Библиотечную тишину потревожил резкий стук входной двери. Пружина там и вправду будь здоров. Кто поставил в свое время на дверь это произведение инженерного искусства, науке неизвестно. Но грохот и скрежет приходилось терпеть, сжав зубы и призвав на помощь выдержку. Постоянные посетители уже давно раскусили эту особенность и хлопот не доставляли. Закрывали за собой дверь аккуратно, старались не нарушать библиотечной тишины и лишний раз не трепать нервы работникам. Зато когда в библиотеку приходили новые посетители, первой об этом сигнализировала входная дверь. Кстати, отличная штука. Не нужны ни охрана, ни камеры видеонаблюдения. Жаль, что в их хранилище не водятся сокровища. Библиотека находилась в новом районе, сама по возрасту младенец, в запасниках дорогущих фолиантов не имелось. Надо эрмитажным идею подбросить. И пружины, подобные этой, подарить, чтобы не тратиться на дорогущую сигнализацию. Просто, дешево и надежно. Как только дверь грохнула – внимание! На территории чужой. Или вор, или проверка.
Как и любое не очень точное умозаключение, и это потерпело крах. В библиотеку впорхнуло существо неземного происхождения. У всех, кто находился рядом, дух перехватило. Одно дело видеть подобные создания на экранах телевизоров, на страницах глянцевых журналов. Но совсем другое – встретиться с нереальным фантомом в обыденной серой жизни. И самое смешное, когда встреча происходит в районной библиотеке. Это уже Феллини. То ли светская, пресыщенная дамочка сошла с ума и решила взять книжку, то ли еще что-то случилось, но все библиотечные мыши замерли при виде прекрасной незнакомки, толком не понимая, что происходит. Женщине любого возраста и положения можно десятками лет внушать, что главное не меха, бриллианты, полное ничегонеделание и красивая жизнь. Инфантильные мужики давно и с удовольствием переложили все житейские заботы на хрупкие женские плечи. От безысходности многие смирились с этими нехитрыми правилами, которые придумали несостоятельные мужчины, и делают вид, что для них гораздо важнее ценности моральные, чем материальные.
Но! Стоит появиться на горизонте женщине, которой выпала настоящая удача, у несчастных, обделенных и замученных жизненными проблемами библиотечных и не только барышень наступает шок. Они чувствуют на подкожном уровне, что жизнь прошла зря. Именно в такие моменты открывается грустная правда – их обманули. И чем старше и мудрее они становятся, тем тяжелее давит тоска о том, что не сбылось. Ими прочитаны тысячи книг, они по-настоящему интеллектуальны, образованны, они тонко чувствуют и способны на высокие отношения. А жизнь, в качестве неожиданного сюрприза, преподнесла им мужей в виде слесарей, шоферов, лифтеров без излишних изысков, которым кроме пива и футбола в принципе больше ничего не надо. Если бы вдруг случилось чудо и этой категории мужчин обломилось огромное наследство, то это была бы полная катастрофа. Они продолжали бы свой жизненный путь с такой же изнуряющей тоской. Может быть, сменилась бы марка пива и водка покупалась не за пятьдесят рублей. В обиход вошли бы такие категории, как виски и текила, но принципиально жизненная позиция не изменилась бы наверняка. Данная категория мужчин про высокие чувства не заморачивалась и бриллиантов с весомыми каратами на Восьмое марта своей любимой и единственной не дарила. Исключительно по поводу необыкновенного торжества, если донесет до дома, преподнесет траурную гвоздичку, в лучшем случае недорогие духи. И спасибо, если придет домой трезвым. Пока тетки очухаются, пока поймут, что к чему и как правильно выстраивать отношения, чтобы не зависеть от пролетарского быдла, жизнь проходит. Наступает старость, и снова некуда деваться. Опять капкан, причем пожизненный.
