- Стас, у меня три года никого не было. Так что не знаю, кому из нас двоих понадобится бита. Но я бы предпочла, чтобы ты меня ей не бил. Просто попроси, если захочешь, чтобы я остановилась.
- Я не буду тебя просить. Я тебя умоляю, - Стас подхватывает ее на руки. Целует в губы. - Только не останавливайся. Пожалуйста.
Глава 11. О бесполезности бейсбольных бит
"Люди кричат, задыхаясь от счастья
И стонут так жарко, и дышат так часто,
Что хочется двигаться с каждой секундой быстрей.
Делая, делая, делая новых людей"Из песни "Новые люди" гр. "Сплин"
Так много всего происходит. И так сразу. До озноба приятная тяжесть огромного мужского тела, прижимающего ее к кровати. Твердое колено, раздвинувшее ноги, кажется, обжигает нежную кожу внутренней поверхности бедер, не прикрытую чулками. Его рука, сжимающая ее, закинутые за головой. Губы. Которые или целуют так, что в голове гаснут последние всполохи мыслей. Или шепчут на ушко. Жарким прерывающимся шепотом. Ее имя. И "… я так скучал…". И "… такая сладкая…". И "… я не могу больше…".
Стас отпускает ее руки. Затем, чтобы освободить первую пуговку из петли. Вторую. Третью. Целует открывшиеся прелести. Пока прикрытые. Белыми тонкими кружевами. Которые совершенно не преграда для его губ. И языка.
Другая рука ныряет под юбку. Скользит вверх по бедру. До кружевного края чулок.
Сделав резкий шумный выдох, он отпрянул от Веры. Сел на кровати, максимально отодвинувшись на самый край. Голая грудь (момент, когда он снял рубашку, совершенно выпал у Веры из головы) резко вздымается и опадает.
Вера тоже садится. Оглушенная. Полураздетая. Ничего не понимающая.
- Стас?
- Вера, прости меня. Вот-вот случится большое несчастье, - убитым голос произносит он.
- Да в чем дело? - терпение ее лопается.
- Я сейчас чуть не кончил, - чуть слышно выговаривает Стас.
И-ди-от! Вера соскакивает с кровати. Встает перед Стасом. По дороге успев скинуть жакет. И теперь сражается с замком юбки. Наконец юбка соскальзывает вниз, и она отпинывает ее ногой. Остается стоять в полупрозрачном белье и чулках.
У Соловьева случается приступ удушья. Глаза распахиваются на пол-лица. Сказать он не может ничего.
- Ну! - Вера упирает руки в бедра. - Или ты прекращаешь отлынивать! Или я беру в руки биту!
Со сдавленным то ли стоном, то ли рыком он вскакивает, хватает ее в объятья. И они снова падают на кровать.
Про "Я сейчас кончу" было сильно преувеличено. Потому что Вера уже абсолютно нагая, неимоверно влажная, вся такая розовая, дрожащая, с прерывающимся дыханием. Может только простонать: "Ста-а-а-с". Или жалобно выдохнуть: "Пожалуйста!". А он все медлит. Сводит с ума. Поцелуями. Прикосновениями дрожащих от возбуждения и напряжения пальцев. Напряжение сказывается не только в его пальцах. Вера чувствует его напряжение животом. Потом бедром. А вот руки ее Стас перехватывает и не позволяет к себе прикоснуться. И продолжает. Продолжает. Продолжает.
И наконец-то она чувствует его напряжение там. Там, где уже до боли его хочет. Гладкийгорячийтвердый! И он останавливается!!!
- Стас?!
- Вера, - он со стоном произносит ее имя. В голосе все - напряжение, мука, страдание. - У меня нет ничего. Резинок нет. Я же говорил, что два года уже…
- У тебя есть ты, - и она делает легкое движение бедрами вперед. Навстречу гладкомугорячемутвердому ему.
И он подается ей навстречу. Входя одним плавным глубоким радостным движением.
- Да… - выдыхает, выгибая спину, Вера.
- Да… - стонет, опускаясь на предплечья, Стас.
