Совершенно потеряв аппетит, она вышла из кухни; ее тошнило от страха и осознания того, что она вышла замуж за человека, который способен вселить в нее настоящий ужас.
Казалось, то, что они спят в разных комнатах, станет обычным положением вещей. В желудке заурчало. Она никогда не могла себе представить, что они дойдут до такого.
На следующий день на ее мобильный пришло уведомление о письме. Писала Мэгги, приглашая приехать на несколько дней в Испанию. Соне понадобилось меньше секунды, чтобы написать ей ответ из двух букв. На работе не было ничего срочного, а еще одна поездка в Гранаду станет долгожданным спасением. Ей понадобится несколько дней, чтобы все обдумать, к тому же она сможет навестить старика в баре. О такой возможности она просто мечтала.
Глава одиннадцатая
Поля перемежались аккуратными рядами олив, пышными виноградниками и грядками с созревшими овощами. Высоко в горах за последние несколько недель с марта по апрель снега чуть растаяли, и ростки, получив постоянную подпитку, теперь превратили землю в зеленеющие поля. На солнце, которое с каждым днем припекало все жарче и жарче, начали краснеть клубника и помидоры. Крутые горы, извилистые холмы, проглядывающие между ними побеленные деревенские домики и огромные возделанные поля… Соня вглядывалась сквозь грязный иллюминатор в расстилавшийся пейзаж, благодаря раннему теплу сильно изменившийся со времени ее последнего визита.
Из-за кондиционированного воздуха в салоне самолета Соня оказалась не готова к одуряющей жаре, которой встретила ее Испания, как только открылась дверь. Она зажмурилась, оказавшись в лучах послеполуденного солнца, у трапа самолета ее окутали потоки горячего воздуха, как будто на нее направили гигантский фен. В этот момент она почувствовала, что начала оттаивать, - за последние месяцы она продрогла до костей в морозной Англии.
Такси унесло Соню в центр Гранады, по пути она мельком увидела красоты Альгамбры. Водитель торопился, лавировал между машинами в потоке интенсивного движения, стараясь поскорее вернуться в аэропорт за другими пассажирами.
- Я не могу отвезти вас туда, - угрюмо заявил он, когда Соня показала ему адрес. Он производил впечатление человека, который получает истинное удовольствие от того, что не может помочь. - Это невозможно.
Мэгги жила в Альбайсине, старом арабском квартале, где извилистые мощеные улочки были настолько узкими, что по ним едва передвигались пешеходы. Какие уж там машины! Водитель, не слушая возражений, высадил Соню на Плаза Нуэва.
Соня, стоя на площади, огляделась. С одной стороны находился целый ряд кафе, сейчас уже переполненных людьми, в основном туристами, которые зашли освежиться и поесть мороженого под разноцветными зонтиками с рекламой пива и кока-колы. Следуя инструкциям Мэгги, Соня направилась к церкви в дальнем конце площади и поднялась по широким каменным ступеням с краю от нее.
Дорогу ей загородила группа цыган с косичками на головах: один бренчал на гитаре, другой играл на скрипке, а третий бросал мяч шелудивому псу. Пытаясь втащить на ступеньку свою тяжелую сумку, Соня перевернула одну из банок с пивом. Содержимое разлилось по каменным ступеням. Гитарист вскочил на ноги.
Не успела Соня и глазом моргнуть, как он вырвал у нее из рук сумку и бросился бежать. Сердце похолодело. Она устремилась за ним и догнала лишь на верхней ступеньке. Он стоял как вкопанный.
- Пожалуйста… - произнес он с сильным акцентом. К огромному облегчению и удивлению Сони, он бережно поставил сумку на гладкие камни.
- Gracias, - ответила она смущенно, теперь осознавая, что у него были самые лучшие намерения.
- De nada, - сказал он, его красивое бородатое лицо расплылось в улыбке.
