Они знали друг друга с детства, потому что жили на одной улице и учились в одной школе. Правда, дружбы - да что там дружбы, простого общения - между ними никогда не было, потому что Руслан был старше на целых семь лет. Когда Алена была еще совсем девочкой, училась в пятом классе, он уже басил, он был настоящим мужчиной, с пушком на лице. Через год он уехал учиться в Ставрополь. Руслан был старшим сыном в семье, поэтому, когда через пять лет он вернулся, встал вопрос о женитьбе.
Встретив его однажды на улице, Алена не сразу узнала соседского парня, сына дяди Андрея. Крепкий, приземистый и коренастый парень, каким он остался в ее смутных воспоминаниях, за прошедшие пять лет превратился в полную свою противоположность - высокого и худого усатого мужчину. От прежнего Руслана остался, пожалуй, только тонкий, острый и подвижный кадык, который почему-то так и притягивал взгляд. Она долго и пристально вглядывалась в его лицо, затем поздоровалась, так и не разобравшись, кто перед ней стоит. Поздоровался и он - тихо, вежливо, а Алена сразу же опустила глаза, почувствовав, как он на нее смотрит. Этот эпизод, впрочем, стерся из ее памяти уже через час и, наверное, никогда бы и не вспомнился, если бы…
Если бы через три дня к ним в дом не пришли две женщины, сестра и невестка Руслана. Мать в тот вечер накрыла стол по-особенному: наварила ухи, выпекла в русской печке румяные расстегаи, достала из серванта красивый чайный сервиз. Алена лишь помогла накрыть на стол, а затем, извинившись перед гостями, ушла в свою комнату.
Но любопытство взяло свое. Тетя Марина и тетя Лиля не были в доме редкими гостьями - поскольку жили по соседству, часто заглядывали на чашку чаю, поэтому ничего особенного не было в их визите. И все же что-то было не так. И Алена решила это выяснить. Легко и невесомо ступая босыми ногами по мягкому ковру, она неслышно подкралась к двери и прислонила ухо.
- Он парень хороший, добрый… Работать устроился в районное управление механизации. Дом у него есть, еще в прошлом году купили, в самом центре. Получать хорошо будет - там, глядишь, вскоре и обустроятся… Мы поможем, если что надо будет. Уж больно она ему понравилась.
Алена так и отпрянула от двери, почувствовав, как лицо моментально заливается предательской краской стыда. Так вот оно что, значит!..
В первое время она и сама не могла понять, как относится к тому, что услышала. "Уж больно она ему понравилась…" Слышать такие слова и знать, что они адресованы тебе, а не кому-то другому, было очень приятно. Она вспомнила Руслана, его узкое лицо и тонкие брови, его пристальный, изучающий взгляд в тот день, когда они столкнулись на улице. Значит, она ему понравилась… И он хочет сделать ее своей женой! Он любит ее!
Отскочив от двери, она закружилась по комнате, повторяя: "Любит, любит!" Но потом вдруг остановилась, замерла, словно испуганная лань, почувствовавшая, что находится под прицелом, и не зная, с какой стороны на нее смотрит дуло. Ей стало так страшно, что колени подогнулись и она без сил опустилась прямо на пол. "Ну а я? Я разве люблю его? Ведь я его совсем не знаю…"
Она вспомнила, какой красавицей была Лиза, старшая сестра, когда выходила замуж, и ей так захотелось побыстрее надеть свадебное платье, фату, белые туфли на тоненьком каблуке и белые длинные перчатки. Невеста, самая красивая, самая счастливая на свете! Принцесса Жасмин… Ей захотелось поговорить с сестрой, снова расспросить ее о свадьбе, спросить, что бывает потом, после того, как… Но Лизы не было рядом - она вышла замуж за парня из другого села и приезжала теперь очень редко, только по праздникам, на мамин или папин день рождения.