Сколько истинных красавиц и умниц пропадали за просто так в необъятной России, не подсчитано и не запротоколировано никем. Но баба, какой бы она ни была, пусть страшила стареющая или раздобревшая от родов молодка, всегда чует, как та гончая, откуда ветер дует. Пусть она не знает названия фирмы, не умеет правильно выговаривать иностранные буквы, но на непостижимом, почти генетическом уровне она отличит, где человек одевается – на Черкизовском рынке или в фирменном магазине.
Дама, впорхнувшая в библиотеку, выглядела великолепно. Возраст ухоженной прелестницы определить на первый взгляд было невозможно, но от нее веяло парижами, лондонами и спа-салонами всех мастей. Серая невесомая шуба из меха неизвестного животного была почти до пола, глаза сверкали уверенностью, в мочках ушей переливались бриллианты не советской измученной крошкой, а настоящими каратами. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что не жизнь покорила даму, а она, именно она, единственная и неповторимая, является дирижером собственной судьбы. И не только волшебная палочка, врученная ей свыше, определяет, что будет дальше и каким образом все сложится. Нет, дело вовсе не в волшебной палочке. Эта дамочка сама вершила судьбу по собственному усмотрению.
И какой черт принес эту рафинированную и уверенную в себе красотку в районную библиотеку? Такие фифы в библиотеку не ходят. Они все больше мимо на лимузинах едут по своим неотложным делам. Их сфера – банки, казино, косметические салоны, богатые спонсоры, увлекательные путешествия. Посещение в выходной день районной библиотеки точно не входило в список неотложных дел для дам данной категории. Всю информацию они черпали из Интернета, книги для них были пустым звуком.
Бедная седенькая Валентина Никаноровна чуть не скончалась за своим абонементным столом от неожиданности. Кто бы мог подумать?
Никто не предупредил. Может, современная писательница пришла автографы читателям раздавать? Так вроде не ожидалось сегодня никаких мероприятий. План работы библиотеки был составлен заранее, утвержден заведующей в конце прошлого месяца. Неужели с проверкой мадам пожаловала? А что, бывали такие случаи, когда неожиданно сваливались на голову подобные неприятности. То представители местной управы в рамках какой-нибудь очередной кампании страстно желали проверить, как обстоят дела в библиотеке. То внезапно приехала комиссия из Министерства культуры. Переполох был нешуточный.
Шикарная дама не отреагировала на дверной грохот, даже глазом не моргнула, ни одна жилочка не дрогнула на холеном лице. Она уверенно процокола на своих двенадцатисантиметровых шпильках к абонементу и улыбнулась по-голливудски, в тридцать два фарфоровых зуба обомлевшей Валентине Никаноровне.
– Добрый день! – пропела леди.
Валентина Никаноровна осторожно кивнула.
– Мне очень нужна ваша помощь, – с обаятельной улыбкой зачастила дама. – Видите ли, моя племянница ходит на подготовительные курсы при колледже. Хорошая девочка, собирается поступать в довольно серьезное учебное заведение. Девочка умница, учится прекрасно. Но, как в любом деле, существует одна небольшая проблема. Не складывается у ребенка дружба с русским языком. Да-да, представьте себе такой парадокс. Ребенок знает все правила, старается, но природа наградила ее исключительно математическим складом ума. Вы представляете, она каким-то образом умудряется применять математическую логику по отношению к правилам русского языка и блестяще доказывает, что права. А на деле получается очень грустная картина.
У старой библиотекарши отлегло от сердца, хотя она пока еще не разобралась, чем она лично может помочь в такой ситуации безграмотному ребенку. Она знала один отличный способ борьбы с неграмотностью – надо читать побольше. Но, кажется, это не тот случай. Между тем дамочка продолжала тараторить без остановки:
– Нельзя, чтобы будущее ребенка было разрушено из-за какого-то диктанта. Вы со мной согласны?
Ошарашенная Валентина Никаноровна не успевала кивать в ответ. Чего только на свете не бывает. Но ее реакция дамочку не смущала.
