Колонизация, шедшая из Ростово-Суздальской земли в Заволочье, встречалась в этом крае с колонизационным движением из Новгорода, которое продолжалось и в рассматриваемое время и, по всем данным, было даже значительнее первой. По крайней мере, мы знаем, что новгородское наречие преобладает и в настоящее время в Северном крае. Главными двигателями новгородской колонизации севера были в рассматриваемое время богатые новгородские землевладельцы и промышленники. Разными путями, т. е. самовольным захватом, покупкой и пожалованием веча приобретали они себе земли на севере, устраивали свои резиденции и созывали колонистов. Так, в начале XIV в. знатные бояре новгородские Своеземцевы приобрели у Чудских старшин огромное пространство по р. Ваге. Своеземцевы первые завели на Ваге хлебопашество; а до того времени чудь питалась только охотой и рыбной ловлей. Особенно улучшилось положение этого края при внуке основателя здешнего поселения, тоже посаднике, Василии Степановиче Своеземцеве (половина XIV в.). Он сам нередко жил в своих владениях, занимался хозяйством и построил Пинежский городок над р. Пинежкой, впадающей в Вагу в 16 верстах от Шенкурска. Для обеспечения спокойствия своего края, он не раз должен был предпринимать походы против югры, нападавшей на эти места. Рядом с Своеземцевыми в Важской области устроилось еще 12 боярских поселков. Новгородская летопись под 1342 г. сообщает, что некий Лука Варфоломеев "не послушав Новгорода и митрополича благословения и владычня", взяв с собой холопов-сбоев, отправился за Волок на Двину: "и постави градок Орлец и схопив Емчан, и вся землю Заволотскую по Двине, вси погосты на щит". Результатом этого вторжения не было одно только ограбление погостов по Двине. Построенный Лукой Орлец оставался и увеличил собой число русских поселков в этом крае. На беломорском побережье в рассматриваемое время раскидалось довольно много русских, правда очень малолюдных, поселков. Это были так называемые страдатыя деревни, т. е. населенные страдниками (работниками-холопами), принадлежащими князьям, боярам, духовенству и купцам. Так, например, у архиепископа Феофила было четыре села на Бобровой горе, у Марфы-Посадницы несколько деревень на р. Суме. Далее новгородские колонии тянулись no pp. Лоне, Шуе, Соле, Кеми, Керети и Вазузе, т. е. по западному берегу Белого моря и на Терском берегу. В качестве результата этой новгородской колонизации можно отметить появление в Заволочьи в одном только бассейне р. Двины и ее притоков более 50 новых поселков по сравнению с теми, о которых мы знаем из известной грамоты Святослава Ольговича 1147 г.. В числе этих новых поселков являются, между прочим, нынешние города - Шенкурск, Холмогоры. В бассейне р. Онеги и в соседнем Обонежьи за это время появляются также новые поселки, например, Каргополь на Онеге, Пудож на р. Бодле, что служит, опять-таки, указанием на увеличение славянской колонизации и в этом крае.
Для объяснения всего этого колонизационного движения в Северном крае необходимо принять во внимание, что он не только предоставлял колонистам убежище, но и благоприятные условия для промыслов и хлебопашества. Помимо богатых рыбных и звериных угодий, колонисты находили здесь полосы довольно плодородной земли, на которой с успехом можно было заниматься земледелием. И в настоящее время, если верить словам одного местного исследователя, в Двинском крае, в Шенкурском и Яринском уездах встречаются земли, на которых ячмень родится сам 40 и даже сам 90. Насколько позволяют судить письменные памятники, новгородские постоянные селения основаны были здесь именно в связи с земледелием, что подтверждается и тем, что земли, занятые новгородцами, и в настоящее время самые плодородные.