Соня решила, что ему чуть больше восемнадцати. Щетина скрывала ангельские, почти детские черты.
До места назначения оставалось всего двадцать метров, колеса ее сумки громко тарахтели, когда она везла свой багаж по улице Санта-Ана, придерживаясь узкой полоски тени. Она позвонила в дверь восьмой квартиры в доме № 32. За стеклянной, украшенной коваными решетками наружной дверью она видела коридор, выложенный от пола до потолка ярко-синей и белой плиткой. Соня услышала, как сверху кто-то окликнул ее по имени. Она отошла от двери и подняла голову.
Ослепленная яркой голубизной неба, она все же разглядела силуэт - с балкона опасно свесилась Мэгги.
- Соня! - позвала она. - Вот! Лови!
На камни с бряцанием упали ключи.
- Серебряный! Моя квартира на пятом этаже!
Соня вошла и стала подниматься по лестнице - тут не было цыганского ангелочка.
К тому моменту, когда Соня поднялась на нужный этаж, она уже задыхалась. Улыбающаяся Мэгги встречала ее в дверях, похожая на экзотический цветок в ярком набивном восточном халате, на загорелом лице сияли глаза.
- Соня! Как я рада тебя видеть! - воскликнула она, хватая вещи подружки. - Входи.
После яркой, выложенной плиткой лестничной клетки комната показалась темноватой. Тусклая лампочка в коридоре отбрасывала неяркий свет. Сонины глаза с трудом привыкли к темноте.
Гостиная Мэгги была обставлена в марокканском стиле: множество ковриков и покрывал, арабские светильники и абстрактные конструкции из разноцветного стекла, которые тихонько позвякивали, когда по квартире проносился легкий ветерок. Соня была очарована не только убранством, но и видом из огромного окна от пола до самого потолка на реку Дарро, которая текла прямо под окном, разделяя группу строений в старейшем районе Гранады.
- Просто изумительно, - восхитилась Соня. - Как тебе удалось найти такую квартиру?
- Через приятеля одного приятеля замечательного мужчины, с которым я познакомилась, когда пришла в агентство по недвижимости, чтобы снять квартиру.
- Замечательного мужчины? - переспросила Соня, тут же отметив, как изменился тон Мэгги.
- Да, Карлоса, - ответила та, не краснея. - У него собственное агентство недвижимости.
- А как же Пако?
- Уверена, ты и сама догадаешься. Он приехал встречать меня в аэропорт, когда я прилетела. Мы провели вместе пару ночей. А после этого последовали оправдания, извинения, объяснения. Но, по правде говоря, в конце концов я и сама была не против, - философски заметила она. - Я перед ним в долгу за то, что он заставил меня приехать сюда.
- Значит, все отлично, да? - осторожно поинтересовалась Соня.
- Отлично? - воскликнула Мэгги, задохнувшись. - Намного лучше, чем просто отлично. Испанцы умеют наслаждаться жизнью. Жизнь тут истощает, когда каждый день ложишься спать в три часа ночи, а завтра утром вставать на работу. Но мне нравится. Мне нравится в Испании абсолютно все.
- И что этот Карлос? - поддразнила Соня.
- Ну, он кажется очень смышленым. Мы часто встречаемся. И он любит танцевать… - Мэгги добавила последнее, как будто для нее это было самым важным.
В течение нескольких последующих часов они сидели, развалившись на низких ярких подушках, и пили чай с мятой. Им так много нужно было рассказать друг другу, они беседовали лишь один раз с тех пор, как Мэгги переехала в Гранаду. Соня упомянула о том, что Джеймс начал все больше и больше пить, о том, как он негодовал из-за ее танцев. Но она не стала говорить о том, насколько зыбким стал их брак.
Когда они вышли в город в поисках еды, солнце уже клонилось к закату.
