Затем последовали другие. Они появлялись так же, без предупреждения, и также исчезали, чему он и не препятствовал. Для него оказалось невозможным бросать женщин в их одиночестве, и, в порыве щедрости, а также из опасения ранить их самолюбие, он всегда уступал им. Так он пал перед секретаршей из маленькой газеты, для которой он время от времени делал репортажи; потом была восточная красавица, которой он помог, когда сломалась ее машина; далее – коллега-фотограф, влюбившаяся в него, что его весьма опечалило, так как она могла бы выбрать для этого свободного мужчину; девушка из лаборатории, куда он сдавал пленки, когда был слишком занят, чтобы проявлять их самому; официантка из бара, где он часто бывал; две или три клиентки, он потерял уже счет… и, наконец, соседка. Это оказалось последней каплей для его жены.
– То, что ты изменяешь мне со всеми этими девицами, это я еще терплю, хоть и с трудом. Но это!.. Прямо у домашнего очага, на семейной территории!
Ой! Их очаг, их семейная территория! Побелев от гнева и выпустив когти наружу, она была готова вцепиться в горло сопернице, забредшей на ее семейную территорию. Чудно! Но оставим прошлое в прошлом. Они расстались, постаравшись сделать это максимально безболезненно, в чем, пожалуй, и преуспели.
Доминик был готов расправить крылья. Он был по горло сыт полунищей зарплатой и заказами для любителей. Пора было что-то менять; он был талантлив, пришло его время. Он привел в порядок свое портфолио, отобрав лучшие фотографии и навел кое-какие справки.
* * *
Месяц спустя Доминик пребывал в глубоком расстройстве из-за постоянных отказов. Он оказался в заколдованном круге, совершенно нелепом: солидные агентства отказывали ему потому, что он ни разу не работал ни на одно из них, и давали ему совершенно незначительные заказы…
Размышляя, он копался в груде визиток, которые собирал еще в начале своей деятельности; их насчитывалось больше сотни, и практически все они были бесполезны. Ничего стоящего! Но, когда он начал, не глядя, сгребать их, одна карточка случайно выпала и приземлилась у его ног. Он вспомнил этого коллегу, встреченного им на презентации обувной марки. Как же это он забыл о нем! Жан-Жак уже несколько лет работал с множеством международных модельных агентств, делал рекламу для показов мод и продуктов высшего класса. Доминик решил позвонить ему, чтобы прозондировать обстановку.
Он легко дозвонился, это показалось добрым предзнаменованием, они договорились встретиться в кафе, где Жан-Жак часто бывал. Выпивка стоила там безумно дорого, но так как это было модное место, Доминик расценил это как капиталовложение.
С первого взгляда на Жан-Жака угадывался преуспевающий человек. Все в нем дышало успехом. Он был с ног до головы одет в кожу. Небрежная, уверенная походка заставляла оборачиваться в его сторону. Он приближался к пятидесяти, но великолепно выглядел.
После нескольких стаканчиков Доминик узнал, что Жан-Жак довольно успешно подвизался в нескольких агентствах, журналах и других, весьма прибыльных местах.
Пойдя ва-банк, Доминик показал ему портфолио и поведал о трудностях, с которыми столкнулся; он знал, что ему необходимо было преодолеть это препятствие, чтобы перейти от состояния жалкого к обеспеченному, что гарантировало бы ему успех и комфорт.
Доминик опасался, что собеседник ревниво отнесется к его удачным работам, но Жан-Жак отметил талант Доминика и, одобрив ряд снимков, в особенности ню (изображения обнаженной натуры), пообещал навести справки на следующей неделе, после чего позвонить, если подвернется что-нибудь приличное.
Приободрившись, Доминик стал расспрашивать его о профессиональной жизни и узнал, что Жан-Жак много работал на крупных показах и что его, Доминика, грезы совпадали с действительностью: доступные манекенщицы, почти ежедневные оргии, почти обнаженные прекрасные тела и т. д. Тем не менее, великий Жан-Жак намеревался оставить эту увлекательную, но утомительную жизнь, сейчас, на вершине славы, и уже подумывал о том, чтобы завести себе преемника. Он был настроен дать Доминику шанс при условии, что тот покажет себя достойным этого. Они выпивали весь вечер.
