Глава 6
У МЕНЯ БОЛЬШОЙ ПЕНИС!
Мне приснился самый лучший на свете сон. Один из тех жарких снов, в котором вы занимаетесь сексом и только-только начинаете испытывать оргазм, как медленно просыпаетесь и не понимаете, то ли у вас и впрямь случился оргазм, или он вам приснился, но вы точно знаете, что вам хочется продолжения. Лежа в тепле и уюте под одеялом, я скользнула рукой между ног, чтобы либо повторить, либо закончить начатое. И в момент, когда мои пальцы проникли под нижнее белье, я открыла глаза и закричала:
– ТВОЮ Ж МАТЬ!!!
Рядом с кроватью стоял и смотрел на меня мой сын. Серьезно, он стоял в паре дюймах от моего лица и смотрел на меня, как те жуткие близнецы в "Сиянии". Стараясь не схватить сердечный приступ, я ждала, что он вот-вот скажет "Приходи играть с нами" таким же пугающим голосом.
– Гэвин, серьезно. Нельзя вот так стоять и смотреть на свою мамочку. Это странно, – промямлила я, приложив руку к раскалывающейся голове и пытаясь успокоить своё колотящееся сердце.
Милостивый Иисус, кто вчера ударил меня по голове и напихал в рот дерьма?
– Мамочка, ты сказала плохое слово, – сообщил мне Гэвин, забравшись на кровать и усевшись верхом на мой живот. Моя вторая рука присоединилась к первой, и я крепко схватилась за голову, опасаясь, как бы в комнате не произошел взрыв.
– Да, мамочка сказала плохое слово. Иногда мамочки говорят плохие слова. Просто никогда не повторяй их, понял?
Он начал скакать на мне, будто на одном из тех дурацких мячей с ручками.
– Гэвин, не надо. Мамочка нехорошо себя чувствует, – пожаловалась я.
Он перестал прыгать и, наклонившись вперед, развалился на мне так, что его лицо оказалось прямо напротив моего.
– Мамочка, хочешь, я поколочу твоих друзей? – прошептал он заговорщически. Я убрала руки с головы и открыла глаза.
– Ты о чем, Гэв?
Он положил подбородок на руки, сложенные на моей груди
– О твоих друзьях, мамочка. Из-за которых ты плохо себя чувствуешь, – сказал он своим звонким голосом. – Понятное дело.
Обняв его, я покачала головой.
– Понятия не имею, что ты имеешь в виду, дружок.
Он раздраженно выдохнул. Бедный ребенок. Досталась же ему такая тупая мамаша.
– Папа говорит, что тебе плохо из-за твоих друзей Джонни, Джека и Хосе. Друзья не должны так поступать, мамочка. Если бы мне стало плохо из-за Люка, он бы получил у меня по яйцам!
– Гэвин! Прекрати, мы так не разговариваем, – одернула его я.
– Хорошо, – надулся он. – Я бы пощекотал ему яички.
Иисус Христос на вафельном рожке. Вот почему некоторые дикие звери пожирают своих детей.
– Просто не говори о яйцах, – сказала я, вздохнув, и перевернулась так, что он скатился на матрас рядом со мной и захихикал.
– Мой лучший друг Люк говорит о яйцах. Он однажды показал мне свой пенис. А у девочек есть пенисы? Папа взял меня завтракать, и я съел три блина с сиропом и сосиски, а вчера папа разрешил мне выпить за ужином "Доктор Пеппер", но я сказал ему, что мне нельзя пить его во время ужина, а он сказал мне не говорить тебе, и я сказал ему "хорошо", но забыл. Давай пойдем в парк?
Стоп. Пожалуйста, Господи, просто останови это.
– НУ ЧТО, КАК СЕБЯ ЧУВСТВУЕМ, КЛЭР? – крикнул со всей дури мой папа, прислоняясь к дверному косяку моей комнаты с чашкой кофе в руке.
Я приоткрыла один глаз и, прищурившись, уставилась на него в попытке изобразить злобный взгляд, но для этого мое лицо слишком сильно болело.
– Очень смешно, старик. Не вынуждай меня подойти к тебе и врезать. Меня не тошнит. И мои ноги снова работают, – пробормотала я, в то время как Гэвин ерзал, пинался и карабкался по мне, чтобы слезть с кровати.