– Видите ли, – доверительно пропела посетительница, – я нашла способ помочь ребенку. Я связалась с нужными людьми и узнала, что выпускной диктант они будут писать по рассказу Паустовского. У меня дома прекрасная библиотека, но, к большому сожалению, именно этого рассказа нет. Я уже обзвонила всех знакомых, смотрела по Интернету. Никакого результата, представляете? Помогите, пожалуйста. Вы моя последняя надежда.
– Сейчас посмотрим и постараемся помочь. Как называется рассказ? – У Валентины Никаноровны отлегло от сердца. Не совсем обычная ситуация, конечно, но чего только не бывает на белом свете!
– Сейчас, сию секунду. – Дама открыла кожаную сумочку и достала записную книжку.
В то время, когда происходил этот занимательный диалог, Виктория Михайловна решила сделать небольшой перерыв и позвонить подруге. Она вышла из кабинета и направилась в небольшую комнату отдыха, которая служила еще и раздевалкой. Там можно было поболтать по телефону, не мешая ни коллегам, ни читателям. Она миновала почти пустой читальный зал. Давно можно было понять, что работа по выходным бессмысленна. Обслуживающего персонала в библиотеке больше, чем читателей. Хотя нет, на абонементе жизнь не просто теплится, она бурлит и клокочет. Интересная дамочка в шикарной шубе без остановки, очень эмоционально что-то объясняла их заслуженной Никаноровне. Что-то слишком напориста дама. Чем ее могла так возбудить безобидная интеллигентная пенсионерка? Надо притормозить немного, вдруг Валентине Никаноровне помощь понадобится? Виктория Михайловна прошла к стеллажам и остановилась. Она ощутила смутное замешательство. Что-то неуловимо знакомое было в облике этой женщины. Природа наделила Викторию Михайловну прекрасной зрительной памятью. Кому-то это помогает в жизни, ей же эта способность чаще мешала. Встретив случайно человека, лицо которого казалось ей знакомым, она мучительно вспоминала, где и когда могла его видеть. Желание вспомнить превращалось в навязчивую идею. Так и маялась. Вот и сейчас та же история. Где-то она видела эту женщину.
Тем временем Валентина Никаноровна встала со стула, и они вместе с дамочкой двинулись в ее сторону. Кажется, даме нужен был Паустовский, а она как раз стояла у разделителя с буквой "П".
– Вам помощь не нужна, уважаемая Валентина Никаноровна? – улыбнулась Виктория Михайловна.
Дама застыла как вкопанная, уставилась на Викторию Михайловну, потом совсем не по-светски, скорее по-бабьи взмахнула обеими руками.
– Гладильникова, – еще не совсем уверенная в своей правоте, проговорила она, – ты, что ли? Ты что здесь делаешь?
Виктория Михайловна чуть не расхохоталась. Вопрос сам по себе глупый, но не в этом дело. Она теперь уже не сомневалась, что видит перед собой старую знакомую. Конечно, никаких сомнений, перед ней во всей своей красе стояла приятельница далекой молодости Наденька Добровольская.
Господи, каким ветром ее занесло в их тихую заводь? Когда-то они находились в очень хороших отношениях. Нельзя сказать, что они были близкими подружками, но у них было много точек соприкосновения. Учились в одном институте, но на разных факультетах. Надежда, кажется, была на курс или два старше. Но компания у них была общая. Вместе ходили в походы, сплетничали, делились нехитрыми тайнами у костра. После окончания учебы их дороги, как водится, разошлись. До Виктории Михайловны доходили слухи, что Добровольская очень удачно вышла замуж за иностранца и укатила из страны то ли в Германию, то ли во Францию. Это известие, помнится, нисколько не удивило Викторию Михайловну. Такой поступок был вполне в характере Надюшки. Она всегда была девушкой смелой и не боялась идти на самые дерзкие жизненные эксперименты. Поскольку Викторию Михайловну судьба наделила совершенно другим характером, ее очаровывала бесшабашность Добровольской, ее легкое отношение к жизни.
