Ныне отдельные исследователи в качестве рабочей гипотезы выдвигают наличие "кремлевского заговора", в котором якобы был замешан тогдашний Председатель ВЦИК Я. М. Свердлов. Он будто бы жаждал действия и власти. Но разве ему, являвшемуся правой рукой Ленина, первому главе Советского государства и руководителю секретариата ЦК РКП(б) было этой власти недостаточно? Яков Михайлович был первым руководителем ВЧК, причем не менее жестким, чем его преемник Феликс Дзержинский. Летом 1918 года он стал одним из организаторов подавления мятежа левых эсеров, действуя при этом решительно и беспощадно. На заседаниях ВЦИК Свердлов постоянно требовал: "Репрессии усилить!" Именно он склонил Ленина к решению о расстреле царской семьи. После покушения на вождя он подписал резолюцию ВЦИК о массовом "красном терроре" против буржуазии. В это же время он замещал раненого Ленина на заседании СНК, участвовал в организации Красной армии, работе Коминтерна. Вынужденное отсутствие Ленина в Кремле придавало Свердлову уверенности: "Вот, Владимир Дмитриевич, и без Владимира Ильича все-таки справляемся", - говорил он с гордостью Бонч-Бруевичу. Именно эту фразу теперь ставят ему в вину и намекают на его причастность к попытке устранения Ленина. Однако самому Свердлову, как считают историки, она обошлась очень дорого. Вскоре после выздоровления Ленина и их беседы с глазу на глаз Яков Михайлович внезапно умер - якобы от "испанки". Что ж, не следует идеализировать отношения, сложившиеся в верхушке большевистской партии. Дорвавшись до власти, "пламенные революционеры" вели себя, как пауки в банке. Об этом свидетельствует вся история коммунистического режима.
Но самым показательным доказательством участия Свердлова в заговоре является то, что 30 августа 1918 года он продиктовал телеграмму о покушении на Ульянова-Ленина раньше, чем прозвучали выстрелы. Эта телеграмма-обращение ВЦИК была принята в 22 часа 40 минут, т. е за 20 минут до случившегося, и в ней, между прочим, говорилось: "Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина". Далее в обращении однозначно утверждалось: "Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы эсеров…" А ведь Каплан к тому времени еще даже не арестовали и никаких допросов произведено не было.
Сразу же после покушения раненого Ленина привезли в Кремль. Туда же вскоре приехал и Свердлов. Вот что о своем разговоре с ним тогда вспоминала Крупская: "Около вешалки стоял Яков Михайлович Сверлов, и вид у него был какой-то серьезный и решительный. Взглянув на него, я решила, что все кончено. "Как же теперь будет?" - обронила я. "У нас с Ильичем все сговорено", - ответил он. "Сговорено, значит, кончено", - подумала я. Я вошла в нашу спальню. Ильичева кровать была выдвинута на середину комнаты, и он лежал на ней бледный, без кровинки в лице. Он увидел меня и тихим голосом сказал минуту спустя: "Ты приехала, устала. Поди ляг". Слова были несуразны, глаза говорили совсем другое: "Конец"".
Конечно, фраза Я. Свердлова о том, что "все сговорено", могла свидетельствовать лишь об одном. Видимо, после гибели Володарского и Урицкого лидеры большевиков прекрасно понимали, что в любой момент они могут стать следующей мишенью. Соратники заранее обсудили, что нужно делать, если с кем-то из них произойдет непоправимое. И в этой ситуации они считали "красный террор" единственным ответом контрреволюции. Может, именно эта договоренность о терроре и подтолкнула Свердлова к мысли организовать покушение.
Кстати, о ранениях В. И. Ленина. Первым его осмотрел и оказал первую помощь врач А. Н. Винокуров. Вот что он вспоминал: "Одна пуля раздробила Владимиру Ильичу плечевую кость, произведя перелом кости. Другая пуля вошла сзади со стороны лопатки, пробила легкое, вызвав сильное кровотечение в плевру, и засела спереди шеи под кожей. Особенно опасно было второе ранение. Пуля прошла мимо самых жизненных центров: шейной артерии, шейной вены, нервов, поддерживающих деятельность сердца. Ранение одного из этих органов грозило неминуемой смертью, и каким-то чудом, случаем пуля не задела их". Версия о том, что пули были отравлены ядом кураре, не подтвердилась. Их удалили, и реабилитация Ленина проходила успешно. Уже 17 сентября он впервые после ранения председательствовал на заседании снк.
