Вначале нужно было взять у нее анализ крови. Джинни вытянула руку и сжала ее в кулак. Сердце колотилось в груди, ноги стали ватными. О Господи, только бы не было очередного приступа! Когда угодно, только не сейчас. Доктор перетянул руку выше локтя резиновым жгутом, плотно затянул его, а Джинни показалось, что трубка обвилась вокруг шеи и вот-вот задушит ее. Голова закружилась, все поплыло перед глазами, дышать нечем, только бы не упасть в обморок! Взяв шприц, доктор вонзил иглу в руку. Джинни попыталась сконцентрировать внимание на каком-нибудь предмете, например, на стуле. Хоть что-то устойчивое, реальное… Нет, она не поддастся панике! Выстоит! Только бы он ничего не заподозрил! Джинни почувствовала, как из вены потекла кровь, густая, алая, ее кровь… Течет, течет… Все! Сил больше нет! Она в ловушке! Джинни покачнулась на стуле и упала.
"Ну и вонища! Будто кто-то сблевнул", - пронеслось в голове, и Джинни с трудом раскрыла глаза. В нос ударил запах нашатырного спирта.
- Не предполагал, что вы способны упасть в обморок, - усмехнулся доктор, убирая от нее тампон с нашатырем.
- Я забыла сегодня позавтракать! - выпалила Джинни. - И если вы кому-то расскажете о том, что произошло, вы очень пожалеете!
Врач выпрямился и взглянул на Джинни.
- Не советую вам, моя милая, разговаривать со мной в таком тоне. Мне столько же хочется ублажать богатеньких, дурно воспитанных девиц, сколько вам находиться в подобном заведении. Я хороший врач и заслуживаю уважения. Надеюсь, мы понимаем друг друга?
Джинни промолчала. А если бы раскрыла рот, из неги вылетели бы очередные ругательства.
- Я ничего не скажу мисс Тейлор, - продолжал доктор. - Но не потому, что боюсь ваших угроз, а в силу врачебной этики.
У него были такие густые седые брови, которых Джинни никогда не видела. Когда он говорил, брови двигались вверх-вниз, поэтому выражения его старых серых глаз видно не было, но Джинни понимала, что говорит он серьезно. Более того, он не поднял ее на смех. И она почувствовала вдруг угрызения совести.
- Спасибо, - тихо проговорила она.
Он присел перед ней на корточки.
- Что, боишься шприцев, Джинни?
Она отвернулась и взглянула в окно.
- И врачей тоже?
Джинни, переплетя пальцы рук, мечтала лишь об одном - о сигаретке.
- Наверное, имеется печальный опыт?
Что она могла ему сказать, если и сама не знала?
- Что ж, придется тебе немного потерпеть. Я постараюсь при обследовании не причинять тебе боли, но мне потребуется твоя помощь. Ты ведь поможешь мне, Джинни?
Не отрывая глаз от окна, она наконец ответила:
- Да.
Пока доктор ее осматривал, Джинни с ног до головы покрылась потом. Он, видимо, неплохой мужик, хотя брови у него те еще; во всяком случае, не сделал ей так больно, как когда-то тот тип, но… Единственное, что она хотела, это избавиться от ребенка; не может она оставаться здесь еще на целых полгода! Должен же быть какой-то выход!
- Возможно, сегодня из-за падения внизу живота почувствуешь боль. Если она будет сильной, попроси мисс Тейлор позвонить мне.
- Хорошо.
Значит, все-таки ее усилия не пропали даром! Может быть, этот ребенок не сидит в ней так крепко. Она немного успокоилась, перестала потеть.
- На сегодня все, Джинни. Увидимся в следующем месяце, - сказал врач. - Скажи мисс Левин, что она может заходить.
Джинни слезла с кресла и одернула юбку.
- Спасибо, доктор, - искренне поблагодарила она и вышла из комнаты.
В холле ожидала Сьюзен. Длинные волосы висят сосульками, поверх потрепанных джинсов мятая футболка, ноги немного опухли из-за беременности, обуты в немыслимые кожаные сандалии. Хиппи паршивая! Хиппи… И вдруг Джинни как громом поразило. Ведь хиппи принимают наркотики. А наркотики запросто могут погубить ребенка. Ну конечно! Как же она раньше не догадалась! Пора быть поласковее со Сьюзен. У нее наверняка есть наркотики, которые помогут избавиться от ребенка. Да, пора изменить отношения с ней.
Джинни ласково улыбнулась Сьюзен.
- Доктор говорит, что ты можешь войти, - сладким голосом проворковала она и добавила:
- Ничего мужик, правда?
Сьюзен вопросительно глянула на нее.
- Не знаю… Ну если ты так говоришь… - пробормотала она и, обойдя Джинни, зашла в музыкальную комнату.
