"Общество, объединенное властью киевских князей, довольно механически составлено было из очень пестрых этнографических и экономических элементов, – пишет ученый в "Истории сословий", – единственный общий интерес, действовавший далеко не в одинаковой мере во всех этих элементах, был материальный, состоявший в охране торговых путей и оборотов. Единственной силой, поддерживавшей союз даже там, где слабо чувствовался этот общий интерес, был вооруженный класс, который образовался под рукой князя киевского из разнородного бродячего военно-торгового люда, скопившегося в торговых городах Руси. Этот люд был частью туземный, частью пришлый, варяжский. В свою очередь туземное население, городское и сельское, распадалось на несколько племен славянского и финского происхождения. Но с конца X века, когда почти все племена западной полосы стали уже данниками киевского князя, племенной антагонизм заметно стихает. Варяжские толпы, не переставая приливать на Русь из-за моря, мирно уживались с туземцами. Славянские племена, разорванные между городовыми областями, по-видимому, начинали забывать свое племенное происхождение. Племенные различия и интересы уступали место провинциальным, областным. Столь же неопределенны и экономические очертания общества. Торговый капитал продолжал господствовать исключительно, не встречая до XI века соперника со стороны землевладения. "Руссы" – так называет арабский писатель первой половины X века Ибн-Даст верхние слои русско-славянского общества. Эти руссы, по его словам, не имели недвижимого имущества – ни деревень, ни пашен. Единственный их промысел состоял в торговле мехами. Военный класс, с киевским князем во главе, руководил торговым движением страны и принимал в нем живейшее участие, ежегодно посылая лодки с товарами в Царьград и на другие черноморские и каспийские рынки. Зато и торговые города сохраняли военное устройство, какое усвоили они с начала IX века. Они образовали тысячи, или городовые полки, и участвовали в княжеских походах под командой выборных из городового купечества военно-новгородских старшин – тысяцких и сотских. Но среди этого беспорядочного этнографического и экономического брожения в X и XI веках все заметнее начинает выступать наружу политическое разделение общества. Завоевательные походы из Киева на непокорные туземные племена и оборонительная борьба со степными врагами все более размножала вооруженный класс, руководившийся киевским князем, а служба по управлению завоеванными племенами все более обособляла его от управляемого общества, как властителя от данников. Класс этот все резче выделялся из вооруженного купечества торговых городов, с которым он смешивался до тех пор. Еще при князе Владимире Святом старцы градские, выборные военные управители торговых городов, заседали в Думе киевского князя рядом с его дружинниками-боярами. При Ярославе они уже не появляются в боярском совете, даже исчезают и из городской администрации: их выборные военно-административные должности замещались княжьими боярами по княжьему назначению. Так витязь, морской наездник, все более отчуждался от гостя, вооруженного купца, с которым он прежде шел об руку.
Политическое отчуждение начинало отражаться и на хозяйственном быту этих обоих родственных по происхождению классов. При завоевании непокорных племен целые массы пленников становились рабами и делились между завоевателями. Ибн-Даст в немногих словах живо описывает это явление. Руссы, говорит он, производят набеги на славян (т. е. на славян восточных); подъезжая к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен и продают. Это наблюдение, очевидно, схвачено с завоевательных походов первых киевских князей на славянские племена Днепровья – древлян, северян, радимичей и др. Слова Ибн-Даста подтверждает и наша Начальная летопись в рассказе о захвате Искоростеня Ольгой в 906 году. Ольга велела одних пленных горожан перебить, других "работе предасть, мужам своим", т. е. раздала в рабство своей дружине, а остальных оставила на месте платить дань. Таким образом, хозяйство военно-правительственного класса все более становилось рабовладельческим. Наполнив холопами свои городские дворы и сбывая излишек на заморских рынках, служилые люди с конца X или начала XI века нашли новое хозяйственное приложение холопскому труду: они начали селить своих холопов на приобретаемых земельных участках, эксплуатируя последние холопьими руками. Так возникло русское частное землевладение, первые неясные следы которого в памятниках являются в самом начале XI века. Землевладение еще резче обособило служилый класс от высшего городского купечества. Все это питало в военно-правительственном классе чувство политического превосходства над остальным обществом. Этим чувством и ассимилировались разноплеменные элементы, из которых складывался этот военно-правительственный класс. По мере усиления внешней борьбы, которую должны были вести киевские князья, в состав этого класса вытягивались боевые силы из разных племен, им подвластных. Владимир, после принятия христианства, начав окружать Киев цепью укрепленных городков со стороны степи, вербовал в их гарнизоны лучших людей из новгородцев, кривичей, чуди, вятичей и других. Сплоченный этим чувством политического превосходства, военно-правительственный класс усвоил себе сословное название Руси. Русь в X веке – термин не этнографический и не географический, а социальный, обозначавший господствующее сословие".
