Ольга взяла, заглянула внутрь: бейсболка, футболка, ручка, блокнот.
- Телевидение интервью берет! Пойду, всунусь, может, Гудков наговорит чего-нибудь интересного, - сказал Терехин и отошел.
Группа "бейсболистов" перестроилась: Гудков что-то вещал в Наташкин микрофон, пристально глядя в камеру, остальные стояли вокруг, слушали. Терехин просовывал свой диктофон снизу из-под объектива, стараясь поточнее нацелить его на Гудкова. Суханов явно маялся, даже оглянулся пару раз на Ольгу, но отойти не мог.
Ольга тоже маялась: "Господи, да закончится эта съемка когда-нибудь!" Закончилась. Их пригласили к столу в соседний домик - Наташкин нюх не подвел - и усадили за длинный общий стол, как на свадьбе. Чиновников и горняков - с одного конца, журналистов - с другого. Игорь попал к чиновникам. Потом была долгая речь хозяев на тему "Рады сотрудничать, не подведем", потом алаверды гостей - зам. Гудкова по промышленности обещал помощь и содействие и хвалил за "хорошую организацию труда и отличные показатели".
- Ну, завели, - шепнула Ольге Наташа Никитина, - и камера их не записывает, и мы не слушаем, жуем, а они все вещают на своем суконном.
- А я предлагаю поднять бокалы за процветание Колымской земли! - подскочил вдруг со стула Вася Терехин. - И лично за ваше здоровье, Иван Прокофьевич! Без вашего мудрого руководства область бы не добилась того, чего добилась!
- Блин, напиться, что ли, успел? - толкнула Ольгу локтем Никитина. - Просто мутит от такого подхалимажа.
Ольгу вдруг тоже замутило. Она отхлебнула минералки из фужера - вроде отпустило.
- Оль, ты что-то побледнела совсем. Тебе опять нехорошо?
"Почему опять? Да что же это?" Тошнота снова подкатила к горлу, и Ольга, зажимая рот руками, выскочила из-за стола, толкнув Васю Терехина под локоть - жидкость из Васиного бокала выплеснулась ему на живот, - выбежала за дверь, на улицу, едва успела забежать за угол домика, и ее вырвало.
"Да что же это такое? Отравилась, что ли? Заболела? Опять подхватила кишечный грипп? Не похоже, тогда рези были, а сейчас просто тошнит".
- Оля, Оля, ты где, - услышала она голоса, быстро вытерла лицо носовым платком и пошла обратно к крыльцу. На крыльце стояла Наташа Никитина, рядом с ней - Суханов.
Оль, что с тобой. - Наташа смотрела на нее с сочувствием, Суханов - с тревогой. - Опять тебе плохо? Ты, случаем, не беременна?
- Игорь, - попросила Ольга, - отвези меня домой. Пожалуйста.
Глава 6
- Ты беременна? - тихонько спросил ее Суханов.
Они ехали обратно в Магадан. Вдвоем, не считая водителя. Губернатор махнул рукой на квелую журналистку и отпустил с ней Суханова. Машина подвернулась очень удачно - зачем-то в Магадан должен был ехать рудничный микроавтобус. За новыми рабочими, что ли, Ольга не пыталась выяснить. И теперь они сидели рядом на заднем сиденье. И она прижалась лбом к сухановскому плечу и дышала куда-то ему в подмышку. А он приобнял ее за плечи и тихонько дул ей на затылок, отчего шевелились волосы и по затылку бегали мурашки.
- Нет, Игорь. У меня больше не может быть детей.
- Жаль. Я уже успел сочинить, какой у нас с тобой будет сын, - мечтательно сказал Суханов, а потом спохватился: - Оль, прости, я, кажется, сказал что-то не то.
- Да ничего, я с этим уже смирилась. Слушай, Суханов, а я ведь почти ничего о тебе не знаю!
- Спрашивай, я все расскажу.
- Ты женат?
- Уже нет.
- Уже?
