Вице-король галопом прискакал на позицию и, не находя другого, более подходящего пристанища (спасения. – А.Ш.), въезжает в каре 84-го полка, на который тут же поведена была атака. Вице-король подбодряет людей, обещая, что скоро на помощь им явится королевская гвардия; и действительно, мы в этот момент переходим уже вброд Колочу и быстро двигаемся туда. Несмотря на внутренний пыл, усиливающийся от слухов, что принц находится в опасности, мы сохраняем величайшее хладнокровие. А тем временем силы русской кавалерии, непрерывно увеличивающиеся, возобновляют свои атаки против колонны 8-го кроатского (хорватского), 84-го и 92-го полков.
Мы без конца повторяем свои крики, чтобы предупредить о нашем приближении принца и войска, его окружающие. Но наши крики в то же время привлекают к себе и внимание наших противников (кавалерию Уварова и казаков Платова). Только что прибывшие полки королевской гвардии очутились лицом к лицу с неприятельской кавалерией. Разбившись на каре, мы устремились ей навстречу.
Русские почти уже подступили к итальянским батареям и заставили их прекратить огонь; затем они опрокинули полки Дельзона. В этот-то момент они очутились перед королевской гвардией, поджидающей их со скрещенными штыками. После одной неудачной попытки русские в конце концов были отброшены сильным огнем с нашей стороны и побежали во всю прыть. Легкая кавалерия Орнано, которая перед тем должна укрываться за нашими рядами, теперь желает взять свой реванш. С помощью драгун и отряда почетной стражи она вновь нападает на русских. Эти последние, страшно напуганные (?!), спешно бегут через Войну и Колочу и не осмеливаются возвращаться.
Вице-король тогда оставляет кавалерию гвардии на этой позиции, лицом к лесу и галопом возвращается на возвышенность к главному редуту (Курганной высоте, или Батарее Раевского) в сопровождении гвардейской пехоты. Было около 3 часов (дня)…"
О казаках на поле Бородина рассказано немало. Французские и отечественные мемуаристы не раз писали о том, с каким "повышенным интересом" казаки относились к маршалу империи Иоахиму Мюрату, одевавшемуся и в походах, и в битвах весьма живописно. Одним из таких писателей был Луи-Франсуа Лежен, адъютант маршала Бертье, после Бородинского сражения произведенный в бригадные генералы. Лежен, ставший впоследствии маршалом Франции, известен и как талантливый художник-баталист, в конце жизни, будучи в отставке, возглавивший Школу изящных искусств в Тулузе. Он описал в своих "Воспоминаниях" такой эпизод битвы на Москва-реке, который у исследователей вызывает сильные сомнения в достоверности:
"…Далеко впереди себя на равнине я вижу короля Мюрата, гарцующего на лошади среди своих стрелков, гораздо менее занятых им, чем многочисленные казаки, которые узнали его, вероятно, по султану, по его бравурности, а главное, по его короткому плащу с длинной козьей шерстью, как у них.
Они рады ему, окружили его с надеждой взять и кричат: "Ура! Ура! Мюрат!" Но приблизиться к нему никто не смел, а нескольких наиболее дерзких он ловко сразил острым лезвием своей сабли.
Когда я принес ему приказ, король Мюрат оставил линию стрелков, чтобы поспешить на помощь Сорбье. Его движение казаки приняли за бегство или отступление и бросились за нами. Моя лошадь, не такая быстрая, как прекрасный арабский скакун Мюрата рыжей масти, была задета мчавшимся галопом орудием. Удар ранил и опрокинул животное, но оно встало, не выбив меня из седла, и я помчался к Сорбье, в самый пыл сражения…"
Воспоминания Лабома, Пеле, Ложье, Комба и других французских мемуаристов, описавших для последующих поколений "ревнителей" войн наполеоновской эпохи, а в данном случае Русского похода 1812 года, бесценен для историков России. Оценка противником результативности рейда легкой конницы кутузовской армии в Бородинском сражении непреходяща, преднамеренной фальсификации и просто умаления заслуг сегодня не подлежит. Нельзя же отметать напрочь свидетельства тех, кто на противной стороне видел собственными глазами казачью лаву, которая накатывалась на фланговую позицию Итальянского корпуса вице-короля Эжена Богарне.
