Впрочем, Анни должна была признать за Дюком один недостаток - он не умел проигрывать. А когда он проигрывал, то его ирландский темперамент бурлил и накалялся, как вулкан. Разумеется, он не был жестоким в обычном понимании этого слова. За всю жизнь с Анни он ни разу не поднял на нее руку… Хотя… За исключением одного случая, когда она забыла о просьбе Дюка переписать на видео повторный матч "Пиратов". Но и в тот раз он осознал то, что наделал, только на следующий день, когда увидел на плече Анни большой синяк. Что касается сыновей, то они старались избегать встреч с отцом, когда им владело его бешеное настроение. Они собирались вместе и куда-нибудь прятались на время, а потом смело выходили из укрытия, так как прекрасно знали, что отец отходчив и всегда жалеет о своем неправильном поведении. Вся семья знала, что существуют некоторые темы разговоров, от "коммунистов" до "свободы гомосексуалистам", которые могли спровоцировать ярость Дюка, поэтому Анни всегда следила за тем, чтобы они не поднимались. А когда они все-таки поднимались, она старалась увести разговор в сторону. Наконец, когда и это не удавалось, она утихомиривала Дюка тем, что беспрекословно соглашалась со всеми его оценками.
И Анни, и, сыновья могли безошибочно определить настроение отца, возвращавшегося с работы, по тому стуку, с которым он запирал дверь. Это был своего рода барометр для всей семьи. Анни хорошо помнила черные дни, через несколько лет после их свадьбы, когда Дюка обошли с повышением по службе. Тогда каждый раз перед его возвращением домой ей становилось не по себе, она с тревогой прислушивалась ко всем звукам, в любую минуту ожидая его прихода с работы. Она укладывала детей спать пораньше и следила за тем, чтобы в прихожей не валялись их коньки или бейсбольные биты, потому что если они валялись, то Дюк обязательно спотыкался о них… И тогда оставалось только ждать, замерев в каком-нибудь укромном уголке дома, когда же разразится буря. О, Анни хорошо знала те минуты, когда сердце готово остановиться от страха, когда нечем дышать, когда хочется сделаться в несколько раз меньше или вообще испариться. После семейных штормов, на следующий день, она всегда ходила в церковь, потому что это помогало ей преодолеть депрессию и ощущение собственного бессилия. Анни не была способна утихомирить мужа, когда тот пребывал в гневе.
Сыновья никогда не обсуждали горячий темперамент своего отца и принимали его как часть своей жизни. Но они стыдились его вспышек гнева и исчезали, едва заслышав стук входной двери, который порой сотрясал весь дом.
Анни стыдилась этих минут. Она никогда и ни с кем не говорила об ужасном характере Дюка. Разве что только с его матерью. Та вздыхала и отвечала, что большинство мужчин даже не подозревают о том, какие они забияки. Женщинам остается только смириться с этим… По крайней мере, Дюк является хорошим кормильцем.
Да, это было истинной правдой, потому что теперь ее муж был вице-президентом службы координации. Вышел, так сказать, на международный уровень. У Дюка была, что там говорить, очень ответственная должность.
Во сне Дюк взмахнул неловко рукой и вновь сбросил с себя одеяло. И снова Анни встала с постели и, подобрав одеяло, накрыла им плечи мужа. Случайно она задела туалетный столик мужа и на ковер упала одна из фотографий в серебряной рамке. Она подобрала ее и взглянула на улыбающуюся рыжую лыжницу в голубом костюме, выпрыгивающую как раз в момент съемки из одной слаломной ямки. Этот снимок был сделан Гарри вскоре после того, как он пришел в "Нэксус". За год до того, как Анни вышла замуж за Дюка. На следующей неделе она вновь должна увидеться с Гарри и это ее очень беспокоило. Гарри был ее проблемой. И с годами, похоже, эта проблема становилась все больше и больше.
Пробираясь на цыпочках вокруг кровати к своему месту, Анни заметила свое отражение в большом - во весь рост - зеркале. Через окна в спальню пробивался тускловатый свет раннего утра. И в этом свете, и в своей белой ночной рубашке она смотрелась очень бледной, но не бесцветной. И не костлявой. Впадинок около ключиц не было видно, так как по ее белым, веснушчатым плечам рассыпались золотистые волны волос. Раньше она была рыжей, но со временем волосы - особенно на концах - приобрели оттенок золота. Но вот взошло солнце. Оно осветило комнату, и Анни получила возможность объективно оценить свое отражение в зеркале. Тогда-то она и засомневалась впервые в том, что у нее получится то, что она задумала на вечер.