Что может быть лучше оргазма? Ничего. Разве что если при этом ты слышишь, как любимый голос со стоном выдыхает твое имя. А сам любимый вздрагивает при этом всем телом. И твое сжимающееся от сладкого отпускающего напряжения лоно принимает его горячий дар. Вот оно, оказывается, как бывает по-настоящему.
* * *
- Пить хочешь? - теплое дыхание щекочет ей ухо.
- Что?
- Ты не хочешь пить?
В горле действительно пересохло.
- Хочу.
Стас приподнимается на локте. На губах его блуждает легкая улыбка.
- Шампанского? - вопросительно выгибает бровь.
- Да, пожалуй, - томно отвечает Вера.
Стас встает с кровати. Оказывается, от прежнего Стаса Соловьева многое осталось. Например, это откровенное бесстыдство. Стоит рядом с кроватью абсолютно голый. Не делая попыток прикрыться или одеться. Улыбается. Великолепный в своей наготе.
- Чего изволите к шампанскому?
- Ничего. И поживее!
- Слушаюсь, - шутовской поклон, и он поворачивается к ней спиной, направляясь к холодильнику у дальней стены. Вид сзади не менее великолепен. Он не видит, и можно беззастенчиво пялиться. Пока любовалась крепкими округлыми мужскими ягодицами, пока оценила всю красоту широченных плеч, сбегающих к узкой талии. Перекатывающиеся на спине мышцы…
- Стас!!! - она не просто закричала. Вера взвизгнула от увиденного.
Он вздрагивает, резко оборачивается. Вера уже соскочила с кровати и подбежала к нему, заглядывая за плечо.
- Что это у тебя там?!
Стас чуть слышно чертыхается, берет Веру за руки. Целует в ладонь.
- Ничего.
- Ста-а-а-ас?!
Что ему остается делать? Рано или поздно все равно увидит. Так почему не сейчас? Пусть лучше на спину смотрит, чем на то, что у него спустя пять минут после оргазма уже опять эрекция. А нечего перед ним голой скакать. Со вздохом Стас поворачивается спиной.
Она не верит своим глазам. Во всю ширину спины. Татуировка. Огромное стилизованное сердце. Внутри сердца надпись. "Вера - ты моя надежда и любовь".
- Налюбовалась? - Стас поворачивается к ней лицом. Берет со стола бутылку с шампанским. Начинает отдирать фольгу. Вера молчит, потрясенная. Вот теперь действительно нечего сказать.
Хлопает пробка. Белый дымок поднимается из горлышка бутылки. Стас разливает шампанское. Соприкасаясь, бокалы издают мелодичный тонкий звук.
Вера отпивает холодной обжигающей жидкости. Ни черта она не понимает в шампанском, но это, кажется хорошее. И тут до нее доходит вся абсурдность ситуации. Стоит голая на кухне, дегустирует шампанское рядом с мужчиной, у которого на спине написано… такое… Чего уж тут стесняться, в этой-то ситуации?
- А почему на спине?
- Скажи спасибо, что не на заднице, - Стас смущен и раздражен одновременно. - Изначально у меня такой концепт был.
Вздыхает и добавляет:
- Плохо мне было. Злой был как черт. В один из разов надрался как свинья и приперся к знакомому тату-мастеру. Я, честно говоря, плохо помню, о чем думал и что ему говорил. Но, судя по его рассказам - это еще цветочки по сравнению с тем, что я хотел изначально.
Вера покачивает бокалом с шампанским. Черт, все становится абсурдней и абсурдней.
- Ну и как это… понимать?
- А как написано, так и понимать, - ему терять уже нечего. Не так он хотел, чтобы это случилось. А в итоге стоит голый на кухне рядом с любимой женщиной, а на спине у него - идиотская татуировка.
Вера в задумчивости отставляет бокал. Смотрит на Стаса. И сейчас ей абсолютно плевать, что они обнажены.
- Ты ничего не хочешь мне сказать?
- Что? - хмурый Стас прикидывается непонимающим.
- Я правильно понимаю: каждый раз, когда мне захочется ЭТО услышать, ты будешь показывать мне свою спину?
- А ты хочешь это услышать? - почти шепотом спрашивает Стас.
- Больше всего на свете, - так же шепотом отвечает она.
