- А кто мог? - поинтересовался Вэнс. - Следовательно, Ким должна будет обслуживать его и присутствовать в комнате. Не будет странным отпрянуть, если Господин ею недоволен, но съеживаться всякий раз, когда он прикоснется к ней, или даже посмотрит на нее нельзя. Не иметь понятия, что делать, когда он жестом что-то прикажет?
Пристальный взгляд Вэнса обратился к Ким, сострадание смягчило выражение его синих глаз.
- Вы не сможете сымитировать такую разновидность рабства, милая. Вы должны жить с Сандовалом, приступив сию же минуту, и по-настоящему быть его рабыней для того, чтобы вести себя одинаково в присутствии кого-то настолько опытного, как Надзиратель.
- Я уже сказал вам, нет. Я не хочу иметь ничего общего с этим, - отрезал Мастер R твердым голосом. - Она не в состоянии это сделать.
Искорка, оставшейся уКим гордости, вспыхнула и погасла, оттого, с какой легкостью он отверг ее. Она могла сделать все, что угодно, подсказал ее разум. Но остальная ее часть воспротивилась. Вернуться к тому, чтобы быть рабыней? Не может быть и речи.
Но в то же время, если они сообщат маме о моей смерти? Переживет ли она такой сокрушительный удар? Нет.
- Я не вижу другого выбора, - подытожил Вэнс. - Если нет…
- Я выкупил ее, чтобы освободить, а не мучить еще больше. - Прервал Мастер R. - Она сыта по горло кошмарами и без того. А вдруг она потеряет контроль над собой в его присутствии?
- Это не помеха, - не смолчал Вэнс. Мастер R наградил его смертоносным взглядом, он пожал плечами. - Для того чтобы продолжать бороться с ее проблемами, это было бы вполне нормально. И что с того, что на нее накатывает нервное состояние? Однако она не сможет изобразить выучку, которую никогда не приобретала. Большинство мастеров проводят инструктаж даже для секс-рабыни. Самое забавное в том, что ты не только затребовал рабыню-прислугу, ты также известен в этом виде доминирования как исключительный наставник. Мне жаль, Рауль. Ты вынужден будешь приучать ее к дисциплине, и тебе придется прикасаться к ней.
- Я могла бы приходить и быть там с ней? Было бы проще с... компанией, - предложила Габи.
Ким подняла глаза. Не исключено, что это…
Вэнс покачал головой.
- У них в распоряжении исчерпывающая вводная информация о покупателях, так что они в курсе, что Сандовал живет один. У них также остается возможность сделать некоторые наблюдения после продажи. Для него привести другую женщину сразу после покупки рабыни будет совершенно неправдоподобно и равнозначно поражению, о котором вещает сигнальный флаг. - Он нахмурился. - Они чрезмерно подозрительные ублюдки.
Сигнальный флаг. Ледяная вода просочилась в сердце Ким, едва она вспомнила... Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Она должна была сказать им, но слова застряли в горле.
- Вэнс. - Мастер R все еще пытался настаивать, чтобы удержать ее подальше от этого.
- Там всегда проходит демонстрация. Я могу попасть на аукцион.
- Возможно, - не повел бровью Вэнс. - Если бы не одно "но" - вас включат в очередь, Бог знает, когда она подойдет. Причем Надзиратель будет по-прежнему рассчитывать навестить Ким, с ее пробой во время контрольного посещения.
- Вэнс, - обратилась Ким, повысив голос. Общее внимание переключилось на нее.
- Сплетни... Я слышала от других рабов, что, если покупатель убил рабыню, они довольно долго не вступают с ним в контакт из боязни, что он не достаточно хорошо все замаскировал или тело будет обнаружено, или были свидетели. В общем, негативные последствия.
- Черт возьми. - Вэнс насупился. - Тогда вариант, что ты умерла, не сработает. По крайней мере, не для того, чтобы Сандовал попал на аукцион в скором времени, ни в качестве покупателя, ни для демонстрации.
Он выругался себе под нос.
Молчание. Несколько пар глаз, уставившихся на нее, вызвали дрожь, и она посмотрела на свои руки. Такие белые пальцы, судорожно сжатые вместе.