Он подбежал к отцу и, бросившись ему в ноги, влетел головой прямо в семейное достояние.
– Дерьмо! Гэвин, будь поаккуратней, приятель, – прохрипел мой папа и взял его на руки.
– Папа, давай сходим в дерьмо-парк?
Надо отдать моему отцу должное: он никогда над таким дерьмом не смеялся. То есть, над такими вещами. Черт его знает, как ему удавалось сохранять спокойствие. Лично мне было сложно не засмеяться – в случаях, когда Гэвин не говорил про дер... про такие вещи на людях и не смущал меня.
– Гэвин, помнишь наш вчерашний разговор насчет слов для взрослых? Так вот, "дерьмо" и есть одно из таких слов. Не говори его, – строго произнес отец, глядя Гэвину в глаза.
– А когда я стану большим мальчиком, мне будет можно говорить это слово?
– Да, когда станешь большим мальчиком, тогда будет можно, – ответил он.
Гэвина его ответ, по-видимому, удовлетворил, и он забыл про дерьмо-парк. Отец отпустил его, и он, выбежав за дверь, умчался по коридору в свою комнату.
– Спасибо, что посидел с ним вчера, когда Лиз уехала к Джиму, – сказала я, прислонившись к спинке кровати.
– Ага.
Он все стоял, глядя на меня, и попивал свой кофе. Он чуял: что-то произошло. Я не чуралась алкоголя, но то, как я так накачалась вчера – да еще на работе, – означало, что произошло нечто плохое. Слава богу, Лиз осталась со мной в баре на всю ночь и проследила за тем, чтобы я не разбила еще больше стаканов и не наблевала кому-нибудь на колени.
Не знаю, как мне удалось проанализировать то, что произошло вчера ночью. Или, точнее, того, кто произошел вчера ночью. Едва увидев его лицо, я сразу его узнала. Его синие глаза были неопровержимой уликой. Мало того, что они постоянно мне снились, мне вот уже четыре года приходилось ежедневно смотреть в точно такие же глаза.
Черт!
Утренний сон наверняка тоже был про него.
Двойной черт!
Голос тоже был неопровержимым доказательством. Этот глубокий, хрипловатый голос, который бормотал "Боже, ты так чертовски красива" в той темной комнате пять лет назад, все время всплывал в моей памяти. После того, как я перевернула поднос и нырнула за барную стойку, я с паникой посмотрела в сторону Лиз. Она без колебаний подошла ко мне, чтобы посмотреть, что произошло. Мои безумные слова "О ГОСПОДИ, О ГОСПОДИ, О ГОСПОДИ, МАТЬ ТВОЮ, ЭТО ОН, ЛИЗ, ЭТО ОН И ОН ЗДЕСЬ, И ОН ВИДЕЛ МЕНЯ, И О ГОСПОДИ, Я НЕ МОГУ СДЕЛАТЬ ЭТО ПРЯМО СЕЙЧАС!" подтолкнули ее к действию, и она высунула голову, чтобы рассмотреть его получше. Всего через несколько секунд она снова скрылась в моем убежище и визгом подтвердила, что это Он.
Мой папа стоял у двери и постукивал ногой в ожидании продолжения. Времени, чтобы обдумать свои следующие слова у меня не было, но от отца я никогда не скрывала. И, сделав глубокий трагический вздох, выпалила:
– Вчера вечером он приходил в бар.
Несколько секунд отец вопросительно смотрел на меня. Потом до него дошло. Его глаза округлились, а челюсть отвисла. Он точно знал, кого именно я имела в виду. В моей жизни было не так много мужчин, и мы оба знали: если б я говорила о них, то называла бы по именам. Единственным человеком, которого мы называли местоимением "он", был...
Черт! Я до сих пор не знаю, как его, черт побери, зовут!
– На сей раз ты хотя бы выяснила его имя? – с сарказмом спросил отец, словно считав мои мысли.
Я покачала головой и спрятала лицо в ладонях.
Отец вздохнул.
– Ну, если он вернется, и его понадобится убить, дай мне знать. Я обстряпаю все так, чтобы это походило на несчастный случай.
Если вы враг Джорджа Моргана, и видите его, то все равно уже слишком поздно. Он уже убил вас. Просто вы этого еще не осознали.