И снова сердце Анни сжалось от страха. Она приказала себе не распускать нюни. Нет, она все-таки попытается! Хотя бы на один день! Она решительно попытается выглядеть сегодня вечером так же ослепительно, как и Сюзи. Сюзи… В ней было столько жизни, она была такая импульсивная… И хотя порой у нее были слишком крикливые наряды, она всегда выглядела неотразимо.
Нет, в этот вечер Анни им всем покажет! Несколько недель она готовилась к этому вечеру. Сюзи активно помогала ей. Сюзи нашла платье, Сюзи устроила ей профессионала в области макияжа, наконец утром Анни пойдет к парикмахеру, который обслуживает Сюзи.
В этот вечер, пускай единственный вечер в жизни, Анни заставит Дюка гордиться ею.
В двух милях от Анни другая женщина лежала в своей постели и смотрела на то, как стрелки часов медленно поддвигаются к шести утра. В спальню проникал мягкий утренний свет. Думая о предстоящем вечере у Артура, Пэтти, сама того не заметив, изгрызла ноготь своего большого пальца почти до мяса.
Пэтти соскочила с кровати, стараясь не разбудить мужа Чарли, который был вице-президентом юридического отдела и советником по общим вопросам в "Нэксусе". Тихо и быстро она натянула на себя свой синий спортивный костюм и на цыпочках, не желая раньше времени беспокоить сына Стефена, которому нужно было спать еще никак не меньше часа, сбежала вниз по лестнице.
Она тихо прикрыла за собой массивную наружную дверь из дуба, в которую были врезаны тяжелые дверные кольца, засовы и дверной молоток. Создавалось такое впечатление, что это все - дело рук первых американских поселенцев. Железные "причиндалы" резко контрастировали с современным замком, снабженным специальным секретом от воров.
Она запрокинула на минуту голову к небу и глубоко вздохнула. Это была единственная часть дня, которая принадлежала Пэтти. Она проверила пульс и стала разминаться у двери, чтобы позже, во время бега, не потянуть икры и сухожилия. Потом она несколько раз встала на носки, вздернув вверх руки, и сделала несколько шпагатов на лужайке возле дома.
Продвигаясь расслабленной медленной трусцой по пустынным улицам, мимо аккуратно подстриженных газонов и кленов, отбрасывавших на землю причудливые тени и окрашивавших осенний солнечный свет в красно-бурые тона, она жалела о том, что не купила новое платье для предстоящего вечера. Но, с другой стороны, у них в семье каждое пенни было на счету, а экономия - это почти то же, что и диета: ты не можешь позволить себе ни малейшей слабинки. И все же быть женой будущего президента "Нэксуса" - это все равно что быть женой посла: наряды - не роскошь, а часть работы по созданию имиджа супруга. Завернув за первый поворот, она спросила себя: уж не обладает ли Сильвана официальной бумагой, в которой сказано, что компания выделяет ей денежное содержание на гардеробы? Иначе чем объяснить, что у нее едва ли не каждую неделю появляется новая вещь от Валентине?
Пэтти увеличила скорость бега. Первые пять минут, как правило, были самыми тяжелыми, после ей удавалось поймать свой ритм и дальше бежалось уже легче. Она любила эту разновидность бега. Бежишь все время с ровным дыханием, но то и дело меняешь ритм: то быстро, то медленно, то средне. Это хорошее упражнение для бегунов на дальние дистанции… О, черт, ну почему она не купила новое платье?! Ведь она должна сделать абсолютно все, что в ее силах, для того чтобы Чарли получил то долгожданное повышение. Всякий сказал бы, что ее муж, вне всяких сомнений, является лучшим советником из всех, какие когда-либо были в "Нэксусе". Ему сейчас сорок пять - самый хороший возраст. Артур еще посмотрит за ним три годика, да и уволится на пенсию, отдав ему свое кресло. А потом у Чарли будет еще по крайней мере четырнадцать добрых лет президентства, прежде чем перед ним возникнет необходимость подыскивать преемника уже для себя.
Конечно, Артуру была ненавистна сама мысль о том, что его кто-то "отпихнет от руля управления", - он сам так шутливо выражался, - но всем было известно, что совет директоров давит на него и требует принять окончательное решение до конца этого года. Несомненно, поездка в Пауи как раз и будет решающей. Если, конечно, Артур не задумал пригласить в компанию кого-нибудь со стороны. Но Чарли рассказал ей, что подобная ситуация с "Нэксусом" была лишь однажды, да и то когда компания еле сводила концы с концами. А сейчас дела шли неплохо, к тому же совет директоров хотел, чтобы на руководящий пост пришел человек, длительное время проработавший в "Нэксусе" и знакомый с шефами филиалов по всему миру.