Заговорил Мастер R.
- Это не имеет значения. - Она подняла глаза и рассмотрела в его взгляде сочувствие. Беспокойство. - Вступайте в программу защиты свидетелей в любом случае, Кимберли. Оставайтесь в безопасности и вне поля зрения.
Насколько невероятным было чувствовать, что кто-то был на ее стороне. В рабстве каждая женщина была одинока, поскольку, если одна пыталась вступиться за другую, обе подвергались избиению. Она содрогнулась от щелканья кнута по ту сторону ее памяти. Но теперь... Она не была в их власти, и мужчина рядом с ней был подобен тяжелому танку. Она не чувствовала себя беспомощной.
Как она могла найти план, который будет работать? В свое время, она была способна принимать решения. В прошлом... до того. Но теперь... притворяться мертвой и быть в безопасности, пока ее мама будет страдать, а она разрушит последнюю возможность доступа ФБР на торги. Быть рабой и... о Боже, она не могла.
- А как насчет других рабынь, что по-прежнему находятся в руках этих ублюдков, Рауль? - с болью осведомился Вэнс резким голосом. С сожалением. - Вы можете так легко отказаться от них?
Вопрос стал ударом в грудь для Ким. Она наблюдала, как Мастер R отвернулся, кожа на его скулах туго натянулась. Он рассчитывал на освобождение всех рабынь и отказался от этого, чтобы спасти ее. Только ее. При том, что остальные - Холли и Линда, и другие, остались там. Они никогда не выберутся. Из-за меня. Потому что он спас меня.
Чувство вины поселилось в ее животе, холодное и тяжкое, и с каждым вдохом она могла слышать ужасающие крики Холли, словно темница находилась на расстоянии всего в несколько футов. Я не могу. Не в состоянии быть рабой. Ее горло казалось перетянутым ограничивающими веревками, сжимающими, чтобы удержать готовые вырваться слова.
Но оставить их там? Линда меняла повязки на животе Ким нежными и бережными руками. Она отпускала шутки, вынуждая Ким смеяться, отвлекая ее от воспоминаний, как Лорд Гревилл... Я не могу это сделать. Но с другой стороны, Линда никогда не будет освобождена. Она будет жить в боли. У нее двое детей, учащихся в колледже. Ее мечтой было в один прекрасный день стать бабушкой. Она обнимала Ким, когда та плакала. Она была сильной, но в конечном итоге каждый будет сломан, даже Линда.
Стоит ли жить, если я предам... всех до одного? Она взглянула на запястья. Синяки от наручников поблекли до бледно-желтых. Я выдержала тогда. Смогу вытерпеть снова. Нет, она, пожалуй, не сможет. Она умрет, если снова станет рабыней. Нет, нет, нет. Ким обратила внимание на Мастера R, который до сих пор пристально смотрел в окно. Он старался успокоить ее страхи. Он обнимал ее, не причиняя боли. Вздрогнув, она вспомнила, как он связал ее, не позволяя ей сбежать. Он сделал так, как считал лучше всего. Он был Домом.
У меня не получится, я вообще не смогу выдавать себя за рабыню. Нет.
Холли кричала во сне каждую ночь. Каждую ночь.
Я должна это сделать. Удушающая тошнота подкатила к горлу, заставляя ее дышать через нос, чтобы сдержаться. Я это я. Не рабыня. Даже если захочу притвориться ей. Я сделаю это. Потому что я это я. И я не сломлена.
Теплая рука сжала ее плечо.
– Chiquita... Кимберли... посмотри на меня.
Временами она слышала его голос в своих снах. Он прорывался сквозь поток ее криков, и все успокаивалось, тягучий мягкий баритон, такой же успокаивающий, как океан, баюкающий лодку. Она подняла на него глаза.
- Я буду вашей р-рабыней.
* * *
Видел ли он когда-либо кого-то настолько до смерти перепуганного и все же умудряющегося двигаться дальше человека? Рауль остановился в дверном проеме, наблюдая, как Кимберли входит в его дом. Ее смуглая кожа сейчас казалась серовато бледной, скулы выделялись на фоне крепко стиснутой челюсти. Она передвигалась так, будто кафельный пол был покрыт острыми шипами.