- Я люблю тебя, - и привлекает к себе, наплевав на эрекцию. Прижимает голову к своему плечу и шепчет в макушку: - Я люблю тебя. Люблю. Люблю. Люблю.
Веру накрывает волна полнейшего беспредельного счастья. Остановись, мгновенье, ты прекрасно…
- Вер, - голос Стаса смущенный и настойчивый одновременно. - Судя по этому парню. Принцу. Как его там… Ты тоже ко мне… неравнодушна?
- Ты даже не представляешь, насколько, - шепчет Вера в теплую шею. Целует его. Господи, как он пахнет…
Стас не дает ей на этом сосредоточиться.
- Я бы хотел услышать эти три слова.
- Соловьев, ты дурак.
- Вера, это не те три слова, - в его голосе напряжение. И страх…
Ну, какая же она бесчеловечная дрянь!
- Стас, я люблю тебя.
Вера виском чувствует скатившуюся по его щеке слезу. Нет, она действительно бесчеловечная дрянь!
- Стасик, солнышко, - Вера делает попытку освободиться от лежащей на шее руки, чтобы сцеловать эти такие непривычные на мужских щеках слезы. Чтобы рассказать Стасу, как сильно она его любит. Стас лишь сильнее прижимает ее к себе. Он не хочет, чтобы она видела, как он плачет. Его право. А потом говорит. Просевшим сиплым голосом
- Ты не представляешь, сколько раз я мечтал об этом. Как слышу эти слова от тебя. Знаешь, когда я понял, что люблю тебя?
- Когда? - виновато шепчет Вера.
- Когда ты орала на меня тогда, в тот наш последний вечер. Когда мы целовались. Нет, наверное, влюбился я раньше. А понял - только тогда. Когда уже поздно было. Когда я все испортил.
- Ничего ты не испортил, - Вера опять целует его в шею. В упрямый подбородок. Но Стас неумолим. Он еще не все выяснил. Отстраняет ее от себя. Целует в ладонь.
- А ты?
- Что я? - теперь непонимающей прикидывается она.
- Когда ты поняла, что любишь меня?
Вера молчит. Это неправильный вопрос.
- Вера, что молчишь? Не помнишь, когда?
Ладно, придется раскрывать карты.
- Когда увидела в первый раз.
- Тогда? Когда я… - Стас недоверчиво хмурит брови. - Я же тогда пьяный был в дым.
Вера с независимым видом пожимает плечами. Это выглядит забавно, учитывая, что они по-прежнему голые.
Стас ехидно улыбается.
- Неужели повелась на смазливую физиономию?
Вера пытается грозно сверкнуть глазами и удалиться. Не получается. Стас обхватывает ее сзади руками и прижимает к себе. Как это приятно. Прижиматься спиной к такому твердому нему. Попой ощущать то место, где он особо твердый. Между тем, руки его накрывают ее грудь. И по-прежнему ехидный, как улыбка, голос шепчет в ухо.
- И что мы теперь будем с этим делать?
- С чем? - руки его не остаются без дела, и поддерживать разговор все труднее.
- Я теперь далеко не такой красавчик, как раньше.
Не смотря на сводящие с ума прикосновения, Вера прыскает со смеху.
- Шутишь? Ты стал еще красивее.
- Да? - голос Стас звучит задумчиво и слегка… разочарованно. - Ну, раз так, могу я надеяться, что ты согласишься… - ладони его сжимаются, - пройти со мной в постель?
На выдохе.
- Да-а-а-а!
* * *
- Вер, я должен признаться тебе кое в чем ужасном, - про ужасное говорить не хочется, когда она в полной истоме нежится в кольце его рук.
- Что ты натворил?
- Я уничтожил все твои фотографии. В один из разов. Когда напился.
- Сколько их было - этих разов? - Вера понимает, что ее женскому самолюбию должно льстить, что он так мучился. И льстит, чего там. Но при этом жалко его безмерно.
- Да, не важно уже, - демонстративно беспечно отвечает Стас. - Важно то, что исходников в хорошем качестве больше нет. Так, какая-то ерунда в интернете есть. Но это все не то. Прости меня, - прижимается губами к ее виску.
- Ладно, я тебе тоже кое в чем признаюсь.
- Да?
- Я тебя убила.