Они не виделись больше двадцати лет, но мгновенно узнали друг друга. Библиотечная тишина взорвалась эмоциями, охами, ахами. Надо же, как бывает. Оказывается, Надежда давным-давно вернулась на родину, с легкостью и без всякой жалости оставив в заграничном раю своего иностранного мужа. Не нашла она счастья за рубежом. Мало того, они жили с Викторией Михайловной в одном районе, совсем недалеко друг от друга, уже много лет. Чудеса, да и только.
– Вика, а ты что, действительно здесь работаешь? – вдоволь наохавшись, с некоторым удивлением и заметным сочувствием в голосе спросила Надежда.
Виктория Михайловна уже знала, что последует за этим невинным вопросом, и внутренне насторожилась. Ей много раз говорили в открытую, что она похоронила себя в библиотеке, что она должна изменить свою жизнь. Неприлично вести нищенское существование, когда можно получать достойную зарплату. В какой-то мере эти упреки были справедливы, наверное, поэтому довольно сильно нервировали. Но Виктория Михайловна с трудом представляла, каким образом можно выбраться из ситуации, да и стоит ли игра свеч? Что-то искать, ходить на собеседования, мотаться по всему городу с протянутой рукой. Нет, это не для нее. Библиотека находится рядом с домом, работу свою она любит, а то, что платят мало, так не одна она такая. Потребности у нее минимальные, в последнее время сын стал помогать. Ей вполне хватает на достойную жизнь.
– Слушай, Гладильникова, а ты не можешь отпроситься у своего библиотечного начальства? – неожиданно спросила Надежда. – Мы бы с тобой в кафе сходили, посидели, молодость вспомнили, поговорили по-человечески. Представляешь, какая встреча. Это же не просто так. Я сегодня совершенно свободна.
Виктория Михайловна беспомощно оглянулась вокруг. Предложение было очень заманчивым.
– И чего вы, Виктория Михайловна, раздумываете? – неожиданно вступила в разговор Валентина Никаноровна. – Идите, конечно идите. Заведующей все равно сегодня не будет. Подождет ваш каталог, ничего с ним не станется. Не каждый день такие встречи случаются, прямо как в кино, – умилилась старая библиотекарша.
– Все, слушать ничего не желаю, собирайся, – радостно затормошила Надежда Викторию Михайловну.
– Я не знаю, – растерянно произнесла та. Ее смущала другая ситуация: она была искренне рада увидеть приятельницу из далекой молодости, но ее беспокоила мысль, что в кошельке денег кот наплакал, и одета она довольно просто. В ресторанах и кафе она не бывала целую вечность, представить трудно, во сколько обойдется чашка кофе с пирожным.
– Может, мы ко мне? – нерешительно проговорила она.
– Отстань, Гладильникова. Кроме тебя – видеть и слышать никого не хочу. Начнут под ногами всякие родственники и домашние животные путаться. Я буду нервничать, ты будешь психовать, что гостье некомфортно. Начнешь суетиться, будешь пытаться угостить чем-нибудь вкусненьким, поговорить толком не удастся. Можно было бы ко мне пойти, я женщина свободная и практически одинокая. Но у меня в холодильнике мышь повесилась еще на прошлой неделе, в доме полный бардак, потому как домработница в отпуске. Так что прекращай выпендриваться. Я приглашаю тебя в кафе, и точка. Плачу тоже я, это не обсуждается.
Виктория Михайловна с трудом проглотила "домработницу". Ничего себе заявочки. У Добровольской домработница имеется, можно обалдеть. Изрядно удивленная и ошарашенная Виктория Михайловна быстренько оделась и попрощалась с добрейшей Валентиной Никаноровной.