Наверное, придется снова тщательно продумать свой наряд для события, которое состоится на следующей неделе. Ничего, небольшие расходы могут впоследствии обернуться выгодными дивидендами. Потому что кандидатура будущего президента будет окончательно выбрана именно в этой поездке. Артур не раскрывал до сих пор своих карт, но всем было ясно, что будущий президент "Нэксуса" - один из тех, кто будет в поездке. В этом году группа отъезжающих была значительно меньше, чем обычно. Почему? Для того, чтобы Артур имел возможности произвести окончательный отбор среди претендентов. А то, что он так долго тянет с этим, объясняется тем, что он не просто передает кому-то свою работу, но выбирает человека, которому он доверит свою фамильную собственность, который будет достоин взять на себя ответственность за этот жирный кусок под названием "Нэксус Майнинг Интернешнл", за компанию, которая все еще находилась во владении Грэхемов.
Пэтти сверилась с часами. Подошло время замедлить темп бега.
Наверное, не стоит сегодня за завтраком пить кофе.
Желудок и так что-то шалит. Она не хотела выглядеть нездоровой на вечере. Ей придется не читать сегодня со Стефеном, а употребить это время на размышления. При этой мысли ей стало стыдно, но она тут же перестала об этом думать. Главное, показать себя достойно на предстоящем вечере. А для того чтобы выглядеть там поистине президентской женой, необходимо тщательно подготовиться. И - Бог свидетель! - когда придет ее время, она будет справляться с этой почетной обязанностью несравнимо лучше этой злой и надменной Сильваны! Вся-то и заслуга ее была в том, что она выросла в аристократическом палаццо, а уж так высоко задирает свой нос, что едва снисходит до разговора с простыми смертными! Если даже и перекинется парой слов и милостиво улыбнется от порога… Пэтти чувствовала, что Сильване было глубоко наплевать на "Нэксус". Но разве можно занимать такую позицию жене президента этой компании?! Пэтти намеревалась проявлять живой интерес к делам "Нэксуса". Разумеется, она не будет вмешиваться в работу мужа, но поддержку ему будет оказывать стопроцентную. Когда Чарли будет возвращаться с работы, он будет остро нуждаться в хорошем собеседнике, в человеке, которому будут интересны его дела, который будет хорошо понимать все трудности, связанные с отправлением президентских обязанностей. Короче, ему нужен будет человек, который поможет ему нести эту огромную ответственность на своих плечах долгие годы. В то же время Чарли никогда не должен забывать о своей другой, более важной ответственности - за их сына. Они вдвоем разделяли эту ответственность (доктор Бэк предупредил ее, чтобы она никогда не называла это виной).
Пэтти проверила свой пульс. Он был чуть выше, чем обычно. Она продолжала медленный бег.
Да, положим, ее платье будет не такое красивое, какие нарисованы на открытках, но зато фигура у нее лучше, чем у Сильваны. И что же она все-таки за штучка?.. Может быть, загадка редкой верности Сильваны своему распутному мужу объяснялась довольно просто: ей просто было бы стыдно показаться обнаженной перед любовником. Даже когда все гости на ее вечерах купались в бассейнах, Сильвану никто не видел в купальнике. У нее был громадный гардероб, состоящий из бесформенных шелковых одеяний "муу-муу", присылаемых с Гавайских островов. "О, Боже, - думала Пэтти, закрывая глаза, - если бы у меня только был повар. Вернее, когда у меня будет повар…" Она, разумеется, воспользуется этим преимуществом богатых. Повар в доме это верное и самое долговременное средство для похудения. Все Первые Леди становятся удивительно стройными, едва только входят под руку с мужьями в Белый дом. Очевидно, у нынешнего повара сохранились меню самой Жаклин Кеннеди. Апельсиновый сок, яйца-пашот, бекон и черный кофе на завтрак - итого двести сорок калорий; чашка бульона-консоме и небольшая пиала салата с французской приправой, плюс жареный гамбургер (без булочки) на ленч - итого двести пятьдесят калорий; чашка чая с кусочком лимона в пять часов вечера, и у Жаки еще оставалось в запасе пятьсот калорий на вечер. А она умела хорошо поесть и выпить стакан красного вина на пятьсот калорий! Например: артишоки-провансаль, кусок бараньей ноги с кориандром, огуречный салат и персики в вине. Разумеется, предполагалось, что Жаки брала не больше чайной ложки любого соуса, но зато окиньте взглядом все те годы, что она провела на этой диете и чего этим добилась. Да, легко быть дисциплинированной и сохранять отличную фигуру, если у тебя есть человек, который сам все отмерит и поднесет тебе тщательно выверенную по калориям пищу на блюдечке, а твое дело только есть.
