Ее я заметил сразу, как и всех тех, чья жизнь состояла из пантов, вагинальных выделений, семени, амфитамина и кричащего "я". Она выделялась из толпы, лицо ангела, длинные, прямые волосы, большие по-детски чистые голубые глаза, красивые ноги, грудь, ягодицы. Она была настолько идеальна, даже при самом тщательном и критическом рассмотрении. Она дочь Господа!
Я был болен ее кожей, все те шесть месяцев нашей совместной жизни, мои руки жадно гладили ее, будто зная, что ничего более приятного им уже никогда не встретить. Я любил ее тело, каждый раз, как последний, меня сводила с ума ее легкая наклонность к мазохизму. Она требовала боли, боли, которая была неотъемлемой частью ее жизни. Я кусал ее тело, она удовлетворенно стонала. Я резал ее сердце тупым ножом бессердечия, она рыдала. Я был ее самой сильной болью, тупой и бесконечной. Она любила Достоевского, наверное знала на изусть все его работы, она жила им. Она восхищалась Старцем Зосима, Мышкиным. Она часто говорила мне об искренности, которая была не форматом моей прежней жизни, говорила о душе и сердце, я же считал последнее обычным насосом, а первое выдумкой. Она открывалась мне, обнажая свои внутренности, но я не видел ничего, кроме идеальной груди и себя, жадно ласкающего ее.
Меня не интересовала она как личность, меня интересовал я и только я. Я не любил, но нуждался в любви, не в том идеальном виде, а в рафинированном. Тогда я мог оценить, понять взаимные поглаживания и не больше. Она была мне чужой, когда я был для нее всем. Она дарила мне себя, а я отверг ее, пользуясь лишь телом.
За месяц до ее самоубийства, я в очередной раз приехал за ней. На пороге меня встретил ее отчим, Эдик.
– Заебали, вы ходить тут, – сказал он и, не закрывая дверь, ушел в глубь дома.
– Я прошел внутрь, заглянул в зал – пусто, только ведущий новостей, по ту сторону экрана, бесчувственно говорил о чем-то.
Совершенно неожиданно в мое горло что-то уперлось, сильно давя гортань. Я даже не сразу понял, что это, лишь через доли секунды я увидел налитые кровью глаза Эдика, и его волосатые руки, держащие ружье. Меня как будто залили бетоном, я не мог пошевелиться, не мог думать! Страх парализовал меня. Лена, как будто чувствуя, вышла в коридор, не раздумывая ударила рукой в ствол ружья и встала, закрывая меня собой.
– Эдик, ты что? – кричала она. – Это, Коля!
Ее слова привели его в чувства, он улыбнулся, ружье повисло в его руке.
– Пойдем, выпьем, – позвал он.
Не думая ни о чем, я последовал за ним, он наполнил граненый стакан до краев водкой. Я выпил, сильно закашляв.
– Слабенький какой-то он у тебя, – говорил он Лене, – а если, – перевел он взгляд на меня, – бандиты или еще что-то, как Ленку нашу защитишь? А?
Я молчал, ружье с взведенными курками лежало на его коленях.
– Защитит, не переживай, – спасла меня она, – все, Коля, поехали! – сказала она, и не дожидаясь какой-либо реакции. Взяла меня за запястье, вытаскивая из-за стола мое непослушное тело.
Даже после этого случая, за который я не наказал его благодаря мольбам и слезам Лены, я со спокойной душой, не препятствуя, отпускал ее в этот дом. Она уезжала, как правило, в воскресные дни и возвращалась вечером. Накануне трагедии мы сильно поругались. Весь вечер, словно обезумев, писала смс мне на мобильный Ксюша. Иногда я встречался с ней. Она сходила с ума от творчества "Касты", безумно любила "Змея" и члены в аппетитной заднице. "Каста" всегда была там, где находилась она, дома, в машине, на улице. С членом во рту, она читала вместе с ними. "Юго-восточная Европа", "Сестра", "Фальшивые МС", "Песочные часы", "Бархатная пыль"….
Одну из ее смс, Лене удалось прочесть в то время, когда я был в кухне. "Я хочу свою любимую сосисочку, приезжай, я на площади с Лизой". Телефон разбился вдребезги о стену, слезы брызнули из ее глаз. Я пытался успокоить ее, обманывая, что это чей-то злой розыгрыш, она не отвечала мне, уткнувшись лицом в колени, прижатых к груди.