…Если ход Бородинского сражения сегодня расписан по часам и каждому его эпизоду дана оценка в трудах многих отечественных и зарубежных исследователей, не говоря уже о современниках-мемуаристах, то кавалерийский рейд в день 26 августа русской конницы остается темным пятном на фоне битвы. Причем в этом "заслуга" не французских историков, а тех лиц, которых можно отнести к числу командного состава Главной армии и состоявших при главнокомандующем М. И. Голенищеве-Кутузове.
Именно в этом кругу родилась (но не сразу, а по истечении какого-то времени) версия о пассивности атамана Платова и "бездеятельности казаков" на поле Бородина. Среди тех, кто приложил к этому руку, официальный историограф Отечественной войны 1812 года генерал А. И. Михайловский-Данилевский, декабрист А. Н. Муравьев.
Известно, что у Платова с Голенищевым-Кутузовым отношения не сложились еще в 1809 году, в ходе Русско-турецкой войны на Дунае. Но надо отдать должное Михаилу Илларионовичу, злопамятным он не был, и потому его личное отношение к атаману Войска Донского после Бородинской битвы смотрится достаточно доброжелательным. Генерал-фельдмаршал, "спаситель России" смог по достоинству оценить роль М. И. Платова и казачества в деле не изгнания Великой армии из Отечества, а ее подлинного истребления.
Обращает на себя внимание то, что атаман Платов сам стал инициатором кавалерийского рейда. Его казаки, не сидевшие сложа руки, разведали броды на реке Колочи и установили еще утром 26 августа, что крупных неприятельских сил на ее противоположном берегу не просматривается. Тогда Платов послал к главнокомандующему состоявшему при нем принца Гессен-Филиппстальского с предложением провести "диверсию" против левого фланга вражеской позиции. Но при этом он просил "подкрепить" его летучий корпус, в котором после ряда откомандировок оставалось только 10 полков (примерно две тысячи всадников).
Думается, что генерал от кавалерии М. И. Платов чувствовал к себе какое-то недоверие со стороны главнокомандующего: на кутузовской диспозиции, отданной 24 сентября, летучий казачий корпус не упоминается среди прочих, в том числе и кавалерийских, корпусов. То есть место ему в битве конкретно не определялось, кроме того, что он находился в составе 1-й Западной армии Барклая де Толли: из местоположения виделись и задачи на бой.
Отправляя 4,5 тысячи конников в рейд, главнокомандующий не назначил старшим ни М. И. Платова, ни Ф. П. Уварова. То есть речи о едином командовании в ходе рейда не было. Поэтому каждый корпусной начальник действовал так, как он считал нужным. Поэтому и не было согласованности в действиях корпусов, что, разумеется, и сказалось на результатах рейда.
С другой стороны, выход русской конницы во фланг Итальянскому корпусу вице-короля Евгения Богарне повлиял на ход сражения. Обеспокоенный Наполеон направил в опасное для его армии место 5 тысяч кавалерии и 10,5 тысячи пехоты. Более того, две дивизии Молодой гвардии, двинутые для фронтальной атаки, были остановлены на полпути и дальше не пошли вперед. В ходе битвы наступила известная передышка.
Историк старой России Н. П. Михневич в своем известном труде дал рейду краткую, но достаточно емкую оценку: "Набег Уварова и Платова за Колочу приостановил наступательные действия неприятельского центра, чем русские воспользовались для приведения в порядок утомленных войск".