Он вздохнул. Она была невероятно храброй, но у него были опасения, сможет ли она поддерживать свое мужество. Сегодня вечером Габи может получить телефонный звонок с мольбой о спасении.
Увидев, что мужчина следит за ней, Ким сделала шаг назад.
- Что вы хотите, чтобы я сейчас сделала, М-мастер R?
Перестань смотреть на меня так, будто я планирую порезать тебя на кусочки мяса, шириной в дюйм. Он взглянул на часы.
- Почти время ужина. Почему бы нам не посидеть в патио, - где ты не будешь чувствовать себя загнанной в угол, - и побеседовать? Тогда мы сможем понять, что приготовить на ужин.
Она нервно кивнула.
Он прошел первым через гостиную и французские двери наружу. Солнечные лучи искрились по всей поверхности водной глади. На берегу волны тихо плескались на песок. Следом за ним - безмолвие. Он повернулся.
Она стояла на коленях, обнимая себя руками, в изумлении глядя на морской берег, на накатывающие волны. Ветерок взлохматил ее черные волосы, и заходящее солнце мерцало в слезинках на ее щечках. Она плакала так тихо, как никто, кого он когда-либо знал.
Очень медленно, он опустился на одно колено и слегка коснулся ее щеки кончиками пальцев, привлекая внимание. Рауль почувствовал, как она едва заметно вздрогнула.
- Кимберли, ты можешь сказать мне, почему ты плачешь?
Неужели уже пора звонить Габи?
Окончательно сбив его с толку, она по-кошачьи потерлась о его руку, и ее синие-синие глаза взглянули на него.
- Я забыла. Я даже не помню...
Он ладонью обхватил ее лицо и погладил плечо, ощущая хрупкие косточки.
- Что ты забыла, Gatita?
- Вы живете на пляже. На берегу залива. - Ее глаза широко распахнулись - не от страха, а от радости. - Я снова могу дышать. Спасибо.
Он рассмеялся и потер костяшками пальцев ее щечку. Вполне возможно, что это было не такое уж и гиблое дело. Если она смогла разделить с ним счастье, значит и остальное сможет.
* * *
На следующий день Ким вышла из гостевой комнаты на длинный балкон с видом на залив. У Мастера R был интересный дом в стиле гасиенда-пляжный-домик-для-встреч. Двухэтажный, с лепниной, если не считать небольшого третьего этажа в форме башенки, и внутреннего дворика, огибающего C-образно песчаный берег. С огромными арочными окнами и балконами на каждом шагу, внутри, все казалось, переходящим в открытое пространство.
Ким прищурилась от яркого солнечного света, отражающегося от воды. Почти полдень. Она пряталась в спальне после завтрака.
Со вздохом, девушка рухнула на подушки темно-красного кресла. Упираясь босыми ногами о металлические перила, она откинула голову назад, окунаясь в ощущение влаги, образующейся на ее коже, океанского бриза, солнечного тепла. Волны неслышно шлифовали песок ласковым прибоем. Что могло быть лучше энергии Атлантического океана? Рядом кружили чайки, издавая резкие звуки.
О, она скучала по океану. В ритме ее жизни море оставило след, начиная от рыболовного траулера отца до работы в качестве морского биолога. Но рабыни были заперты внутри, никогда не видя солнца и не слыша волн прибоя. Хуже любого наркомана, она страстно жаждала звука и запаха побережья.
Вчера вечером она, наверное, испугала Мастера R своей реакцией, но, судя по всему, он понял. Он рассмеялся.
Он умеет смеяться. У него красивый смех. Поддерживаемая этим знанием, она пережила вчерашний вечер без паники. Она была вполне горда собой.
Из комнаты позади нее донесся шум, и она бросила взгляд через плечо. Сидя спиной к двери, Ким ощущала себя беззащитной, но заставила себя остаться на месте. Постараться расслабиться. Не обращая внимание на уверенность, что незнакомец появится из ниоткуда и захватит ее. Понимание, что Мастер R был в доме, помогло... по крайней мере, со страхом похищения.
