Сейчас идет повальное топтание партии, выходящее за самые элементарные нормы приличия, тем более что она не в силах ответить на это.
Как член партии я верил, что она будет обновленной, будет выражать и защищать интересы народа. Я свидетельствую, что реформирование партии было направлено на демократизацию страны. Она шла по этому пути.
Но кому-то очень нужно было искусственно прервать рождение обновленной партии.
Естественно, возникает вопрос: как мощные удары по партии, а затем и прекращение ее деятельности сказались на общественно-политической и социально-экономической ситуации в стране?
Я не намерен делать полный анализ этих последствий, но на некоторых принципиальных считаю необходимым остановиться.
Первое. Партия действительно во многом занималась несвойственными функциями, о чем я говорил в начале своего выступления. Нужно было четко провести передачу несвойственных партии функций государственным структурам.
В стране был мощный стержень - партия, вокруг которого формировалась общественно-политическая и экономическая жизнь. Второй - государственный стержень - представительная, исполнительная и правовая власти - был во многом несовершенен.
После XIX партийной конференции партия стала передавать эти функции государственным органам. Органы государственной власти в силу десятилетиями сформированной системы оказались неподготовленными ни организационно, ни юридически, чтобы сразу взять на себя эти функции. Требовалось время для создания совершенно новой системы правового государства. Требовалось время для того, чтобы общество функционировало в соответствии с законами.
К сожалению, эти процессы не проходили синхронно. Одно быстро разрушалось, другое в муках рождалось. Управляемость страной терялась. Последствия не замедлили сказаться.
Второе. Самой большой трагедией этого века является распад государства под названием СССР.
При всех своих недостатках КПСС не ставила перед собой задачу разрушения Союза. В последние годы она выступала за расширение суверенитета союзных республик, наделение их значительно большими правами, но в составе единого государства.
Массированный прессинг на партию, а затем и прекращение ее деятельности сняли сдерживающие начала этого разрушительного процесса, закончившегося, как известно, декабрьской трагедией. Я не говорю уж о том, что партия, имея разветвленную вертикальную структуру, являлась соединительным элементом всех составных частей Союза.
В то же время не окрепшая государственная власть как в центре, так и на местах не могла по-настоящему противостоять этим разрушительным действиям.
Убежден, что этот процесс не был стихийным. Он целенаправленно проводился еще в 1990 году. В так называемой программе "500 дней" не было даже термина "государство". Это был один из главных пунктов разногласий Правительства с авторами этой программы. Напоминаю, что это происходило летом 1990 года.
Какие в результате этого мы имеем политические и экономические последствия, нет необходимости объяснять. Они перед нашими глазами.
Третье. Мной было уже сказано о ранее существовавших отношениях партии и экономики. Я хочу объективно дать оценку роли КПСС в последние годы при переходе на новые формы хозяйствования, новые формы собственности и т. д.
Переход на рыночные отношения в нашей стране был сложен и противоречив. Общество неоднозначно относилось к нему, а авторы этих предложений в лице Правительства подвергались жесточайшей критике. Но происходила эволюция взглядов. Происходила эволюция и в партии.
В конечном итоге, как уже говорилось, XXVIII съезд партии принял резолюцию по этому вопросу. Партия поддержала переход экономики на рыночные отношения. В то же время подчеркивалось, что рынок не самоцель, а средство достижения социальных целей и максимального развития творческих сил страны. Это должна быть социальная рыночная экономика, регулируемая государством в той степени, которая позволяет эффективно развивать производительные силы и социально защищать население.
Не менее острым вопросом явились сроки перехода на рыночные отношения. Здравые силы понимали, что это процесс длительный и сложный, а так называемая программа "500 дней" со своей "шоковой терапией" являлась большим блефом. Было ясно, что эта программа была рычагом острой политической борьбы, которая разворачивалась в то время в стране.
Я не собираюсь вступать сейчас в полемику с моими бывшими оппонентами. И не Бог им судья, а наша сегодняшняя жизнь. Мне нет необходимости говорить о сегодняшней экономике, о жизни российского народа. Сегодня он испытывает немалые тяготы, находится в унизительном положении. Позорным пятном нашей действительности является беспросветная бедность, на которую обрекаются не только старики и дети, но чуть ли не девять десятых населения.
Чтобы меня не обвинили в предвзятости и необъективности, я приведу здесь выводы иностранных специалистов. "В экономике бывшего СССР в течение этого столетия были только два кризиса, сопоставимые по масштабам с нынешним спадом. Один - в первые годы Второй мировой войны, когда в 1941–1942 годах национальный доход сократился на 34 процента, при том, что была оккупирована большая часть европейской территории Советского Союза, а промышленное производство сократилось в годы войны на 23 процента. Другой кризис - в годы Первой мировой войны, революции 1917 года и гражданской войны, когда национальный доход уменьшился в три раза, а промышленное производство - в пять раз".