Алена очень долго сидела на полу без движения, испытывая абсолютно разные чувства. Страх, сковавший ледяным кольцом ее душу и тело, постепенно отступил, и ей снова стало радостно и тревожно - неужели совсем скоро? Ведь из девчонок, в позапрошлом году вместе с ней окончивших школу, только трое успели выйти замуж. И теперь вот она понравилась Руслану, а это значит, что, возможно, очень скоро и у нее, Алены, будет своя семья и, может быть, даже родится ребенок!
От этой мысли у нее даже перехватило дыхание. Маленький сын - она будет косить его на руках, пеленать, кормить, разговаривать с ним; это будет ее ребенок, который вырастет и превратится в настоящего мужчину!
Ночью она долго ворочалась в постели, не могла заснуть, все время думая об одном и том же. Ей хотелось, чтобы побыстрее наступил завтрашний день, потому что, возможно, завтра они с Русланом встретятся, будут разговаривать - он наверняка ей понравится так же, как и она ему, она его полюбит! Алена верила в это так же, как в то, что через год после свадьбы у нее родится сын. Тогда она не могла знать, что ни тому, ни другому не было суждено сбыться.
Родители, как и следовало ожидать, дали свое согласие на свадьбу. Да и почему они должны были отказаться? Семья, которая сватала младшую дочку, приличная, родители парня в селе люди известные и уважаемые, да и сам Руслан, сразу видно, толковый и работящий. Чего же еще можно просить у Бога? Оставалось только получить согласие самой невесты.
Алена помнила тот день, когда Руслан впервые пришел к ним в дом дня того, чтобы познакомиться с ней поближе. Вся семья в тот день собралась за столом. Вкусно пахло пельменями - они вместе с мамой накануне налепили их штук пятьсот, все маленькие, ровные, аккуратные, один к одному. Красный чесночный соус в соуснике, простокваша в небольшой глубокой тарелке - с чесноком и без чеснока, крупно нарезанные помидоры, блестящая свежими капельками влаги зелень, хлеб… Все это готовилось в тот день с совершенно особой тщательностью, с любовью и даже с волнением - понравится ли? Алена накрыла стол белой кружевной скатертью, разложила салфетки.
Взгляды их встретились и тут же разошлись, словно ударившись друг о друга, - она первая опустила глаза. Ей ужасно хотелось рассмотреть получше его лицо, смуглую кожу, полные губы, но она понимала - еще не время. Он сел за стол, аккуратно, почти без звука, подвинувшись, а она в соседней комнате, приникнув щекой к стене, пыталась расслышать обрывки разговора.
Потом ее тоже позвали к столу. Прежде чем выйти из комнаты, она напоследок еще раз посмотрела в зеркало - веснушчатая светлокожая девчонка со вздернутым носом, мелкие кудряшки соломенных волос выбиваются из тщательно скрученного тугого пучка… Она пригладила их руками и вышла, опустив глаза.
Мужчины разговаривали, как водится, о политике, о последних местных событиях. Мать сидела, сложив огрубевшие руки на груди, изредка вставляя реплики в мужской разговор. Алена словно язык проглотила. Она совершенно не вслушивалась в разговор, только впитывала в себя голос Руслана - глубокий, чуть жестковатый, с легкой, едва различимой хрипотцой, и изредка бросала на него взгляды. Иногда ей приходилось подниматься из-за стола, чтобы подложить хлеба и второй раз заполнить поднос пельменями. Потом она уносила пустые тарелки на кухню, разливала чай… Вечер пролетел совсем незаметно. Мужчины вышли во двор. Отец, на ходу привычным движением пальцев разминая сигарету, обернулся:
- Дочка, принеси нарды.
Они вернулись и долго играли в нарды, Алена вместе с матерью сидела рядом. За окном стемнело, воздух стал прохладным, и она поднялась, чтобы прикрыть створку окна. Обернувшись, поймала на себе его взгляд, стушевалась, покраснела и, извинившись, выбежала из комнаты.