Мои лживые слова не производили на нее никакого эффекта, что меня сильно разозлило. Отвесив несколько грубых фраз, я ушел в спальню, оставив ее тонуть в море слез.
Утром, не обращая никакого внимания на нее, я уехал за Ксюшей в ИжГТУ, громко хлопнув дверью.
Вечером Лена звонила мне – я не отвечал, писала: "Поговори со мной, не убивай меня. Именно сейчас мне нужно о многом сказать тебе, я устала жить страхами, мне хочется жить жизнью, где есть ты и наше счастье. Коля, не молчи, умоляю".
Демонстративно я выключил телефон, радуя развратную и хмельную Ксюшу. Спустя сутки, в моей пустой груди что-то говорило, о чем то тревожном. Телефон Лены был выключен, пьяный я мчался в "Татар – базар". Я ехал к ней, но ее уже не было среди нас, ее бледное тело лежало на кафельном столе, освещенное искусственным светом. В нем не было того ранимого, светлого, любящего жизнь создания.
Переступив порог ее дома, я упал в холодный колодец слез. В колодце без надежд, без малейшего лучика света, в колодец, где рядом со мной были – мать Лены, ее тетки, соседи, однокурсницы, сестра Оля, знакомые…..
Лица, лица…. Мелькающие с глазами полными слез, сотни лиц, незаметно сменяя друг друга, исчезали, оставив нас троих – Олю, мать Лены и меня, стоящих по подбородок в слезах. Все мы не знали, что творилось в ее душе, не чувствовали ее истерзанного сердца, искавшего помощи в нас. Мы не видели ее, мы не видели ничего, ничего! Кроме себя!
Ей было около двенадцати лет, когда впервые ее изнасиловал Эдик, это продолжалось еще не один раз и все это, он снимал на видео, чем в последствии и шантажировал ее. За что ее так избила жизнь?
Полгода я жил в бутылке водки рядом с последним пристанищем ее тела. Я жил разрывающим меня чувством мести. Но этот ублюдок покончил жизнь самоубийством в СИЗО, оставив во мне пустоту, уничтожив все, чем я жил – его убийством, жестоки
мучительным, которое, мне казалось, доставит спасительное удовлетворение и бальзамом ляжет на израненное сердце.
Она была права, веря в мое пробуждение, ценой своей жизни, она вдохнула в мой мертвый насос ЖИЗНЬ!
В начале девятого зашла Юля. Веселая, сияющая.
– Валяешься, ужинал?
– Нет.
– Что случилось? – спросила она.
Излучаемый ее свет поглощался склепным холодом заполнившим номер.
– Вид у тебя, будто…., – тревожно, продолжала она.
– Нормально все, – ответил я, не давая ей продолжить мысль, – как день прошел?
– Нормально, – опускаясь на стул, отвечала она, – с Оксаной весь день мотались, завтра съемка. Коль, ну что случилось? На тебе лица нет.
– Случилось давно.
– Ясно…. Извини, кушать хочешь?
– Нет.
– Я пойду, устала сильно, пораньше лягу спать. Доброй ночи!
– И тебе, – ответил я, смотря сквозь нее.
Она ушла. Опустошенный я долго рассматривал потолок, неизвестно что пытаясь обнаружить на салатовых плитках, ничего не увидев, уснул.
Глава 9. Она
Утром мы молча шли в офис. Солнце слепило глаза. Юля крутила в руке мобильник, ежесекундно сообщающий ей о новом сообщении. Она радостно вчитывалась в строки, адресованные ей и молниеносно набирала ответ.
– Юль, я в парфюмерный магазин.
– Зачем?! – оторвав взгляд от дисплея, спросила она.
– Сегодня у жены Оржака день рождения, меня пригласили, кстати, если ты желаешь, мы можем пойти вместе.
– Нет, Коль. Я никого там не знаю, и этот тувинец мне не нравиться, а их там будет, я думаю, целая куча.
– В чем различие между кучей людей с европейской, славянской и тувинской наружности. Последние, на мой взгляд, внутренне на порядок краше, а внешность разве важна?
