Славе Нерона не способствовали и гонения на христиан. Как пишет Тацит, после обвинения иноверцев в поджоге Рима, "он предал их изощреннейшим казням". После этого Нерон развелся с Октавией, Поппея была разведена с Отоном, и император вступил в новый брак. В 62 году н. э. Октавия была отправлена в ссылку на остров Пандатерию и там убита. Примерно в это же время умер Бурр. На его место Нерон назначил двух префектов претория, одним из которых был Софоний Тигеллин. Он скоро приобрел большое и пагубное влияние на императора. Сенека, видя, что Нерон окончательно ускользает из его рук, отстранился от дел. Таким образом, последние сдерживающие факторы исчезли, и император мог беспрепятственно предаваться своим театральным увлечениям, мотовству и распутству. Скоро он потерял всякую меру. Колоссальное самолюбие возбуждало в нем ненасытную жажду к славе, а его зависть ко всем тем, кто обращал на себя внимание публики, доходила до неистовства. Чей-либо, кроме его собственного, успех на каком-либо поприще был в глазах Нерона государственным преступлением. Император выступал публично в качестве певца, поэта, возничего, актера, кифареда и т. д. В попытках добыть немеркнущую славу он планировал грандиозные предприятия: как-то постройка канала, отделяющего полуостров Пелопоннес от материковой Греции, открытие источников Нила. Он учредил даже два новых праздника – ювеналии и неронии – по типу греческих состязаний, но, в отличие от греческих, игры, учрежденные Нероном, превратились в фарс. Вместо почитаемых граждан в них участвовали люди, создавшие себе из игр выгодное ремесло, или же насильно согнанные представители древнейших и знатнейших родов Империи. Здесь не было соревнований и благородного соперничества, а победитель был всегда один – Нерон. Вот как описывает нероновские игры римский историк Дион Кассий:
"В этих играх римская аристократия унижала свое достоинство вместе с императором. Мужчины и женщины не только из сословия всадников, но и из сенаторского выступали на сцене, в цирке, в амфитеатре, подобно людям самого низкого звания. Многие публично играли на флейте, плясали, участвовали в трагедиях и комедиях, играли на лире, руководили хорами, травили зверей и бились, как гладиаторы, – одни охотно, другие против воли. Можно было видеть тогда представителей самых знатных фамилий – Фуриев, Фабиев, Порциев, Валериев и др., трофеи и храмы которых красуются в городе, как они на глазах у публики предаются упражнениям, из которых некоторые не обратили бы ничьего внимания, если бы их проделывал кто-нибудь другой".
Особенно Нерона тянуло на сцену. Во время его правления ставились многочисленные трагедии и комедии, в которых главная роль, естественно, отводилась императору. Например, одна из самых безумных его затей заключалась в том, чтобы выступить в театре совершенно нагим в виде Геракла, убивающего льва в своих мощных объятиях или же одним ударом палицы; подходящий для этой цели лев был уже пойман и выдрессирован, но император как раз в это время умер. Покинуть свое место в театре в то время, когда Нерон пел, было равносильно самому тяжкому преступлению – государственной измене. При состязаниях, зная мстительность Нерона, несчастные его соперники пели, специально фальшивя, ведь спеть лучше, чем император, который был, кстати, весьма посредственным певцом, означало подписать себе смертный приговор. Судьи ободряли императора-певца, хвалили его за кажущуюся нерешительность и робость. Если же этот фарс вызывал у какого-нибудь судьи хоть намек на недовольство, Нерон заявлял, что среди судей есть люди, беспристрастности которых он не может доверять. Нет нужды рассказывать, что потом ждало несчастных. Но нужно отметить, что и сам Нерон старался всячески показать свою скромность и послушание. Он боялся наказания за нерадивость или нарушение правил состязаний, и даже платил штрафы, чтобы его не били за ошибки. Естественно, что судьи, проявляя к нему притворную суровость, в конце концов объявляли Нерона лучшим певцом и музыкантом. Статуи победителей, удостоившиеся раньше за какое-нибудь достижение лаврового венка, разбивались или прятались, с тем, чтобы не допускать у императора вспышек необузданной завистливой ярости. На бегах его соперники прикладывали огромные усилия для того, чтобы проиграть императору, который был никудышним возничим. Нерон не любил Рим и римлян. В Италии его унижало то, что своим успехам он был обязан кучке специально выдрессированных прихлебателей – клакеров, которые громко аплодировали после его выступлений и не менее громко освистывали остальных исполнителей и актеров. Он считал, что только в Греции, на родине