"Да что это со мной?" Сердце билось так, что она слышала его стук. Усевшись на постель, попыталась взять себя в руки, успокоиться. В конце концов, не происходит ничего особенного. Через какое-то время ей это удалось, и она спросила себя, нравится ли ей ее жених.
Наверное, он ей нравился - ведь не просто так это волнение, это странное ощущение… Ощущение, как будто она совсем раздета и он смотрит на ее тело, не прикрытое даже тончайшим полотном - как будто одежда вдруг стала прозрачной…
Когда они впервые остались наедине, Алена не знала, куда деть глаза. Ей казалось, что она сейчас просто провалится от стыда сквозь землю, а взгляд Руслана обжигал ее настоящим огнем.
- Алена… Послушай, пойдем в горы, погуляем.
- Если отец разрешит, - покорно согласилась она, заранее зная, что отец разрешит.
- Разрешит, мы ведь ненадолго, - уверенно произнес он и вышел из комнаты, а через минуту вернулся, позвал ее одним лишь взглядом, и она пошла вслед за ним, все так же стыдливо опустив глаза и ужасно сердясь на себя за то, что ведет себя как дурочка. Ну что особенного в том, что они вдвоем, что он смотрит на нее, что она смотрит на него…
- После школы я хотела в институт поступить, но отец не разрешил, - все так же, не поднимая глаз, но уже без дрожи в голосе, рассказывала она.
- В институт, - улыбнулся он, - да зачем тебе институт, только пять лет потеряла бы. В селе женщине и без высшего образования можно прожить.
Они шли по узкой горной тропинке, поднимаясь все выше. Руслан слегка поддерживал ее под локоть, и она, замирая, чувствовала, какие сильные у него руки.
- Послушай, - остановившись, вдруг произнес он, и она обернулась, - ты красивая.
Она не знала, что сказать в ответ, поэтому спросила первое, что пришло в голову:
- А ты… Ты какой институт закончил?
- Политехнический.
Паузы в разговоре как будто и не возникало, они все так же шли по тропинке. Легкий ветер лениво гладил по щекам, где-то вдалеке лаяли собаки. Солнце садилось за горы круглым оранжевым шаром, озаряя последними отблесками силуэты горных вершин. Руслан рассказывал о своей учебе, о времени, проведенном в Ставрополе, и Алена, уже окончательно успокоившись, слушала его и смотрела на закат. Они шли к солнцу, и на короткое мгновение ей показалось, что они дойдут до него, смогут прикоснуться, если будут идти вот так - долго-долго… Что солнце не станет садиться, а дождется их, и только потом, одарив последним лучом, скроется за далеким горизонтом.
На следующий день он пришел снова. На этот раз они никуда не ходили, просто сидели в гостиной и смотрели фотографии.
- Это Лиза, моя сестра…
- Я ее помню, она училась на два класса младше меня. Вы совсем не похожи.
- Все так говорят. Мы внешне не похожи, но характер у нас одинаковый и привычки одинаковые. А это - Иван.
- И Ивана я тоже помню.
- Он сейчас в Тюмени живет.
- Я знаю, Алена.
- А это… это моя бабушка.
Ее рука, дрогнув, застыла в воздухе. Она не решалась перевернуть страницу. Бабушка… Она смутно ее помнила, потому что та умерла, не дождавшись, когда внучке исполнится четыре года. И все-таки, глядя на фотографию, Алена всегда чувствовала какое-то тепло, которое от нее исходило. На минуту закрыв глаза, она восполняла в памяти детали - грубые, морщинистые, но такие ласковые и нежные руки, черный платок на голове, гордая осанка. Бабушке было шестьдесят лет, когда она умерла, - совсем не возраст для жителей горных селений, тем более для женщины. Но у нее была какая-то неизлечимая болезнь. Об этом в доме никогда не говорили, но маленькая Алена всегда чувствовала, что с бабушкой - еще живой бабушкой - связано что-то страшное. А потом она узнала название - смерть.