– Возможно, но я не хочу.
– Как хочешь, пойду за духами, цветы вечером по дороге куплю. Правда какие, еще не решил, ты что думаешь?
– За духами я пойду с тобой, вы всегда, – говорила она, показывая жемчуг ровных зубов, – дарите не то, что нам нужно, со мной шансов на то, что они ей понравятся, гораздо больше. А цветы, розы…. белые.
Следуя ее совету, я приобрел духи. Под руководством Юлии их завернули в подарочную упаковку.
– Теперь, – довольно говорила она, – можешь быть уверен, эти духи пылиться не будут.
Я улыбнулся.
– Откуда может быть такая уверенность? Не факт, что этот аромат ей придется по вкусу.
– Факт! – сверкнула она карими глазами. – И не спорь.
– Всё! О'кей, молчу.
– В кабинете Оксана с сияющей улыбкой встретила нас. Словно старые подруги, они заключили друг друга в объятия, прикасаясь щеками, эмитируя поцелуи.
– Здравствуй, Коля, – закончив приветствие с Юлей, сказала она, погружая меня в синь своих глаз.
– Здравствуй, Оксана!
– Вы поедите с нами? – сев за стол, спрашивала она.
– В качестве статиста или декорации? – улыбаясь, спрашивал я.
Юля улыбнулась.
– Ну зачем же так? – совершенно серьезно говорила она. – За компанию.
– У меня еще есть работа, а после обеда я планирую небольшой моцион.
– Что? – не поняла она.
– Прогулку, – ответил я.
– Ясно, – улыбнулась она. – Да, тут такие места, я часто с Сережей езжу за город, и мы просто гуляем.
– Может быть, мне покажите одно из таких мест? Я без гида.
– С удовольствием. Юля, – перевела она взгляд на строчащую сообщение Юлю, – сразу после обеда поедем.
– Я не могу, – оторвав взгляд от дисплея, врала она, – мне нужно отправить отчет.
– Очень жаль, – ответила таким же враньем Оксана, – тогда после обеда?
– После обеда, – подтвердил я.
С хитрой улыбкой Юля вышла вслед за Оксаной, в глазах которой читалась легкая тревога.
Оржак, развалившись в кресле, говорил по телефону под наблюдением скромно сидящего рядом человека – Носача с острова Борнео.
Действительно его нос невероятно огромный и если следовать распространенному мнению, что нос мужчины, указывает на размер его полового члена, то у "Носача", вероятно, был китовый.
– Здравствуйте, – робко сказал он.
– Здравствуйте, – приветствовал я "гиганта".
Не прерывая разговора, Оржак протянул мне руку, на мгновение, сменив боевую раскраску на мягкость. Сжимая его огромную кисть, я улыбнулся в ответ.
В воздухе витал запах ароматного кофе, я наполнил чашку, сев в кресло напротив. Выпив глоток парящего кофе, ощутил полный диссонанс между манящим ароматом и мерзким вкусом. Всё как в жизни – красивая упаковка, запах, а внутри – дерьмо!
– Что опять у вас? – небрежно бросив трубку телефона, спросил Оржак "Носача".
– Есть не большие проблемы, – спешно и как-то напугано, говорил он, – был дождь, а баннеры установили у самого кювета, вот и подмыло грунт, но это я, уверяю к утру, будет исправлено.
– Женя, смотри! Колян, ты жрать хочешь? – взглянул он на меня.
– Можно, – ответил я.
– Так, – на секунду задумался он, – Женя, там с рекламой нормально всё?
– Все хорошо! Не переживайте, ничего не повреждено, – уже более уверенно отвечал "Носач".
– Хорошо, вечером…. Или давай уже утром позвони мне.
– Хорошо, – ответил "Носач", вставая. – До свидания, до свидания, – заискивающе прощался "Носач", пожимая руку Оржаку и мне.
– Ну и нос у него, – улыбался я.
– Заметил? – собирая бумаги на столе в ровную стопку, говорил Оржак. – О его носе ходят легенды, подпольное прозвище у него "дюб".
– Почему?
– Слышал такое выражение "дюбатый".
– Нет.
– Так называют тех, у кого большие носы, "чурок" как правило.
– Понятно, но я впервые слышу.