На следующий день, несмотря на гул в голове, Доминик отправился в студию, чтобы, как он надеялся, провести свою последнюю анонимную съемку. Он уже видел, как разъезжает по миру, продавая свои фотографии на вес золота в самые престижные модные журналы. Его сопровождали бы самые красивые женщины: прежде всего, прекрасная Синди, о которой он грезил после того, как увидел впервые на обложке, потом Клаудия, Линда, Кэйт. Они преклонялись бы перед его талантом, требуя, чтобы он, и никто другой, снимал их… владел ими. Какие надежды!..
Но в ожидании этого он должен был сделать рекламу. И не самую вдохновляющую: собачьего корма! Он согласился на это лишь потому, что у него действительно не было денег, хотя он терпеть не мог собак и него была на них аллергия. Ужас! Он утешал себя лишь тем, что скоро его жизнь в корне изменится. С грехом пополам он завершил работу и вернулся домой весь в шерсти, с красными глазами, зудящим носом и воспаленным горлом… Но тем не менее – с телефоном координатора съемки – рыжей прелестницы с длинными ногами и сверкающими глазами.
Он провел прекрасную ночь в ее обществе, согласившись на то, что она несколько раз делала ему минет: она обожала этот способ доставлять мужчинам удовольствие и делала это божественно. Это была настоящая тигрица; утром он встал с приятно уставшим мужским органом. Плечи, спина и ягодицы были покрыты следами от ногтей. Он спросил себя, была ли Синди так уж кровожадна? У него сейчас не было никаких серьезных связей, и ничто не мешало выяснить это.
* * *
Жан-Жак позвонил ему через два дня. Некая парфюмерная фирма предложила контракт, и он хотел передать заказ Доминику, чтобы посмотреть, на что тот способен: прежде чем рекомендовать его кому-то, он должен был быть уверен в его профессионализме.
Доминик с энтузиазмом согласился и пообещал, что оправдает его ожидания. Он явился на встречу на полчаса раньше и наслаждался царившей вокруг атмосферой. Профессионалы! Он, наконец, был среди профессионалов, каждый из которых выполнял свою работу, не теряя времени. Молодая женщина, которую ему предстояло снимать для рекламы, была восхитительна. Ее длинные волосы спадали каскадом с плеч, спускаясь до ягодиц, обтекая великолепные изгибы, подобно черному покрывалу. Приятная дрожь предвкушения пронзила Доминика. Она не была известна, но он предрекал ей успех. Он даже представил, как через несколько лет напомнит ей об этой съемке; как они оба начинали восхождение к головокружительному успеху в мире моды.
Как это было приятно! Один раз он даже сделал ей один из своих безотказных комплиментов. Но ставки были слишком высоки. Он должен был оправдать доверие Жан-Жака и представить доказательства своего профессионализма. Он довольствовался тем, что с талантом и рвением выполнил свою работу, даже немного удивив самого себя. Девушка была действительно хороша, и после того, как Доминик увидел ее через объектив, она представилась ему неотразимой. Он знал заранее, что снимки будут одними из лучших за всю его профессиональную деятельность.
Он уехал с улыбкой на устах, как школьник, нетерпеливо ожидающий результата.
* * *
Фотографии получились потрясающими, Жан-Жак был поражен. Заказчик тоже остался доволен и даже пообещал связаться с ним для следующей рекламы. Доминик ликовал! Он знал, что первый же серьезный контракт поднимет его на недостижимые вершины, и ждал его в страшном нетерпении.
Звонок раздался через три недели. Жан-Жак спросил, согласится ли Доминик снимать дефиле для журнала "Селект", которое состоится в Нью-Йорке, на следующей неделе.
"Селект" был самым престижным журналом в стране. Доминик даже не поверил в такую удачу и согласился без колебаний.
