Снаружи послышалось лошадиное ржание, но сейчас Киннкэйд был глух и слеп ко всему, кроме Росситера, стоявшего над ним. Выпрямившись, он наклонил голову вперед и обрушил на Винса короткие сильные удары в живот.
Продолжая наносить удары, он наступал на Винса. Внезапно Киннкэйд сделал ложный выпад и в полную силу ударил правой. Винсу не удалось уклониться от этого жуткого удара, но Киннкэйд не испытывал ни малейшего сострадания к Росситеру.
Лицо Киннкэйда было испачкано кровью, сочившейся из раны над глазом, но он по-прежнему ничего не замечал, опьяненный яростью битвы, продолжая наносить удар за ударом. Винс оказался крепким парнем, он стремительно выбросил вперед левую руку… Однако Киннкэйд ухитрился нырнуть под нее и обрушить на Винса град яростных ударов в челюсть и по голове…
Винс упал. Щека его кровоточила. Чувствуя, что он уже и сам еле держится на ногах, Киннкэйд отступил; внезапно руки его словно налились свинцом, а в груди что-то булькало, мешая дышать.
Винс, оглушенный ударами Киннкэйда, сидел на полу и даже не пытался встать на ноги. Затем он поднял руку, ощупал свою щеку и тупо поглядел на Киннкэйда.
- Что тут происходит? - послышался голос Иден.
Глава 13
Обернувшись, Киннкэйд увидел фигуру Иден в дверном проеме. Ее силуэт четко выделялся на ярком фоне залитого солнечным светом двора. Он заметил, как она насторожилась, разглядев в темноте Росситера, сидящего на полу и держащегося за щеку. С секунду постояв. Иден быстро подошла к брату.
- Винс, что случилось? - Она опустилась на колени рядом с ним. - Боже мой, ты ранен!
Иден вытащила из кармана носовой платок и прижала его к щеке брата, чтобы унять кровь.
- Все в порядке. - И Винс раздраженно оттолкнул руку Иден, сам прижав платок к ране. Но Иден не оставила его в покое и помогла подняться на ноги.
Когда она повернулась к Киннкэйду, в глазах ее были гнев и леденящий душу Холод.
- Это ваша работа?
- Совершенно верно, моя.
Киннкэйд не ощущал ни малейшего раскаяния, только досаду от того, что Иден стало известно, как он отделал ее братца. Он понимал: этого она не забудет. Напротив, она будет лелеять эту обиду против него, а единственное чего бы ему хотелось, - так это чтобы она лелеяла его собственное тело.
Глядя на нее, он ощущал только одно - желание. Сейчас все его чувства были обострены до предела. Ни разу в жизни еще ни к одной женщине он так не стремился.
Однако выражение ее лица не предвещало ничего хорошего.
- Вы уволены.
На этот раз Киннкэйд даже не пытался возражать.
- Нет, я против, - заявил Винс, ошеломив этим их обоих. - Он останется.
- Что? - начала было она. Винс перебил ее:
- Не знаю, почему он на меня набросился. Но я хочу, чтобы он "был там, где я смогу за ним приглядывать. Я не хочу постоянно теряться в догадках, где он и откуда вдруг вынырнет.
Винс поднял с пола свою шляпу и вышел. Иден не отрываясь смотрела ему вслед.
Но Киннкэйд не почувствовал облегчения - только усталость и боль. Он вяло поднял руку и отер кровь, струившуюся из рассеченной скулы, рукавом рубашки. Затем он заметил собственную шляпу, валявшуюся в сене недалеко от Иден. Избегая ее взгляда, Киннкэйд подошел и поднял шляпу; правда, пришлось прилично потрясти ее, выбивая клочки сена.
Киннкэйд стоял сейчас так близко от Иден, что, когда он собрался уйти, ей пришлось только протянуть руку, чтобы дотронуться до него. Она слегка сжала ладонь Киннкэйда, заставив его приостановиться.
- Из-за чего была драка? - преодолевая гордость, спросила Иден. - Он должен вам деньги, да? И сколько?
Киннкэйд смотрел на ее руку, все еще удерживавшую его. Она была загорелой и сильной, но при этом маленькой и изящной.