– А как нас называют, знаешь?
– Тоже нет.
Он засмеялся: – "Шлёмки", "Миски".
– Из-за овала лица? – спросил я.
– Вернее из-за отсутствия овала, а еще "Луна". Мы смеялись.
В кафе стоял плотный запах ароматной баранины.
– Во сколько начало банкета? – спросил я, отправляя в рот кусок свежего сочного мяса, обильно залитого томатным соусом.
– В восемь, – жуя, говорил он, – вместе и поедем.
– Дело в том, что после обеда у меня назначена прогулка, которая может немного затянуться, думаю на такси приехать самому.
– С кем это у тебя прогулка?
– С нашим Боссом
– Аааа, – улыбнулся он. – Может затянуться, ты, я смотрю, время зря не теряешь.
– Тут не то, что ты думаешь, – ответил я.
– А что я думаю? Она красивая девушка, не дура, скажу больше, умная, разведена, ты тоже ничего.
– Спасибо за комплимент.
– Не за что, или что у вас, типа деловая встреча?
– Типа она будет моим гидом.
– Вот как! – засмеялся он. – О таком гиде мечтают многие.
– А я и не мечтал, стечение обстоятельств, всего лишь.
– Возможно итак. В любом случае, желаю удачи, в офисе я где-то буду до половины восьмого. А если задержишься, вот адрес, тут не далеко. – Взяв листок, он
быстро начиркал адрес. – Накормлю тебя мясом, кониной и молодым барашком. Вчера вечером завалил, три ведра баранины замариновал.
– Уже слюни бегут, – улыбался я.
– Ты знаешь, Колян, без мяса жизни своей представить не могу, как живут вегетарианцы? Ладно бабы, но а мужики? Что за мужик без мяса? В мясе сила! У нас тут все на мужике, хоть и я работаю в офисе, но без настоящей работы не могу, болею. Разве мужское, то по "клаве" пальцами стучать? Да штаны просиживать? Иногда даже без надобности, выйду, наколю дров, съем чашку жирного борща и к жене. А просидишь весь день у компа, забьешь голову всякой ***ней, какая жена? Жить не хочется. Весной куплю трактор и земли возьму, с сыновьями буду строить кошары. Уйду я, десять лет в жопу, шесть в Красноярске в институте, и здесь сейчас, ради чего все это? Разве нужно здесь людям то, чем я занимаюсь. На хер им "Тайфун", "Эльдорадо", "Алпи" и прочие? На *** нам этот пластмасс и синтетика? Лично мне нужно земля, тайга. Семье моей – моя забота, любовь.
– Согласен, – макая очередной кусочек мяса в соус, говорил я, – как мне кажется, здесь все по-другому. Здесь мужчина им и является, а там где глубоко проникла угрожающая всем потребительская жизнь – мужское начало изменяется до неузнаваемости, превращаясь в понт. Кругом ***мерение – у кого дороже часы, автомобиль, квартира, костюм, жена. Всё – деньги. И нет никого по-настоящему богатого и по-настоящему осчастливленного богатством. Самое страшное, что с этим ничего не поделаешь. Есть деньги, значит ты нормальный, нет их – значит ты чмо. Таковы реалии.
– Тут я вижу, вскоре ситуация будет аналогичной. А я буду баранов пасти, по мне лучше быть чабаном, чем быть обосранным менеджером, сисадмином, рекламщиком, пиарщиком и прочими гавнотерщиками.
– Нормально! – засмеялся я. – Я и есть тот самый гавнотёрщик.
– Ты нормальный мужик! Что мы можем? У многих ли есть выбор? Рождаемся, живем в таком мире, хотим того мы или нет, становимся частью сраного механизма.
– Верю, – согласился я. – Место нашего рождения, родители все решают за нас. Заложники обстоятельств.
Заголосил мобильный Оржака "На третий год ты поняла, что не видать Land Cruiser".
– Да, – ответил он, кто-то на том конце, что-то говорил. – Мне по херу, – выслушав, говорил он, – к вечеру свет должен быть везде, целую неделю они у тебя там ебут мозг…. Нет! Времени нет, пусть хоть до утра пашут, а к вечеру все должно светиться и гореть….Договорились?. Всё до связи.