Позже, вечером, оставив Мэгги наедине с ее новым приятелем, Соня направилась в "Бочку". Она надеялась застать Мигеля, пока он не закрылся на ночь. Соня усмехнулась про себя, вспомнив, что подумал Джеймс, когда несколько недель назад на ее имя пришла открытка.
Была уже почти половина двенадцатого, когда Соня подошла к кафе, но она все же решила войти. По лицу хозяина она тут же поняла, что он ее сразу узнал.
- Да, да! - воскликнул он. - Прекрасная англичанка! Вы вернулись!
- Конечно. Спасибо за открытку.
- Вы ее получили!
- Откуда вы узнали, как меня зовут? - спросила она, протягивая руку для рукопожатия. Он восторженно схватил ее.
- Я разглядел ваше имя, когда вы подписывали открытку, - виновато признался он. - И запомнил.
- Правда? - удивилась она.
Казалось, за те недели, что ее тут не было, он чуть сдал. Соню растрогал его радушный прием, она присела на стул возле бара. Остальные посетители уже ушли.
- Вы приехали еще позаниматься танцами? - поинтересовался он. - Должно быть, вы хотите кофе… с коньяком?
Прежде чем Соня успела ответить на оба вопроса, из носика кувшина с бульканьем полилось молоко. Разговор на время прервался.
Пока Мигель делал кофе, Соня встала и с беззаботным видом подошла к снимкам на стене. Они все были здесь, как и раньше, - гордый матадор, рядом с ним танцовщица. Соня подошла ближе и пристально взглянула девушке в глаза. Нет, она не может быть уверена на сто процентов. Черты лица были схожи с чертами лица женщины на фотографии, которую она хранила в бумажнике, но все-таки имелись и различия. Платье на ее снимке напоминало некоторые платья на этих фото в рамках, но они не были одинаковыми.
Сзади подошел Мигель и передал ей чашку кофе.
- Вам нравятся эти фотографии, верно? - спросил он.
Соня заколебалась. Слово "нравятся" не вполне подходило, чтобы описать то впечатление, которое они на нее производили, казалось искусственным, но она не могла сказать Мигелю правду.
- Они меня просто пленили, - призналась она. - Настоящая история!
- Так и есть, - согласился Мигель.
- Вероятно, из-за того, что они черно-белые, - поспешно добавила Соня. - От этого они кажутся такими далекими, из другой жизни. Они не могли быть сделаны на прошлой неделе, согласны?
- Нет, не могли. На них застыло время, - ответил Мигель. - Совершенно особый момент истории.
Его утверждения казались очень весомыми, Соня чувствовала, что эти фотографии значат для Мигеля почти столько же, сколько и для нее. Она не смогла удержаться от того, чтобы продолжить беседу.
- Тогда, - вскользь заметила она, стараясь не выдать своего истинного интереса, - расскажите мне о том, насколько изменилась Гранада.
Сидя у бара, она взяла пакетик сахара со стеклянного блюда и высыпала сахар в кофе. Мигель вытирал стаканы и расставлял их аккуратными рядами.
- Я получил этот бар в пятидесятых годах двадцатого столетия, - начал он. - В ту пору он переживал не лучшие времена, но в конце двадцатых - начале тридцатых годов был настоящим центром общественной жизни. Все, начиная от рабочих и заканчивая университетскими профессорами, посещали его. Люди не ходили друг к другу в гости, они встречались в барах и кафе. В ту пору в Гранаде было не так много туристов, разве что заглядывал какой-нибудь случайный бесстрашный англичанин, наслушавшийся историй об Альгамбре.
- Судя по вашим словам, это был золотой век, - заметила Соня.
- Верно, - согласился он, - это был золотой век всей Испании.
Тогда Соня заметила фото в дальнем углу.
- Они похожи на куклуксклановцев! - воскликнула она. - Такие зловещие!
На снимке была группа из нескольких десятков людей, одетых в белые одеяния с маленькими прорезями для глаз, в остроконечных, похожих на головной убор ведьмы шляпах. Они шли вдоль улицы, некоторые несли на плечах крест.
