Время шло. Смыслова делала стремительную карьеру на телевидении, а Ирина стала владелицей уже процветающего салона, в котором работала сама и нанимала штат косметологов, массажистов. Пожалуй, у обеих не было проблем с тем, как и где зарабатывать на жизнь. Только и к Ирине, и к Миле, она порой поворачивалась не самой лучшей стороной, напоминая, что не все можно купить за деньги. Может быть, это была месть за то, что в сумасшедшем ритме городской жизни, желая не упасть в грязь лицом и доказать всему миру, что ты что-то да значишь, обе упустили нечто очень важное. Так, Мила не могла найти общего языка с сыном, что с годами все-таки стало беспокоить ее, а Ирина тяготилась одиночеством, расплачиваясь за свою свободу, независимость. Обе старались наверстать упущенное, но было слишком поздно. Не все ошибки можно исправить. Ни дорогие подарки, ни попытки Милы завязать отношения с невесткой не привели ни к чему: Кирилл оставался далек от нее, впуская в свой мир только отца. А Ирина все чаще с завистью смотрела вслед подруге. Все чаще Хмелевская мечтала о том времени, когда, наконец, лопнет терпение Максима, Уж она не упустит этот момент, потому что благодаря откровениям Милы она всегда была в курсе всего, что происходит в этой семье. Нужно подождать, она готова. Годы летят, оставляя за собой пустоту и затянувшееся ожидание, но цель стоила того. Пока же Хмелевской оставалось погружаться с головой в работу, по привычке заводить новые интрижки и наблюдать за тем, как купается в лучах славы, окруженная заботой и любовью мужа, ее уже почти ненавистная подруга. То, что отношение к Миле приобрело совершенно иной характер, было для Ирины логичным продолжением ее фантазий о Максиме. Все было естественно. Она не видела своей вины в том, что испытывает нежное чувство к чужому мужчине. Да он на самом деле свободен, свободен, как никто другой! Потому что никому нет дела до того, как он проводит свое время. Другой вопрос, что сомневаться в искренности его чувств к Миле не приходилось. Глаза его всегда смотрели на нее с любовью и восхищением. Даже когда они ссорились, а Хмелевская была тому невольной свидетельницей, она видела, как тяжело Максиму переживать эти минуты непонимания. Смыслов не имел привычки долго таить обиду и старался сделать так, чтобы поскорее воцарился мир. Пусть призрачный, шаткий, но мир, в котором есть место для его любви.
Ирина продолжала играть роль верной подруги Милы. Теперь это была только игра. Подробности личной жизни Смысловой интересовали ее более обычного. Поэтому, когда Мила надолго пропадала из поля зрения, Хмелевская нервничала. Иногда, когда нервы были на пределе, она позволяла себе звонить Миле, зная, что ее нет дома и к телефону подойдет Максим. Наивный и чистый, он с готовностью отвечал на все ее дежурные вопросы, интересовался ее делами. Как же он изводил ее своей дружеской непринужденностью! Ирина клала трубку, давая себе слово больше не делать этого. Слишком уж глубоко пустило корни в ее избалованную мужским вниманием женскую суть желание заполучить Смыслова.
Иногда она придумывала, что Максим на самом деле давно испытывает к ней нечто подобное. Просто ему нужен толчок, исходная точка опоры, оттолкнувшись от которой, он больше никогда не захочет вернуться в холодные объятия жены. Ирина подолгу рассматривала себя в зеркале, находя, что выглядит прекрасно. В нее нельзя не влюбиться. Синие глаза, обрамленные густыми черными ресницами, белокурые волосы, невероятно густые, пышные. И матовая кожа, практически лишенная даже мелких морщинок. Для того, чтобы привести себя в порядок, ей было нужно очень немного времени: контрастный душ, обязательный легкий массаж лица с кремом, минимум косметики и тщательно уложенные волосы. Отличный внешний вид - лучшая реклама для ее работы, и Ирина всем своим видом излучала здоровье и неуемную радость жизни.