- Чего?!?
- Я убила принца Уланда.
- Ну, ты просто изверг, - в противовес своим словам Стас улыбается. Встает с кровати, возвращается с бутылкой и бокалам. - Ну, не чокаясь. За упокой.
Опустошив бокал, спрашивает:
- За что ты его так?
- Плохо мне было. Злая была как черт, - передразнивает его Вера. - А идея с татуировкой на заднице отчего-то не пришла мне в голову.
- Ты опасная женщина.
- Я добрая. И уже придумала, как его оживить.
- Ну, тогда за здоровье принца… как его…Уланда.
- Знаешь, - шампанское оказывает свое растормаживающее воздействие, и Вера вдруг решается. - Хочу тебе еще кое в чем признаться. Угадай, что стояло у меня на столе, когда я писала "Два королевства"?
- Не знаю. Скажи, - сейчас у него только одна версия того, что может стоять. И стоит. Опять. Ага.
- Твоя фотография.
- Откуда у тебя мои фотографии? - Стас польщен. Но и удивлен.
- Из Интернета.
- Мне очень приятно, что я тебя вдохновлял, - он легко целует ее, а рука начинает свое движение вниз по спине.
Он не понимает!
- Это из ранних твоих фотографий.
- Что ты имеешь в виду? - его рука чертит восьмерки на идеальных округлостях.
- Ты же был раньше моделью…
- Господи, где ты откопала это дерьмо?! - Стас так удивлен, что руки его замирают.
- И ничего не дерьмо, - надувает губки Вера, - это очень красивая фотография.
Стас демонстративно закатывает глаза.
- Вера, ты меня удивляешь. Вроде бы умная женщина. Это же такой отстой. Видеть их не желаю. Выкинуть. Сжечь. И пепел по ветру.
- А мне нравятся фото красивых мужчин, - Вера изволит капризничать. - Хочу.
- Только не эти. Я их плохо помню, но точно знаю, достойных среди них.
Вера бросает на него строптивый взгляд из-под ресниц, и Стас понимает, что пропал. Со вздохом притягивает Веру к себе.
- Хорошо, будут тебе фото. Только я сам выберу. И это тебе, - ладони стискивают аппетитную попку, - будет очень дорого стоить.
- Раз так, хочу большой постер, - успевает пробормотать Вера, прежде чем он накрывает ее губы своими.
Глава 12. Победный эндшпиль
"Дареному коню в зубы не смотрят"
Вы не поверите, но снова народная мудрость
Отчего-то нет привычного ноющего, давящего чувства потери. Нет тупой саднящей боли в груди, с которой он просыпался каждое утро последние два года. Стас открывает глаза и морщится от яркого света, заливающего комнату. Сколько же он проспал… День вчера выдался суетливый. Столько хлопот с этой выставкой. Неудивительно, что он так умаялся… Резко садится в кровати и оглядывается. Он один.
Не могло же это ему присниться. Вера. И все, что между ними было. И все, что они друг другу говорили. Как часто он об этом мечтал. Но то, что случилось…Прекраснее любой мечты.
Стас смотрит на часы на запястье. Пол-одиннадцатого. Вот он засоня! Сознание, привыкшее к двухгодичной боли, не верит собственным воспоминаниям. Он откидывает простынь, внимательно оглядывая себя. Гм, похоже, что эту ночь он провел не один… Но где Вера? У него по-прежнему нет ни адреса, ни телефона. Стас протягивает руку и берет вторую подушку. Втягивает воздух. И на его губах медленно расцветает улыбка. Пахнет… ею. Верочкой. А потом он бросает взгляд на пол рядом с кроватью, и улыбка становится шире. Биты нет. Его подарок она прихватила с собой.
Стас откидывается назад, на подушку. Сбежала. Верка-трусишка. И он понимает, почему. Ей надо подумать. Аккуратно разложить по полочкам то, что разметал ураган, накрывший вчера их обоих. Стасу-то ничего делать не надо, для него все предельно ясно. Но он готов дать ей время. До вечера. Адрес он выбьет из Матвея. Да и у него самого есть пара неотложных дел.
Стас встает и, омываемый солнечный светом, топает в кухонную зону. Варить кофе. Находит мобильный, выбирает абонента.