- Это типичное шествие на Страстной неделе, - сообщил Мигель, скрестив руки на груди.
- Очень драматично, - сказала Соня.
- Верно. Это похоже на театр. Сегодня мы пресыщены развлечениями, но тогда было все иначе, нам нравились эти шествия. Я и до сих пор их люблю. Каждый день в неделю перед Пасхой эти гигантские иконы Девы Марии и Иисуса Христа носят по всему городу. Вы когда-нибудь бывали в Испании в это время?
- Нет, ни разу, - ответила Соня.
- Через несколько недель Пасха. Если вы ранее никогда не видели pasos - получите незабываемые впечатления. Вы должны остаться.
- Прекрасная идея, - сказала Соня, - однако придется мне приехать на Пасху в другой раз.
- Эти иконы огромные. Чтобы пронести одну по улицам, потребуются усилия не менее десятка мужчин. Их сопровождают церковная община и оркестр.
Соня вгляделась в снимок.
- Семана Санта, 1931 год, - прочла она вслух. - Это был особый год?
Старик помолчал.
- Да. В том году сразу после Пасхи король отрекся от престола, страна избавилась от диктатуры монархии. Была провозглашена Вторая республика.
- Похоже, это стало крупным событием, - заметила Соня, еще более обычного стыдясь своего незнания истории Испании. - Много насилия?
- Нет, - ответил Мигель. - Не пролилось и капли крови. И до провозглашения страну будоражили беспорядки, но для большинства людей Вторая республика ознаменовала новое начало. Ей предшествовали восемь лет диктатуры Мигеля Примо де Ривьера, и все это время у нас сохранялась монархия. Этот был худший из режимов. Большинству простых людей диктатура не принесла ничего хорошего. Я помню, как мои родители жаловались на некоторые законы, например на запрет собраний и раннее закрытие кафе.
- Могу себе представить, насколько они были непопулярны! - заметила Соня. Трудно представить Испанию без ее круглосуточно работающих кафе и баров.
- В любом случае, - продолжал Мигель, - диктатура ничем не помогала беднякам, поэтому, когда король Альфонсо XIII отрекся от престола и была провозглашена республика, миллионы людей поверили, что жизнь изменится к лучшему. В тот день состоялись большие гуляния, в кафе и барах было не протолкнуться.
Из-за восторга, прозвучавшего в голосе Мигеля, можно было подумать, что эти события произошли лишь вчера, - настолько яркими были воспоминания.
Соня подумала, что он говорит почти стихами.
- Это был волшебный день, - сказал Мигель. - Все, казалось, так и дышало надеждой. Даже я в свои шестнадцать чувствовал это. Мы вдыхали свежий воздух демократии, но нашлось слишком много людей, возомнивших, что они могут решать, как управлять страной. Землевладельцев, которые довели миллионы крестьян до нищеты, в конце концов лишили власти.
- Не могу поверить, что подобное происходило в тридцатых годах прошлого века! - воскликнула Соня. - Звучит так архаично… крестьяне… землевладельцы!
- Правильное слово, - согласился Мигель. - Архаично.
Он щедро плеснул в два бокала коньяку, объяснив, что всегда в конце дня выпивает бокальчик и рад, что у него сегодня есть компания.
- Одно я помню очень живо: казалось, что все улыбаются. Люди выглядели такими счастливыми!
- Почему это так вам запомнилось?
- Наверное, люди думали, что закончились все невзгоды и тяготы жизни. Будучи детьми, мы просто приняли мир таким, каким он был, но наши родители пережили нелегкие времена.
Мигель взглянул на часы и с удивлением заметил, что уже очень поздно.
- Прошу прощения, - извинился он, - я совершенно забыл о времени. Мне давно пора закрываться.