Но это же было в военные лихолетья! Почему идет обвальное падение производства? Кто же сейчас несет ответственность за содеянное? Коммунисты? Так они уже больше года находятся под запретом. И не надо сегодня искать врагов реформ. Надо говорить о том, как они проводятся. И, проводя иную политику, нынешнее руководство страны имело бы в лице партии оппозицию здравого смысла. А здравый смысл позволил бы избежать нынешних шоковых потрясений.
И последнее. Устранение компартии с политической арены преследует далеко идущую цель - запрет социалистической идеи как таковой.
Идею нельзя запретить, она не умирает. Идею можно загнать в подполье, можно преследовать ее приверженцев, но ее нельзя убить. Основанием для прекращения деятельности партии называются доводы, что социализм виновен во всех наших бедах. Но не идея виновна в этом, а те люди, которые называли социализмом с различными прилагательными то, что никак не соответствовало его сути.
Идею возвышают или принижают исполнители. Истинная демократия терпима к любым взглядам, даже самым крайним. И победит тот, чьи идеи ближе к чаяниям народа.
Исходя даже из перечисленных проблем, прекращение деятельности партии сказалось на судьбе нашего государства. Хотелось бы надеяться, что, принимая решение, Высокий суд учтет эти доводы.
Уважаемый суд!
Наша страна сейчас больна и находится в глубоком кризисе. Всех нас беспокоит ее судьба, судьба нашего многострадального народа. Как выйти из такого состояния? Совершенно очевидно, что без объединения всех сил общества, без их взаимного согласия на компромиссной основе невозможно решить стоящие перед государством проблемы. На мой взгляд, выход из глубокого кризиса сейчас возможен либо нахождением общего языка с оппозицией и принятием взаимоприемлемых решений во благо народа и государства, либо подавлением инакомыслия и возвратом к тоталитарному управлению, но в новой упаковке. Тем более известно, что анархия всегда приводит к абсолютизму.
Наш знаменитый соотечественник Александр Солженицын недавно сказал пророческие слова: "Погибнет та страна, где одинаково ругательными стали слова "демократ" и "патриот".
Понимали ли Президент России и его ближайшее окружение ответственность перед будущим нашей страны, когда одним росчерком пера "для разрядки" была прекращена деятельность пятнадцатимиллионной партии? Понимал ли это присутствовавший там Генеральный секретарь ЦК КПСС и Президент страны, беспомощно пытавшийся что-то сказать?
Все это напоминает времена "революционной необходимости", когда были запрещены другие партии, разогнано Учредительное собрание. Спустя 70 лет все повторяется. Мы не делаем выводов из нашей истории.
Если быть объективным, к августу 1991 года КПСС не была уже правящей партией. Но демократическое общество, правовое государство не может жить без оппозиционных противовесов.
Зарождение демократических основ в стране в конце 80-х годов было сложное. Но оно и тогда не пресекалось искусственно. Наоборот, иногда даже преднамеренно создавалась обстановка для выражения инакомыслия. Так почему это происходит сейчас? Отвечает ли это демократическим принципам? Вот на эти вопросы и надо дать ответ в Конституционном суде, а не делать глубинные рейды в прошедшие десятилетия этого века. Там много осталось и хорошего, и плохого. История у нас одна. Ее нельзя изменить, ей нельзя мстить. Переписать историю можно только искусственно.
В бывшем СССР сейчас полыхают пожары на межнациональной почве, идут необъявленные войны между ныне суверенными государствами. Так неужели недостаточно этого людского горя и нам надо расколоть народ России уже по партийно-политическому признаку? Думая о судьбе КПСС, надо думать о судьбе нашей страны. С этих позиций Конституционный суд, на мой взгляд, получающий доверие народа, должен принять единственно правильное решение - не допустить дальнейшего раскола общества со всеми вытекающими последствиями.
В этом историческая роль нового для нас института судебной власти, его роль в становлении новой России. Объективность предстоящего решения Конституционного суда заложит основу настоящей независимой третьей власти, о которой так много говорится, но мало что сделано. Именно объективность и непредвзятость откроют дорогу к созданию правовой основы жизни страны.
История партии сложна, как сложна история всего нашего государства. Несмотря на ее трагические страницы, именно народ ценой своего благополучия сделал нашу державу великой. И в этом в первую очередь участвовали миллионы коммунистов. Можно ли сейчас их в этом упрекнуть? Поэтому я не считаю свою партию преступной! Для России уходящий век явился одним из самых значительных и трагических. Значительным потому, что ни одна другая держава не пережила столь серьезные социальные и революционные потрясения, а трагическим потому, что ни один другой народ на земле не перенес столь драматических испытаний.