Интересно, не так ли? Если вы привыкли, что русское общество рабовладения не знало, то придется вам только стыдливо умолкнуть – знало, хотя называлось это рабство другими словами. И обращали славян в рабство как раз русы – морские воины пришлых конунгов. Правда, в отличие от рабовладельческого Рима, заставившего покоренные народы говорить на латыни и ее вариациях, варяги в силу не такой многочисленности и – увы! – образованности, довольно быстро утратили родной язык. Через несколько поколений они уже и не знали иного языка, чем тот, на котором изъяснялись туземцы. Может, тут виной то, что сами они были неоднородны по национальности, и то, что население, которое они завоевали, тоже было неоднородным, но довлеющим наречием стало, очевидно, киевское, то есть язык полян. Впрочем, нам трудно сказать, каков был язык полян в IX веке, потому что к XI–XII столетиям этот язык претерпел многочисленные перемены после принятия христианства. Днепровская Русь заговорила на диалекте болгарского, то есть церковнославянского языка. Его-то у нас и принято именовать древнерусским, хотя к самим русам, подарившем ему название, он ровно никакого отношения не имеет.
Первые князья
Олег варяжский (879–912 годы)
Итак, со второй половины IX века на землях восточных славян складывается Киевское княжество, во главе которого стоит сам князь и его военная сила, представленные не туземным населением, а пришлым варяжским элементом. То есть это государство с двумя градациями насельников – управляющим классом завоевателей и подвластным народом. Даже по самоназванию эти два элемента государства отличаются: правящий класс – русы, подвластный – славяне. И хотя русы довольно быстро теряют собственный язык, они не теряют главного – особого положения в государстве, они только наращивают власть над местными народами. Если славянское государство при хазарах по сути торговое, то при русах – военно-торговое. Для IX века и для земель славян образование подобного государства было даже благом, поскольку другим способом Днепровская Русь не смогла бы выстоять против восточных соседей. Хорошо организованные и отважные воины русов стали той силой, что остановила набеги восточных хищников. Славянам, по сути, выбирать было не из чего: либо под кочевников, либо под викингов. И викинги были все же получше печенегов. Но за эту "братскую" помощь с севера восточные славяне заплатили потерей политической самостоятельности, точнее, они были отстранены от управления в новорожденном государстве, этим занялись князья. Точнее, ведущую роль в управлении играл только один князь – киевский. Ключевский пишет, что непонятно, каким образом передавалась власть от князя к князю, но вероятнее всего не по праву наследования от отца к сыну, а по праву старшинства. Иначе сложно объяснить, почему легендарному Рюрику наследует не его сын Игорь, а ближайший сподвижник, и по одной из версий, племянник – Олег.
"Иногда всею землею правил, по-видимому, один князь, – размышляет над этим управительным казусом Ключевский, – но можно заметить, что это бывало тогда, когда не оставалось налицо русских взрослых князей. Следовательно, единовластие до половины
XI в. было политическою случайностью, а не политическим порядком. Как скоро у князя подрастало несколько сыновей, каждый из них, несмотря на возраст, обыкновенно еще при жизни отца получал известную область в управление. Святослав, оставшийся после отца малолетним, однако, еще при его жизни княжил в Новгороде. Тот же Святослав потом, собираясь во второй поход на Дунай против болгар, роздал волости на Руси трем своим сыновьям; точно так же поступил со своими сыновьями и Владимир. При отце сыновья правили областями в качестве его посадников (наместников) и платили, как посадники, дань со своих областей великому князю-отцу. Так, о Ярославе летопись замечает, что он, правя при отце Новгородом, давал Владимиру ежегодную урочную дань по 2 тысячи гривен: "…так, – прибавляет летописец, – и все посадники новгородские платили". Но когда умирал отец, тогда, по-видимому, разрывались все политические связи между его сыновьями: политической зависимости младших областных князей от старшего их брата, садившегося после отца в Киеве, незаметно. Между отцом и детьми действовало семейное право; но между братьями не существовало, по-видимому, никакого установленного, признанного права, чем и можно объяснить усобицы между сыновьями Святослава и Владимира. Впрочем, мелькает неясная мысль о праве старшинства. Мысль эту высказал один из сыновей Владимира, князь Борис. Когда ему по смерти отца дружина советовала занять киевский стол помимо старшего брата Святополка, Борис отвечал: "Не буди мне възняти рукы на брата своего старейшего; аще и отець ми умре, то сь ми буди в отца место"".