Впервые в жизни столкнувшись с тем, что человека, которого она знала и любила, больше не будет на свете, Алена долго не могла прийти в себя.
- Почему… почему бабушку закопают в землю? - рыдая, спрашивала она отца.
- Так захотел Бог, - отвечал он, сдерживая дрожь в голосе.
- Бог плохой, плохой! Почему он отнял у меня бабушку, почему он забрал ее к себе?
- Он забрал ее на небо, Алена. Там, на небе, ей будет хорошо, спокойно и радостно. Она будет видеть нас, она будет с нами.
- Так не бывает! - тут же вспылила она. - Человек не может жить на небе, он упадет оттуда. Бог забрал бабушку на небо, она упала оттуда и разбилась, и теперь ее закопают в землю, да?!
Она ничего, абсолютно ничего не понимала. Детский разум не мог вместить в себя то, что порой казалось непостижимым даже взрослому человеку. Она долго плакала, а потом, внезапно ощутив, что ничего нельзя изменить, вдруг стала не по-детски серьезной и попыталась ухватиться за те слова, которые говорил ей отец. У нее получилось - вскоре она поверила в то, что бабушка на самом деле их не покинет, что она всегда, всегда будет с ними, просто они не смогут ее увидеть.
После похорон во дворе сидели мужчины и тихо разговаривали. Несколько дней Алена ходила как в воду опущенная, в черном платье; забившись в уголок, долго-долго смотрела на фотографию, пыталась разговаривать с бабушкой… Но детство есть детство - время шло, и постепенно она стала такой, как и прежде, - радостной, озорной, веселой и любознательной девчонкой. И вот теперь, взглянув на бабушкину фотографию, почему-то снова захотела плакать…
- Это мама с папой. В Сочи, на городском пляже. На море. Меня тогда еще не было.
- Послушай, Алена, - вдруг прервал он ее, положил свою ладонь поверх ее маленькой и влажной ладошки, заглянул в глаза, - ты когда-нибудь была на море?
- Нет, - призналась она, не убирая руки, - никогда. То есть была, два или три раза. Но близко не подходила. Это было зимой, мы ездили в Махачкалу к дяде Мише, это папин брат…
- Ты хочешь? Хочешь побывать на море, искупаться?
- Конечно, хочу, - ответила она и подняла глаза. В них светилась надежда, какое-то затаенное желание, ожидание, страх - все вместе.
- Знаешь, когда мы поженимся, то обязательно поедем на море. Пойдем на городской пляж… Ты ведь… Мы ведь поженимся?
Вскочив, даже не отдавая себе отчета в том, что она, собственно, делает, она отбросила в сторону его руку и убежала из комнаты.
"Дура, дура, - в который раз ругала она себя, - дикарка, самая настоящая дикарка. Ну что он такого сказал, что особенного в том, что он спросил про женитьбу?"
Но время шло, и она должна была дать ответ. В глубине души она уже перестала сомневаться в том, каков он будет. Со временем она стала замечать, что ждет его прихода, радуется, когда видит его, хочет быть с ним, разговаривать и ощущать на своей ладони тепло его мягкой руки.
Они сидели в комнате и смотрели какую-то спортивную передачу по телевизору. Руслан был полностью поглощен событиями на экране, и это давало ей прекрасную возможность смотреть на него не таясь. Внезапно, словно почувствовав ее взгляд, он обернулся.
- Видела, какой удар?
На этот раз она не отвела взгляда. В глазах вспыхнули озорные искры. Улыбнувшись, она переспросила:
- Удар? Нет, не видела… Знаешь, Руслан, я согласна стать твоей женой.
И вздохнула облегченно, поняв, что на этот раз у нее даже и мысли не возникло о том, чтобы убежать.
