– А что, разве не так? – Джек не успел себя остановить, и слова сорвались с языка.
Словно получив пощечину, Клео отшатнулась:
– И ты осмеливаешься задавать такие вопросы? – Из ее глаз брызнули слезы, она вытерла щеки тыльными сторонами ладоней. – Да как ты мог! Я продам дом. Если хочешь, забери деньги. Или я их отдам на благотворительность. В любом случае они ничего не значат. Деньги никогда для меня ничего не значили!
Ее обида только разжигала его злость. Сомнения и вопросы теснились в голове. В глазах потемнело, в виске снова запульсировало.
– К несчастью, сейчас это не выход. – Она это знала. – Если понадоблюсь, ищи в мотеле "Закат" вниз по улице.
Он направился к лестнице.
– Подожди, Джек, остынь.
Джек замедлил шаг, услышав голос Скотта, но не остановился.
– Отстань.
Он услышал, как Скотт закрыл двери в столовую.
– Мне жаль, Джек. Это тяжело, но у тебя есть обязанности. Нам нужно разобраться с документами. Ты должен остаться.
Джек резко повернулся, их взгляды встретились.
– Ты соисполнитель завещания и юрист, сам справишься.
– А его личные вещи? А куча бумаг в кабинете, которые надо изучить. Ты свалишь все это на Клео?
Преисполненный злости и гордости, черт бы ее побрал, Джек мерил шагами холл. Значит, отец не только лишил сына наследства, но еще имел наглость ткнуть его в это носом.
Джек подумал о школе, которую помогал восстанавливать перед тем, как его ранили, и о новых колодцах, что они выкопали. Свежая вода и знания там, где в этом отчаянно нуждаются. Тут деньги могли бы помочь.
Старик рассчитывал, что он посмотрит на все это сквозь призму своих чувств к Клео. Даже если бы ему в сердце всадили целый барабан пуль, было бы не так больно. Отец знал, что он чувствует к Клео, и презирал за это.
Проходя мимо столовой, Джек увидел сквозь стеклянные двери Клео. Она по-прежнему стояла у окна и смотрела на лужайку перед домом, обнимая себя руками. Солнце подсвечивало волосы, создавая ореол вокруг головы.
У Джека внутри все сжалось. Опять она как чертов ангел! Даже если и была любовницей отца, он не мог забыть про свои чувства к ней, как не мог отрубить себе руку. Но это не значит, что он обязан остаться и страдать.
– Джек? – тихо окликнул Скотт.
Не готовый к решению, Джек ударил кулаком в ладонь:
– Я с тобой свяжусь.
Хлопнула задняя дверь, и он отправился туда, куда всегда приходил со своими проблемами, к старой мимозе. Под ее ветвями витал аромат лета и сухих листьев. Опустившись на землю, Джек прислонился к стволу, согнув ноги в коленях.
Джек не услышал Клео, скорее почувствовал, как чувствуют грядущее изменение погоды. Его окутал аромат жасмина и женщины. Он хотел запомнить этот запах, сохранить в сердце до конца своей никчемной жизни. Своей одинокой и никчемной жизни.
– Джек… – Клео окликнула его мягко и нерешительно, словно заранее боялась ответа. Он почувствовал, как она присела перед ним на колени. – Это что-то новенькое, – продолжала она. – Ты всегда такой активный. А тут я почти поверила в то, что ты спишь.
Не открывая глаз, он наслаждался ее бархатным голосом.
– Только… если ты спишь, не услышишь моих извинений.
Извинения? От Клео? Еще одно напоминание о том, что она теперь не ребенок, а взрослая женщина. Вопрос в том, за что она попросит прощения. Джек открыл глаза и тут же пожалел об этом.
Как мужчине избегать стресса, не говоря уже о том, чтобы думать рационально, когда девушка его мечты сидит перед ним на коленях?
– Богом клянусь, Джек, я ничего не знала о доме.
– Да забудь ты об этом чертовом доме. Это просто дом.
Клео наклонилась ниже, и сквозь декольте топа клубничного цвета Джеку открылся прекрасный вид на манящие округлости и тени. А потом Клео – боже милостивый! – положила тонкие изящные ручки ему на колени.