Хватит с нас всевозможных шоковых экспериментов! Нам нужны национальное примирение и гражданское согласие. Отмена указов будет определенным шагом к этому. Для судьбы России это сейчас главное".
Я специально остановился на вопросе о КПСС, о ее героической и трагической судьбе.
Героизм партии заключался в том, что, взвалив на себя в определенной исторической обстановке функции управления государством, она создала великую державу, выстоявшую ценой неисчислимых жертв перед самыми тяжкими испытаниями.
Трагедия же ее в том, что она своевременно не почувствовала тех неизбежных перемен, которые уже витали в воздухе. И в результате она оказалась в общественной изоляции. И не рядовые члены партии виновны в этом, а ее руководители. Именно они предали партию, страну и народ.
Трагедия ее также и в том, что сама партия, на протяжении десятилетий имея монополию на власть, потеряла свою способность к политической борьбе, поскольку в стране не было никаких оппозиционных сил в виде других партий и общественных движений. В результате партия как единый организм потеряла свои лучшие качества - боевитость, самопожертвование, бескорыстие… Произошло ее одряхление.
Сегодня партии коммунистической направленности восстанавливают силы. Народ начинает понимать, кто является выразителем его интересов, а кто завел его в нынешний "рай".
И, заканчивая эти размышления, хочу еще и еще раз повторить: я не считаю свою партию преступной!
Глава 9. Чернобыльская трагедия
XXVII съезд закончился в начале марта 1986-го. Прошел он не без дежурных выступлений, не без привычно громких фраз. Но в целом по-деловому. Чувствовался уже поворот от парадности и шумихи к осмыслению реального положения в стране. Пусть не громко, не с надрывом, что стало чуть ли не обязательным в дальнейшем, но делались первые попытки ответа на классический вопрос: "Что делать?".
Что делать с экономикой, которая уже не могла терпеть переливания из пустого в порожнее: пустому требовалось дать хоть какое-то содержание и порожнее худо-бедно наполнить. Впрочем, ответ на этот вопрос, как я уже говорил, готовился нами давно. Так что сам Съезд для нас, экономистов, производственников, был лишь некой вехой, от которой можно было начинать дистанцию.
И все бы шло по плану - пусть даже с неизбежными коррективами со стороны партии и жизни. Да только судьба вновь послала стране тяжкое испытание. Не мне судить: справедливое или нет. Пусть я субъективен, но до сих пор уверен: такого она не заслужила, нет! Всегда считал себя далеким от церковных обрядов и сегодня не очень понимаю бывших партийных лидеров, которые взяли моду приходить по большим религиозным праздникам в Церковь, стоять с постными лицами пред образами. Уж если тебя озарило и ты пересмотрел так быстро свою жизненную философию, то верь в это внутренне, не кощунствуй. Но тогда всерьез мелькнуло: за что ж ты нас так, Господи!
26 апреля пришлось на субботу. Уже собирался уезжать рано утром на работу, когда притормозил меня резкий звонок "вертушки". Звонил министр энергетики Анатолий Иванович Майорец.
- Извините, что беспокою, - взволнованно сказал он, - но, кажется, ЧП на Чернобыльской атомной…
- Кажется или ЧП? - перебил я. - Подробнее можно?
- Подробностей пока не знаю. Связываемся с Чернобылем.
Я глянул на часы.
- Через полчаса буду у себя в кабинете. Надеюсь, вам хватит времени, чтобы дозвониться и все выяснить?
Говорят, что в мгновенья опасности включается шестое чувство. Уж не знаю, какое включилось у меня, но ехал в Кремль и только об этом звонке думал, просчитывал варианты. Увы, но все они оказались неизмеримо далеки от реальности. Видно, человек подсознательно стремится уйти от самого худшего…
Вошел в кабинет, сразу нажал кнопку прямой связи с Майорцем.
- Что там случилось?
- В 1 час 23 минуты на четвертом блоке Чернобыльской атомной электростанции произошел мощный взрыв, после чего начался пожар.
Я уточнил, еще надеясь на лучшее:
- Где взрыв? В машинном отделении?
- Нет, - ответил Майорец, - в реакторе.
Взрыв в реакторе - это было страшно. Пожар в реакторе - еще страшнее. Ночной кодовый сигнал со станции гласил: "Один, два, три, четыре". Эти цифры означали все виды опасности: ядерную, радиационную, пожарную, взрывную. Последствия - ближайшие и отдаленные - предсказать было невозможно.