Жан-Жак объяснил ему, что речь идет о дефиле-бенефисе, который организовали видные кутюрье для благотворительных целей. Доминик не вникал в детали, все, что он хотел знать – это время и место. Раз участвуют такие знаменитые кутюрье, очевидно, что приедут такие же знаменитые модели. Он пришел в крайнее возбуждение и попытался узнать, кто же там будет, но Жан-Жаку это было неизвестно.
Назвав крупный нью-йоркский отель, где все будет происходить, Жан-Жак сказал, чтобы Доминик прибыл туда за час до начала – он передаст ему билет и расписание.
Доминик уже представлял себе толпу богатых людей в фирменных одеждах известнейших кутюрье. Он даже почувствовал аромат дорогих духов, почти увидел блеск безумно дорогих драгоценностей, услышал звон хрустальных бокалов, шипение пузырьков лучшего шампанского, поднимавшихся кверху. Так как это должен быть бенефис, там обязательно окажется множество звезд кино, и телевидение непременно отметит эту презентацию.
Доминик решил приехать пораньше, чтобы не упустить ничего из этого представления, которое, без сомнения, станет для него началом новой жизни.
Что касается моделей, то с ними были связаны его самые радужные надежды. Но будут ли там они, его любимицы? Ни одна из них ведь не захочет пропустить подобное событие. Он выбросил из головы все ненужные мысли и полностью отдался сладким грезам.
Вот он проходит все формальности и проникает за кулисы, где царит шумное и игривое безумие. Костюмерши бегают вокруг моделей, пытаясь с большим или меньшим успехом увеличить неотразимость этих богинь, которых в этот момент причесывают. Среди облаков пудры, лака для волос, грима никто не может помешать Доминику задержать взгляд – там на груди, тут на попке, не важно, чей! На Синди лишь крошечные трусики и туфли на головокружительных каблуках; на Клаудии полупрозрачный бюстгальтер и стринги; Кэйт полностью обнажена и занята тем, что прикрепляет скромное украшение на пупок. На Линде лишь восхитительное колье и серьги, а на Лейле высокие сапоги и кожаная кепка.
Доминик стоял, раскрыв рот, и таял от счастья. Он наблюдал за воображаемой сценой, затаив дыхание, пытаясь запомнить ее на всю жизнь. Сколько мужчин были готовы пойти хоть на преступление, чтобы оказаться на его месте? Тысячи, был он уверен. Еще бы и доплатили! Перед всем этим великолепием он не знал, кого попытаться соблазнить первой. Он заметил, что одна из красоток посмотрела в его сторону с лукавой улыбкой. Потому ли, что нашли его симпатичным, или потому, что его выдало явное возбуждение?
Он не раздумывал над этим и ответил одной из своих самых неотразимых улыбок, способных покорить самую неприступную. Синди была первой, которая толкнула локтем в бок Клаудию, глядя на него. Подружки усмехнулись, после чего обратили на него внимание Кэйт, Линды и Лейлы. Все пять красоток смотрели прямо на него, дерзко и лукаво. Доминик вспомнил, что должен доказать Жан-Жаку, что достоин его доверия. Он приложил невероятное усилие, чтобы отвести взгляд, но в последний момент краем глаза уловил, как Клаудия более чем красноречиво облизала свой палец. Тяжело сглотнув, он смотрел, как она ласкает своим влажным пальцем одну из грудей. Сосок восстал, и она воспользовалась этим, чтобы начать нежно мять другой, заблестевший от слюны. Четверо остальных стояли, обнимая друг дружку за талию, словно чтобы разогреться, и наблюдали за ней. Доминику показалось, что стало слишком жарко! Он не решался поверить в то, что эта богиня устроила это представление для него. Плутовка! Она не теряла времени. Но, хотя он жаждал присоединиться к ним, его тело было словно парализовано. Он мог лишь оставаться на месте, эрекция становилась болезненной, и в это время Синди скользнула длинной рукой по слегка дрожащему животу Клаудии. Кэйт, в свою очередь, нежно массировала плечи и шею Линды, которая легким, похожим на дуновение ветра движением, гладила раздвинутые ноги Синди, встав для этого на колени. Они больше не смеялись. Их ангельские лица стали мечтательными, нежными и чуть рассеянными.
