– Скрестишь два пальца, когда будешь присягать, – ответил ей Генри. Затем, переключив внимание на сцену, прошептал:
– Ну, держитесь… сейчас начнется!
Посреди сцены стояла Тэрри Кинг, недоумевающе тараща глаза на режиссера.
– Выбросить песню? – воскликнула она. – Ты с ума сошел? Да ты отзывы читал?
– Постановка слишком затянута, дорогая, а песен у нас предостаточно. – Режиссер говорил об этом спокойным тоном, словно о чем-то вполне обычном, само собой разумеющемся.
– Ну и что? Сними другую песню. Тебе же прекрасно известно, что моя – лучшая во всем шоу!
– Здесь все решаю я, – деланно усталым тоном возразил он.
– Где Гил Кейс?
– Его здесь нет. Занят с либреттистами. Билл! Эй, Билл Тоули! – Появился худощавый юноша. – Билл, любовная сцена с тобой и Тэрри снимается. Вместо нее мы сейчас работаем над новым сольным танцем для тебя одного. Это к выступлению в Филадельфии. Вместо того чтобы признаваться в пылкой любви к Тэрри, исполнишь танец. Это ускорит темп спектакля и подстегнет ритмику.
Билл согласно кивнул, не скрывая распирающей его радости, и исчез.
– А мне что делать, пока он танцует? Сидеть у себя в гримерной?! – вскричала Тэрри. – Ты хоть отдаешь себе отчет, что если убрать любовную сцену и песню, то у меня останется всего две реплики в первом отделении да ритмический номер во втором – и все?
– Ритмический номер остается, – ответил режиссер. – Но мы ставим за тобой кордебалет. Они будут исполнять танец до выхода второго состава.. кордебалета.
– А мне что делать?
– Вместо того чтобы петь со вторым составом, ты сместишься в левую часть сцены. Постоишь там… потом освещение с тебя уберут, и ты незаметно уйдешь со сцены, а действие будет продолжать один кордебалет.
– Это ты так думаешь! – с этими словами Тэрри схватила свою шубку и метнулась прочь со сцены.
Режиссер продолжал говорить о сокращениях и о слиянии номеров, будто ничего не произошло.
Спустя десять минут Тэрри появилась снова, прикрываясь, словно щитом, каким-то маленьким человечком, похожим на енота. Семеня ножками, "енот" пробежал по проходу между кресел.
– Ну, что еще тут случилось? – спросил он строгим тоном.
Стоящий на сцене режиссер обернулся и посмотрел на него сверх вниз.
– Где случилось? – невинно спросил он.
– Послушай, Лерой! – взвыл "енот". – Не думай, что сможешь одурачить меня своим невинным девичьим личиком. Уж кому-кому, а мне эти фокусы известны. Элен боится Тэрри. Да только на этот раз Тэрри кое в чем немножко повезло. У нее самая длинная песня в спектакле. Ты не убедишь меня, что эти ребята-либреттисты дадут Элен выбрасывать из спектакля свои лучшие песни.
– Позвони им, – предложил ему Лерой.
– Уже звонил. У них совещание с Гидом Кейсом. И потом, ты что, хочешь сказать, будто Кейс готов платить Тэрри четыре сотни в неделю всего за две реплики и половину ритмического номера?
– Если она захочет остаться и исполнять это, то думаю, ему придется платить.
– А-а, так вот оно в чем дело. Уловка, чтобы избежать санкций профсоюза "Эквити". Вам хотелось бы, чтобы она добровольно, сама ушла из спектакля. Тогда вы поставили бы на ее место кого-то другого за гроши. А вот если вы уволите Тэрри, тогда вам придется платить ей до июня будущего года плюс гонорар той, кто ее заменит.
– Никто не собирается увольнять Тэрри Кинг.
– Вам это не по карману. Вот вы и пытаетесь выжить ее.
Режиссер сел на край сцены и подчеркнуто терпеливым, наставническим тоном пояснил:
– Никто не пытается вынудить Тэрри уйти. Мы сейчас думаем не о конкретных личностях. Мы рассматриваем спектакль в целом. Ты же, как ее поверенный, думаешь об интересах своего клиента. Я не виню тебя, Эл, это твоя работа. А моя работа – думать о постановке. Спектакль слишком затянут. Я сокращаю его в тех местах, где считает нужным Гил Кейс, либреттисты и все мы, невзирая на то, кого это затрагивает лично.