– Всё всегда через жопу, – бросив телефон на стол, сказал он.
– Что за песня у тебя на звонке?
– А…., – взяв телефон, включил он всё ту же композицию. – Это "МРЗ", вроде питерская группа, вот ….слушай припев: "Вот тебе на брошки, вот тебе на духи, вот тебе на долгу память".
– Да, – смеялся я. – Какой на хер Куршавель, на даче сохнут грядки. -А вот…., – прибавляя громкости, смеялся он.
"Где-то под Тулой в гамаке тебе он только сниться". Благодаря Оржаку, парням из "МРЗ" в офис я зашел с гиперпозитивным настроением. Мой кофе так и стоял ни кем не тронутый, к кофеварке похоже никто не притрагивался тоже. Вероятно, все без исключения, а теперь включая меня, знают, что там не кофе, а приятно пахнущее дерьмо.
Я развалился на стуле, зашел на "мыло", Ира онлайн.
– Привет, – написал я.
– Привет, Зая, – молниеносно ответила она.
– Как ты? Что нового?
– Ничего нового, сегодня выходной, с девочками сходим куда-нибудь, у тебя что там?
– У меня прогулка и День Рождение, тоже типа выходной.
– С кем гуляешь?
– С временным Боссом.
– Мужик или баба?
– Женщина.
– И день рождение у нее?
– Нет, у жены моего коллеги.
– Весело короче.
– Не знаю еще, сейчас ты меня веселишь.
– Чем это?
– Типа ревностью.
– Я не ревную.
– Я тебя тоже.
– Замечательно!!!
– Поговорили.
– Я ушла.
– Давай.
С ее улыбающегося фото, легко преодолевая тысячи километров, лился яд, не причиняющий мне и малейшего вреда. Я написал ей: "Пойдешь тусить в компании волосатых подруг, яд сотри с губ", "Дебил", написала она. Я рассмеялся.
– Че ржешь? – оторвавшись от бумаг, спросил Оржак.
– Мочит тут одна мадам.
– Ясно, – ответил он, погружаясь в ворох бумаг.
"Ты же типа ушла" – написал я ей.
– Вот именно! Типа.
– Ира, ты что газуешь? У меня нет к тебе претензий.
– А какие вообще у тебя могут быть претензии?
– Я и говорю, НИКАКИХ!
– Вот именно, столько времени, а твой статус в моей жизни так и не понятен, ты думаешь, я буду ждать вечно? НЕТ!
– Наконец-то! – написал я. – О том статусе, что ты имеешь в виду, глупо говорить. Ты не готова и не способна создать что-то по-настоящему серьезное, во всяком случае, сейчас. А то, что ты не намерена меня ждать, мне известно давным-давно. Я и не требовал никогда от тебя этого, единственное чего я добивался – это искренности. Но твоя жизнь и искренность, вещи взаимоисключающие.
– Во всем виноват ты!
– Ну, а кто же еще?
– Вернешься, поговорим.
– Я давно жду этого, до встречи.
Она ничего не ответила, я сидел, пуская тоненькие струйки дыма в монитор, с которого смотрела она с фото, отмеченного сотнями поклонников. "Ты супер девочка!",
"Неужели такие еще есть на нашей планете!",
"Ты богиня!",
"Я постелю весь мир у твоих ножек!",
"Очаровашка",
"Красотуля",
"Вот это телочка".
Подобных комментариев сотни. Сотни пустых, ничего не содержащих комментариев, эти слова не содержат даже малейшей капли крови, писка души, только мертвая, густая сперма.
Шум опередил вошедших Юлю и Оксану.
– Будет вообще супер, – восторженно говорила Юля, – завтра они будут паром…
Они засмеялись.
– Коля, – улыбаясь, подошла ко мне Оксана, – мы сейчас смотрели не смонтированную съемку. Супер.
– Не сомневаюсь, под началом профессионалов, другого не могло быть.
– Все благодаря Юле, теперь и тут появиться один из крупнейших ритэйлеров России!
– Не разделяю твоего оптимизма, хоть убейте меня.
– Почему? – удивилась она.
– Долго придется говорить об этом, но если в двух словах. Я против того, что делает людей бездушными потребителями.
– Но другого быть не может, так устроена наша жизнь.