Слияние двух колонизационных потоков в Заволочьи породило ряд столкновений как между колонистами, так и между их митрополиями. Новгородские колонисты, как старейшие насельники края, считали его своим и не прочь были вытеснить прихожих людей из Ростово-Суздальской области. Поэтому главный город этих последних Устюг Великий не раз подвергался нападению и разорению от новгородских колонистов. Новгородцы обнаруживали стремление подчинить себе Ростово-Суздальские колонии в Заволочьи. Со своей стороны, великие князья Московские, в XIV в. овладевшие большей частью Ростовских княжеств, пытались подчинить себе новгородские колонии в Заволочьи и уговаривали местных новгородских земледельцев отложиться от Новгорода и подчиниться Москве. Временно, при Василии Дмитриевиче, они, как известно, имели в этом успех. Но окончательное подчинение края Москве воспоследствовало только вслед за падением новгородской самостоятельности.
Сказанное нами о борьбе Москвы и Новгорода в Заволочьи лишний раз подтверждает, какие важные основания дает история русской колонизации для объяснения явлений политической истории. Впрочем, в истинности этого положения вы могли уже убедиться из тех объяснений, которые я приводил вам относительно возвышения Твери и Москвы среди княжеств Ростово-Суздальской земли, появление в ней новых княжеств и исчезновение прежних, относительно возвышения Галича в юго-западной России, относительно появления новых княжеств на верховьях Десны и Оки и относительно исчезновения прежних княжеств в Приднепровьи. Все эти новые явления, как я говорил вам, объясняются переменами в размещении населения, последовавшими вследствие татарских нашествий XIII и XIV вв.
Итак, в Ростово-Суздальской земле татарские нападения разрядили население на востоке, сбили его к западу и отчасти к северу, заставили населить лежавшие здесь лесные и болотистые дебри и продвинуться к новгородским поселкам, которые, в свою очередь, размножились и захватили большое пространство, особенно на севере, вследствие естественного прироста населения и стремления к новым промышленным угодьям.
XII. Монастырская колонизация в северо-восточной Руси в XIII и XVII вв. и ее результаты
Причины, обусловившие устройство монастырей до татарского ига в городах. Усиление стремлений к иноческому житию в русском обществе со времени татарского ига. Пустынножительство как предпочтительная форма иноческого жития: влияние Афона. Значение духовных факторов в заселении территории. - Направление монастырской колонизации: Валаамский, Соловецкий и другие. Монастыри рассадники суздальской монастырской колонизации: Спасо-Каменный, Глушицкий, Троице-Сергиев, Кирилло-Белоозерский.
Типы пионеров монастырской колонизации: преподобный Дионисий Глушицкий, Сергий Радонежский, Кирилл Белоозерский, Стефан Пермский. Нил Соре кий и Корнилий Кошельский как теоретики пустынножительства; роль их учения в истории монастырской колонизации. - Монастыри как передовые посты русской колонизации в Пермской земле и Ветлужском крае.
До сих пор, следя за расширением русской колонизации, мы отмечали преимущественно политические и социально-экономические причины, заставлявшие русское население занимать новые места и расширять все более и более территорию своей оседлости.
Такими причинами были: искание безопасности от внешних врагов и княжеских усобиц, рост населения и необходимость в новых землях и угодьях, искание более прибыльных, пахотных и промысловых мест… В качестве вождей и руководителей движения мы видели глав отдельных семей и родов, князей и крупных землевладельцев.
Со времени татарского погрома в процессе заселения страны и расширения территории русской оседлости наряду с социально-политическими и экономическими причинами начинает действовать и фактор чисто духовного свойства: я разумею особое движение, происшедшее в сфере иноческого жития - стремление к пустынножительству. В качестве вожака и организатора заселения является, наряду с перечисленными агентами, особая духовная ассоциация - монастырь. Монастырская колонизация настолько любопытна по своим приемам и результатам, что нам необходимо уделить ей время и внимание.