театра, он сможет раскрыться как актер и исполнитель. И вот в ноябре 64 года н. э. Нерон, не преминув прихватить с собой клакеров, отправился на длительные гастроли в Грецию. Греки предусмотрительно подготовились – в обход всех традиций и обычаев постановили провести все фестивали, игры и празднества в один год. Все города посылали ему призы местных состязаний (во многих из которых он даже и не участвовал); к нему постоянно являлись депутации самых уважаемых горожан с просьбой спеть в том или ином городе. Нерон, по наивности, а может, и внутренне смеясь, восторженно заявил: "Греки одни умеют слушать, только греки достойны меня и моих стараний". В благодарность он осыпал Грецию привилегиями, провозгласил (естественно, формально) на Истмийских играх свободу Греции, за огромные деньги покупал благоприятные предсказания оракулов, которые наперебой пророчили ему долгую жизнь и немеркнущую славу. Единственным городом, который не пригласил Нерона, были Афины. Император даже поначалу собирался наложить на город санкции, но, пребывая под общим благоприятным впечатлением от Греции, оставил эту затею. Возвращение "героя" было не менее торжественным. В каждом городе ему воздавали почести, как триумфатору. Для его въездов разламывались стены. В Риме к возвращению императора были устроены грандиозные торжества. Нерон въехал в город в триумфальной колеснице Августа; на голове его красовался олимпийский венок, в правой руке он сжимал венок победителя Пифийских игр, а перед ним несли другие венки, общим числом тысяча восемьсот восемь, с указанием городов и пьес, в которых он играл, и именами побежденных соперников. За ним, производя невообразимый шум и оглушительно скандируя хвалебные речи, следовали клакеры. Для въезда Нерона даже была разрушена арка Большого цирка. Это путешествие стоило огромных денег и окончательно привело в упадок казну.
Летом 64 года в ветреный день в городе начался пожар. Он быстро охватил огромную территорию и продолжался 6 дней. Из 14 районов уцелели только четыре; три сгорели до основания, а в других остались только развалины. Число жертв было очень велико. Хотя правительство приняло экстренные меры, чтобы облегчить участь погорельцев, в народе говорили, что город подожгли по желанию Нерона. Он якобы был недоволен старым Римом и хотел его уничтожить, чтобы построить новый. Другой вариант гласил, что город подожгли, чтобы дать возможность императору насладиться зрелищем грандиозного пожара и вдохновить его на создание великого произведения искусства – поэмы (или пьесы) "Гибель Трои". По-видимому, эти разговоры не соответствовали действительности, и пожар возник случайно. В частности, следует отметить, что пожар начался в полнолуние (в июле), когда его "эстетический" эффект был не столь уже велик. Кроме того, именно Нерон придумал строить в городе дома со специальными портиками, которые при случае могли пригодиться во время тушения пожара. Огня император не любил и боялся. Как и предшественники, он был более склонен к созиданию, чем к разрушению. Тем не менее слухи о поджоге продолжали распространяться и порождали большое недовольство, которое ежеминутно могло принять открытые формы. Тогда решили найти "виновных". Арестовали много людей, принадлежавших к различным нелегальным организациям. Они были обвинены в поджоге и подвергнуты мучительной казни. Наша традиция (Тацит, отчасти Светоний) считает их христианами. Однако едва ли в эту эпоху проводили четкую разницу между христианами и приверженцами других восточных религий. Поэтому соответствующие места Тацита и Светония вероятно являются позднейшими вставками. Несмотря на казнь "поджигателей", пересуды, компрометирующие императора, продолжались. Нерон сам давал им пищу, скупив за низкую цену огромный участок земли между Палатином и Эсквилином и начав строить там роскошный дворец – "Золотой дом" (Domus Aurea). Пожар Рима сыграл немалую роль в усилении оппозиционных настроений среди римского общества. Этим настроениям давали обильную пищу распутство Нерона, его кровожадность, безграничное мотовство, маниакальное увлечение театром. В 62 году закончилась либеральная эра "сенатского режима". Ее окончание совпало с теми событиями дворцовой жизни – смертью Бурра, выдвижением Тигеллина, самоустранением Сенеки, гибелью Октавии, о которых мы говорили выше. В сенате возобновились процессы об оскорблении величества. Начались казни и конфискации, вызванные не только борьбой с оппозицией знати, но и стремлением получить источник средств для покрытия колоссальных расходов. "Никто из прежних принцепсов, – признался однажды Нерон, – не знал, сколь многое он себе может позволить".