- Он не должен мне ничего - ни единого цента.
- Тогда чего вы от него хотите?
Теперь он посмотрел на Иден, и взгляд его задержался на нежных, полных, слегка приоткрытых губах. Страсть с еще неведомой силой охватила его. Киннкэйд внезапно осознал, что если пока она и не возненавидела его, то это скоро произойдет. И именно это толкнуло его на шаг, на который он никогда бы не отважился в других обстоятельствах.
Он резко рванулся к ней, и она, испуганная внезапностью его движения, попятилась к деревянной перегородке. Киннкэйд мгновенно положил руки на перегородку с обеих сторон от ее головы, лишив Иден возможности двинуться с места. Ее сердце учащенно забилось, но в тот момент она не могла бы сказать и самой себе - от предвкушения или от страха.
- В сущности, ваш брат мне безразличен, - меня волнуете только вы, - пробормотал он. - Бог свидетель, я не могу быть вдали от вас.
От Иден не укрылось, как изменилось выражение его лица. Глаза Киннкэйда не потемнели от желания - просто их цвет сгустился до такой синевы, что у нее захватило дух. Такой ярко-синий цвет бывает только у неба Невады в самый разгар лета. И она почувствовала, как по телу ее медленно разливается тепло.
- Не надо, - робко прошептала она.
И тут же эти слова будто истаяли в раскаленном воздухе; казалось, и он, и она их даже не услышали.
С каждой секундой Иден все больше и больше хотелось прильнуть к его разгоряченному телу.
В горле ее зародился какой-то звук, которому, должно быть, суждено было стать стоном. Киннкэйд тут же прижался губами к ее вожделенному рту и почувствовал, как все в ней ответило на его поцелуй. Ее дыхание обжигало и распаляло его. Он сильнее прижался ртом к ее губам, словно хотел утолить нестерпимую, мучительную жажду. В следующее мгновение он властно и требовательно обнял ее, как самец, заявляющий свои права на самку.
Все его естество требовало проникнуть в нее и ощутить нежность и силу ее обнаженного тела. Она не могла больше противиться все нарастающей страсти, отвечая ему на каждый его порыв. Ее пальцы буквально впились в его рубашку. И он услышал глухие удары ее сердца.
Раньше она убеждала себя в том, что ей не нужна близость с мужчиной. Но это оказалось ложью. Страсть, бурлившая в крови Киннкэйда, была под стать ее собственной. Все в этом человеке буквально сводило ее с ума: его красивое тело, его глаза, его голос, его запах, наконец. И она уступила. То, что сначала зародилось в ней как желание, теперь превратилось в нечто подобное жаркой, мучительной боли.
То, как ее руки потянулись к нему, как они ласкали его, чуть не лишило Киннкэйда рассудка. Страстно и трепетно он гладил ее тело, наслаждаясь каждым его изгибом, стараясь прижаться к ней как можно теснее. Вдыхая исходивший от ее кожи мускусный, пьянящий женский аромат, Киннкэйд уже с трудом владел собой.
Рука его скользнула под ее рубашку, и он с неведомым ему доселе восторгом стал ласкать нежную и упругую грудь.
Киннкэйд взял Иден на руки и опустил ее на ложе из сена. Взрыв страсти заставил их обоих забыть о благовоспитанности и изящных манерах.
Такого с ней никогда не бывало. Она всегда считала, что такое с ней невозможно. Особенно после того случая с Джефом. И все-таки впервые в жизни она так сильно жаждала мужчину.
Пылко отвечая на его жадные, требовательные поцелуи, она внезапно ощутила страх. С ней что-то произошло. Она вдруг будто проснулась и почувствовала грубость его рук, прерывистое дыхание, тяжесть его тела, пригвоздившего ее к полу. Все это уже когда-то было, и было отвратительно.
- Нет! - Иден в панике принялась отбиваться от него. - Не трогайте меня! Не смейте!
Она неистово колотила Киннкэйда кулаками, пытаясь вырваться из его объятий. Напуганный ее поведением, он схватил Иден за запястья:
- Черт возьми! Ты что, совсем ошалела?..
Но он тотчас умолк при виде ее пепельно-серого лица. Ужас и отчаяние стояли в ее глазах.