Монастырская колонизация началась только со времени татарского погрома; до этого времени монастыри устраивались в населенных уже пунктах. Большинство монастырей основаны были князьями, боярами и другими богатыми лицами для собственных надобностей. В этих монастырях строители и их потомки каялись перед смертью, т. е. принимали монашество или даже схиму; в этих монастырях они погребались и в этих же монастырях предназначался и вечный помин по их душам. Те монастыри, которые учреждались по инициативе духовенства, предназначались быть рассадниками христианской жизни, очагами религиозно-нравственного просвещения. В этих заботах естественно было начать с тех мест, которые были, так сказать, на первой очереди, с наиболее населенных пунктов. Пока наиболее населенные места не были обеспечены средствами религиозно-нравственного просвещения, нельзя было заботиться о разбросанных весях и дворах. Вы знаете, что и христианство сначала распространялось по городам и затем, уже исподволь, проповедывалось и насаждалось по селам и деревням. Это был естественный ход вещей, который неминуемо должен был отразиться и на распространении монастырей. Кроме того, не надо забывать, что до XIII в. ни на юге, ни в северных лесных пространствах нельзя было монахам удаляться далеко от городов и населенных пунктов. На юге непрерывно нападали степняки, и Киево-Печерский монастырь, расположенный под самым Киевом, много раз терпел от их нападений. На севере, в глухих лесах, чудь недостаточно еще слилась с русскими людьми и вела с ними по временам вооруженную борьбу.
К половине XIII в., благодаря успехам русской колонизации в лесной области и сближению инородцев с русскими, создавались сравнительно спокойные условия существования в лесных пространствах. С другой стороны, увеличилось и число лиц, желающих вести иноческое житие. Бедствия, обрушившиеся на Русь, порождали в обществе подавленное, удрученное настроение, мысль о тщете и суетности мирского жития, и делали это общество восприимчивым к поучениям византийской аскетической литературы.
Городские и подгородные монастыри уже не могли вместить в себя всех, желающих удалиться от сует мира. С другой стороны, и самое удаление от мира стало пониматься буквально, строже. Все это породило стремление к уходу в пустые, незаселенные места. Немало повлияло в данном случае и простое подражание. В XIV–XV вв. у русских людей установилось живое общение с монастырями Афона, которые были образцами монастырского пустынножительства. Некоторые русские монахи, побывав на Афоне, уходили оттуда со страстным желанием устроить у себя на родине пустыни наподобие Афонских. С другой стороны, и с Афона прибывали иногда на Русь монахи и становились учредителями пустынножительных обителей на севере.
Монахи удалялись преимущественно в такие места, которые обошла земская и княжеская колонизация, и учреждали в них свои обители. Таким образом, это движение дополняло и расширяло земскую и княжескую колонизацию и, как увидим впоследствии, приводило к одному с ней результату, к заселению и культуре пустых мест.
Духовные побуждения являлись несомненными двигателями этой колонизации. Жития подвижников - основателей северных монастырей констатируют, между прочим, тот факт, что большая часть их вышла из зажиточной, богатой среды. Далее, в весьма многих биографиях говорится, что желание удалиться в монастырь являлось у того или другого подвижника вскоре после научения грамоте и чтения назидательных книг, так что многие из них оставили мир в очень юных летах.
Другие принимали монашество, следуя примеру родителей или родственников, увлекаясь рассказами об известном подвижнике или чтением житий святых, которые и писались с целью произвести впечатление на читателей, вызвать подражание. Духовные побуждения к отшельничеству, повторяю, несомненны. Но это не значит еще, чтобы они были исключительными. Несомненно, что вслед за вождями отшельничества многие удалялись в пустынь и по соображениям я потребностям чисто материального свойства; быть может, и во главе движения по временам оказывались такие же люди.
Монастырская колонизация северных пространств совершалась в тех же двух направлениях, в каких совершалась и колонизация княжеская и земская, т. е. одно движение шло из Новгородской земли, другое из Ростово-Суздальской, и оба они сходились в Вологодском крае. Старые монастыри при этом служили как бы рассадниками новых, ибо основатели монастырей обыкновенно начинали свое подвижничество в уже существовавших обителях и потом уже удалялись из них в пустыню и основывали там свои обители.