Ответом на возобновление террористического режима явилась организация большого заговора (65 год). В нем приняли участие представители сенаторского и всаднического сословий. Во главе заговорщиков стоял Кальпурний Пизон, молодой человек из знатной семьи, которого намеревались провозгласить императором после убийства Нерона. Среди главных участников заговора находился и второй префект претория Фений Руф, недовольный предпочтением, которое император оказывал Тигеллину. Медлительность заговорщиков и плохая организация привели к тому, что заговор был раскрыт. Последовали многочисленные казни. Нерон воспользовался удобным случаем, чтобы отделаться от неприятных ему лиц. Так, должен был покончить жизнь самоубийством Анней Лукан, племянник Сенеки, популярный поэт, которому Нерон завидовал до такой степени, что запретил ему публиковать свои стихи. Аналогичная судьба постигла самого Сенеку, Гая Петрония (автора "Сатирикона") и многих других представителей знати. Петроний был одним из самых близких друзей Нерона, вкусу которого император безгранично доверял. Это возбудило зависть Тигеллина, который постарался впутать Петрония в заговор. Что касается Сенеки, то он был ненавистен Нерону как представитель идей и тенденций первой половины его царствования.
За свои злодеяния Нерон, как известно, все-таки был наказан. Смерть этого императора, правившего в самый разгар римского авторитаризма, по иронии судьбы полностью соответствовала полузабытым идеалам республиканской справедливости. В 68 году н. э. сенат и римский народ неожиданно почувствовали себя в силах справиться с тираном. Узнав о смертном приговоре, Нерон пронзил себе горло кинжалом со словами: "Какой великий артист погибает!"
И хотя исторически сложилось так, что имя этого человека для большинства цивилизованных людей стало синонимом слова "чудовище", Светоний, благодаря которому нам известны основные сведения о правлении Нерона, бесстрастно фиксирует его деяния, подробно рассказывая об убийстве матери, об эксцессах, связанных с его вызывающей "артистической" деятельностью, в угоду которой он забывал о своем долге "отца отечества", и о пожаре Рима. И тем не менее целых четыре страницы он посвящает добрым начинаниям молодого императора, объявленного таковым в 17 лет. Замечая при этом, что и после смерти Рыжебородого (Агенобарб – латинское "рыжебородый") некоторые "еще долго украшали его гробницу весенними и летними цветами и выставляли на ростральных трибунах то его статуи в консульской тоге, то эдикты, в которых говорилось, что он жив и скоро вернется на страх своим врагам". Даже крупнейший дипломатический партнер Рима, парфянский царь Вологез, настойчиво просил, чтобы память императора оставалась в почете, ведь он был мирно настроен к Востоку, с которым Римская империя воевала и до и после него. Светоний подтверждает: "И даже двадцать лет спустя, когда я был подростком, явился человек неведомого звания, выдававший себя за Нерона, и имя его имело такой успех у парфян, что они деятельно его поддерживали и лишь с трудом согласились выдать".
Одним из выдающихся императоров стал Тит Флавий Веспасиан, занимавший императорский трон Рима в 69–79 годах, основоположник новой императорской династии Флавиев. Все дело в том, что после смерти Нерона в Риме начались смуты и сразу несколько претендентов провозгласили себя императорами. Все это привело к гражданской войне, победителем из которой вышел военачальник Нерона Флавий, ставший, вероятно, одним из наилучших правителей Империи за все время ее существования.
Веспасиан родился 17 ноября 9 года и умер 24 июня 79-го. Он происходил из незнатного рода Флавиев. Дед его, по словам Светония, был центурионом или даже простым солдатом в армии Помпея. Выйдя в отставку, он нажил состояние сбором налогов на распродажах. Тем же занимался и отец будущего императора, который был сборщиком налогов в Азии. Дело это принесло ему не только богатство, но и славу – многие города воздвигли в его честь статуи с надписью: "Справедливому сборщику". Род его матери был гораздо более известным, и имя свое Веспасиан получил от деда с материнской стороны, Веспасия Поллиона, трижды войскового трибуна и начальника лагеря.
Будущий император родился в земле сабинов, недалеко от Реате, а детство провел в имении своей бабки близ Козы в Этрурии. Службу свою он начал еще при Тиберии войсковым трибуном во Фракии и проходил ее быстро и успешно: после квестуры ему были даны в управление Крит и Киренаика, затем он избирался эдилом, а в 39 году получил претуру. Будучи эдилом, он, говорят, плохо заботился об очистке улиц, так что рассерженный император Гай Калигула однажды велел солдатам навалить ему грязи за пазуху сенаторской тоги. Возможно, урок этот пошел на пользу будущему императору, так как в бытность претором Веспасиан не упускал ни одного случая угодить Калигуле: в честь его германской "победы", например, он предложил устроить внеочередные игры, а после казни Лепида и Гетулика потребовал бросить их тела без погребения. Калигула удостоил его приглашением к обеду, а Веспасиан, в свою очередь, произнес перед сенатом благодарственную речь. Он женился на Флавии Домицилле, от которой имел всех своих детей. Когда жена умерла, Веспасиан взял к себе свою бывшую наложницу, вольноотпущенницу Цениду, и она жила с ним как законная жена, даже когда он уже стал императором.