Учитель Ключевского Соловьев очень подробно разбирал порядок наследования в этом древнем государстве и последующие проблемы с наследованием у князей XII–XV вв. По летописным источникам, при Олеге раздоров еще не возникало, он был правитель сильный, предусмотрительный и хорошо знал, что руки и умы соотечественников не должны пребывать в праздности, поэтому при Олеге русы направляются на дела, к которым они наиболее пригодны, то есть на военные походы. Этого требовала и внешнеполитическая обстановка, и внутреннее положение в стране. Как бы ни хотелось кому-то видеть в Олеговой Руси полностью объединенную и сильную землю, это было вовсе не так. При Олеге только начиналось превращение независимых от Киева племен в данников пришлой Руси. Если днепровские города с легкостью подчинились первым князьям, потому что видели в военной защите особую выгоду, то удаленные от Киева и рек племена никакой выгоды не видели. Они считали, что распространяющаяся власть Киева – это чужеземный захват. Так оно по сути-то и было, и даже летописные тексты не смогли этой правды скрыть, называя окрестные племена дикими и темными. Это унижающее племена обвинение в дикости не что иное, как просто попытка объяснить, почему Русь из Киева предпринимает попытки их подчинить. Таким же способом англичане в XIX веке объясняли необходимость завоевания Индии, выступая в роли цивилизаторов. Как проходил процесс цивилизации, всем прекрасно известно – нехорошо он проходил. Российская империя, захватывая земли Средней Азии, особо уповала тоже на свою цивилизаторскую функцию. В IX веке киевские скандинавы поступали точно так же. Цивилизаторские претензии – это всегда право сильного.
Завоевания Олега
Первый киевский князь Аскольд, вероятнее всего, не преуспел в деле присоединения к городу каких-то земель. Все, что мы о нем знаем, так это отражение внешней опасности, защита Киева. Зато деяния Олега многочисленны. Сев на киевский стол, князь сразу стал заниматься покорением окрестных племен – в год по племени.
"В год 6391 (883). Начал Олег воевать против древлян и, покорив их, брал дань с них по черной кунице.
В год 6392 (884). Пошел Олег на северян, и победил северян, и возложил на них легкую дань, и не велел им платить дань хазарам, сказав: "Я враг их и вам (им платить) незачем ".
В год 6393 (885). Послал (Олег) к радимичам, спрашивая: "Кому даете дань?" Они же ответили: "Хазарам". И сказал им Олег: "Не давайте хазарам, но платите мне". И дали Олегу по щелягу, как и хазарам давали. И властвовал Олег над полянами, и древлянами, и северянами, и радимичами, а с уличами и тиверцами воевал".
Очевидно, уличи и тиверцы вовсе не хотели подчиняться скандинавскому конунгу, вот и приходилось с ними воевать. Такую политику проводили и все после Олега, так что к концу XI века славянские племена полностью подчинились Киеву, более того, исчезло даже такое понятие, как племя, на его место заступили городские области.