Пэтти пробежала мимо коринфских (очень изящных) колонн следующего дома. Была только половина седьмого, но на лужайке уже вовсю гоняли футбольный мяч два плутоватых оболтуса Анни. Нет, если бы у Пэтти родились такие слоны, она бы даже и не вставляла стекла в свои окна. Зачем? Все равно разобьют. Анни совершенно не употребляла строгости в их воспитании. Оттого-то они и пошли все как один в своего буйного папашу-экстраверта. Пэтти знала Анни уже восемь лет и отлично видела, что ее мужчины обращаются с ней либо как с мальчиком на побегушках, либо как с кухаркой, от которой требуется готовить вкусно да побыстрее. Но виноваты в таком положении дел были не только Дюк и сыновья, как это ни странно, но и сама Анни. Она была безвольным человеком, "тряпкой", поэтому не удивительно, что домашние делали с ней что хотели. Отсутствие имиджа - вот в чем заключалась основная проблема Анни. Она каждую минуту готова была извиняться и все за что-то беспокоилась и волновалась. На ее надгробном камне уместно смотрелась бы надпись:
"НЕ ЗАБЫЛА ЛИ Я ВЫКЛЮЧИТЬ СВЕТ?" С другой стороны, Пэтти готова была признать, что быть "исключительно домохозяйкой" - так описывала свое житье-бытье сама Анни - это был единственно возможный способ существования в той семье.
Пэтти добежала до того места, которое означало половину преодоленного пути и, не останавливаясь, повернула обратно к дому. Теперь она бежала в среднем темпе. Навстречу ей попадались другие бегуны, и лишь немногие из них удерживались от того, чтобы не бросить ей вдогонку восхищенный взгляд. Она все видела. Сказать по правде, Пэтти была почти совершенным существом. Совершеннее не найти. У нее была очень стройная и атлетическая фигура, высокий рост, ей была присуща природная грация, которой так не хватает многим людям, занимающимся бегом, ее профиль напоминал профиль грейхаунда, готового броситься вперед, белокурые прямые волосы были подстрижены "под мальчика", а светлые брови образовывали прямую полоску над узким и изящным носом. У Пэтти был небольшой, правильной формы рот и точеный подбородок, как на картинах Микеланджело.
Пэтти была калифорнийским ребенком и выросла на Тибуроне, маленьком полуострове (с чудесным видом на Алькатрас), выдававшимся в бухту Сан-Франциско. Она начала бегать еще в Стэнфорде. Тогда ей приходилось бесконечное число раз огибать розово-коричневые, в испанском стиле, домики (она бегала по утрам до школы), когда все молодые люди еще только зевали или даже спали.
Для того чтобы попасть в Стэнфорд, недостаточно быть богатым человеком. Нужно еще быть одаренным. Пэтти была хорошей студенткой, потому что обладала почти фотографической памятью. Впрочем, она была непоседа и ей недоставало умения концентрироваться на объекте изучения. Ее привлекали задачи, требовавшие быстрого решения. У Пэтти можно было справляться по всем техническим вопросам, не утруждая себя заглядыванием в справочник. Чарли так и поступал. За это он и обожал Пэтти. Ведь она никогда не допускала ошибок.
По какой-то печальной иронии судьбы у такой совершенной девушки, обладавшей железным здоровьем, родился малыш с тяжелейшим недугом - spina bifida. Эта болезнь не имела радикального лечения и требовала от тех, кто ухаживал за больным, нечеловеческого терпения. С мозгом у Стефена, к счастью, все было нормально. Более того, оказалось, что у Пэтти растет смышленный мальчуган с живым и пытливым умом. Но была в этом и оборотная сторона медали. Мальчику суждено было рано осознать свое физическое убожество и очень от этого страдать. Из-за врожденного уродства и нарушения функций спинного мозга у мальчика были деформированы конечности, что обрекало его на пожизненную беспомощность и к тому же недержание. Доктор Бэк заверил их, что есть все основания ожидать того, что Стефен благополучно достигнет зрелости и заживет полезной жизнью. Но нормальным человеком он, конечно, никогда не будет.
Чарли был просто прекрасен. Они еще больше привязались друг к другу в этой маленькой, выкрашенной в веселые светлые тона больничной палате. Чарли сказал Пэтти, что они не должны терзаться, так как не их вина была в том, что родился больной малыш. Он узнал, что с таким недугом рождаются пятнадцать младенцев на каждую тысячу здоровых.
Прижимая к груди своего ребенка, Пэтти наотрез отказалась сдавать его в дом малютки, еще до того, как Чарли начал объяснять ей все преимущества этого шага. Стефен был их сыном. У него было такое очаровательное личико, а мягкие голубые глаза смотрели на маму с таким доверием!.. Единственный дом, который должен узнать Стефен, это дом его родителей. Они его породили на свет, они его и должны вырастить. Таким, какой он есть. А забота о нем… Что ж, по крайней мере, этим они могли хоть как-то загладить ту вину, которую они все-таки в глубине души ощущали.