– Это не просто дом. И я не собираюсь о нем забывать. Нам надо поговорить.
Ее пальцы обжигали кожу сквозь ткань джинсов, и от этого горячие лучи удовольствия – или боли? – поднимались по ногам. Джек представил, как эти пальчики скользят по обнаженному телу, медленно взбираясь все выше и выше. Он прочистил горло и похлопал по земле рядом с собой:
– Ради бога, сядь.
К его облегчению, Клео тут же сделала, как он просил. Солнечные лучи, падавшие сквозь листву, заиграли на ее коже, когда она склонила голову и внимательно посмотрела на него.
– Ты стал совсем другим человеком, Джек, и я тебя теперь не знаю. Но очень хочу узнать. Мы оба сильно изменились. Может, сможем что-нибудь придумать и познакомимся заново?
– Я обмозгую это.
Если сумеет привести голову в порядок. Потому что в тот момент там крутились лишь мысли о них обоих в постели.
Клео обхватила руками колени:
– Знаю, я раньше была не подарок. Но и с тобой общаться было нелегко.
Джек почти оттаял. Невероятно хотелось открыться ей и рассказать о том, почему он был таким. Но последние полчаса все изменили.
Глядя на него широко открытыми, немного сонными глазами, Клео ждала ответа, который, возможно, доказал бы, что Джек может при желании пойти на контакт. Однако ее предыдущее замечание было справедливым, разговаривать с Джеком тяжело.
Черты ее лица стали резче, привлекательные губы вытянулись в линию.
– Судя по твоему угрюмому виду, ответ "нет"?
– Я же сказал – подумаю. Чего ты хочешь? Письменное обязательство? – Клео в недоумении заморгала, и Джек почувствовал укол вины. – Дай мне передышку, Клео.
– Дать тебе передышку? – Клео выпрямилась и отклонилась вбок. Стальные нотки в ее голосе доказали Джеку, что она была гораздо сильнее, чем он считал. – Ты хоть понимаешь, что сказал там, в доме? Мне не нужны деньги твоего отца. И вот что, Джек, я не потерплю оскорблений ни в свой, ни в его адрес! Если собираешься продолжать в том же духе, отправляйся обратно в Италию! – И добавила, уже чуть мягче: – Я хочу, чтобы ты остался. По крайней мере, до тех пор, пока суд не утвердит завещание. – Она немного помолчала, словно взвешивала слова. – Ты мне нужен.
Джек отвернулся к кустам, чтобы скрыться от полного надежды чувственного взгляда Клео, который напомнил о том, что воображение ведет его по пути саморазрушения. Джек тяжело вздохнул. Он останется здесь на четыре недели. Двадцать восемь долгих дней. Двадцать восемь бесконечных, тоскливых ночей.
– Подумай об этом, Джек. Мы потом еще поговорим.
Он остался сидеть, где сидел, озлобленный, нахмурившийся, взглядом провожая ее обтянутые джинсами бедра и золотистые волосы, рассыпавшиеся по нежным обнаженным плечам. На мгновение ему вдруг захотелось пойти следом, еще раз вдохнуть ее аромат.
Он обхватил пальцами тоненькую веточку и понюхал серебристые листья, потом ударил кулаком в ствол мимозы. "Не будь дураком!" Сколько мужчин пало жертвой этих голубых глаз и пухлых губ, пока его не было? Отец все наследство ей оставил! Разве это ни о чем не говорит?
Но сердце отказывалось слушать голову. Защитный барьер, который Джек возвел вокруг себя из-за Клео, только она одна и смогла преодолеть.
Будь все проклято, если скоро тайное не станет явным.
Глава 5
Джек шел за Клео на безопасном расстоянии к пристройке позади гаража, где располагалась мастерская. Он видел, как она достала из кармана ключ, отперла дверь и скрылась внутри. Может, собирается раскалить паяльник, чтобы в одиночку отметить получение наследства?
Образы, охватившие разум, рвали на части. Его отец и Клео. Он так живо представлял, как душит отца, что вошел в мастерскую не постучавшись.