Доминик гадал, как наиболее успешно ублажить их всех, каждую настолько, насколько и другую. Несомненно, по очереди, но любя женщин так, как любил их он, он не мог представить, что какую-то из них он удовлетворит меньше. Его сомнения были прерваны. Одна из сирен сделала ему знак приблизиться. Он понял, что это не он, а они управляют ситуацией: они взяли руководство в свои руки. Он знал, что у него хватит сил на всех. Будучи воспитанным человеком, он подчинился призыву и приблизился к божественному квинтету, после того, как в голове на мгновенье вновь мелькнула мысль о Жан-Жаке и ответственности перед ним. Он был готов пожертвовать карьерой, лишь бы увидеть продолжение. Они приняли его, раскрыв объятья, завлекая его в свой круг.
Теперь Доминик знал, что рай существует, но не такой, каким его представляли религиозные адепты. Пока десять рук раздевали его, средоточие мужественности подрагивало от счастья. Он не мог уже ждать, желая скорее погрузиться в одну из жарких пещерок, бывших в его распоряжении, не важно, в какую! Вместо этого он почувствовал, как погрузился в жаркий рот, со знанием дела принявший его. Его руки натыкались на бархатистую кожу или шелковистые волосы; ему хотелось, чтобы у него тоже было десять рук, чтобы он мог ласкать каждую грудь, ягодицу, живот, влагалище, предлагавшиеся ему! Он пробовал на вкус, лизал, сосал все, что мог, пытаясь оттянуть свое извержение. Рот, пленивший его, отстранился, и он оказался лежащим на полу; пара ног была раздвинута над его лицом, две груди терлись о его напряженные яички; его руку держали на поверхности влажного устья, а три – да, три – руки нежно перекатывали его фаллос, делая это мучительно медленно; женские рты облизывали великолепные груди; восхитительные ягодицы терлись друг о дружку. "Бабочка", щекотавшая ему губы, упорхнула. Богиня поднялась, расставив ноги по обе стороны его головы и предлагая роскошный вид раскрытых створок. Другая встала перед ней, так что их груди соприкасались, и принялась ласкать ее, позволяя их жертве видеть, как ее палец медленно движется между складочек плоти, проникает внутрь, вызывая пряную влагу наслаждения, капля которой падает ему на язык.
Доминик почувствовал, как одна – или несколько – рук скользят по поверхности его бедра и завладевают снова его членом, в этот же миг третья фея встает позади тех двоих над ним. Она начинает ласкать грудь второй, потом живот, перед тем как запустить руки между раздвинутых бедер. Освободившись, вторая нагибается, чтобы попробовать вкус влаги первой, обильно сочившейся из нее.
Руки, ласкавшие его, сменились ртом, отважно поглощающим его до тех пор, пока его эрекция не достигла невероятных размеров. Наконец женское тело приняло его, погрузив в свои пылающие глубины – нежные, скользкие и теплые. Их обладательница покачивала бедрами, задавая сначала размеренный, а затем все убыстряющийся ритм. Он увидел пятую. Она сидела на столике для макияжа, широко раздвинув ноги, все быстрее и быстрее погружая в себя флакон из-под духов, формой и размерами походивший на фаллос.
Доминик был крайне возбужден этим зрелищем – тем, как флакон, покрытый влагой, появляется и исчезает, поблескивая. Он приподнял бедра, вторгаясь глубже в плоть женщины, сидевшей на нем; каждая его рука завладела одной из пещерок, покачивающихся над ним, третья фея сама ласкала себя, флакон двигался в бешеном темпе, погружаясь все глубже. Он кончил в тот же момент, что и пара сверху – его наездница и та, что сама удовлетворяла себя. Обе откинулись в сладострастных спазмах, а флакон остался в подрагивающих от удовольствия недрах.
Изнуренный этим видением, Доминик, пребывая между сном и реальностью, закрыл на мгновение глаза. Незаметно он задремал. Проснулся он через час, в своей комнате с расстегнутыми и мокрыми брюками.