Рейд Платова и Уварова, как считает ряд исследователей, заставил императора задуматься над тем, стоит или не стоит вводить в дело Старую гвардию, элиту французской армии, свой главный резерв. Бонапарт понимал, что его соперник может повторить рейд на том же фланге и при его удаче потребуются резервные силы, чтобы отбить русскую конницу, которая вполне реально могла "забежать" в ближний тыл Великой армии. Великий стратег и тактик Наполеон, как шахматный гроссмейстер, вполне мог на поле Бородина просчитать возможные варианты развития сражения.
"За" рейд говорит и следующий факт. Генеральное для 1812 года Бородинское сражение, отличавшееся яркой ожесточенностью сторон и кровопролитием, дало двум армиям – французской и русской минимум пленных, всего по неполной тысяче человек. Из этой тысячи в день 26 августа казаками на всех участках битвы было взято в плен от 450 до 500 разных чинов вражеских войск. А количество пленных, как хорошо известно, в любой войне являлось одним из главных показателей в успешности состоявшегося дела.
Как же атаман М. И. Платов оценивал свое участие в Бородинской битве, равно как и участие летучего казачьего корпуса? Об этом говорит его рапорт генерал-фельдмаршалу М. И. Голенищеву-Кутузову, написанный, правда, не по горячим следам состоявшегося сражения, а в сентябре месяце, вероятнее всего в последних его числах:
"…Получив 25 числа прошлого августа месяца в вечеру приказание Вашей Светлости, отправился я на правый фланг 1-ой армии, располагавшейся в боевой порядок у селения Бородина, и, сделав в ночь распоряжение казачьими полками, находившимся под командою генерал-майора Иловайского 5-го, отправил вправо верст за пятнадцать отряд под командою полковника Балабина 2-го, из пяти сотен полка Атаманского для наблюдения за неприятельским движением, дабы он не мог зайти за фланг наш. Подполковнику Власову 3-му с полком его имени приказал, имея наблюдение за неприятельским движением, связаться постами с полковником Балабиным, и в случае надобности подкреплять оного Балабина.
Сам с полками: Иловайского 5-го, Грекова 18-го, Харитонова 7-го, Денисова 7-го, Жирова, частию полка Атаманского и Симферопольским конно-татарским, в 7 часов утра 26 числа выступил из лагерного расположения и следовал на левый фланг неприятельской армии, и пока прибыл в подкрепление ко мне кавалерийский корпус под командованием генерал-лейтенанта Уварова, действовал я наступательно на неприятельскую пехоту и кавалерию, в лесу бывшую, неоднократными ударами в дротики, опрокидывая его кавалерию с поражением и взятьем до двухсот в плен конных и пехотных стрелков.
По прибытии вышепомянутого кавалерийского корпуса под командою генерал-лейтенанта Уварова, повел атаку на неприятельский левый фланг, стоявший направе селения Бородина, и, потеснив неприятеля, заставил имевшимися у него, Уварова, пушками неприятельскую батарею, у самого леса бывшую и действующую на корпус, замолчать; то я вместе с тем приказал вышепомянутым Донским полкам, присоединив и полк Власова, приняв направо, частию во фланг, а частию и в тыл, за помянутый лес и сделать стремительный в дротики удар на неприятеля.
Неприятель, за лесом находившийся, был опрокинут стремительным ударом тех полков с сильным поражением, оставив на месте убитыми немало, в плен взято во все поражении более двухсот пятидесяти человек разных чинов, которые тогда же и отправлены в Главное дежурство 1-й Западной армии.
После сильных поражений сих неприятель хотя и делал наступление, но был прогоняем неоднократно с поражением, до самой ночи. Полковник Балабин, находясь со фланга даже частию и в тылу, тревожил неприятеля и поражал, довольно доставил пленных уже на другой день по присоединении ко мне.