- Да. Я ведь почему не смог прийти тогда в Москве? Я на суд ходил. Забыл совсем, с тобой обо всем забыл, да Марго позвонила, напомнила.
- Марго - это твоя жена?
- Да, бывшая.
- А почему суд? У вас дети?
- Нет, Марго никогда не хотела ребенка. Она бизнес-леди, такие не рожают.
- Всякие рожают. Так почему суд?
- Марго хотела отобрать у меня квартиру.
- Отобрала?
- Частично. Мы поделили ее по суду.
- Суханов, а ты что, крохобор?
- Нет. Просто у нее уже есть одна квартира. И бизнес. А она захотела еще.
В салоне автобуса повисла тишина, и Ольга почувствовала, как напряглось и затвердело плечо под ее лбом. Тогда она потерлась макушкой о сухановский подбородок и попросила:
- Расскажи, а?
И Суханов рассказал. Как женился молодым, сразу после мореходки. Встретил девушку на набережной в Севастополе, влюбился и замуж позвал, а она согласилась. Как гордился красавицей женой, которая оказалась москвичкой и от которой пришлось уехать через два месяца семейной жизни в комнате в коммуналке на Чистых прудах. Марго была похожа на Людмилу Гурченко в "Карнавальной ночи", и ее фото висело у Суханова в каюте над кроватью. Первый рейс продлился полгода, они с Марго обменивались письмами-радиограммами, и он дни считал до встречи с женой. Встретился, завалил подарками и затащил в постель почти на сутки. В промежутках между приступами секса Марго разбирала его подарки и выспрашивала, что сколько стоит. Потом сделала подсчеты и, отправляя Суханова через три месяца в следующий рейс, дала четкую инструкцию: на всю валюту купить колготки и презервативы с усиками. Заканчивались восьмидесятые годы, за границей это барахло стоило копейки, а в Москве - полновесные рубли.
- Маргусь, - возразил тогда Суханов, - у меня же таможня все конфискует.
- А ты спрячь, - пожала плечами жена, - у вас же там полно всяких закутков.
- Маргусь, это же контрабанда.
- Слушай, Суханов, а ты что, так всю жизнь и собираешься прожить в моей коммуналке? Всю жизнь с Васильевыми график дежурства по кухне согласовывать, ждать, пока их орава ванную освободит? Хочешь всю жизнь мордой в их ссаные пеленки тыкаться? И слушать вопли их очередного младенца?
Васильевы занимали остальные три комнаты коммуналки, пока их было пятеро - двое взрослых и трое детей. Мама-Васильева рожала их подряд, друг за другом и, похоже, не собиралась останавливаться - опять ходила беременная. Поэтому вся квартира была хронически обвешана детскими пеленками, распашонками, колготками. Ванная была частенько занята, в ней то стирали белье, то купали какого-нибудь Васильевского отпрыска. Двое старших Васильевых, трех и полутора лет, бегали по коридору, младший, восьмимесячный, по коридору ползал. Дети были смешные, очень симпатичные, с потешными, сияющими улыбками мордашками. И очень ухоженные. На взгляд Суханова, они не слишком мешали - квартира ведь огромная, с потолками в три метра, с большой кухней и просторной ванной. Да и у них комната - тридцать метров. Чего злиться-то?
Но Марго злилась, детьми брезговала - Суханов сам видел как-то, как она осторожно, будто через змею, перешагнула через ползающего по коридору младенца-Васильева, - и мечтала об отдельной кооперативной квартире. И считала, сколько колготок и презервативов она должна для этого продать.
Суханов сдался тогда и стал возить ей это контрабандное барахло. И прятать его научился. Невелика, кстати сказать, оказалась наука - контрабанду возили все, включая капитана. И все скидывались на взятку прикормленному таможеннику, который всегда осматривал на судне одни и те же места.