Несмотря на документы и свидетельства очевидцев, подтверждающие расстрел Ф. Каплан и последующее уничтожение ее трупа, нашлись люди, которые считали, что она осталась жива. Они утверждали, что по распоряжению Ленина ее не расстреляли, а осудили на пожизненное заключение. Террористку якобы видели в тюрьмах Верхнеуральска и Златоуста, суздальской темнице и соликамских застенках. Находились очевидцы, встречавшие ее то в Сибири, то на Урале, то в Воркуте и даже на Соловках. В закрытых архивах будто бы сохранился протокол допроса В. А. Новикова, также проходившего по делу о покушении на Ленина. В 1937 году он якобы заявил, что в 1932 году во время прогулки в тюремном дворе в Свердловске видел именно Каплан, но среди заключенных она числилась как Фанни Ройд. Другие очевидцы утверждали, что террористка работала в управлении Сиблага в Новосибирске в качестве вольнонаемной работницы. В декабре 1937 года заместитель наркома внутренних дел СССР Фриновский направил в Свердловск и Новосибирск запросы с требованием подтвердить сведения, изложенные Новиковым. Но ответы на них были отрицательными. Тщательная проверка всей картотеки и материалов конвойного полка дала однозначный результат: "Не установлено ни одного заключенного, сходного с Ройд Фаней". Тем не менее, версия об оставшейся в живых Каплан, ставшая легендой, продолжает жить до сих пор. Сегодня в ее достоверности пытается убедить современников внучатый племянник террористки Сева Каплан, живущий в США и работающий в масс-медиа. Он утверждает, что со своей знаменитой родственницей, которая остаток свой долгой жизни (а прожила она якобы более 90 лет) провела в Америке, общался по телефону.
Современные исследователи разделились на тех, кто по-прежнему считает, что в Ленина стреляла эсерка Каплан, и тех, кто полагает, что это была не она. Но всей правды об истинных исполнителях и заказчике покушения на Ленина, по всей вероятности, уже не узнать. А вот вопросов и противоречий остается масса.
Мундир английский - правитель омский
В последние годы определенные круги в России упорно пытаются добиться реабилитации адмирала Колчака, представляя его радетелем и защитником интересов родной страны и невинной жертвой "красного террора". Его имя окутано романтическим флером благородства, чести и мужественности. Распространению подобного мнения в широких массах немало способствовал нашумевший художественный фильм "Адмиралъ", выход которого на экран сопровождался шумной рекламной кампанией. Увы, документы безжалостно свидетельствуют о том, что человек, возведенный в ранг героя-мученика, был… агентом иностранной разведки. Колчак одним махом перечеркнул и отдал Западу на откуп все завоевания Петра I и его последователей. Подкрепленная многими историческими фактами версия о преступных деяниях омского правителя России выглядит более убедительной, нежели созданная о нем романтическая история.
Александр Васильевич Колчак родился 4 ноября 1873 года. Он происходил из турецкого рода, его дед Илиас Колчак-паша был комендантом турецкой крепости Хотин. В ходе очередной Русско-турецкой войны в 1790-х годах он был вынужден сдаться русским и перешел к ним на службу. Именно с него и начался род Колчаков в России. Начальное образование маленький Саша получил дома, а затем поступил в петербургскую классическую гимназию. В гимназии он проучился только три года, и в 14 лет был зачислен в Морской кадетский корпус, который окончил вторым по успеваемости. Его успехи в обучении были отмечены премией адмирала П. И. Рикорда - знаменитого мореплавателя и члена-корреспондента Академии наук. И сам юный мичман очень тяготел к научным исследованиям. Его послужной список состоит из двух частей: воинские походы и научные экспедиции.
Осенью 1894 года Колчак был произведен в мичманы и назначен на крейсер 1-го ранга "Рюрик" в качестве помощника вахтенного начальника. Во время службы он удостоился самых лучших отзывов. Командир крейсера Цывинский позднее писал о нем: "Мичман А. В. Колчак был необычайно способный и талантливый офицер, обладал редкой памятью, владел прекрасно тремя европейскими языками, знал хорошо лоции всех морей, знал историю всех почти европейских флотов и морских сражений".
В молодые годы будущий белый адмирал проявлял большой интерес к арктическим исследованиям и в начале XX века даже участвовал в полярной экспедиции барона Э. В. Толля на полуостров Таймыр. На протяжении всего этого похода Колчак активно занимался научной работой. Толль высоко оценил заслуги молодого офицера и в 1901 году даже увековечил его имя, присвоив его открытому экспедицией острову в Карском море.