"Енот" швырнул сигарету прямо на толстый ковер.
– Не втирай-ка мне очки! Ты выполняешь приказы, полученные Кейсом от Элен Лоусон. У него нет выбора, он вынужден защищать интересы этой Железнобокой Старушки . Ведь ей с ее скрипучим металлическим голосом и впрямь требуется защита от хорошей певицы.
– Не будем сейчас переходить на личности, – отрубил Лерой.
– А почему? И ты, и я, мы оба прекрасно знаем, что она устарела и выглядит старомодно. Если бы эта старая перечница начинала сейчас, ей бы ни за что не пройти даже первого прослушивания…
– По-моему, нам пора прекратить все это! – раздался из темноты зычный голос Генри.
Поверенный Тэрри быстро обернулся.
– Я не видел вас, мистер Бэллами. Привет. Послушайте, лично против вас я ничего не имею. Я только отстаиваю интересы своего клиента, точно так же, как и вы, вероятно, делали это для мисс Лоусон двадцать лет назад.
– Я не отстаивал ее интересов, пороча при этом крупнейшую звезду в ее отсутствие, когда она не может сама постоять за себя, – гремел голос Генри.
– Кто вы такой, черт вас возьми? Пронырливый адвокатишка из конторы на Сорок шестой стрит. Да как вы смеете являться сюда и оскорблять одну из ярчайших звезд современной эстрады? Человечек втянул голову в плечи.
– Мистер Бэллами… а что бы вы предприняли на моем месте?
– Это зависело бы от того, кто мой клиент. Если бы это оказалась Элен Лоусон, то мы бы с нею подали заявление и ушли из труппы, сохранив лицо. Потому что для Элен Лоусон – даже для начинающей Элен Лоусон – всегда нашлось бы другое шоу и еще лучшая роль. Но с вашим клиентом я бы подбирал и те крохи, что ей перепадают. Я бы остался даже ради одних этих реплик и номера с половиной состава кордебалета и умолял бы продюсера выплачивать ей какое-никакое жалованье. А что, если на бродвейской премьере над нею станут смеяться и тыкать в нее пальцем все остальные продюсеры? Впрочем, это будет концом ее карьеры, а не вашей. Ну а вы разыщете себе кого-нибудь еще, после того как угробите ее. Но вы наверняка заставите ее остаться в этом спектакле, чтобы заполучить свои несчастные вонючие десять процентов, потому что всем очевидно: вы испугались. Возможно, это единственное представление в ее жизни и больше ей вообще ничего не предложат – вот вы и не желаете упустить свою легкую поживу.
Внезапно пришла в себя Тэрри Кинг.
– Послушайте, в исполнении песен я дам Элен Лоусон сто очков вперед где угодно! И ни Эл, ни я не боимся. Это поганое шоу не единственное, и я стану звездой покрупнее, чем Элен Лоусон. Вот увидите, я уйду сама! И не потеряю своего лица! Сию же минуту! – она почти срывалась на крик.
– Дорогая, постой… – взмолился Эл. – Именно этого они и добиваются.
– А чего от меня хочешь ты?! – огрызнулась она. – Выступить на премьере в Филадельфии, а в Нью-Йорке выглядеть побирушкой на мелких ролях? И все для того, чтобы ты получил свои поганые десять процентов?!
– Это здесь совершенно ни при чем. И ты это знаешь. Мы можем получать вдвое больше денег, выступая в клубах. Но мы же с тобой согласились в том, что шоу на Бродвее даст нам возможность получить выгодное соглашение с кинокомпанией.