В нос ударил запах металла и пыли. Джек оглядел царивший там беспорядок. Совсем как в зоне боевых действий. К стене были приставлены куски труб и железный лом. В углу на полу валялись велосипедные колеса, рядом с которыми стояло с полдюжины металлических скульптур. Очевидно, незаконченные работы.
Склонившись над куском проволоки с инструментом, похожим на кусачки, Клео сидела на стуле. На ней были защитные очки, обычную одежду скрывала серая роба, из-за которой хрупкое женское тело казалось особенно уязвимым.
Джек подвинул перевернутый ящик так, чтобы было лучше видеть Клео, и уселся.
– Не успеваю с заказами, – объяснила она, не поднимая головы, взяла маленький молоточек и принялась выстукивать по металлу.
Джек внимательно посмотрел ей в лицо:
– Некоторым людям будет любопытно, почему Джерри Девлин оставил дом и все свои сбережения не сыну, а тебе.
Ритмичные удары не смолкали, выражение лица Клео не изменилось.
– Скорее всего, они объяснят это тем, что Джеку Девлину было наплевать на все и он не приехал домой когда нужно. На самом деле никто не спросит. Мы со всем этим разберемся, пока никто ничего не узнал.
– Между вами нет кровного родства. Ты молодая привлекательная женщина. Наверняка поползут слухи.
Пальцы крепче стиснули молоточек, рот приоткрылся, она прочистила горло. Джек ждал ответа. Секунду. Две. Три.
Медленно и осторожно Клео положила молоточек, сдвинула защитные очки на лоб и посмотрела на Джека. Синяя молния взгляда пронзила его на расстоянии. В этих глазах не было ни вины, ни хитрости. Только искренняя ярость.
Хороший ответ.
– Что ты хочешь этим сказать? – Она произнесла все слова по отдельности, будто отрезала кусачками.
На щеках разлилось два одинаковых ярких пятна, сильно выделяясь на бледном лице. К злости примешалась боль. Джек получил ответ.
Какое облегчение! Внешне он остался невозмутим и принял решение.
– Это именно то, чем кажется, надо пресечь необоснованные слухи. Вот еще одна причина мне задержаться здесь.
– Чушь какая-то! – Долгие пять секунд она смотрела на него, он был вынужден отвернуться. – Все, кто знал Джерри и меня, скажут: это полная ерунда, а мнение других меня не волнует. – Ее пальцы снова взялись за молоточек. – Тебя тоже касается. Деньги – это одно. Но то, что ты сейчас сказал, – рука замерла на полпути к очкам, – еще одна причина задержаться?
– Я останусь до тех пор, пока все не разрешится.
Повисла тяжелая тишина. Клео коротко кивнула в ответ и, опустив очки, принялась яростно ковать проволоку.
Джек не мог пошевелиться. Он обидел, сделал больно, оскорбил ее чувства. Он вытер влажные ладони о джинсы, сжал в кулаки признание вины и проглотил извинения. Подвинься он на дюйм ближе, прояви хоть малую часть эмоций, пропал бы. Он бы прижал к себе напряженное, скрытое робой тело Клео так быстро, что она не успела бы отреагировать.
– Мне помощник не нужен. – Она бросила один молоточек и взяла другой. – Если не исчезнешь через секунду, не знаю, что я сделаю с этим молотком.
Не глядя на нее, Джек встал и вышел на свежий воздух. В горле саднило, грудь что-то сдавливало, на коже выступила испарина. Он прислонился к стене пристройки, глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и медленно побрел к дому.
Клео может как следует поработать молотком в душной мастерской, чтобы вместе с потом вышли все эмоции. А что было под силу ему в его состоянии?
В гостиной он вытянулся на диване, обитом коричневой кожей. Раньше Джек и Клео часто проводили время в этой комнате, смотрели фильмы, играли в компьютерные игры, слушали музыку.
Он взял подушку и засунул ее под голову. Он уже давно не думал о том, что такое ответственность, забыл, каково это – взвалить ее себе на плечи. Но теперь, когда дошло до дела, оказалось, что решением всех проблем может стать простой план из трех пунктов.