Так невыносимо иметь столько страхов, что она не могла не придумывать им названия.
Будет ли Мастер R больше мучить, чем расслаблять? Ее пронзила дрожь. Я его совсем не знаю. Не считая настойчивого требования, чтобы она поужинала с ним прошлым вечером, он оставил ее в покое, позволяя привыкнуть к его дому без Габи... правда Габи звонила приблизительно каждые полчаса, чтобы проверить ее. Ким улыбнулась. Милая Габи.
Но, Мастер R должно быть понял, какой страх она испытывала в его присутствии - не из-за того, что он делал, а потому, что был мужчиной. Верхом.
Он был с ней еще более осторожным, чем Маркус. Например, прошлой ночью, когда ей приснился кошмар. Ничего нового. Обычно Габи, услышав крики, будила ее. На сей раз это был Мастер R.
- Кимберли. - Его голос ворвался в ее сон, где она была скована, отвратительные вещи... боль... - Кимберли! - Такой мягкий голос. Ужасные звуки, эхом отдававшиеся от пощечин, жжение. - Проснись, chica! – Резкая команда. Голос хозяина. Ее глаза распахнулись. Мужчина в дверях. Еще крик, уже в сознании, но зажглись светильники, и она разглядела, спустя минуту человека, который купил ее. Освободил ее. Мастер R.
Прежде чем войти, он дождался, пока она не произнесла его имя, затем принес ей стакан воды из ванной. Придвинул стул. Позволил ей пить. Он не прикасался к ней, и его близость обернулась утешением. Неужели он знал, что нависнув над ней, довел бы ее до истерики? Она бы не смогла перенести прикосновения, сразу после кошмара, в котором было так много мужчин.
Он наблюдал за ней, терпеливо и спокойно. Взяв книгу, оставленную ею на ночном столике, он просто читал для нее печальным искаженным акцентом голосом. Ни один кошмар не может соперничать с Раулем Сандовалом, читающим Гекельберри Финна.
Ей действительно стало лучше. Может быть, искра ее подлинной сущности не угасла. Может быть, внутри она не была оскверненной, заслужившей все, что с ней сделали. Вот только она ощущала себя грязной. Отвратительной и разрушенной. Она сморгнула, сдерживая наворачивающиеся слезы. Неужели в ее памяти навсегда отпечатается "грязная шлюха"?
Психолог не добилась значительного успеха с ее ненавистью к себе. Или с попытками выяснить, что последует дальше, когда все останется позади. Как она могла вернуться к своей работе, зная, что кто-то может снова ее схватить? Что…
Она услышала звук шагов и судорожно развернулась, сердце подпрыгнуло, колотясь о ребра.
- Спокойно, Gatita. - Мастер R встал рядом. Подождал, удерживая ее взгляд своим.
- Простите.
- Тебе разрешено нервничать. - Он присел на корточки около кресла, приподняв ее подбородок, чтобы вытереть пальцами слезы. - И плакать. Независимо от того, насколько ты сильная, думаю, некоторое время ты будешь частенько в слезах.
- Мы собираемся начать...?
Ким не смогла закончить, ненавидя, насколько жалко звучал ее голос.
- Когда ты будешь готова, Кимберли, спустись вниз, и мы поговорим.
- Ким. Все зовут меня Ким.
Он улыбнулся, и она еще раз убедилась, что он - Дом. Уверенный в себе. Властный. Он будет делать то, что захочет.
По ее телу пробежала дрожь.
- Вы, в самом деле, Дом, не так ли?
- Да, в самом деле. - Он отпустил ее подбородок и скользнул костяшками пальцев вниз по щеке. - Но ты в безопасности, chiquita. Единственная рабыня, которая мне нужна - та, чья заветная мечта – принадлежать мне.
Он хотел иметь в собственности рабыню? Гнетущее чувство сгустилось глубоко в ее теле.
* * *
Час спустя, Рауль отодвинул клавиатуру в сторону и уперся локтями в массивный дубовый стол. Проект для нового прибрежного участка в Белизе не мог удержать его внимание.