- Ирка, ты потрясающе выглядишь! - с нескрываемой завистью говорила Мила. Она все чаще появлялась в кабинете подруги, замечая, как наступает возраст, злясь на собственное бессилие и отчаянно пытаясь остановить время. - Как тебе это удается? Колись.
- Светлые мысли, Николаевна, - мой рецепт вечной молодости.
- Только не это, давай без проповедей.
- Ладно. Значит, говоришь, я выгляжу потрясающе?
- Тебе хочется слышать это еще и еще? - Мила попыталась усмехнуться, но это у нее получилось плохо, потому что кожу слишком стянуло зеленоватой маской, над которой колдовала Ирина. Сногсшибательно!
- А мои лишние килограммы картинку не портят? Хмелевская действительно устала бороться с полнотой, которая, кстати, ничуть не портила ее. Напротив, придавала какую-то притягивающую ленивую грацию. - Ты, тростинка с идеальными формами, наверняка подшучиваешь надо мной.
- О чем ты говоришь? Ты - сама гармония.
- Еще, еще! - наигранно восклицала Ирина. - Твои формы - предел совершенства для настоящих ценителей красоты. В твоих глазах хочется утонуть, а волосах - зарыться и забыть обо всем на свете, - мечтательно ответила Смыслова, едва раскрывая рот.
- Мужчины слишком часто говорят мне об этом. Уже не греет. Но ты, Николаевна! С каких пор мы, перешли на дежурные комплименты?
- Ладно, тебе не угодишь. Колдуй, а то я буду страшная и старая, и, как антиреклама твоей деятельности, распугаю всех твоих клиентов!
- Угрожаешь, коварная! - подкладывая зеленоватую кашицу на лицо Милы, прошептала Ирина. Она была рада слышать стенания подруги. Пусть стареет, пусть покрывается морщинами. Это ее равнодушие и эгоизм плетут свои сети на сухих веках, в уголках рта. И пусть не надеется выглядеть красавицей на пятом десятке. Ей это не удастся! Только настоящая любовь способна творить чудеса, останавливая время, делая человека моложе, прекраснее. Да разве можно сказать об этом Милке? Она бы рассмеялась ей прямо в лицо, цинично комментируя ее, Хмелевской, устарелый взгляд на мир. А потом бы добавила, что не видит связи между буйством гормонов и полнотой жизни. Любовь приравнять к примитивному зову плоти. Что она, эта телевизионная дива, понимает в любви? Она все опошлит, эта Смыслова, - все, что не касается ее работы, для нее мелко и не заслуживает внимания.
Ирина каждый день все пристальнее вглядывалась в свое отражение в зеркале. Никаких отрицательных эмоций оно у нее не вызывало. И тем обиднее было то, что мужчина, которого она, быть может, ждала всю жизнь, так равнодушен ко всем ее прелестям. Это казалось настолько несправедливым, что у Ирины на глазах выступали слезы. Она должна была держаться. Она не могла ничем показать своих чувств. И дело было не в том, что она боялась потерять расположение Милы, а в том, что не видела никаких надежд для себя со стороны Максима. Безнадежность приводила Хмелевскую в отчаяние. Чтобы немного расслабиться, она давала волю своему воображению, в деталях представляя себе развитие романа между ней и Максимом. Ирина улыбалась, губы сами растягивались в сладостную улыбку. У них все будет хорошо, настолько, что однажды засомневаешься в реальности происходящего. И это случится рано или поздно, потому что ни один нормальный мужчина не сможет провести всю жизнь не просто в тени, а в откровенном пренебрежении.