Представляя в начальническое благоуважение Вашей Светлости неутомимую деятельность и отличное мужество, оказанное в сем сражении командовавшего Донскими полками г-на генерал-майора Иловайского 5-го и споспешествовавших в сильных поражениях неприятеля во все продолжение сражения полковых командиров: подполковника Власова 3-го, а особливо подполковника Харитонова 7-го, которой на всех ударах был впереди, войскового старшину Жирова, командующего полком Денисова 7-го, войскового старшину Победного и Симферопольского конно-татарского полка подполковника князя Балатукова, которые, командуя вверенными им полками, оказали пример храбрости и подавали тем пример всем подчиненным своим, и, прилагая им у сего именной список, покорнейше прошу Вашу Светлость по заслугам их следующего наградения…"
В отношении этого документа следует сказать следующее. Главнокомандующий потребовал от подчиненных ему военачальников предоставить 31 августа – 1 сентября рапорта об участии подчиненных им войск в Бородинском сражении. Генерал от кавалерии М. И. Платов представил свой рапорт на имя генерал-фельдмаршала М. И. Голенищева-Кутузова 25 сентября, то есть в числе последних.
Испрашивая награды для подчиненных ему полковых командиров, Матвей Иванович не забывал и о нижних чинах. Пользуясь данной ему властью, атаман Платов смог, к примеру, произвести восемь урядников Атаманского полка в хорунжие. Они стали офицерами за проявленную доблесть.
…Войско Донское в своем летописании за 1812 год могло гордиться платовским и уваровским ударом во фланг Великой армии Наполеона. Не случайно же в "Письмах русского офицера" Ф. Н. Глинки, образце отечественной документальной мемуаристики, рассказывалось о том лихом деле в таких словах:
"…Передовые французские пикеты всполохнулись и дали тыл. Казаки сели им на плечи!
Напрасно отмахивались французы и немцы длинными палашами и шпорили тяжелых коней своих; донцы, припав к седлу, на сухопарых лошадках мчались стрелами, кружили, подлетали и жалили дротиками, как сердитые осы".
Если Платов и Уваров за Бородинское сражение не удостоились наград, то этого нельзя сказать о их подчиненных. Героем дня 26 августа, к примеру, стал Алексей Безкровный, младший офицер Черноморского казачьего войска, в 1812 году получивший чин сотника с переводом в Санкт-Петербург, в гвардию с чином армейского поручика. Он назначается командиром сотни черноморских казаков, входившей в состав Лейб-гвардии Казачьего полка, составленного из донцов. Позже казаки с Кавказа – кубанцы и терцы – составят личный конвой императора, а Лейб-гвардии Казачий полк, как и гвардейский Атаманский полк, станет чисто донским.
В Бородинском сражении сотня (два взвода) поручика Безкровного в конной атаке, прорвавшись через картечные залпы вражеской артиллерии, сумела ворваться на позицию французской батареи, частью перебив ее прислугу, частью обратив в бегство. За этот подвиг он был награжден почетным Золотым оружием с надписью: "За храбрость".
…Командуя гвардейской Черноморской казачьей сотней, Алексей Безкровный не раз отличался в Отечественной войне 1812 года, в заграничных походах русской армии в 1813 и 1814 годах. За боевые отличия получил чины штабс-ротмистра и ротмистра, а его сотня была награждена серебряными Георгиевскими трубами. Казаки-черноморцы в ходе отступления русских армий от границы к Москве участвовали во многих арьергардных боях от Смоленска до Бородино.
В 1813 году за проявленное ранее мужество ("примеры храбрости") казачий офицер "исключительной храбрости" переводится в личный казачий конвой императора Александра I Павловича. Но "придворная" служба в монаршем конвое не мешала ему и его товарищам участвовать в самых кровопролитных баталиях антинаполеоновской войны. Телохранители всероссийского государя не раз оказывались в самых опасных переделках.
Спорность рейда русской кавалерии на поле Бородина озадачивала не только историков. К слову сказать, в свое время император Николай I, в 1839 году посетивший Бородинское поле, при его осмотре "лично возглавил рейд кавалерии Уварова и Платова", чтобы выяснить место нахождения бродов через реку Колочь, которыми пользовались в день 26 августа 1812 года кавалеристы Уварова и казаки Платова. Государь мог лично убедиться в том, насколько серьезным препятствием являлась Колочь для конницы той и другой стороны.
