог дотянуться до стакана на тумбочке. Но стакан уже падал, расплескивая воду.
– Не думаю, что он будет интересоваться нашими с тобой обстоятельствами, но все же нельзя исключать, например, что он попробует с тобой связаться, – продолжал Майкл, не сводя с Игоря пристального взгляда. – Впрочем, исходя из того, что за два года он ни разу не пытался навести справки, а в тюрьме его посещал родственник очень молодого возраста… двоюродный племянник или что-то в этом роде… Я вижу, ты огорчен?
– Мне все равно, – перебил Игорь. – Мне холодно, я иду в дом.
Он поднялся в свою спальню, накинул на плечи одеяло, встал к окну, слушая море, всей душой чувствуя растерянность. Думая о том, что нефтедобытчик, может быть, по вине Коваля умирающий сейчас в московской больнице, ощущает тот же холод и страх.
Майкл, уже надев пижаму и возвратив на лицо очки, вошел и негромко упрекнул:
– Ты снова куришь. Я думал, мы не будем возвращаться к этой неполезной привычке.
– Просто пара сигарет сегодня.
– Уже гораздо больше.
– Все сосчитал?..
– Я ничего не считаю, мой дорогой. Ты прекрасно знаешь, я готов исполнить любой твой каприз. – Майкл опустился на колени, обнял Игоря и прижался головой к его животу. – Потому что я счастлив с тобой, как чудище из сказки "Аленький цветочек". Если ты меня покинешь, я умру на этом острове от тоски.
Отвыкший от спиртного, Игорь чувствовал странное искажение мира. Голова с рыжеватыми волосами вдруг представилась ему большим шерстистым насекомым, которое вцепилось в пах. Он оттолкнул Коваля и зашел в ванную, хотел задвинуть стеклянную дверь. Но Майкл последовал за ним, с виноватой улыбкой на лице, спрятав руки в карманы пижамной куртки.
Закрыв глаза, Игорь встал у стены, позволив ему приблизиться, прижаться тщедушным телом. Как всегда немного влажные, сначала нерешительные пальцы начали ощупывать плечи, шею и грудь, потом спустились ниже, действуя все настойчивее.
Зная, что услышит в ответ, Игорь все же попросил:
– Не надо.
– Почему?
– Я правда устал.
– Ты такой красивый. Я все сделаю сам…
Еще на террасе, у бассейна, Игорь почувствовал, что больше не может выносить звук его вкрадчивого голоса, что вот-вот сорвется и что Майкл ждет этого с болезненным любопытством. Все эти два года Игорь старался перебороть физическое отвращение к человеку, который так много для него сделал, и часто ему казалось, что Коваль насмешливо наблюдает за его внутренней борьбой. Но в эту секунду привычная неприязнь, перелившись через край, вдруг обратилась в кипящую ненависть.
– Ты можешь хоть раз оставить меня в покое, если я прошу?! – воскликнул он, отталкивая настойчивые руки. – Да, ты меня вылечил, спас, потратил кучу денег! И сейчас я живу за твой счет! Только ты меня не предупредил, что я за это должен отрабатывать по графику, под Малера, как взносы по кредиту! Всю оставшуюся жизнь! Потому что ты-то никогда не умрешь!..
– Ты очень несправедлив. – Лицо Коваля снова изображало страдальческую маску. – Я много работаю, прохожу неприятные медицинские процедуры и поддерживаю себя только тем, что дорогой мне человек ждет меня в нашем доме… Да, я люблю тебя, и я хочу заниматься с тобой любовью, пока еще не начал умирать фактически…
– Мы не занимаемся любовью! Это даже не секс! – В пьяном отчаянии Игорь ударил кулаком по стеклянной полке с шампунями, флаконы с грохотом обрушились на пол. – Пуччини, блядь, Доницетти и Перголезе!.. "Дорогой мой мальчик"! Ты же видишь, как я все это ненавижу!.. А тебе надо, чтоб еще хуже, надо совать по больному… У тебя, наверное, будет праздник, когда я повешусь в подвале на латексной веревке. Засунешь мне в желудок побольше льда и можешь пользоваться еще двое суток!
– Возьми себя в руки, пожалуйста. Если бы я знал, что на тебя так подействует одно упоминание Измайлова…
Игорь внезапно почувствовал желание его ударить, впервые за все это время. Перед глазами даже мелькнула сцена, словно увиденная в кино, – слева в челюсть, круглая голова на тонкой шее запрокидывается, очки слетают и скользят по полу. Сдерживая дыхание, он медленно проговорил:
– Измайлов тут ни при чем. Просто я не могу так больше… Я ненавижу тебя. И боюсь. Я очень устал!
Чувствуя подступающие слезы, Игорь выскочил из ванной. Как был босиком, в одних пижамных брюках, сбежал по ступенькам в холл, перемахнул через перила на террасу. Тело принимало решения быстрее, чем рассудок, поэтому, только добежав по садовой дорожке до ворот, он сообразил, что сейчас ночь, что он пьян и не может идти босиком по шоссе; и даже если пойдет, его уже через несколько минут догонят и вернут.