С одной стороны, мягкотелость Максима злила Ирину. Она не понимала, как можно быть настолько всепрощающим, слепым. "Где твое самолюбие?" - вопрошала она, мысленно обращаясь к Смыслову. Хотя какое, к черту, самолюбие, когда любишь? А он любит свою Милу. Любит такой, какой он ее видит. И начать открывать ему глаза на ее вселенский эгоизм, холодность - навлечь его гнев, потерять всякую надежду. Нет, она не станет вносить искру раздора между людьми, которые сами вот-вот разбегутся в разные стороны. Ирина поднимала глаза к небу, вознося слова благодарности: слава богу, что это всепоглощающее чувство возникло сейчас, а не пять, десять лет назад. Как бы она измучилась за это время, как истерзала себя… Каждому событию свой черед. И как только неожиданное чувство возникло и укрепилось в ее сердце, Ирина стала ждать часа, когда возникнет ответное - сильное, светлое, полное благодарности за новое открытие жизни. Это стало навязчивой идеей. Ирина понимала, что в таком напряжении она не сможет нормально существовать. Она обязательно сорвется, а что хорошего это сулит? Нужно было расслабляться. Как? Желающих познакомиться с ней всегда было немало. С годами она стала относиться к мужчинам, оказывающимся в ее постели, более строго. По молодости же она считала близость первым шагом к официальным отношениям, необходимой ступенью. Она не понимала, почему должна отказывать в удовольствии себе и вожделенно целующему ее мужчине? Все происходило каждый раз особенно, оставляя в памяти воспоминания о жарких ласках, легковесных обещаниях. Потом Ирина ждала приглашения в гости, знакомства с родителями, предложения стать женой. Но жизнь преподносила ей урок за уроком. Обжегшись несколько раз, она поняла, что у нее я ее партнеров совершенно разные цели: мужчины редко рассматривают близость как прелюдию брака. А ей он нужен только с единственным мужчиной, совершенно не подозревающим о ее все возрастающем интересе к нему. Нужно было сменить тактику. Ирина решила, что если и она станет придерживаться типично мужской точки зрения, это поможет ей избежать множества разочарований. Теперь она диктовала правила игры, обрывая отношения по собственному усмотрению. Это превратилось в болезненное желание увлечь и растоптать как можно больше этих существ в брюках, которых по ошибке прозвали сильным полом.
- Ира, что ты делаешь? - Милу шокировало невероятное количество партнеров, перебывавших в постели подруги. Смыслова не брала близко к сердцу все, что происходило в жизни Ирины, но не высказать своего мнения не могла в силу характера. - Зачем тебе это?
- Идет поиск, отсев. Всегда есть определенный процент брака. Что тебя удивляет? - лукаво улыбаясь, отвечала Ирина. Она не видела ничего плохого в том, что набиралась опыта в общении с мужчинами. Как же без постели-то? - Ты считаешь, можно найти то, что нужно, с первого раза? Ой, прости. Я забыла о тебе, счастливице, но не всем же так везет.
- Не обо мне речь.
- Ладно, тогда закругляюсь. Не смотри на меня с укором. Теоретически можно поднатореть в чем угодно, но только не в вопросах любви.
- Это не любовь, это возня в постели после хорошей дозы коньяка, - отрезала Мила, брезгливо морщась. Она открыто давала понять, что ей не нравится то, как живет ее лучшая подруга. Все-таки, по большому счету, ей было не безразлично, что Хмелевская так бесшабашно относится к своей жизни. - Ты доиграешься! Остановись, Ириша. Этот поиск приведет тебя как минимум к венерологу. Как минимум…
И она остановилась. Хмелевская сама удивилась тому, как быстро она отреагировала на колкие слова подруги. Словно пресытившись любовными приключениями, Ирина надолго отказалась от новых романов. Это не означало, что ей стали уделять меньше внимания. Это было бы просто нелогично: с годами Хмелевская становилась все более роскошной, сексапильной женщиной, которая не могла не привлекать внимания мужчин.
- Ириш, ну что у тебя за крайности, - журила ее Смыслова. - Что мне с тобой делать? То бросаешься от одного мужика к другому, словно конец света наступает, то живешь монашка монашкой.
- Я опять тебе не угодила?
- Ты можешь найти золотую середину?
- Какой пробы? - улыбаясь, поинтересовалась Ирина.
- Зачем ты так? Мила от души желала подруге всего самого наилучшего. Но та словно нарочно то бросалась из одной постели в другую, то вдруг перестала вообще обращать внимание на противоположный пол. - Ты непоследовательна.