На следующий день к ним в дом снова пришли гости - все та же тетя Марина и тетя Лиля. Марина была самой старшей сестрой в семье, ей было уже почти сорок, а Ляля была невесткой, женой старшего брата. На этот раз разговор был более деловитым и простым - как обычно, прислонив ухо к двери, по старой детской привычке, которой она немного смущалась, но избавиться от которой все же не могла и не хотела, Алена слышала обрывки разговора, касающегося в основном деталей предстоящего торжества. Свадьба!.. У нее просто дух захватывало, когда она представляла себя в красивом белоснежном свадебном платье, в длинной фате, с маленьким букетиком цветов в руке… Вот она танцует - все смотрят на нее, только на нее одну, улыбаются, дают ей в руки деньги, а она кружится в стремительном танце, она - самая красивая, самая лучшая на свете из всех невест…
Убирая чашки со стола, она замечала, как пристально смотрит на нее Марина. Потом, когда обед был закончен, Марина жестом позвала ее к себе, открыла сумку, достала оттуда маленькую черную шкатулку, раскрыла ее…
- Наклони голову.
Через несколько секунд на шее у нее блестела цепочка. Золотая, с замысловатым плетением, тонкая, но очень красивая, с массивным кулоном. Алена посмотрела в зеркало, висящее напротив. Звездочки на кулоне блестели ярким светом, от каждой из них в пространство тянулись, преломляясь в вечернем свете лампы, маленькие прямые лучики.
"Как маленькие солнышки, - подумала Алена, - неужели настоящие бриллианты?"
А Марина в этот момент взяла ее руку, надела на палец золотое кольцо, потом второе. И наконец протянула маленькую коробочку. Алена стояла, зажав ее в руке, не зная, что ей делать - открыть сейчас или дождаться, когда гости уйдут?
- Открой, - словно прочитав ее мысли, попросила Марина, - посмотри.
Алена открыла коробочку и увидела золотые сережки с точно такими, как на кулоне, маленькими камушками.
- Нравится?
- Нравится! Очень нравится! Спасибо…
- Наденешь на свадьбу.
Гости посидели еще некоторое время, а потом, распрощавшись, ушли. До свадьбы оставалась всего неделя.
Эта неделя пролетела как во сне. Каждый день приносил что-то новое. В понедельник Алена проснулась чуть позже обычного - как всегда, накануне она долго не могла уснуть, тысячи раз прокручивая в мыслях все то, что ей предстояло. Едва открыв глаза, она сразу поняла, что что-то случилось. Что-то очень важное - и очень хорошее. А потом увидела на кресле, в углу комнаты… свадебное платье!
Вскочив с кровати, подобрав руками длинный подол ночной рубашки, она прошлепала босыми ногами туда, где лежало это чудо, тут же схватила, хотела рассмотреть - но не выдержала, прижала к себе и зажмурила глаза от счастья. Платье было именно такое, каким она себе его и представляла, - белоснежное, блестящее, длинное, с пышной юбкой и оборками из тонкого гипюра. Скромное декольте украшал атласный цветок. И фата из белой прозрачной, сверкающей искрами материи. На кресле остались лежать белые перчатки.
Несколько секунд она стояла не двигаясь, пытаясь сдержать порывистое дыхание, хоть немного успокоиться. Сердце билось, словно хотело выскочить из груди. "Успокойся!" - твердила она про себя, а потом, повинуясь внезапно нахлынувшему порыву, вдруг принялась лихорадочно стаскивать с себя ночную рубашку. В комнате было прохладно - ночи в горах никогда не бывают теплыми, даже если днем стоит жуткая жара. Оставшись в одних трусиках, она поежилась, но скорее от того, что просто знала - ей должно быть холодно. На самом деле она не чувствовала никакого холода. Тщательно расправив юбку, расстегнула молнию на спине, надела платье. Зажмурила глаза, чтобы не видеть себя. Изогнувшись, снова застегнула молнию, поправила декольте. Надевая перчатки, она чувствовала, как дрожат от нетерпения руки. Потом она накинула фату и наконец, открыв глаза, повернулась к зеркалу…