Во время своих рейсов Суханов вел дневники, куда записывал всякие смешные разности, которые то и дело случались на корабле или на берегу. Дома он как бы заново переживал свой рейс и превращал его в короткие смешные рассказы, которые складывались в полноценную книжку. Марго, пока он сидел над бумагами, вовсю торговала колготами и презервативами. И делала это так успешно, что уже через два рейса они внесли первый взнос за кооперативную "двушку" в районе метро "Полежаевская". "Двушка" сожрала и его гонорар за первую книгу, но все требовала регулярных денежных инъекций. Только его зарплаты не хватало - Марго ее вносила целиком, жила на свою, а Суханов все равно был в плавании, - и Игорь продолжал свои колготочно-презервативные экспедиции. Ему тоже везло. В последнем рейсе на борт поднялся новый, не знакомый таможенник и устроил такой шмон на корабле, что собрал обильнейший урожай пряжи, сигарет, зажигалок, тех же колгот и всего прочего, что так небрежно попрятала команда, не ожидавшая опасности. А Суханов, похоже, ожидал. Иначе почему он вдруг не поленился спуститься в трюм и "утопить" пакет с товаром в зерне, предварительно обмотав его толстой леской и привязав свободный конец лески к боковой скобе? В трюм новый таможенник и не сунулся - хватило добычи с поверхности. Скандал тогда случился на все пароходство! Капитана чуть из партии не поперли - спасли связи, отделался строгачом, Суханову "на вид" поставили. Команду даже отстранить хотели от международных рейсов, но как-то улеглось все, рассосалось. Времена уже были горбачевские, преддверье демократии. И все равно в последний раз свою контрабанду Суханов вез в таком мандраже, так перенервничал, что дома сказал Маргоше:
- Хватит, не могу больше, я инфаркт получу с этими колготами.
- Ладно, - согласилась та, - на последний взнос хватает. В следующий раз приедешь уже в новую квартиру.
Он, действительно, приехал уже в новую квартиру возле "Полежаевской". Вся она была чуть больше их комнаты в коммуналке. Но там не было соседей. Хотя один сосед был - по лестничной площадке. Он почему-то запросто заходил к ним "на огонек", давал Суханову пользоваться своей дрелью: всяческие полочки-зеркала-карнизы требовали отверстий, а стены в доме были - аж сверла ломались. По иронии судьбы фамилия у соседа была тоже Васильев, но он был не многодетный отец, а, наоборот, "холостяк с убеждениями". Это он сам про себя так говорил. Васильев давал Суханову дельные советы по хозяйственной мужской работе, помогал собирать румынский спальный гарнитур - его добыла Маргоша, истратив всю сухановскую зарплату и остатки денег со сберкнижки в придачу, - и был так полезен, что Суханов в новосельской суете просто не обращал внимания на то, как приосанивалась Марго в присутствии соседа, как припухали ее губы и затягивались поволокой глаза.
То, что убежденный холостяк Васильев спит с его женой, Суханов понял гораздо позднее, через два рейса, когда вернулся на неделю раньше, чем собирался, открыл ключом дверь в свою квартиру, прошел на кухню - под вопли радио его шаги не были слышны - и увидел там почти семейную идиллию. За столом в трениках и майке сидел Васильев, а Маргоша, одетая в халат, жарила ему яичницу.
- Игорь? Ты почему не предупредил? Я бы встретила, приготовилась! А Саша зашел чаю попить и помочь мне... гвоздь забить.
Марго явно смутилась, тараторила, смотрела с виноватинкой. Да и Васильев заерзал, начал с табурета подниматься.
- Куда гвоздь забить? - тупо спросил Суханов, глядя на стену, где круглые часы с японской пагодой на циферблате (он их привез из прошлого рейса) показывали девять утра.
- А вот, для доски разделочной, - Маргарита кивнула на стену и замолчала.
- Ну, пусть забьет, - разрешил Суханов, отправился в комнату, лег на диван и уснул.