- Отвали…
Ирина с некоторых пор позволяла себе отвечать резко. Уже в то время она не могла избавиться от распирающего ее чувства откровенной зависти к сложившейся жизни подруги. Хмелевская была уверена, что если бы ей попался такой мужчина, как Смыслов, не было бы никакого поиска, не было бы проб и ошибок. Она жила бы, как за каменной стеной, уходила на работу счастливая и возвращалась счастливая. Она бы рожала детей, заботилась о них и их отце. Дом, где тебя ждет любящий муж, дети - это что-то из области нереального, а вот у Милы все это давно есть. Она не умеет ценить той благодати, которая снизошла на нее неизвестно за какие заслуги. Она не замечает, как ей повезло, не ценит обычного человеческого счастья, витая в облаках карьерного роста, славы, всеобщего признания. Как же не понять ей, такой удачливой и успешной, что только в этом смысл! Не в письмах восторженных почитателей, не в одежде от Диора, не в поездках за границу, а именно в таких простых вещах. Даже ей, Ирине, не получившей высшего образования, не знающей ни одного иностранного языка, редко берущей в руки книгу, это понятно, а вот Миле с ее высокими материями и исключительным взглядом на жизнь - нет. Ничего, все станет на свои места. Ирина предвкушала, как безутешно и горько будет плакать ее лучшая подруга, оставшись у разбитого корыта. Когда не будет рядом Максима, Кирилла, когда одиночество нахлынет на нее сметающей все на своем пути волной… Только тогда она поймет, по-настоящему оценит потерянное, но ничего уже нельзя будет исправить. Кажется, Мила делает все, чтобы высшие силы покарали ее за незаслуженные обиды, полученные от нее близкими, за черствость и душевную слепоту. Она получит сполна! Звездная подруга потеряет все, и будет проливать горькие слезы, спрашивая: "За что?" И случится это именно тогда, когда она будет купаться в своей добытой нечеловеческим трудом и эгоизмом славе, в самом ее зените. Живет, как у Христа за пазухой, не знает никаких проблем, отдаваясь работе, как самому любимому мужчине - без остатка, на все сто! Холодная гордячка! Суета, суета - вот что окружает ее. И даже не деньги и материальное благополучие важны для нее. Что за женщина! В ней самолюбия и гордыни на троих хватит. Почему же ей все удается? Ну, чем Мила лучше ее? Судьба распоряжается несправедливо. Одним дает все легко, без усилий, а другим нужно обжигаться, заблудиться и только после долгих поисков обрести счастье и покой. Покой, нет, не покой… Ирина была не из тех, кто искал его. Ей был нужен праздник!
- Ирка, ты вулкан, и никогда не предугадаешь, когда начнется очередное извержение! - шутил Смыслов. Он чувствовал ее настроение, ее природу, и Ирине было очень приятно слышать эти слова именно от него. Приятно, с одной стороны, и тревожно - с другой. Может быть, подруга рассказывала ему то, что не следовало? И теперь он видит в ней дешевку, разменивающую свою жизнь на мимолетные свидания, горячие уикенды. Пусть даже так. Она еще докажет ему, что она не такая. Она может быть разной. В ней кипела энергия, бурлили страсти, но Смыслова с ее супертрезвым взглядом на жизнь смогла погасить их. Только она могла одной фразой изменить все: "…возня в постели". Гадко звучит. Что ни говори, а Мила имела такое влияние на свою подругу, как никто другой. Так повелось с самых первых дней их дружбы. Даже со своей матерью Ирина не была близка настолько, чтобы делиться с ней своими проблемами и ждать совета. Человек, подаривший ей жизнь, оказался в числе тех, с кем Ирина старалась общаться как можно меньше. Это были отношения двух соседок, действующих друг другу на нервы.
- Ир, ну что вы цапаетесь? - Мила не раз была свидетельницей неприятных выяснений отношений между подругой и ее матерью. Ей было дико, что родные люди - мать и дочь - открыто ненавидят друг друга.