СЬЮЗЕН
Она решила не отдавать ребенка на воспитание чужим людям. Сидя на кровати, Сьюзен методично соскабливала восковые подтеки с бутылки кьянти многолетней выдержки. Они с Дэвидом постоянно пили это вино - только таким способом можно было заполучить зеленые бутылки в плетеных корзиночках, чтобы потом использовать их в качестве подсвечников. Вкус вина ей не нравился, но она любила Дэвида и способна была пойти ради него и не на такие жертвы.
Сьюзен уже предприняла попытки отыскать его. Если бы он только сказал, где именно собрался служить - в армии ли, во флоте, - было бы куда проще его отыскать.
Так нет же, бросил только: "Я завербовался. Уезжаю во Вьетнам". Где теперь его найти? Даже Аллан, с которым Дэвид жил в одной комнате, куда-то исчез. Возможно, потребуются долгие месяцы, а то и годы на розыски Дэвида, но ребенок ждать не собирался. Ну почему она оказалась такой идиоткой! Нужно было рассказать ему все. А теперь мучайся… Задумавшись, Сьюзен принялась растирать пальцами комочек воска.
Если она не откажется от ребенка, родители придут в ужас, не станут с ней даже разговаривать. Ну и ладно, без их разговоров обойдется как-нибудь. А что, если нет? - вдруг вкралась мыслишка. Ничего, не пропадет, отмахнулась от нее Сьюзен. Бросит институт, устроится на работу, будет обеспечивать и себя, и ребенка. Проживет как-нибудь и без папочкиных денег. Снимет какую-то сумму со счета, который открыл для нее дедушка, поселится в каком-нибудь не очень престижном районе - деньги нужно экономить! - и наймет няньку, чтобы сидела с ребенком, пока сама она будет на работе.
Но дешевую квартирку отыскать сложно. Их позанимали наркоманы. Живут по несколько семей в каждой квартире, спят на полу на матрацах в сине-серую полоску, заклеили стены плакатами и афишами, наплодили детей и живут себе поживают, колются да "травку" покуривают.
Против последней она не очень возражала - они с Дэвидом и сами любили ею побаловаться, однако всегда знали меру. И все-таки в подобном месте, вонючем, прокуренном, нечего и думать о воспитании ребенка. Придется найти что-нибудь другое. Только что?
Сьюзен поглядела на свои длинные пальцы. Ну почему она не сказала Дэвиду о ребенке, почему не смогла переступить через свое воспитание? увы, не смогла… Хотя в глубине души ненавидела все те жизненные принципы. которые исповедовали ее родители.
"Война способствует процветанию экономики", - втолковывал ей отец.
"Нас она не коснется, - вторила ему мать и добавляла:
- Какое счастье, что ты девочка. Впрочем, родись ты мальчиком, папины друзья устроили бы тебе отсрочку от призыва, как это сделали Дэвиду Зигелю и сыну Натана Кейджа. Людям нашего круга никакая война нипочем".
Вот их ценности Вот их мораль! Мальчики из бедных семей должны отправляться на войну и там умирать, а для папенькиных сынков, у родителей которых полно денег и везде свои люди, находятся всевозможные пути избежать службы в армии.
Девочки, чьи родители едва сводят концы с концами, могут рожать детей без отцов сколько угодно, им не возбраняется, а для Сьюзен Левин, дочери таких высокопоставленных родителей - табу.
Потеряв над собой контроль, Сьюзен швырнула пустую бутылку в стену. Раздался громкий стук, но бутылка осталась целой и невредимой, даже не треснула; какое толстое стекло, даже при желании не разбить.
В дверь постучали.
- Сьюзен, с тобой все в порядке?
О Господи! Опять эта Джинни! В последнюю неделю эта особа ей проходу не дает, так и вьется вокруг нее: то ли в подруги набивается, то ли ей что-то срочно понадобилось.
- Джинни, у меня ужасно болит голова, увидимся за обедом.
- Я как раз поднималась к тебе, как вдруг услышала грохот. Ничего не случилось?
- Ладно, входи, - со вздохом сдалась Сьюзен.
Дверь отворилась, и на пороге появилась Джинни. Поверх мини-юбки была какая-то длинная кофта, отчего та казалась еще короче. "Ничего себе будущая мать, - подумала Сьюзен. - Сказать кому - обхохочешься!"
- Какая у тебя миленькая комнатка! - восторженно протянула Джинни.
Комната, в которой поселилась Сьюзен, располагалась в мансарде. Потолок шел под уклон, и Сьюзен сразу же решила оклеить ее антивоенными плакатами и афишами с изображением Боба Дилана и других рок-музыкантов. Маленький столик был завален книгами и газетами. Те, что не уместились на столе, валялись на полу. На туалетном столике стоял какой-то конусообразный сосуд, распространявший едкий запах ладана.
- Ты действительно занимаешься всей этой антивоенной чепухой? - удивилась Джинни, разглядывая плакаты.
Сьюзен спустила ноги с кровати и, взглянув на Джинни, холодно заметила:
- Ты сюда пришла ведь не просто так, есть причина.
Так что же тебе понадобилось?
Переложив книги со стула на пол, Джинни уселась.