Соня почувствовала, как внутри зреет паника. Может, она упустила подходящий момент, чтобы поподробнее расспросить его о снимках на стене? Может, ей больше не представится возможность разрешить свои гнетущие сомнения относительно фотографии, спрятанной у нее в сумочке? Она ответила первое, что пришло в голову, готовая на все, чтобы еще ненадолго задержать внимание старика.
- Но вы так и не объяснили, что произошло, - быстро произнесла она. - Почему вы стали управлять кафе?
- Самый короткий ответ на этот вопрос - гражданская война. - Он поднес бокал к губам, но, прежде чем сделать очередной глоток, снова поставил на стол, и его взгляд встретился с горящим нетерпением взглядом Сони. - Но если хотите, я расскажу вам версию подлиннее.
Соня радостно улыбнулась.
- Правда? А у вас есть время?
- Найдется, - кивнул он.
- Спасибо. Я с удовольствием послушаю подробности. И расскажите мне еще о семье Рамирес, - попросила она.
- Как пожелаете. Многих не интересует прошлое. Но я расскажу, что знаю. У меня отменная память.
- Расскажите мне о танцовщице и матадоре, - добавила она, стараясь не выдать своего восторга.
- Я могу даже провести вас с экскурсией по городу, если захотите. По средам в это время года я иногда закрываю бар. В моем возрасте еще один выходной не повредит, - хихикнул он.
- Очень любезно с вашей стороны, - ответила Соня, немного поколебавшись. - А вы уверены?
- Разумеется. Я бы не стал предлагать. Может встретимся mañana? Завтра в десять. Возле кафе.
Заманчивое предложение - тебе покажет город человек, который отлично его знает! Она понимала, что Мэгги совершенно неинтересны ни история Гранады, ни ее культура, даже несмотря на ее энциклопедические познания местных тапас-баров.
Соня попрощалась с Мигелем и отправилась к Мэгги. Ей нужно было хорошо выспаться.
На следующее утро ровно в десять Соня стояла у кафе, ожидая Мигеля. Было странно видеть его в непривычной одежде, без фартука. Сегодня на нем были модный оливковый пиджак и начищенные до блеска кожаные туфли. Она посмотрела на него со стороны и впервые поняла, что когда-то он был невероятно красив.
- Buenos días, - приветствовал он ее, расцеловав в обе щеки. - Давайте сперва выпьем кофе, а потом отправимся на экскурсию. У меня есть тут любимое местечко.
В нескольких минутах ходьбы оказалась маленькая площадь, на которой возвышалась статуя.
- Марианна Пинеда, - объяснил Мигель. - Если интересно, я расскажу вам о ней позже. Героиня-феминистка.
Соня кивнула.
Кафе, куда привел ее Мигель, было намного больше "Бочки", и здесь было более многолюдно, но его тепло приветствовал сам хозяин, поддразнив, что тот пришел с "señora guapa". Большая часть столиков была занята элегантными пожилыми мужчинами, которые вели непринужденные беседы, в то время как возле бара стояли несколько бизнесменов. Все они внимательно читали номера "Эль Паис". В пепельницах тлели крепкие сигареты. Официанты в баре работали быстро и на совесть, готовя tostadas с оливковым маслом, помидорами или джемом, или шумно затачивали ножи. Под стеклянным колпаком блестели свежие churros.
Когда Мигель с Соней вошли в кафе, две нарядно одетые женщины лет пятидесяти с небольшим, с каштановыми волосами, уложенными в пышные прически, как раз вставали из-за стола, и они быстро заняли освободившиеся места. В кафе было много народу, поэтому можно было сказать, что им повезло. Официант, убирая со стола два бокала с остатками коньяка и следами красной губной помады, принял заказ Мигеля. Уже через минуту их заказ был готов. Скорость и оперативность, с которой работал официант, напоминала танец.
- С чего бы мне начать? - задал Мигель риторический вопрос.
Выжидая, Соня подалась вперед. Она понимала, что Мигелю не нужен ответ.