– "Соглашение с кинокомпанией"! – это уже воскликнул Генри. – Боже, да эти ваши представления давным-давно устарели вместе с сентиментальными мелодраматическими кинолентами Руби Килера. Поверенный, который считает, что достаточно всего-навсего выступить на Бродвее и соглашение с кинокомпанией у тебя в кармане, сильно отстал от жизни. Бродвей, разумеется, помогает, но ведь на Бродвее-то нужно уметь что-то делать. Если только твоему клиенту не нужен контракт, приносящий проценты с исходной суммы, то я мог бы помочь ей заключить такой и без этого шоу. Но настоящее соглашение с кинокомпанией – нет. Такое соглашение заключают только со звездами. А поверенный, представляющий актрису и ее интересы, делает из нее звезду еще и тем, что позволяет ей появляться где бы то ни было только в том случае, если она выглядит как звезда и на Бродвее, и в ресторанном зале. Но, как я уже сказал, вы, очевидно, считаете, что ваш клиент на звезду явно не тянет, раз готовы позволить ей выйти на сцену в эпизодической роли.
Тэрри схватила Эла за руку.
– Пошли, Эл. Пошли отсюда.
– Подожди минутку. Наш контракт все еще действителен, и тебе нужно выступать в дневном спектакле, – напомнил ей Эл.
– Я не выйду на сцену для этих негодяев.
– Боюсь, что выйти тебе придется, – вмешался Генри. – Заявление об уходе ты должна подавать за две недели. Так что в Филадельфии играть должна ты.
– На такое унижение я не пойду, – стояла на своем Тэрри. – Не желаю выступать в эпизодической роли перед критиками Филадельфии.
– Что за шум? – раздался голос Гила Кейса. – – Кто тут не желает выступать?
– Мистер Кейс! – чуть не плача бросилась к нему Тэрри. – Вы сняли меня со спектакля. Я не могу выступать в эпизодической роли.
– А я ей сказал, что она обязана, – размеренно проговорил Генри. – Даже если она подаст заявление прямо сейчас.
– Минутку, одну минутку, – примирительно произнес Гил. – Никто здесь никого не собирается травмировать больше, чем, к сожалению, приходится. – Он с сочувствием посмотрел на Тэрри. – Милое мое дитя, я не отдавал себе отчета, насколько мала станет твоя роль после этих сокращений. Она и в самом деле лишь чуть больше эпизодической… – На его лице появилось озабоченное выражение.
– Я не могу играть ее, – настойчиво твердила Тэрри. Гил вдруг улыбнулся.
– Тебе и не нужно.
– А как же дневное представление? – спросил Генри. Гил отмахнулся от его слов.
– Забудь о нем. Можем поставить дублершу. Роль настолько мала, что это уже не имеет никакого значения. – Он обнял Тэрри. – Пойдем-ка в мой люкс, и ты тоже, Эл. Тэрри может написать официальное заявление, и я выплачу ей жалованье за два месяца вперед в виде премии. – Он помолчал, как бы раздумывая, – Вот что мы сделаем. Я позвоню своему секретарю по связям с прессой, чтобы он дал соответствующее сообщение в нью-йоркские газеты. Тебе все это принесет небывалую рекламу и известность. Милая моя девочка… да уж через неделю все продюсеры Нью-Йорка станут гоняться за тобой. То, что ты покинула шоу Элен Лоусон, придаст тебе огромный вес.
Он повел ее по проходу между рядами, и они вышли из театра в сопровождении "енота", едва волочащего ноги.
Едва они исчезли. Генри поднялся на сцену и быстро переговорил о чем-то с режиссером. Тот понимающе кивнул и сразу же развил бурную деятельность.
– Нили O’Xapa! – громко выкрикнул он. Нили моментально подлетела к нему.
– Сможешь выучить одно кордебалетное сопровождение ритмического номера к половине третьего?
– Я уже знаю оба сопровождения. Он устало улыбнулся.
– О’кей, делаем одно сопровождение и вставляем танец. Давайте, ребята, за работу. Нили, иди в костюмерную и посмотри, как на тебе сидят костюмы Тэрри. Кордебалет, начинаем все с середины!
Генри встал.
– Пошли отсюда. По-моему, нам всем просто необходимо глотнуть свежего воздуха.
Оказавшись на улице, они стояли и неловко молчали.
– Пойду прилягу, – сказала Дженифер и направилась в сторону отеля. Генри стоял неподвижно, уставясь в пространство. Лайон сжал Анне руку.
– По-моему, это отвратительно, – сказала она и, изобразив на лице подобие улыбки, добавила:
– Но, вероятно, это и есть шоу-бизнес.