- Ромыч, привет! Это Соловьев… Спасибо, брат, я старался… Да, все отлично… Слушай, помоги, плиз, нужен павильон на пару часов. Нет, не надо. Буду работать в одного… Ага, спасибо, буду ждать.
* * *
Такого разноса ей не устраивали даже родители во времена беспутной юности. Да и не было у нее никакой беспутной юности. Прилежная студентка ЛитИнститута не давала родителям ни малейшего повода для беспокойства. Зато теперь…
Оказывается, Игорь, ни разу не повысивший на нее голос за все неполных два года их "совместной" жизни, умеет орать. И он орал. Забыв про то, что у него самого от криков начинает болеть голова. Припомнил ей все. И про то, для чего людям мобильные телефоны. А Вера смущенно вспомнила, что поставила телефон на вибровызов, когда приехала на выставку. А потом и вовсе не до телефона стало. И про то, что можно было хотя бы смс-ку скинуть, раз так занята была. Да, ты прав, Игорь, прости, но я забыла про то, кто я. Не то, что про какие-то смс. И про то, что он провел всю ночь, обзванивая отделения милиции, больницы и морги. Господи, Вера, ну ты скотина. Развела мужиков, не можешь теперь за ними уследить. И про то, что Матвей, несерьезный идиот, велел ему не волноваться до утра. Дескать, он, знает, где, скорее всего, Вера. И утром она объявится. А вот это уже интересно. И кто это у нас такой проницательный? Альфа, в своей беззаботной собачей жизни ни разу не слышавшая, как ее обожаемый хозяин так орет, тихо подвывала.
- Скажи хоть, с тобой все в порядке? - Верино молчание подействовало ни Игоря успокаивающе. - Что случилось?
- Игорь, - Вера выдала свой самый лучший взгляд, полный глубочайшего раскаяния, - Игоречек… Ну прости меня, пожалуйста. Это полное свинство с моей стороны. Я бесконечно раскаиваюсь.
Игорь еще хмурится, но Вера видит - он ее простил.
- Где была-то? С мужиком?
- ЧТО?!? - вот это новости!
- Матвей сказал, - пожимает плечами Игорь.
- Вы, бл*, совсем охренели!!! - Вера мгновенно забыла, что это она виноватая сторона, и ей надо молчать и сопеть "в тряпочку". - Да какое ваше дело, где я бываю!
- Это мое дело, - Игорь упрямо складывает руки на груди. - Отвечай, у мужика была?
- А даже если и так? - орет в ответ Вера. Все же есть плюс, что у них так и не появились соседи. А то они такое шоу устроили прямо у дверей дома.
- Хорошо, если так, - неожиданно невозмутимо отвечает Игорь. - Тогда я спокоен. Если ты с мужиком, значит, он за тобой присмотрит. Если, конечно, мужик толковый. Толковый, а, Вера? А то Матвей че-то невнятное мычал…
Час от часу не легче…
- Шли бы вы… - начинает Вера, и ей неожиданно становится смешно. - Толковый, толковый, - усмехаясь, заканчивает она.
- В следующий раз предупреждай. И телефон его дай, - ворчит Игорь, открывая дверь. - Есть хочешь?
Вера понимает, что не просто есть хочет. Жрать. Сколько сил вчера вечером и ночью потрачено…
- Да, очень. Только сначала в ванную.
- Двадцать минут у тебя, - предупреждает Игорь. - И скажи мне, зачем тебе бита?
Лежа в ванне, Вера вспоминает, как проснулась сегодня утром. Ее творчески-биологический ритм был в последнее время крайне непостоянен. То ей лучше всего работалось по ночам, в полной тишине. То вечерами, когда по дому из кухни разносятся восхитительные дурманящие запахи. А в последнее время - по утрам, на рассвете, сидя перед окном.
Вот и сегодня, проснулась на рассвете. Обнаружила, что голова ее уютно устроена на чужой руке, а сама она прижата к теплому обнаженному мужскому телу. Поперек ее живота расслаблено свешивается вторая рука, а его нога обвивает Верины икры. И она вспоминает. Краснеет даже. И все равно блаженствует в его объятьях.