- Не надо так волноваться, - попытался успокоить ее Киннкэйд. - Я не причиню вам боли.
- В таком случае пустите меня. - Иден все еще никак не могла справиться с собой и оттого излишне грубо крикнула: - Я не хочу, чтобы вы ко мне прикасались!
Киннкэйд почувствовал, как начинает злиться на нее.
- Я никогда не навязываюсь женщинам, - заверил он Иден.
Но судя по всему, она по-прежнему была напугана.
- Да не тряситесь вы. Я ухожу.
Иден молча наблюдала за ним. Как только он отпустил ее запястья, она отодвинулась как можно дальше от него. Киннкэйд, недоумевая, даже поднял руки с обращенными к ней ладонями в знак того, что не собирается причинить ей зло. Затем он не спеша отошел к стойлу и остановился.
Все еще не сводя с него глаз, Иден поднялась на ноги и торопливо заправила подол рубашки в джинсы. Было заметно, что она все еще дрожит. Вплотную прижавшись к деревянной перегородке, она начала дюйм за дюймом продвигаться к выходу.
Когда Иден добралась до конца перегородки, ей на глаза попались вилы. Он заметил, как она мгновенно перевела взгляд с вил на него. Он тут же догадался, о чем она думает: Иден пыталась решить, удастся ли ей добраться до вил раньше него. Внезапно Киннкэйд понял, почему прикосновение и страсть мужчины вызывают в ней такой ужас.
- Значит, история, которую вы рассказали, была правдой, - тихо сказал он. - Брат Де Парда пытался вас изнасиловать.
Fie реакция на эти слова была мгновенной. Она гордо вскинула голову и расправила плечи.
- И вы полагаете, что мне есть дело до того, верите вы мне или нет? Мне не требуется ни ваша, ни чья-либо еще жалость.
- Разумеется, - согласился он. - Но вам требуется уважение, на которое вы вправе рассчитывать.
Смутившись, она повернулась и вышла из темноты амбара на яркий солнечный свет.
Киннкэйд продолжал стоять на прежнем месте, пока она не скрылась из виду. Затем он принялся отряхивать с одежды клочки сена. И снова в нем поднялся гнев, но на этот раз смешанный с отвращением. Эти чувства были вызваны к жизни мертвецом Джефом Де Пардом.
Подойдя к дому. Иден немного задержалась у двери, стараясь совладать с волнением и пытаясь побороть легкую тошноту, подкатившую к горлу после всего пережитого.
Наконец, собрав все свои силы и призвав на помощь все свое спокойствие, она вошла в дом, захлопнув за собой дверь с глухим стуком.
- Это ты, сестренка? - позвал Винс.
- Да. - Голос ее звучал на удивление ровно.
- Иден, иди-ка сюда и помоги мне.
Она услышала, как в ванной льется вода, и догадалась, что он там - врачует свои раны. Сейчас ей не хотелось ни о чем с ним говорить, но скорее всего ему действительно нужна ее помощь.
- Иду, - откликнулась она.
Глядясь в зеркальную дверцу аптечки, Винс внимательно рассматривал свою щеку. Увидев Иден в дверях, он не оборачиваясь заметил:
- Ты вовремя. А то уж я думал, мне так и не удастся толком обработать рану. - Винс тяжело вздохнул. - Как ты думаешь, придется накладывать швы?
Рана, конечно, была не пустяковой и очень болезненной, но Иден считала, что хирургическое вмешательство не понадобится.
- Перекрестной повязки будет вполне достаточно, - сказала Иден, быстро оглядев его лицо. В нескольких местах кожа уже начала отекать и менять цвет, но кроме еще одной небольшой ссадины на губе, никаких новых повреждений она не заметила.
- Сестренка, что тебя так задержало? Я думал, ты идешь за мной следом.
Она стояла к нему спиной, доставая все необходимое для перевязки, и потому ей было относительно легко ответить полуправдой.
- Я хотела узнать у него, не задолжал ли ты ему.
- И что же он ответил?
- Что ты не должен ему ни цента. Сядь. - Она толкнула Винса на сиденье унитаза. - Только сиди спокойно, придется потерпеть.