– То, что здесь сейчас было, это не шоу-бизнес, – рявкнул Генри. – От всего этого смердит за милю. В какую бы оболочку это ни было заключено, все равно смердит. Меня всего выворачивает. Я чувствовал себя, как Джо Луис на ринге с двумя искалеченными лилипутами. Боже мой!.. Ну ладно, позвоню Элен, сообщу ей приятное известие. – Он медленно зашагал в сторону отеля.
Лайон пригласил Анну в дешевый ресторанчик напротив и заказал для обоих яичницу.
– Генри не прав, – твердо сказал он. – А ее поверенный просто заурядный адвокат, далеко не Генри Бэллами. Мы царапнули кошечку, а она не царапнула нас в ответ. Генри – мастер своего дела и двадцать лет назад тоже был мастером. А двадцать лет назад, если бы ты царапнула Элен Лоусон, то обломала бы себе когти. Генри вовсе не подонок, просто они не сумели постоять за себя.
– Но ведь у них выбросили песню и половину ритмического номера. Как же Тэрри было бороться? То, что говорил Генри, звучало благоразумно.
Подали яичницу, и Лайон набросился на нее.
– Ты в самом деле веришь, что песню выбросят? Да не успеют просохнуть чернила на заявлении Тэрри, а ее поезд еще не прибудет в Нью-Йорк, как все переиграют и сделают по-старому. Если бы Тэрри уперлась и осталась, им пришлось бы выкинуть эти номера до конца премьерных выступлений в Нью-Хейвене и Филадельфии. Элен, конечно, отравляла бы всем жизнь, но на премьере в Нью-Йорке все сделали бы по-старому, и Тэрри, в конце концов, одержала бы победу. Это как в покере. У Тэрри карта была сильнее, но Генри умело блефовал и сорвал банк.
Спустя пятнадцать минут к ним подсел Генри. Он заказал себе сандвич с холодной курицей, пожаловавшись на обострение язвы. В половине второго в ресторанчик пришли несколько девушек из кордебалета перехватить сандвич-другой. Они расселись группками, сплетничая о новостях. Сенсацией дня была Нили.
Анна решила не ходить к Нили за кулисы перед дневным представлением. Хорошо зная Нили, она вполне представляла себе, какая там сейчас царит суматоха. Во время представления они с Лайоном стояли в самом конце переполненного зала. Свою роль Нили сыграла с профессиональной легкостью. Насколько Анна понимала, Нили не могла ни испортить спектакля, ни помочь ему. Роль обкорнали до такой степени, что теперь она мало что значила.
– Анна, я знаю, ты имеешь к этому какое-то отношение, – задыхаясь от волнения проговорила Нили, когда Анна пришла за кулисы поздравить ее. – Элен мне об этом сегодня сказала. Ах, Анна, я так тебя люблю. Ты мне прямо как сестра. Ах… а вот и Мэл.
Анна повернулась к молодому человеку, тот стоял в углу совершенно незаметно. Он метнулся к ней, пожал протянутую руку и снова отступил к стене. Он был высокий и очень худой, а его темные живые глаза неотрывно смотрели на Нили с нескрываемым обожанием. Такой любовный пыл сразу же покорил Анну, и она искренне порадовалась за Нили.
– Ее дебют произвел фурор, верно? – с гордостью спросил Мэл.
– Просто великолепно! – горячо подтвердила Анна.
– А на следующей неделе в Филадельфии мне дадут песню и любовную сцену, – пробормотала Нили. – А Элен Лоусон обещала позаботиться о том, чтобы для выступления в Нью-Йорке мне сшили новые костюмы. Говорит, что костюмы Тэрри для меня слишком вычурны.
Элен отозвалась о Нили с энтузиазмом:
– Твоя подружка просто великолепна! – прокричала она, когда Анна остановилась в дверях гримерной. Анна удивилась. Нили вполне подходила на эту роль, но энтузиазм Элен был явно чрезмерным. – На ее фоне та шлюха бледновато смотрится, – продолжала Элен. – А Нили как раз то, что нужно для этой роли, – милая невинная девчушка. Посмотришь, как она споет эту сентиментальную песенку в понедельник. В ее исполнении она будет самое то. Девчушка с невинным взглядом – это здорово всем понравится.