***
После душа и двух чашек кофе я снова почувствовала себя человеком. Почти. Пока Гэвин одевался, я проверила автоответчик и нашла сообщение от Лиз. Она просила встретиться с ней в старом помещении пекарни Андреа, чтобы я осмотрела место, прежде чем потеряю самообладание из-за той бомбы, которую она вчера сбросила на меня в машине. Лиз очень хорошо меня знала. Она понимала: стоит мне очухаться, и я скажу, что ей категорически запрещено покупать мне долбаный бизнес. Сумасшедшая. Хотя я знала, что приглашение встретиться в магазине было еще и отвлекающим маневром, чтобы я не зациклилась на другой катастрофе.
Батлер был небольшим университетским городком, на оживленной центральной площади которого располагались все семейные магазинчики – и в том числе "Пекарня Андреа". Кое-как справляясь с волнением, я пристегнула Гэвина в его автомобильном кресле и выехала в центр, уговаривая себя не возлагать слишком большие надежды. Слишком многое нужно было проработать и обсудить. Какую аренду мне надо будет платить Лиз? Что будет с Гэвином и со страховкой? Мы с Лиз будем партнерами или разделим пространство на две отдельные организации? Выдержит ли наша дружба такое соседство? Придется ли Гэвин пропустить колледж и торговать своим телом, чтобы сводить концы с концами, потому что все до последнего пенни я буду вкладывать в свой находящийся на грани разорения бизнес, который?
Черт, сейчас я доведу себя до приступа паники.
– Мы едем домой к тете Лиз? – спросил с заднего сиденья Гэвин, провожая взглядом мелькающие за окном машины дома.
Взглянув на него в зеркало заднего вида, я напомнила себе: все, что я делаю, все это ради него. Он заслуживал лучшей жизни, и я настроилась обеспечить ему эту лучшую жизнь.
– Нет, дружок, мы едем не к ней домой. Но мы с ней увидимся, – пообещала я, паркуясь напротив здания.
Минуту я сидела в машине и рассматривала наше здание. Оно стояло прямо на углу, и весь его фасад и боковые части занимали большие окна – идеальный магазин, где у каждой из нас может быть своя собственная витрина. Недавно "Пекарню Андреа" покрасили в ярко-белый цвет, а под окнами установили новые ящики с разноцветными герберами. Выглядело красиво.
Наше здание, наши витрины. Господи, я уже думаю об этом, как о своей собственности. Лиз – злой гений, а я еще даже не вошла внутрь.
Кстати о дьяволе… В одной из дверей появилась Лиз.
– Прекращай таращиться и тащи свою задницу сюда, – крикнула она, после чего развернулась и скрылась внутри.
Гэвин расстегнул ремни кресла и попытался открыть дверь, но ему помешала функция блокировки.
– Ну, мамочка, – жалобно сказал он. – Тетя Лиз велела нам тащить свои задницы туда.
– Гэвин, следи за языком, – сказала я, закатив глаза, потом вышла и помогла ему выпрыгнуть из машины. – Веди себя хорошо, понял? – спросила я, когда мы ступили на тротуар. – Не бегай, не кричи, ничего не трогай и не говори плохих слов. Иначе отправишься домой спать.
– Спать – это отстой.
Я не продам его цыганам. Я не продам его цыганам.
Когда я открыла дверь, звякнул колокольчик, и Гэвин умчался в объятья Лиз.
– Ооооо, ты мой красавчик! – воскликнула Лиз и, схватив его, закружила в воздухе. – Что нового, малыш? – спросила она, усаживая его на стойку рядом с собой.
– Мамочке нехорошо, а у меня большой пенис!
Лиз разразилась смехом.
– Гэвин, пожалуйста. Хватит разговоров о пенисах, – одернула его я.
– Но, мамочка, посмотри! – Он стал возиться с пуговицей на джинсах. – Мой пенис сейчас такой большой и длинный, и это смешно.
– Тааак… – протянула я и быстро подошла к нему, чтобы не дать ему продемонстрировать свои причиндалы. – Его нельзя никому показывать. Мы же с тобой договаривались. Ты помнишь?