В состоянии ли Кимберли вынести рабство? Он не был ни жестоким хозяином, ни слабовольным человеком, но вел себя для Надзирателя, как холодный ублюдок, поэтому превращение его в сюсюкающего Мастера не прокатит. Честность больше поможет обоим - ему и Кимберли. После всех потрясений в ее жизни, она нуждается в стабильности-утешении-поддержке.
Он поднял взгляд на дверь, услышав донесшийся оттуда звук.
Там стояла Ким с бледным лицом, но высоко поднятым подбородком и прямой спиной. Храбрая маленькая сабочка. Его переполнила радость, когда он заметил, что ее щечки начали округляться. Она немного прибавила в весе, благодаря стряпне и закармливанию Габи.
- Я готова к разговору, - нарушила она паузу. - Я выбрала неудачное время?
- Прекрасное время.
Рауль встал; от него не скрылось то, что девушка заставляла себя стоять на месте.
В дверях, он положил руку ей на спину, касаясь так, как избегал до этого момента. Дом почувствовал ее дрожь. Его брови сошлись вместе, как только он осознал, что воспринимал ее двояко: как пострадавшую женщину и как податливую сабу. Почему же его рассудок вообще признал правильным ощущение, что она готова? Впрочем, во время пребывания в темнице работорговцев, когда их биоритмы слились, она неосознанно приняла его как Доминанта.
Помедлив, он развернулся в направлении лестницы, увлекая ее наверх мимо второго этажа на третий, в комнату в башенке. Их беседа должна состояться в уединенном месте. Задушевно. Не в его офисе. И не в гостиной, предназначенной для гостей.
Здесь, в башне, крутые скаты крыши образовывали две наклонных стены квадратной комнаты, а передние и задние стены были полностью остекленными, открывая головокружительный панорамный вид моря на западе и приусадебных садов на востоке. Полы с темно-коричневым ковровым покрытием, мягкий и гостеприимный кремовый секционный диван. Игрушки для бондажа и прочего скрывались внутри оттоманки и в сундуке у стены.
- Волшебно, - подала Ким голос, подходя к окну с видом на океан.
Как и ты, маленькая саба. Свет послеполуденного солнца отражался от ее прямых темных волосах с каштановым оттенком и обрисовывал ее стройную фигуру. Под свободно сидящей одеждой у нее было прелестное тело. Такое тонкое, однако, грациозное с безупречным изгибом бедер. Указав на диван, он заметил ее заминку и терпеливо ждал, когда она присядет.
У нее было стремление подчиняться, но после всего с ней случившегося оно, видимо, переросло в страх. Его сердце сжималось от мысли о том, что кто-то мог так жестоко обращаться с женщиной. Рауль сел на крепкий квадратный пуфик, колено к колену с ней, спинка дивана удерживала ее от того, чтобы отступить дальше.
- Мы собираемся поговорить о том, что я планирую, и что будешь делать ты. Мы узнаем друг друга, Gatita.
- Что такое gatita?
- Маленькая кошечка. Котенок. - Он потянулся к ее черным волосам. - Детеныши кошек зачастую голубоглазые, и, когда я был маленький, у меня был черный котенок с большими голубыми глазами.
Она улыбнулась.
- Вы называли меня Chiquita.
- Малышка.
Ей не нравилось это.
- Вы раньше упоминали Pobre-что-то…вроде несчастное дитя.
- Да.
Саба прищурила глаза.
- Вам не кажется, что слишком много "маленьких"?
- Возможно, - Он показал свою руку. - Большая. – И приблизил ее к ладошке Ким, такой маленькой и изящной на фоне его крупных грубых пальцев. Почему удерживание ее хрупкой ручки возбудило в нем безмерный инстинкт защитника?
- Маленькая.
Когда она раздраженно фыркнула, он поймал другую ее руку и подался вперед.
- А теперь расскажи мне, что происходило, пока ты была рабыней.
Его неожиданный вопрос вызвал ощущение, подобное удару в живот. Рассказать об этом? Ни за что. Ким попытался выдернуть руки, но его пальцы сжались.
- В смысле?
Ее сознание ускользало, пытаясь отделиться от тела.