Анна направилась было к двери.
– Эй, ты куда помчалась, черт возьми? – спросила Элен.
– Лайон Берк ждет меня внизу.
Элен с любопытством посмотрела на нее.
– Послушай-ка, вчера на банкете я видела, как вы держались за руки. Если хочешь поразвлечься в Нью-Хейвене – твое дело. Только не забывай, что эта ледышка на твоем пальце – штука настоящая.
– Я верну ее.
– Что-о-о! – вскричала Элен. – Слушай, Анна, ради бога, не вздумай принимать всерьез одну-единственную ночь. Пойми, ангелочек… ты молода. Я знаю, как это бывает, и Лайон – мужик что надо. Гуди на всю катушку, ведь живем только раз, но не оставляй Аллена из-за какого-то скороспелого увлечения.
Слегка улыбнувшись, Анна пошла к двери.
– Ты сейчас едешь в Нью-Йорк? – спросила Элен.
– Думаю, да.
– А мы завтра утром едем в Филадельфию и будем там репетировать. Опять вставим ту песню, доведем до ума некоторые номера. К понедельнику у нас наверняка будет по-настоящему великолепное шоу. А твоя подружка получит хорошую роль. Я уже сказала Гилу Кейсу, чтобы он никого не искал для выступления в Нью-Йорке: Нили меня вполне устраивает.
– Счастливо тебе выступить в понедельник, – запинаясь, пожелала Анна.
– Ну пока. Увидимся, когда ты приедешь с Джино и Алленом. Не забудь, встречаемся все вчетвером после представления.
Аллен! Премьера! Джино!
– Ну пока, – весело попрощалась Элен. Лайон ждал на улице.
– Все официальные визиты нанесены? Анна кивнула. Он взял ее под руку.
– Анна, я достал нам бесплатные билеты, – сказал он. – Можем ехать обратно ближайшим поездом. Боялся, что мы проторчим здесь невесть сколько, но Генри отпустил нас. Он приедет прямо в Филадельфию, и мы встретимся там в понедельник.
Ее вдруг охватил приступ безудержной, рвущейся из груди радости от того, что Лайон с такой легкостью считает само собой разумеющимся, что отныне она с ним. Сердце опять заныло при мысли о необходимости объясняться с Алленом. Впервые в жизни она оценила значение прощальных писем. Как было бы все просто, если бы можно было послать ему записку: "Дорогой Аллен! Ты очень хороший и приятный человек, но я полюбила другого. Это произошло за то долгое время, что мы не виделись с тобой – за сорок восемь часов. Перстень с бриллиантом в десять каратов прилагаю. Анна".
Они поужинали в поезде и, не говоря ни слова, поехали к Лайону. Квартира показалась ей почти своей.
– Фактически эта квартира – твоя, – сказал Лайон, словно читая ее мысли.
– Я всегда воспринимаю ее именно так.
– Ты хочешь сказать, что действительно думал обо мне… раньше?..
Он привлек ее к себе.
– Анна, ты думаешь, что я увидел тебя впервые в Нью-Хейвене?
– Не знаю… мне никогда не приходило в голову, что ты вообще замечаешь меня.
– Ну-у, я тоже не припомню, чтобы ты когда-нибудь смотрела на меня во все глаза.
– Мне кажется, я любила тебя с самого начала, – ответила она. – Только не признавалась в этом, даже самой себе.
– Подумать только, сколько времени потеряно зря.
– Это ты виноват. В конце концов, как должна поступать девушка? Не может же она сама подойти к мужчине и заявить ему в лоб: "Кстати, хотя мы встретились только что, вы, по-моему, тот самый человек, которого я ждала всю свою жизнь".
– А что, прекрасная мысль. Можешь мне поверить, что первая, кто так поступит, определенно, произведет впечатление. Особенно с такой внешностью, как у тебя. А сейчас располагайся на диване, а я принесу что-нибудь выпить. Хочу дать тебе разбавленного шотландского виски. Это поможет тебе расслабиться.
– А тебе кажется, что я вся дрожу от волнения? Лайон протянул ей бокал.