Гэвин кивнул, и тогда я сняла его со стойки и отправила смотреть в окно и считать проезжающие мимо машины. Когда он прилип к витрине, я повернулась к Лиз. Она тихо хихикала, прикрываясь ладонью.
– Не смешно, – прошипела я громко. – Почему никто, черт побери, не сообщил мне, что у четырехлеток бывает эрекция? У меня не хватает опыта для этого дерьма, Лиз.
Она утерла слезы и виновато посмотрела на меня.
– Извини, Клэр, но это на самом деле очень смешное дерьмо. Извини, я ничего не знаю о четырехлетних мальчиках. Когда это, черт побери, впервые произошло?
– ОДИН! – прокричал Гэвин в момент, когда мимо витрины проехала машина.
– Однажды вечером после ванны. Он лежал на полу, завернутый в полотенце, и я дала ему почитать книжку, а сама пошла за пижамой в сушилку, – начала я.
– ДВА! – раздался еще один крик от Гэвина.
– Когда я вернулась, он перевернулся на спину, и его хозяйство торчало как громоотвод. А он щелкал по нему пальцем и говорил, что это забавно. Ужас! Господи боже, да ты прекратишь смеяться?
– ТЛИ!
– Извини. Извини! – Лиз задыхалась от смеха.
– И надо же ему было в тот момент смотреть книжку про Барни. Только представь. У моего сына встает на проклятого БАРНИ! – взвизгнула я и оглянулась, проверяя, что Гэвин меня не слышал.
На Лиз накатила истерика. Она затряслась, и на все свои попытки дышать спокойно и не смеяться, только фыркала, а затем давилась.
– Ты спрашивала об этом своего отца? – выдавила она между смешками и покашливаниями.
Закатив глаза, я вспомнила свой неудавшийся разговор с отцом.
– Ты же знаешь его. Стоило мне сказать слово "пенис", как он развернулся, вышел из комнаты и велел позвонить моей матери, а от нее было не больше толка, чем от тебя. Когда я спросила ее, нормально ли это, она ответила: "Одноногая утка плавает кругами?" Потом я рассказала ей о Стояке-Барне, и в итоге после десяти минут ее непрерывного хохота мне пришлось положить трубку.
Лиз наконец-таки успокоилась, и мы обернулись, дабы проверить, что Гэвин все еще занят.
– И теперь, когда это происходит, он всегда рвется показать его со словами: "Мам! Посмотри на мой большой пенис!" Поэтому я просто сказала ему, что это нормально, такое бывает у всех маленьких мальчиков, но не стоит сообщать об этом всем и каждому.
Лиз похлопала меня по спине и посмотрела на меня сочувственным взглядом.
– Клэр, это доказывает, что тебе пора бы обзавестись мужчиной. И кстати, о мужчинах...
– Не надо. Даже не начинай, – пригрозила я, тыкая в нее пальцем, чтобы она поняла, что я говорю серьезно. – Прямо сейчас я не готова к таким разговорам, потому что еще не выяснила, не была ли вчерашняя ночь просто сном, и был ли это он или не он. Может, на меня нашло алкогольного помутнение. В смысле, изо всех баров во всех городах всего мира...
– Полегче, Хамфри Богарт, это был он. Я сразу узнала и его, и его дружка. Это тот самый парень, который предпринял попытку поцеловаться со мной, после того как заявил, что обычно предпочитает девушек с грудью побольше, но так как я симпатичная, то он сделал исключение.
Я знала, было глупо уговаривать себя, что, возможно, это был вовсе не он. Но слова Лиз заставили меня чувствовать себя настоящей тупицей.
– Черт. Черт, черт, черт. Ты видела его глаза? Господи, это глаза Гэвина. Такого же странного серо-синего цвета с черным ободком. Что мне, черт побери, делать? – спросила я в панике.
– ДЕСЯТЬ!
– Гэвин, после трех идет четыре, – крикнула ему Лиз, пока я сдерживала подступающую тошноту.
– Скучно, – объявил он.
– Идем. Давай я проведу вам экскурсию, пока он не начал показывать свой пенис прохожим и не получил штраф за непристойное поведение, – сказала Лиз, взяв меня за руку. – Прекращай переживать и просто наслаждайся лицезрением своей воплотившейся в реальность мечты. О синих глазах мы поволнуемся позже.