Остаться здесь на пару недель.
Помочь Скотти разобраться с делами отца.
И уехать.
Потом зазвонил телефон. Пока он включал мозг и вставал, Клео ответила. Он проверил время. Два часа пролетело!
Джек чуть не зарычал. Замечательно! Клео видела, как он валяется на диване перед телевизором, а она никогда не упускала возможности укорить его за этот грех. Он подошел к книжной полке.
Золотистые лучи солнца отражались на декорированной вручную позолоченной шкатулке, которая стояла на полке у стены возле стопки старых виниловых пластинок.
Снедаемый любопытством, Джек перенес ее на кофейный столик. Решив, что в ней нет личных вещей, раз она стоит в гостиной, он открыл лакированную крышку. Внутри оказался фотоальбом. На обложке было оттиснуто золотом "21". Джека охватила знакомая тоска, сердце пропустило один удар.
Он очень жалел о том, что не смог присутствовать на торжестве в честь совершеннолетия Клео, хотя она и в шестнадцать выглядела вполне взрослой. Подчинившись внезапному порыву, он анонимно отправил ей букет роз в тот особенный для нее день. Единственный раз вышел на связь. И теперь был рад через объектив другого фотографа узнать, как она отметила двадцать первый день рождения.
– Ты не спишь. Ой!
Джек поднял голову и увидел испуганный взгляд Клео, прикованный к альбому. По крайней мере, она больше не сердилась.
– Это личное?
Она покачала головой:
– Я принесла его в ту ночь, когда умер Джерри. Альбом лежал в моей комнате с тех пор, как я его оформила. Его еще никто ни разу не видел.
– Даже отец? Почему?
– Я хотела, чтобы ты был первым.
Джека охватил жар. Не стоит искать в ее словах смысл, которого там нет. Или все-таки есть?
Что скрывает этот ясный взгляд? Они всегда были близки, пока Клео в одночасье не превратилась в длинноногого подростка. Джек ее не узнавал. Внезапно перестал понимать и ее, и себя. Братская привязанность переросла во что-то очень опасное, и он стал проводить больше времени с приятелями и девушками своего возраста, ценой героических усилий продолжая относиться к Клео как к сестре. А иногда, что гораздо хуже, строил из себя ее родителя.
Клео вся как-то подобралась и вытянулась.
– Джек, это альбом не о моем дне рождения, а о твоем.
Все эти годы она хранила его частичку. У Джека перехватило дыхание. Он был готов поклясться, что в тишине, которая внезапно опустилась на комнату, их сердца забились в унисон.
Он поерзал, отгоняя эмоции.
– Зачем ты его сохранила? Я думал, уже давно сожгла.
– Собиралась это сделать. Просто я наивно верила в то, что ты вернешься домой.
Все это время Джек думал, что Клео была рада его отъезду, он превратил ее жизнь в ад.
– Теперь я не так наивна. – Она прошла через комнату, села рядом с ним. Тепло ее бедра обожгло его сквозь джинсы, когда она потянулась за альбомом.
На первой странице красовался большой портрет. Клео, Джек и отец. Отец и юная Клео восторженно смотрят на молодого Джека Девлина. Его охватила буря эмоций. Как часто он мечтал вернуться в тот самый день и начать все заново!
– Ты очень на него похож, – сказала Клео, глядя в лицо Джерри. – Тоже, чуть что, бодаешься.
– Ну да.
Но Джек думал не об отце. Листая альбом, он то и дело обнаруживал на фотографиях Клео. В шестнадцать она выглядела почти как женщина, ее ярко накрашенные глаза сияли, на губах играла улыбка.
Клео улыбалась ему.
Почему он этого не замечал? Слишком уж заботился о своем либидо, чтобы обратить внимание на нее. А под ее мне-на-тебя-плевать отношением скрывалось нечто большее. Она разглядела в нем что-то стоящее.
А он лишил себя этого, когда ушел из дома. Ради ее же блага. Может, теперь она повзрослела, да. Но отношения между ними все равно невозможны, причин много. Семья и привязанность. Эти слова эхом раздавались у него в голове.