Первую мировую войну Колчак встретил на Балтике, где был старшим минным офицером. Хоть яркими военными успехами капитан 1-го ранга похвастаться не мог, его высоко ценило русское морское командование и император, который произвел его в вице-адмиралы. Однако именно тогда, на Балтике, Колчак, как утверждают некоторые исследователи, был завербован британской разведкой. Произошло это на рубеже 1915–1916 годов. А ведь это измена царю и отечеству. Но как бы там ни было, Колчак стал командующим Черноморским флотом в достаточно молодом возрасте. И произошло это при прямой протекции резидента английской разведки в России полковника Сэмюэля Хора и британского посла в Российской империи Бьюкенена. Этот факт заслуживает пристального внимания, так как Колчак, становясь командующим одним из важнейших флотов России по иностранной протекции, не мог не принять на себя обязательства определенного характера перед британской разведкой.
Новоявленного командующего отличала надменность, честолюбие, резкость и непредсказуемость. Колчак был раздражительным без повода, вплоть до нервных срывов, во время которых уходил в себя и даже оставлял дела. Возможно, это было связано с неумеренным потреблением наркотика - Колчак был заядлым кокаинистом.
Валентин Пикуль стал первым из тех, кто начал хвалить Колчака как бы вскользь "под патриотическим соусом". Писатель в присущей ему яркой и образной манере увлекательно рассказал в своем романе "Моонзунд" о военных действиях во время Первой мировой войны на Балтийском море и, конечно, об активном героическом участии в них командира минной дивизии Колчака. Это было началом рождения той самой романтической легенды, о которой мы уже говорили. Писатель всячески подчеркивал, что Колчак был талантлив и проявил себя в разных областях: полярный исследователь, крупный флотоводец; особую пикантность придает его образу любовная интрига с Анной Тимиревой. Отличный сюжет для романа и киносценария. Но не стоит забывать, что не этим известен Колчак в истории. За романтическим фасадом скрывается мрачная и зловещая фигура жестокого сибирского инквизитора, предателя и ставленника Антанты.
Оценив сложившуюся накануне революции ситуацию, Колчак сразу и всецело признал и февральский переворот, и режим Временного правительства, даже распорядился устроить молебен и парад по случаю победы революции, а на митинге в Севастополе "выразил преданность Временному правительству", от которого и получил звание адмирала.
Об этой же преданности адмирал упоминал и во время допроса чекистами в 1920 году. На вопрос допрашивающего: "Какой образ правления представлялся вам лично для вас наиболее желательным?" Колчак откровенного отвечал: "Я первый признал Временное правительство, считал, что как временная форма оно является при данных условиях желательным; его надо поддержать всеми силами; что всякое противодействие ему вызвало бы развал в стране, и думал, что сам народ должен установить в учредительном органе форму правления, и какую бы форму он ни выбрал, я бы подчинился. Я думал, что, вероятно, будет установлен какой-нибудь республиканский образ правления, и этот республиканский образ правления я считал отвечающим потребностям страны".
Вот еще одно изречение Колчака, наглядно характеризующее его "приверженность" монархии: "Я принял присягу первому нашему Временному правительству. Присягу я принял по совести, считая это правительство как единственное правительство, которое необходимо было при тех обстоятельствах признать, и первый эту присягу принял. Я считал себя совершенно свободным от всяких обязательств по отношению к монархии, и после совершившегося переворота стал на точку зрения, на которой я стоял всегда, - что я, в конце концов, служил не той или иной форме правительства, а служу родине своей, которую ставлю выше всего, и считаю необходимым признать то правительство, которое объявило себя тогда во главе российской власти".
Сказано предельно четко и ясно. Все последующие разговоры поклонников Колчака "о вынужденности" его службы Временному правительству, о "тайном монархизме" Колчака теряют всякий смысл. Никакого монархизма не было и в помине, имелось просто огромное честолюбие, желание личной власти любой ценой и отсутствие каких-либо моральных принципов. Всю весну 1917 года Колчак прямо и по телеграфу общается с Гучковым и Родзянко. Гучков неоднократно благодарит Колчака за профессионализм и преданность новой власти. Но определенные силы видели в Колчаке нового диктатора. Когда в июне 1917 года Колчак прибыл в Петроград, то так называемые "правые" газеты вышли с огромными кричащими заголовками: "Адмирал Колчак - спаситель России", "Вся власть адмиралу Колчаку!".
Но уже в августе 1917 года он бежит в Англию, где вместе с начальником морского генштаба Великобритании генералом Холлом беседует о необходимости установления в России диктатуры, т. е. попросту обсуждает вопрос о свержении Временного правительства.
Затем Колчак был направлен в США, где его завербовала дипломатическая разведка госдепартамента США, т. е. он походя предает и англичан, хотя они, безусловно, не могли не знать об этой вербовке. В итоге, адмирал русской армии Колчак становится двойным - англо-американским - агентом. После Октябрьского переворота 1917 года он обращается к английскому посланнику в Японии К. Грину с просьбой к правительству его Величества короля Англии Георга V об официальном принятии на службу. 30 декабря 1917 года его прошение удовлетворено.