- Я ведь сказал тебе в тот раз, когда ты заплатила мой последний проигрыш, что я завяжу с азартными играми, - напомнил ей Винс, но тут же вздрогнул от боли: Иден, слушая его, прижгла рану антисептиком.
- Я не забыла твоего обещания.
- И подумала, что я начал сызнова.
- Недавно ты играл в покер с Де Пардом, - напомнила она.
- Ну, это пустяки. Высоких ставок не было.
- Иногда ты не умеешь остановиться вовремя, Винс.
- Я же дал тебе слово… - негодующе начал Винс.
- Знаю. Сиди спокойно. - Стянув края раны, она наложила тугую повязку. - Ну, теперь все будет в порядке.
Винс встал и, кисло улыбаясь, поблагодарил Иден.
- Сейчас по крайней мере я выгляжу вполне сносно.
Она же, совершенно обессиленная после пережитого страха, не отвечая Винсу, принялась убирать мазь, оставшиеся бинты и антисептик в аптечку.
- В чем дело, сестренка? Ты что-то бледная.
На мгновение ей захотелось о многом рассказать ему. Но она все же ответила:
- Ничего.
Правда, прежде чем открыть зеркальную дверцу аптечки, она посмотрелась в нее. Ее лицо красноречиво свидетельствовало о том, что она лжет.
Киннкэйд вошел на кухню ранчо. Его левую руку мучила дергающая боль, и он нянчил ее, положив на согнутую правую. На руке был заметный отек, но, к счастью, пальцы ему подчинялись и он мог вращать запястьем, а значит, повторного перелома нет.
Только рука на глазах распухала все больше и болела все невыносимей.
Повар, прильнувший к бутылке ванильного экстракта, стоял спиной к двери.
- Мне нужен лед.
Повар с виноватым видом поспешно спрятал бутылку за пазуху и повернулся к Киннкэйду. Увидев его руку, он спросил:
- На чей кулак ты наткнулся?
Киннкэйд сел за стол и расстегнул манжет рубашки.
- И еще мне потребуется несколько полотенец и несколько полиэтиленовых мешков.
- Никакой жизни без виски, - пробормотал Дикий Джек, шагнув к холодильнику, чтобы принести лед. - Чертовски стыдно, просто позор!
Вошли Эл и Боб. При виде Киннкэйда глаза Эла выкатились из орбит.
- Что, черт возьми, с тобой приключилось? - Зашиб руку, - мрачно ответил Киннкэйд.
Сейчас он мечтал только об одном - чтобы Джек приволок наконец миску со льдом.
- Кажется, ты зашиб не только руку. С кем ты, черт возьми, связался? - спросил Эл с любопытством.
Киннкэйд и ухом не повел, будто не расслышал вопроса.
- А теперь принеси мне полиэтиленовые мешки, - попросил он Дикого Джека, поставившего перед ним миску со льдом.
- У меня в бараке есть снадобье, помогающее от порезов и ушибов, - сказал Боб Уотерс и мгновенно исчез.
Эл, успевший составить себе некоторое представление о Киннкэйде, решил не повторять своего вопроса. Чутье подсказало ему, что тот, с кем Киннкэйд повздорил, должен выглядеть еще хуже, и поэтому скоро он узнает ответ на свой вопрос.
Повар разыскал два полиэтиленовых мешка, раскрыл их и держал так, пока Эл наполнял мешки льдом. Киннкэйд положил распухшую руку на один из них, а другим прикрыл ее. Эл отрывал длинные лоскутья от старого кухонного полотенца и привязывал мешки к руке, чтобы они плотно держались на месте. Дикий Джек отошел в сторону и снова принялся сетовать на отсутствие виски.
Эл бросил на него раздраженный взгляд:
- Если не хочешь помогать, налил бы нам кофе. Повар презрительно посмотрел на Эла:
- Мой дед сиживал у костров вместе со многими великими врачевателями, наблюдая, как они накладывают целебные повязки и компрессы, как они готовят целебные отвары и поют заклинания. А ты не врачеватель, - подытожил он наконец. - Ты тупой, необразованный ковбой. - И все же иноходью затрусил к кофейнику и быстро вернулся, неся две кружки горячего черного кофе.