Потом они с Марго разговаривали как ни в чем не бывало, но Суханов так и проночевал весь месяц в гостиной на диване, а Васильев все время, пока Суханов был дома, в гости не заходил. Потом Суханов весь следующий рейс обдумывал, что делать со своей семейной жизнью. Разводиться? Ревновать Маргошу он не ревновал - вся его влюбленность испарилась за годы колготочных рейсов. В сущности, понял Суханов, Маргоша - чужой ему человек. Все, что их связывает, - кооперативная двушка у "Полежаевской". "Пусть сама решает, - думал Суханов - с кем ей жить. Удерживать не стану". Но решила не Маргоша, а жизнь. На страну свалилась шоковая терапия, и шокированные Суханов и Марго так и остались жить вместе, держась друг за друга и наблюдая, как превращается в пшик его некогда солидная зарплата старпома и как разваливается издательство, в котором Маргоша служила бухгалтером. Марго и подкинула ему идею:
- Слушай, Игорь, у нас издательство приватизируют за ваучеры. Наши никто брать не хотят, боятся. У меня есть двести штук, я купила. Еще сто надо, найду. Давай возьмем?
- Зачем оно тебе?
- Ты книжки будешь писать и сам издавать, а я бухгалтерию вести!
Суханову было все равно - издательство так издательство. Из пароходства к тому времени он уволился и сменил синие морские волны на мутные волны предпринимательства. Скупал в кооперативе в Подмосковье шампунь "Таежный", зубной эликсир "Пихтовый", экстракт для ванной "Хвойный", вез это добро в столицу, а Маргарита бойко распихивала товар по налаженным в колготочную эпоху каналам. Народ скупал все: деньги обесценивались так стремительно, что выгоднее было хранить товар, а не его эквивалент. Самое интересное, что предпринимательские хлопоты совсем не мешали его писательской жизни. Напротив, садясь за свои дневники и перебирая эпизоды своей новой книги, Суханов будто заново выходил в море, подставлял лицо его соленым брызгам и ловил ветер в свои паруса.
Роман получился таким пронзительным, свежим, ярким и смешным, он так мастерски отвлекал от нелегкой истории, в которую попал бывший советский народ, что даже изданный на дешевой серой бумаге в мягкой обложке он шел нарасхват, как горячие пирожки в базарный день. Обложка, наверное, в первую очередь и привлекала. На ней был нарисован герб СССР, стилизованный под спасательный круг. Он плавал на синих морских волнах. Из круга торчала голова первого и последнего президента советской страны в капитанской фуражке. Над фуражкой толпились буквы названия: "Большая полундра!" - и сверху - имя автора: Игорь Суханов. Идею обложки придумал сам Игорь, а нарисовал картинку художник с Арбата. Суханов отдал ему за работу два блока "Родопи".
"Большая полундра!" стала первой книгой, изданной компанией "МИС". Название своей фирмы Игорь и Маргоша составили из собственных инициалов: Маргарита и Игорь Сухановы. Этот проект принес им очень хорошую прибыль, и Маргоша пустила ее на издание целой серии пиратских детективов. Какие-то ребята переводили с английского романы Чейза и Стаута. Переводили плохо, небрежно. Суханов, читавший их по-английски в подлиннике, мог сравнить. Но за работу свою брали немного, а расходились детективы влет. Потом были кулинарные справочники, советы по рукоделию, правила рукопашного боя, тысяча советов, как завоевать мужчину, руководство по сексу: Маргоша напала на золотую жилу и активно ее разрабатывала. Игорь помогал изо всех сил - переговоры, договоры, закупка компьютеров, поиск дизайнеров, типографии. За всеми хлопотами у него оставалось все меньше времени заниматься своей следующей книгой. Правда, время на путешествия он находил. На них Суханов и тратил большую часть своих денег. В других странах он как бы превращался в себя прежнего, подмечал всякие смешные детали, вел дневники, а потом выплескивал их в веселые озорные статьи, которые нарасхват брали и АиФ, и МК, и несколько толстых глянцевых журналов.