Так, в первой половине XIV в. возник монастырь на острове Ладожского озера - Валаам. Этот монастырь был, в свою очередь, рассадником двенадцати новых обителей, в том числе и Соловецкой. Старец Савватий, подвизавшийся на Валааме, узнал там об удобствах Соловецкого острова для отшельнической жизни и решился удалиться туда. На своем пути он встретил другого отшельника, Германа, подвизавшегося на Выге, который последовал за ним. Савватий и Герман положили начало Соловецкой обители (1429 г.). По смерти Савватия сюда пришел старец Зосима из Палеостровского монастыря. После этого стали собираться сюда и другие подвижники, и было устроено общежитие. Зосима хлопотал о своем монастыре в Новгороде и уже при Марфе-Посаднице весь остров был отдан в распоряжение новой обители. Она, в свою очередь, сделалась рассадником других обителей на севере. Из нее, между прочим, вышел просветитель лопарей св. Феодорит, вместе со св. Трифоном основавший Троицкую Печенгскую обитель. Палеостровский монастырь, из которого вышел св. Зосима, был основан также в XIV в. св. Корнелием на острове Онежского озера Палье.
Монах новгородского Лисичьего монастыря Арсений, долго странствовавший по северу России, побывавший на Афоне и Валааме, основал скит на Коневском острове Ладожского озера, который в конце XIV в. превратился в монастырь. Из Псковского Крынецкого монастыря вышел св. Нил Столбенский, основавший пустынь на озере Селигере около 1518 г.
Я привожу эти указания только для примера, касаясь наиболее известных монастырей и притом таких, которые расширяли пределы новгородской оседлости. Число монастырей, отделившихся от старых монастырей в пустынные местности внутри новгородских владений, громадно и не может служить предметом обозрения на наших лекциях.
Другое движение монастырской колонизации, как я сказал, направлялось в Северный край из Ростово-Суздальской земли. Древнейшими этапными пунктами в этом движении были монастыри Усть-Шехонский, основанный в 1251 г. князем Глебом Васильковичем Белозерским, и Спасо-Каменный на Кубенском озере, возникший при содействии того же князя.
Последний монастырь сделался рассадником множества монастырей на севере. В XIV в. при Дмитрии Донском игуменом Спасо-Каменного монастыря сделался Дионисий Святогорец, который ввел в нем строгий Афонский устав. Это обстоятельство привлекло к нему множество учеников, из которых многие сделались основателями новых монастырей. Таковы были, например, св. Александр, основавший Успенский монастырь на р. Куште в 4-х верстах к юго-востоку от Кубенского озера, и св. Дионисий Глушицкий, основатель обители на р. Глушице к востоку от Кубенского озера. Житие Дионисия Глушицкого живо рисует тип этих пионеров монастырской колонизации, и потому я позволю себе привести из него некоторые характерные подробности.
Уроженец Вологодского края, преподобный Дионисий принял пострижение в Спасо-Каменном монастыре и жил там некоторое время. Ему наскучила шумная жизнь людного монастыря, и вот он вместе с братом Пахомием обходит "места многи, ища покой обрести". На восточном берегу Кубенского озера они нашли запустелый монастырь на св. Луке, поставили себе келью и построили церковь; затем с благословения ростовского епископа освятили ее. Но и тут Дионисий не нашел желанного покоя: брат его, Пахомий, "зря его начасте молящегося и видя труды его и подвизи, начася его срамляти и удалитися", т. е. стал стыдиться его и избегать. Какой-то христолюбец сообщил Дионисию о том, что в 15-ти верстах от озера есть "безмолвно место и зело подобно к составлению монастыря". Тогда Дионисий оставил брата Пахомия и другого, присоединившегося к ним в монастыре на св. Луке, а сам ушел на указанное место по р. Глушице. Он поставил себе келью и начал свое безмолвное житие.