Эл глянул на напиток и пробормотал:
- Черный, как смертный грех. Верно, кипел целый день.
Дикий Джек проворчал что-то невнятное в ответ и снова направился к стойке. Но не успели они сделать и по глотку кофе, как заскрипели дверные петли - это вернулся Боб Уотерс. Руки его были заняты целым ворохом скляночек, баночек с мазью и грудой бинтов. Он подошел к столу и начал расставлять принесенное.
- Здесь есть одна особая мазь. Снимает боль от ушибов. - И он подтолкнул баночку с мазью к Киннкэйду, вокруг ее крышки поблескивали потеки зеленого прозрачного жирного крема… - А вот это поможет, если затекут мышцы. Пахнет так, что дух захватывает, но зато помогает. - За баночкой самодельной мази последовало несколько рулонов марлевых бинтов и лейкопластыря… - А вот это снадобье хорошо втирать перед сном, - продолжал Боб.
Эл не обращал ни малейшего внимания на лекарства, принесенные главным ковбоем Иден. Но он с интересом разглядывал квадратную бутылку, которую Боб держал под мышкой. Она подозрительно походила на те, в которых продают виски. Он резко вырвал ее из рук Боба и поглядел на свет.
- Это как раз то, что нам надо, - одобрительно заявил Эл и, отвинтив крышку, плеснул алкоголя в кофе сначала Киннкэйду, а затем и себе. - Это самое лучшее болеутоляющее.
Дикий Джек, наблюдая за всем этим, бросил отчаянный взгляд на Боба Уотерса:
- Откуда это виски?
- Я не собираюсь тебе докладывать, где держу свои запасы, - ответил тот.
Дикий Джек, продолжая пожирать взглядом бутылку, подошел к столу и схватил ее.
- Позор да и только, - пробормотал он, прежде чем присосаться к ней - и вылакать половину.
Все это время Киннкэйд не произнес ни слова. Боль, растекшаяся по его телу, вытеснила из сознания все остальное. Однако он с удовольствием глотнул кофе, радуясь обжигающему вкусу виски. Этот напиток и временное приспособление из мешков со льдом сделали свое дело: отек мало-помалу начал спадать, и боль ослабевала, давая о себе знать только в руке. Киннкэйд встал и направился к общему столу.
На полпути он заметил Винса, стоявшего, опираясь плечом об угол деревянного здания. Ссадина на его левой щеке была закрыта наложенной крест-накрест повязкой. Один глаз почти полностью заплыл, а с полдюжины ссадин на его лице, оставленных кулаками Киннкэйда, превратились в красно-пурпурные отметины. Он пристально и спокойно смотрел на Киннкэйда, медленно приближающегося к нему.
- Удивлен, что видишь меня? - поинтересовался Винс.
- Немного, - ответил Киннкэйд, стараясь определить на глаз степень нанесенных им повреждений.
- Я уже сказал, что отныне буду за тобой постоянно приглядывать, - напомнил ему Винс. - Привыкай к этому.
И, верный своему слову, все еще стоял возле кухни, когда Киннкэйд выходил оттуда после ужина. Другие работники с ранчо бросали на них обоих удивленные взгляды, но ничего не спрашивали и не говорили.
На следующее утро Винс встал с рассветом и маячил темной тенью возле спального барака в сером утреннем свете. Позже, когда Киннкэйд выехал верхом, то, оглянувшись, увидел в ста ярдах позади следовавшего за ним Винса.
На следующий день повторилось то же самое. Винс все время оказывался где-нибудь поблизости от него. Наутро третьего дня Киннкэйд решил, что настало время внести некоторые изменения в их образ жизни.
Он выехал с ранчо и направился сначала на север, а потом пустил галопом лошадь на запад, любуясь красками утра, становившимися все ярче. Киннкэйда всегда завораживала стремительность, с которой утро вторгается в ночной пейзаж. Только что звезды ярко сияли на темном небе. Но вот в его черноте на востоке уже виден просвет, превращающийся в бледно-лиловую расселину, разделяющую небо и землю. И вдруг появляются волны света, окончательно уничтожающие темноту.