А у Маргоши, казалось, времени хватало на все: на бухгалтерию, на разборки с "крышей" и с налоговой, и на многоступенчатые бартерные операции, которые давали бумагу для типографии, на поиск новых авторов, и на новые идеи. Это Марго, насмотревшись "Рабыни Изауры", придумала запустить серию сначала переводных, а после и отечественных любовных романов. А потом, когда на экраны хлынули вереницы фильмов с убийствами и мордобитиями, она настояла на запуске серии жестких детективов с морями крови, кучами трупов, тупыми героями и безотказными, всегда готовыми блондинками. Маргоша уже несколько лет как выселила соседей Васильевых, расселив их с подросшими детьми по новостройкам в Бибиреве и Алтуфьеве, и прибрала к рукам всю огромную коммунальную квартиру на Чистых прудах. Сделала там евроремонт и выделила Суханову отдельный кабинет с компьютером и кожаным диваном. Два года как они жили в "евроквартире", но работать в новом кабинете Игорь не мог, уезжал на "Полежаевскую".
Хватало у Маргоши времени и на себя - деньги у них теперь водились хорошие, и она с удовольствием тратила их на косметичек, массажисток, портних. Даже подтяжку лица себе сделала, подгадала к сухановскому сорокалетию. А он как увидел ее новое, на десять лет помолодевшее лицо, вдруг сказал себе: "Хватит!" Он как-то сразу понял, что не хочет больше такой жизни. Работы этой не хочет, нелюбимой, изматывающей, сжирающей большую часть его времени. Женщины этой не хочет - хищной, властной, чужой. И он попросил: "Маргош, давай разведемся, а?"
Маргоша пожала плечами и согласилась, закаменев лицом. Или это после подтяжки оно стало менее подвижным?
А потом выяснилось, что все издательство - ее, что Суханов когда-то подписал бумаги в ее пользу - он много тогда всяких бумаг подписывал. Маргошины бумаги всегда подписывал не глядя, доверял потому что. Выяснилось, что он в издательстве лишь нанятый работник с очень хорошей зарплатой. И что теперь их фирма в его услугах не нуждается. Теперь пожал плечами Суханов и с головой ушел в журналистику. Он окончательно поселился в их маленькой кооперативной квартире. Там он взахлеб и с удовольствием писал то, что ему нравилось и было интересно. Задумал книгу о Севере - захотелось написать что-нибудь в духе Джека Лондона. И судьба, похоже, откликнулась на его устремления. Он вдруг познакомился с Гудковым, и тот пригласил его работать в свою команду. Почти одновременно на него вышли продюсеры с РЕН-ТВ и предложили продать им права на экранизацию "Большой полундры". Заплатили хорошо, да еще и сценарий заказали. Так что с деньгами проблем не было, а вот с Маргошей вдруг опять возникли. Через два года после развода она подала в суд на раздел имущества. Делить она собралась их кооперативную квартирку. Сталинка на Чистых прудах по документам проходила, оказывается, как офисное помещение компании МИС, и на нее Суханов претендовать не мог. А Маргоша на их общую квартирку - могла. И претендовала. И отсудила себе ровно половину. В денежном выражении - тридцать тысяч долларов. Ее зарплата за один месяц.
- Господи, Игорь, да чем же ты ее обидел, что она тебя так! - Ольга слушала Игоря, безотрывно глядя ему в лицо и сжимая его руку в своих ладошках.
- Я сам об этом думал. И спросил ее после суда, а она мне сказала, что я ей всю жизнь испортил, что она все время тащила все на себе, как ломовая лошадь, а я сидел верхом и книжечки свои пописывал.
- Но это же неправда! Ведь с твоей "Большой полундры" все началось! И квартира эта - твоими деньгами оплачена!
- Да ладно, Оль, я, наверное, действительно, ей жизнь испортил. Не дал той любви, которой она ждала. Может, сейчас счастлива будет. А в этот раз я уезжал, чтобы свою часть денег получить. Марго покупателя на квартиру нашла. Так что теперь я мужчина с приданым - аж тридцать тысяч баксов есть. Пойдешь за меня замуж? - спросил он без всякого перехода, и Ольга ответила:
- Пойду. Только у меня ведь Нюська.
- Да, я помню, барышня, которая никогда не выйдет замуж, потому что все мужчины дураки.