Славу хорошего полководца Веспасиан приобрел в правление Клавдия. Сначала он служил легатом легиона в Германии, а потом, в 43 году, был переведен в Британию, где участвовал в тридцати с лишним боях с неприятелем, покорил два сильных племени, захватил более двадцати городов и остров Уайт. За это он получил триумфальные украшения, понтификат и авгурство (высшие жреческие должности), а в 51 году – консульство.
Но, опасаясь Агриппины, жены Клавдия, которая преследовала его за дружбу с Нарциссом, он отошел от дел и десять лет прожил на покое, не занимаясь никакими общественными делами. В 61 году, уже при Нероне, он получил в управление провинцию Африку, которой, по одним сведениям, управлял честно и с большим достоинством, а по другим – напротив, очень дурно. Во всяком случае, вернулся он из провинции, ничуть не разбогатев, потерял доверие заимодавцев и вынужден был все свои имения заложить старшему брату, а для поддержания своего положения заняться торговлей мулами. За это его называли в народе "ослятником". Нерон поначалу обласкал Веспасиана и взял его с собой в знаменитую поездку по Греции. Но после того как Веспасиан заснул во время выступления музицирующего императора, его постигла жестокая немилость: Нерон запретил ему не только сопровождать себя, но и приветствовать. Веспасиан вновь удалился на покой в маленький городок, где жил в безвестности и страхе за свою жизнь, пока вдруг не получил неожиданно провинцию и войско: в 66 году Нерон поручил ему подавить восстание в Иудее. Война здесь приняла необычайно широкий размах, и для победы требовалось большое войско и сильный полководец, которому можно было бы доверить такое дело без опасения; и Веспасиан, по словам того же Светония, оказался избран как человек "… испытанного усердия и неопасный по скромности своего рода и имени".
Боевой путь Веспасиана в Иудее был великолепно описан еврейским историком, перешедшим позднее на сторону римлян, – Иосифом Флавием в труде "Иудейская война". "В Антиохии Веспасиан принял под свое командование армию и стянул отовсюду вспомогательные войска. Свой поход он начал в 67 году, понимая, что ему предстоит изнурительное и опасное предприятие. Иудеи не рисковали биться с легионами в открытом поле, но укрылись за стенами городов и защищались с чрезвычайным упорством. Прежде всего из Птолемаиды римляне вторглись в Галилею и после тяжелой осады взяли Иотапату, большой и хорошо укрепленный город на побережье. Все его население было предано поголовному истреблению. Яффу захватили сходу, а Тивериада сдалась без боя. Жители Тарихеи пытались оказать сопротивление, однако город их был взят с первого приступа. Веспасиан поначалу обещал пленным жизнь и свободу, но потом передумал. Всех пришлых иудеев он отправил в Тивереаду, около тысячи было казнено и еще до сорока тысяч продано в рабство. Расположенная неподалеку Гамала оборонялась с отчаянным упорством. Захватив в конце концов город, римляне перебили в нем даже грудных детей. После этого вся Галилея признала римское господство".
Этот поход принес Веспасиану громкую славу и популярность в армии. Действительно, в первых же сражениях он показал исключительную отвагу, так при осаде Иотапаты он сам был ранен камнем в колено, а в щит его вонзилось несколько стрел. "На марше, – как говорит о нем Тацит, – Веспасиан обычно сам шел впереди войска, умел выбрать место для лагеря, днем и ночью помышлял о победе над врагами, а если надо, разил их могучей рукой, ел, что придется, одеждой и привычками почти не отличался от рядового солдата, – словом, если бы не алчность, его можно было бы счесть за римского полководца древних времен".
Во время начавшейся после смерти Нерона борьбы за власть между Гальбой, Отоном и Виттелием, хитрый и расчетливый Веспасиан последовательно признал всех троих и при каждом перевороте приводил свои легионы к присяге на верность новому принцепсу. Хотя он умел повиноваться так же, как и повелевать, все же известия о бесчинствах вителлианцев в Риме привели его в негодование. Вителлия он от души презирал и считал недостойным престола. "Между тем, – пишет Флавий, – военачальники и солдаты на своих товарищеских сходках открыто совещались о перемене правления, и все громче раздавалось требование провозгласить Веспасиана императором".