Ни к тому ни к другому он не готов и уже только поэтому не хотел начинать с Клео то, чего не собирался заканчивать. А еще не был уверен в том, что не унаследовал отцовскую жестокость. Во сколько драк он ввязался, чтобы защитить Клео? Да ради ее безопасности он был готов сгореть в адском пламени!
Джек сжал ее ладонь:
– Замечательные фотографии. Спасибо, Златовласка.
– Я сделала это не для тебя, – убрав руку, холодно ответила Клео. – Я сделала это для себя.
И он вдруг заметил, что под альбомом на дне шкатулки лежала вырезка из газеты, поздравительные открытки и бережно высушенная одинокая желтая роза, которую он подарил ей в ту самую ночь.
– Кроме фотографий, у меня после тебя ничего не осталось. – Клео убрала альбом в шкатулку.
Джек ожидал злость и даже был бы рад ей, но она растворилась под мягким покорным смирением.
– У меня были причины.
И понял, что не хочет их обсуждать.
Подобрав под себя ноги, Клео положила локоть на спинку дивана и повернулась к нему лицом:
– Я тебя слушаю.
Стараясь избегать ее внимательного взгляда, Джек пытался сочинить полуправду, которая бы устроила Клео, потому что сам себе пообещал: всей правды она не услышит.
– После вечеринки отец устроил мне аудиенцию в кабинете, чтобы поговорить о тебе. – Это случилось перед рассветом. Джек все помнил.
– О! – Румянец залил шею Клео и перекинулся на щеки.
– Он был очень зол. Та ситуация на лестнице… – Джек понимал, как это выглядело со стороны. – Я сказал, что все на самом деле совсем не так. – Ну почти. Он хотел Клео так сильно, что испытывал физическую боль. Воспоминания о том бунте, о девочке-женщине, которая все в его жизни перевернула с ног на голову, по-прежнему преследовали его. – Отец был пьян и пришел в ярость. Мы поругались. Он сказал, что убьет меня, если еще раз увидит.
И это было прямо перед тем, как его железный кулак отправил Джека на пол. "Давай, Джек, давай, мальчик мой, дерись как мужчина!" Закрытые окна, опущенные шторы, тихий голос. Никто и никогда не слышал, чтобы в ярости Джерри Девлин переходил на крик. Джек пытался восстановить дыхание. К тому времени, когда он смог доползти до телефона и позвонить Скотти, отец уже спал.
Клео задумалась, словно пыталась соотнести то, что сказал Джек, с тем, что знала о Джерри. С ее губ сорвался резкий смех и разбил тишину.
– Ну не надо! Мы с тобой прекрасно понимаем, что он был просто пьян! Ты мог подождать и вернуться, когда он проспится. Когда вы оба проспитесь и остынете. Почему ты так не сделал?
– Доверие и уважение, Клео. Ни того ни другого я от отца не видел. – И Джек солгал: – Я собрал вещи и сел на первый самолет до Сиднея.
Клео наклонилась вперед, Джек уловил легкий аромат жасмина. Ее глаза сверкнули словно электрический разряд, который пробирал до костей. – Ты мне рассказал далеко не все.
Не зря он от нее отворачивался. Она очень проницательна. Джек снова отвел глаза:
– Так, значит, ты у нас психолог.
– Нет, я просто женщина.
И не поспоришь. Ему вдруг страстно захотелось поддаться искушению, вобрать в себя всю энергию женственности, которую она источала, попробовать на вкус ее губы, прикоснуться к ней. Вместо этого он саркастически улыбнулся:
– Мужчине нечего противопоставить такой мощной логике.
Клео хлопнула ладошкой по дивану:
– Ну вот, ты опять надо мной смеешься и ведешь себя так, будто мне шестнадцать.
– Тебе никогда не было всего шестнадцать.
И в этом корень всех проблем.
– Да что ты вообще обо мне знаешь? У тебя на меня никогда не было времени. Разве что на издевательства минутку находил!
– Это не значит, что я тебя не замечал.
– Замечают зубную боль и как-нибудь реагируют.