- Радуйся, Смыслова, что и от этакого судьба тебя уберегла. Тебя все любят - цени, - едва сдерживая слезы, говорила ей Ирина. Но Мила только улыбалась в ответ. Она не умела ценить это никогда. И понимая это, Хмелевская пыталась сгладить откровенно выпирающую, ищущую выхода зависть: - Тебя нельзя не любить, я знаю…
- Помирись с матерью, - не прислушиваясь к чужим советам, Мила охотно давала их другим.
- Разберемся…
Кажется, обе вздохнули с облегчением, когда Ирина смогла купить себе небольшую квартиру и съехать из ненавистного отчего дома.
- Господи, ну почему хорошего приходится так долго ждать? - отмечая новоселье, спрашивала Ирина. Спрашивала не для того, чтобы услышать ответ. Разве может кто-нибудь ответить на такое? - Мне тридцать лет. Мне уже тридцать.
- Еще, Ириша, еще, - поправляла ее Мила. - Все только начинается.
- У тебя будет все, о чем ты мечтаешь, - вторил ей Максим.
- Крестная, ты классная! - Кирилл повис у нее на шее. И, прижимая его к груди, Ирина впервые почувствовала, что хочет своего ребенка. Своего, маленького, любимого, о котором она будет заботиться, и забудет обо всех своих комплексах. Из нее получится хорошая мать. Хмелевская почувствовала, что готова к этому важному шагу. Но делиться своими переживаниями она не стала ни с кем. С некоторых пор она вообще боялась озвучивать свои желания, мысли.
На долгое время новоселье стало самым светлым воспоминанием Ирины. В памяти осталось веселье, непринужденная обстановка, приятная суета, настоящий праздник. А когда все разошлись, она села на кухне и, глядя на гору посуды в раковине, вдруг расплакалась. Одиночество накатилось на нее обжигающей, холодной волной, безжалостной снежной лавиной, сжимая ледяной коркой сердце. Ирина плакала, не вытирая, катившиеся по раскрасневшимся щекам слезы. Она испытывала жалость к самой себе. Сильнее и честнее этого чувства в природе просто не существует. Как не пожалеть себя, когда тебе так одиноко, когда ты любишь чужого мужа. И самое обидное, что он без ума от своей холодной и равнодушной к нему жены. Оказывается, такое бывает.
Наплакавшись, Ирина принялась мыть посуду, а мысли все кружили, кружили, оплетая ее своими невидимыми, но прочными нитями. Хмелевская сказала себе, что больше не будет распускаться. Она всегда будет в форме. Хотя бы для того, чтобы в любой момент быть готовой к встрече с Максимом, даже не к встрече, а к завоеванию. Тот, кто очень чего-то хочет, обязательно получит желаемое. И она дождется, а пока, чтобы не сойти с ума, не навлечь на себя подозрений, она завела очередного любовника. Ее тело жаждало ласк. И, закрывая глаза, она представляла, что это Максим касается ее, шепчет на ухо слова признания, просит стать его женой. Нет, она не собирается замуж ни за кого, кроме Смыслова. Или за него, или вообще навсегда в холостячках!
Невольно сравнивая, с ним всех своих любовников, Ирина поняла, что, как только начинает это делать, теряет к ним всякий интерес. Мужчины не понимали резкой смены ее настроения. Она легко и без сожаления обрывала связь. Забывались страстные слова о венчании, любви до гроба. Эти слова ей были нужны только из уст Максима. Но время шло, а ничего не менялось. Кроме того что Мила уверенно взбиралась на свою высоту, будучи, кажется, уже у самого пика. А рядом с ней был ее верный рыцарь, ее ангел-хранитель, оценить достоинства которого у нее не было ни времени, ни желания. За нее это делала Хмелевская. При этом она пребывала то в отчаянии, то в очередном бессмысленном романе. Надежды становилось все меньше. В семье подруги все казалось незыблемым, и шансов заполучить Смыслова, пока он добровольно существует в тени своей блистательной супруги, нет. Ирина все больше сомневалась в том, что ее час вообще когда-нибудь наступит!
Но вот Мила заговорила о разводе! Она и раньше делала это, бессовестно предавая чистую любовь мужа. Однако на этот раз в ее словах не было обычного гнева, раздражения, а только смирение перед неизбежным.