Неясная пока обстановка в маленьком украинском городке требовала немедленных действий. Поэтому я приказал Майорцу безотлагательно лететь в Киев, добираться к месту катастрофы, а сам вызвал к себе совминовских специалистов. Наскоро прикинул с ними состав Правительственной комиссии, куда в первую очередь должны были войти ученые-атомщики, реакторщики, химики и другие специалисты.
В 11 утра постановление о создании Комиссии было подписано. А в это время помощники разыскивали по телефону председателя Бюро по топливно-энергетическому комплексу, моего заместителя Бориса Евдокимовича Щербину, который накануне улетел на газовые промыслы в Оренбургскую область. ЧП есть ЧП: Щербину отыскали быстро. Я коротко сообщил ему о взрыве, о составе комиссии сказал:
- Срочно вылетайте в Москву! Члены комиссии будут ждать вас на аэродроме, самолет уже готовят, так что сразу - в Чернобыль.
В 16.00 в Киев ушел спецрейс из Внуковского аэропорта.
Вот что надиктовал потом на магнитную пленку академик Валерий Алексеевич Легасов, тем спешным специальным рейсом тоже улетевший в беду:
"…Мне тогда и в голову не приходило, что мы двигаемся навстречу событию планетарного масштаба, событию, которое, видимо, войдет навечно в историю человечества, как извержения знаменитых вулканов, гибель Помпеи или что-нибудь близкое к этому".
Никому это еще не приходило в голову, слишком мало было информации, которая, как считается, - мать интуиции. Впрочем, моя интуиция (то самое шестое, седьмое, шестнадцатое чувство!) уже отвратительно подмораживала сердце. Ждать и догонять - мучительные занятия. В тот вечер мне выпало ждать.
Комиссия попала в Чернобыль около восьми вечера. Щербина позвонил мне совсем поздно, устало и с болью рассказал о случившемся. Вкратце так: во время нештатного испытания турбоагрегата на четвертом блоке АЭС последовательно произошли два взрыва. Реакторное помещение разрушено, несколько сот человек получили лучевой удар, двое погибли, радиационная обстановка сложная и пока до конца неясная.
Он сообщил, что Комиссия работает, разбившись на маленькие группы, каждая по своему профилю, но уже очевидно, что без военных не обойтись. Срочно нужны вертолеты, лучше тяжелые, нужны химические войска, и поскорей, поскорей…
Немаловажно отметить, что Комиссия обнаружила полностью деморализованное руководство станции и с этого часа все управление работами взяла на себя. Нужны были железная воля и профессионализм. Несколько лет спустя бойкий тележурналист настойчиво вытягивал перед телекамерой из бывшего директора станции "момент истины", согласно которому не он, нарушивший порядки и инструкции, должен был находиться в заключении, а вот те, кто в то время сидел в Кремле. Вот так-то!
Министра обороны С. Л. Соколова на месте не оказалось: в командировке. Дозвонился до начальника Генерального штаба маршала С. Ф. Ахромеева. Я рад был, что именно он взял на себя организацию переброски требуемых воинских частей к АЭС. Мне нравились его педантичная четкость, его немногословность, умение уходить от суеты и паники даже в самых трагических ситуациях, делать то, что нужно сию минуту, и не размениваться на пустяки. Казалось бы, чему тут удивляться? Военный же человек! К сожалению, я встречал и других военных… Не знаю, кому и какие приказы он отдавал, но уже к воскресному утру в Чернобыле были и вертолетчики, и химики. Утром же прилетел туда и командующий химическими войсками генерал В. К. Пикалов. Впоследствии за ликвидацию этой аварии он заслуженно получил звание Героя Советского Союза. Забегая вперед, замечу, что мы с Сергеем Федоровичем Ахромеевым так и прошли вместе всю нашу "Чернобыльскую эпопею". Благодарен судьбе, что именно он, а не кто-то другой реально руководил действиями армии, хотя формально руководство осуществлял, конечно же, министр обороны. Но я на собственном опыте отлично познал разницу между формальным и реальным.
Вновь забегаю вперед - еще дальше, много дальше…
Мне стыдно даже вспоминать, как издевалась на Верховном Совете СССР над этим пожилым уже человеком, участником Отечественной войны, Героем Советского Союза известная "воительница с привилегиями". Да только ли она, только ли над ним? Неужели не снится он ей сейчас по ночам? Прости их, Сергей Федорович, может, и впрямь не ведали, что творили? Как же несправедливо, что боевой маршал, битый-перебитый, все знавший и все понимавший, умный и честный человек, вынужден был в августе 91-го года так ужасно уйти из жизни! Или его вынудили уйти?..