"Расширяя свои владения, князья киевские устанавливали в подвластных странах государственный порядок, прежде всего, разумеется, администрацию налогов. Старые городовые области послужили готовым основанием административного деления земли. В подчиненных городовых областях по городам Чернигову, Смоленску и др. князья сажали своих наместников, посадников, которыми были либо их наемные дружинники, либо собственные сыновья и родственники. Эти наместники имели свои дружины, особые вооруженные отряды, действовали довольно независимо, стояли лишь в слабой связи с государственным центром, с Киевом, были такие же конунги, как и князь киевский, который считался только старшим между ними и в этом смысле назывался "великим князем русским" в отличие от князей местных, наместников. Для увеличения важности киевского князя и эти наместники его в дипломатических документах величались "великими князьями". Так, по предварительному договору с греками 907 г. Олег потребовал "укладов" на русские города Киев, Чернигов, Переяславль, Полоцк, Ростов, Любеч и другие города, "по тем бо городом седяху велиции князи, под Олгом суще". Это были еще варяжские княжества, только союзные с киевским: князь сохранял тогда прежнее военно-дружинное значение, не успев еще получить значения династического", – пишет Ключевский. И это замечание очень важно для нас: вопреки установившейся среди патриотов мысли, что власть в Днепровской Руси принадлежала только дому Рюрика, это вряд ли так. На начальном этапе варяги садились в завоеванных городах по праву силы и благодаря ряду, то есть договору с горожанами. Происхождение такого варяжского конунга от Рюрика или не от Рюрика роли не играло. И горожанам, и Олегу было глубоко наплевать, от кого происходил подвластный ему как киевскому правителю конунг. Он должен был подчиняться Олегу и своевременно выплачивать в Киев дань и поставлять военную силу, если это необходимо для походов верховного князя. Вот, собственно, и все. В 907 году, когда упоминаются "великие князья" в городах Чернигове, Переяславле, Полоцке, Ростове, Любече, попросту не было князей Рюриковой крови, кроме упомянутого в летописи Игоря. Следовательно, "великие князья" начала X века и вовсе не были Рюриковичами. Но на сто процентов можно сказать, что были они все русами, то есть варягами. Олег считал их соплеменниками, братьями по оружию, этого и довольно. По большому счету, владения "великих князей" при Олеге были аналогичны западноевропейским ленам, то есть, управляя городом, конунг получал право собирать с него и окрестных земель дань в свою пользу, выделяя, по-видимому, часть дани в Киев. В русском языке для этого ленного владения имеется и отечественное наименование – кормление.
Наместник сидит на земле и кормится с этой земли, не получая от своего господина никакой другой денежной компенсации. Система кормлений, как вы увидите позже, сохранилась практически до нового времени, и с наместников она была даже перенесена на судей и прочих должностных лиц. А начало этой системе положили те самые Олеговы "великие князья".
Именно Олег, став полновластным правителем Киева, всерьез занялся организацией своевременного поступления в город денежных средств и товаров на продажу. Для этого он учредил две системы сбора налогов или дани: повозы и полюдье. Повоз – это система сбора налогов, когда они доставляются верховному князю в его город и его администрации. Полюдье – система сбора, когда сам князь с военной силой отправляется по подвластным племенам и собирает дань на месте. Если племена были послушны, то не пришлось бы заниматься сбором дани, так сказать, явочным порядком, так что по существованию полюдья можно судить, что дань приходилось изымать у туземцев при помощи военной силы. Только наличие вооруженных людей могло подвигнуть эти почти что самостоятельные племена выплачивать дань Киеву. Константин Багрянородный оставил нам описание того, как протекало в Днепровской Руси хождение за данью и как затем эта дань реализовывалась.
Полюдье
"Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты (князья) выходят со всеми росами (со всей русью, то есть с дружиной) из Киава и отправляются в полюдия, что именуется "кружением", а именно – в Славинии вервианов (древлян), другувитов (дреговичей), кривичей, севериев (северян) и прочих славян, которые являются пактиотами росов (то есть платят им дань). Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киав. Славяне же, их пактиоты (платящие им дань)… рубят в своих горах моноксилы (однодревки) во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти [водоемы] впадают в реку Днепр, то и они из тамошних [мест] входят в эту самую реку и отправляются в Киову. Их вытаскивают для [оснастки] и продают росам. Росы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые моноксилы, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство… снаряжают их. И в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются в Витичеву, которая является крепостью-пактиотом росов, и, собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся все моноксилы, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр".
Отсюда торговый караван русов отправляется в Константинополь. Путь в Константинополь был долгий и трудный, рассказывал Константин Багрянородный.