Об этом самодержец высказался среди высшего генералитета, в своем большинстве участвовавшего в Отечественной войне. Да и сам Николай Павлович хорошо помнил ее события, знал многих главных действующих лиц. В свое царствование он "поставил точку" в обсуждениях того немаловажного обстоятельства в хронике Бородинского сражения. Как российский государь, Николай I, обладавший твердой волей, не терпел, когда при нем умаляли славу русского оружия в собственной стране.
…Нельзя не сказать и о том, как строятся расчеты историков старой и современной России числа участников Бородинской битвы, в данном случае казаков. Здесь тоже отчетливо видна "разноголосица" в силу самых разных причин. Однако есть цифры, которые предельно близки к действительным.
Численность казачьих полков, участвовавших в событиях 24 и 26 августа на Бородинском поле, у исследователей разнится от 6 тысяч до 11 тысяч. Обычно же указывалась цифра 7 тысяч. Число казачьих полков, принимавших участие в генеральной баталии Отечественной войны, тоже не отличается строгой определенностью: их указывается от 20 до 29. Эти цифры взяты из трудов по истории Отечественной войны 1812 года таких авторитетных авторов, как Д. П. Бутурлин и А. И. Михайловский-Данилевский, М. И. Богданович и К. Ф. Толь, П. А. Жилин и Л. Г. Бескровный, Б. М. Колюбакин и других.
Современный отечественный историк С. В. Шведов, исследуя архивные документы, смог установить, что фактически на Бородинской позиции находилось в те августовские дни 23 казачьих полка (всего 120 сотен) и 2 казачьи артиллерийские роты. Исследователь взял за основу своих расчетов армейский рапорт от 17 августа, в котором была названа численность 85 казачьих сотен и 1 конно-артиллерийской роты – 6253 человека. Учитывая небольшую убыль среди казаков за предшествующую сражению неделю, было вычислено, что в строю казачьих 120 конных сотен и 2 артиллерийских рот должно было находиться около 9 тысяч человек.
Сложнее было подсчитать потери казачьих войск на Бородинском поле. В исторической литературе они (даже в офицерах) не оцениваются никак, равно как и в известных на сегодняшний день документах. Но в любом случае они были невелики и касаются только (или почти только) участников рейда платовского летучего корпуса. Все же исследователь С. В. Шведов по косвенным свидетельствам считает, что на поле Бородина пало от ста до трехсот казаков. Раненых же, разумеется, было в несколько раз больше, но и их цифра (в том числе людей, выбывших из строя в связи с тяжелыми ранениями) нам не известна даже приблизительно.
Причина кроется прежде всего в официальной отчетности об участии отдельных частей (корпусов, дивизий) в состоявшемся на поле Бородина сражении. С другой стороны, такая неопределенность и малоизвестность потерь стимулирует историков к дальнейшим исследованиям хода Бородинской битвы по сохранившимся архивами и свидетельствам участников событий, к их логической реконструкции.
Достоверно, то есть документально, известны только потери в нижних чинах Лейб-гвардии Казачьего полка генерал-адъютанта В. В. Орлова-Денисова. Они выразились в 3 погибших рядовых и раненых: 8 урядниках, 20 рядовых и 2 нестроевых казаках. В конском составе полк потерь не имел. Такие данные были приведены в ведомостях о потерях 1-й Западной армии в нижних чинах в сражении 26 августа при селении Бородине.
Всего же в шести полках уваровского 1-го кавалерийского корпуса в Бородинский день было убито 20 нижних чинов и 44 лошади, ранено 61 человек и 68 лошадей, пропало без вести 20 человек и 18 лошадей. Отсюда можно считать, что потери двух конных корпусов, участвовавших в рейде, оказались совсем малыми и на боеспособность полков после битвы повлиять не могли.