Подходящее заведение нашлось довольно быстро. Кафе оказалось маленьким, но довольно уютным. Нижний зал был оформлен в стиле русского охотничьего домика. Тяжелые дубовые столы и массивные стулья навевали воспоминания о русских народных сказках. На декорированных под натуральный камень стенах висят шкуры животных, старинное оружие. Каждый стол стоял таким образом, что ты чувствовал себя защищенным. Несмотря на дневное время, народа за столиками сидело много. Видимо, местечко неплохое, коли пользуется такой популярностью.
Виктория Михайловна не могла налюбоваться на Надежду. Когда та с царской небрежностью скинула свою дорогущую шубу, стала еще краше. Серый деловой костюм сидел на точеной фигуре как влитой. Хороша. Обычно, когда неожиданно встречаешь своих ровесников, а особенно ровесниц, в голову приходят грустные мысли. В первую очередь вспоминаешь о собственном возрасте. Трудно оценить себя со стороны. Но вот ты столкнешься с другом или подругой юности – и сердце сжимается от ужаса, что ты такая же старая тетка, как эта седая и морщинистая женщина. От вида Надежды в душе пели скрипки. Такая красавица еще некоторым молодым фору даст. Ни морщинки, кожа светится здоровьем, глаза блестят, фигура как у двадцатилетней. Прическа идеальная. Виктория Михайловна невольно вздохнула про себя.
– Рассказывай, – распорядилась Надежда, как только сделала заказ, подперла щеку гладкой ладошкой с идеально отполированными ногтями и уставилась на Викторию Михайловну.
– Почему я? – улыбнулась Виктория Михайловна.
– Потому что я первая спросила. Съела? – Надежда расхохоталась заливисто, громко, молодо, не обращая внимания на окружающих. Молодец. Уверена в себе на все сто и цену себе знает, видно невооруженным глазом. Виктория Михайловна не уставала любоваться красавицей.
На рассказ о целой жизни ушло минут пятнадцать. Виктория Михайловна сама удивилась этому обстоятельству. Все ее мечты, желания, разочарования, рождение детей, годы счастливой семейной жизни, предательство мужа, развод, переживания, разбитые надежды – уместились в короткие минуты. Надежда внимательно слушала, не перебивала, только морщилась иногда недовольно.
Виктория Михайловна замолчала. На глазах ее навернулись невольные слезы. Разом вспомнились многие обиды и переживания! Нельзя, наверное, ворошить прошлое. Зря она это сделала. Она не видела Надежду много лет, а сейчас взяла и вывалила на нее все, что накопилось в душе за многие годы. Слишком много лет они не виделись, обе изменились и сидят сейчас не возле костра, молодые, красивые, полные радужных надежд и мечтаний, – проводят время в фешенебельном кафе двадцать с лишком лет спустя. И потом… может, у Надежды жизнь сложилась в тысячу раз труднее? И чего ее так разобрало?
– А теперь, Гладильникова, я буду говорить, не возражаешь? – закуривая тонкую, длинную сигарету, задумчиво проговорила Добровольская. – Только не обижайся. Есть у меня одно качество, которое многих не устраивает и, если честно, иногда мешает мне самой. Я привыкла говорить людям правду в глаза. Так уж я устроена, к тому же считаю, что такое право заслужила по жизни.
– Я тебе уже раз десять говорила, что у меня другая фамилия. Плотникова я, неужели трудно запомнить? – попыталась возразить Виктория Михайловна.
– Для меня ты была и останешься Гладильниковой. Кстати, если хочешь знать мое мнение, напрасно ты после развода не вернула девичью фамилию. Я, конечно, подозреваю, что тебе не хотелось возиться, документы переоформлять, по инстанциям ходить, но это твоя первая ошибка, хотя и не самая серьезная. Если рвешь с прошлым, надо это делать безжалостно и не оставлять никаких следов. Как хороший хирург – раз – и отрезал ненужное. Сначала больно, зато потом ничто не мешает.
– Я как-то об этом не думала, – тихо произнесла Виктория Михайловна.