В уже известных сейчас документах госдепартамента США и британской разведки, в личной переписке "серого кардинала" американской политики времен Первой мировой войны полковника А. В. Хауза Колчака прямо называют их двойным агентом.
В ноябре 1917 года в отношении России Верховным советом Антанты было принято решение об интервенции. В декабре того же года вожди европейского ядра Антанты - Англии и Франции - подписали конвенцию о разделе России на сферы влияния, согласно которой она оказалась поделена следующим образом: север России и Прибалтика отходят Англии, а Франция удовлетворяется югом России и Украиной. Можно было бы понять, если бы Колчак просто сотрудничал с бывшими союзниками, как это практиковали многие белогвардейские генералы. Но при этом они действовали как самостоятельные единицы и официально не переходили на службу к иностранному государству. Генерал Британии Нокс, курировавший Колчака в Сибири, открыто признавал, что именно англичане несут ответственность за создание правительства Колчака. Весьма красноречива телеграмма, которую генерал Нокс отправил в Лондон в июле 1919 года: "Если 150 миллионов русских не хотят белых, а хотят красных, то бесцельно помогать белым".
Исследователь творчества В. Пикуля В. И. Локтионов писал о Колчаке: "Надо быть законченным кретином, отъявленным честолюбцем и мерзавцем, чтобы противопоставить себе и своему движению естественных соратников и союзников: кулаков, попов, кадетов и прочих либерал-демократов. Дело не только в тотальном терроре и грабежах, экспроприациях и поголовных мобилизациях. Вдоль всей транссибирской железной дороги было изнасиловано почти все женское население старше 12 лет белогвардейцами, белочехами и прочими союзниками".
Также заслуживает внимания материал историка и публициста Арсена Мартиросяна. Он убедительно доказывает, что "документы свидетельствуют: без Колчака Россия, пусть и Советская, не лишилась бы Прибалтики, Западных Украины и Белоруссии".
11 ноября 1918 года в пригороде Парижа было подписано Компьенское соглашение, положившее конец Первой мировой войне. По сути, оно являлось всего лишь соглашением о 36-дневном перемирии и было подписано без непосредственного участия России. В его 12-й статье говорилось: "Все германские войска, которые ныне находятся на территориях, составлявших до войны Россию, должны равным образом вернуться в Германию, как только союзники признают, что для этого настал момент, приняв во внимание внутреннее положение этих территорий". Но секретный подпункт этой же статьи уже прямо обязывал Германию держать свои войска в Прибалтике для борьбы с Советской Россией до прибытия в Балтийское море войск и флотов стран - членов Антанты. Подобные действия Антанты были откровенно направлены против России, ибо никто не имел права решать судьбу оккупированных российских территорий без участия непосредственно самой России.
По сути, Антанта намеревалась отторгнуть оккупированные немцами территории от России и получить их в качестве военных трофеев. Претворять план в жизнь начали 23 декабря 1917 года, когда была подписана англо-французская конвенция о разделе территории России. Дело в том, что большевики, придя к власти, отказались выполнять обязательства, взятые на себя царским правительством, отказались они также от всех договоренностей, заключенных Россией до Октябрьского переворота. Это развязало руки странам Антанты: они имели право также отказаться выполнять свои обязательства по отношению к бывшему союзнику. Иначе говоря, Советская Россия начинала жизнь на внешнеполитической арене заново, и в сферу рассмотрения международного права попадали только договоренности, заключенные новым правительством. Все это действительно кажется логичным и могло бы считаться таковым, если бы не один нюанс - заключение Брест-Литовского мирного договора, согласно которому Россия вышла из Первой мировой войны. Антанта сильно просчиталась, выдвинув для Германии в качестве одного из условий перемирия разрыв дипломатических отношений с Советской Россией. Германия сделала это 5 ноября 1918 года. Но согласно действовавшим тогда нормам международного права после разрыва дипотношений все ранее подписанные договоренности автоматически теряли всякую юридическую силу.
Во время германской оккупации и после подписания Брест-Литовского договора германскими оккупационными властями к прибалтийским территориям насильственно были присоединены громадные куски исконно русских территорий. К Эстонии - части Петербургской и Псковской губерний, к Латвии - Двинский, Людинский и Режицкий уезды Витебской губернии и часть Островского уезда Псковской губернии, к Литве - части Сувалкской и Виленской губерний, населенных белорусами. Советсткое правительство предприняло вооруженную попытку вернуть эти территории, но потерпело неудачу. Несмотря на это, судьба Прибалтики не могла быть решена без участия России.