- Понимаешь, этот ребенок в животе мне уже осточертел.
- Мне это знакомо.
- У меня нет времени сидеть здесь и ждать, пока он созреет, мне нужно срочно попасть в Лос-Анджелес, если я хочу стать актрисой. Нельзя терять столько времени: когда он родится, мне будет почти восемнадцать. Совсем старуха!
- Так что ты хочешь от меня? Поверь, Джинни, если бы я знала способ, как заставить его расти быстрее, я бы сама воспользовалась им.
- Наркотики. У тебя есть какие-нибудь наркотики?
- Что?!
- Да брось ты притворяться, Сьюзен! Ты же хиппи, значит, потребляешь наркотики. Они все этим занимаются.
Сьюзен расхохоталась.
- Извини, подружка, но здесь ты ошиблась. Я и в самом деле время от времени покуривала "травку"…
Сьюзен запнулась и нахмурилась. В ту ночь, когда она забеременела, они с Дэвидом как раз накурились гашиша.
Но не станешь же распространяться об этом с Джинни!
- Я делала это исключительно ради повышения своего уровня сознания, а не с целью разрушения собственного тела, - закончила она.
- Я вовсе не собираюсь разрушать свое тело, хочу только уничтожить этого треклятого ребенка.
- Это отвратительно!
- Послушай, Сьюзен, кое-кому из нас приходится не так-то легко, как остальным.
В глазах Джинни, подведенных черным карандашом, не было ни капли страха, один леденящий холод. Сьюзен даже поежилась.
- Почему ты думаешь, что кому-то из нас приходится легко?
- Ха-ха-ха! - рассмеялась Джинни, откинув назад спутанную гриву волос. - Королева бросает мне вызов! Та самая королева, чей папаша оплачивает все счета и которая не задумывается над тем, где взять кусок хлеба, да и будет ли он, этот кусок!
- Послушай, Джинни. Но ведь ты тоже находишься в этом дорогостоящем пансионате. Значит, и твои счета кто-то оплачивает. Так что говорить об этом не стоит!
- Знаешь, я пришла к тебе не ради себя. Просто думала, что ты поможешь мне избавиться от ребенка. - Она встала и отправилась к двери. - Похоже, я ошиблась. Оказывается, ты такая же, как все остальные.
- Джинни! - окликнула ее Сьюзен.
- Да пошла ты! - бросила та и захлопнула за собой дверь.
Вечером за ужином Джинни так ни разу и не взглянула в сторону Сьюзен. Сьюзен, отказавшись от пирога с клубникой, который испекла миссис Хайнс (врач предупредил, что у нее широкая кость и она очень легко может набрать лишний вес), и, извинившись, встала из-за стола и отправилась в гостиную смотреть новости.
Показывали снятую с воздуха десятитысячную толпу, готовую выступить в Вашингтоне против нищеты и дискриминации. Репортаж назывался "Воскресший город". В нем сообщалось о том, что большинство населения столицы проживает в трущобах и больше не желает мириться с таким положением.
Сьюзен, вытянувшись на неудобном диване, внимательно глядела на экран. Положив голову на валик дивана, покрытый самодельным покрывалом, она почувствовала, что в висок ей уперлось что-то твердое, но не обратила на это внимания. Она разглядывала толпу, мечтая быть среди собравшихся и сокрушаясь по поводу того, что это невозможно. Потом бурлящую людскую массу сменило застывшее изображение американского флага, по которому пробежали сообщения о потерях, понесенных американскими войсками во Вьетнаме за неделю, - двадцать три убитых, восемьдесят семь раненых. Дэвид… Господи! Нет ли среди них Дэвида?
Дверь в гостиную приоткрылась, и показалась голова Пи Джей.
- Я собираюсь прогуляться по городу. Может, составишь мне компанию?
.Сьюзен, откинув волосы с лица, проговорила:
- А почему бы и нет? Я уже увидела все, что мне хотелось.
Они вышли из дома, закурили и направились по подъездной аллее. Сьюзен приятно было идти рядом с кем-то, кто почти одинакового с ней роста. С остальными она чувствовала себя обычно такой высоченной!
- Мы с тобой еще не успели познакомиться поближе, - заметила Пи Джей.
- Просто я все время была чем-то занята.
- По-моему, ты нас не очень-то жалуешь, верно?
Сьюзен, секунду поразмыслив, ответила:
- Дело тут не в вас, а в этом идиотском пансионате.
Никак не могу понять, что я здесь забыла. И потом, у меня такое чувство, что по возрасту вы мне все в дочки годитесь.
И она рассмеялась.
- А правда, почему ты сюда попала? Ты ведь уже окончила институт. Ну, ты понимаешь, что я хочу сказать.
- Если ты хочешь узнать, почему я не вышла замуж, то это долгая история, в которой главную роль сыграли мои родители.
- Мне можно об этом не рассказывать! - фыркнула Пи Джей. - Я сама - позор семьи.
- По-моему, это единственное, что роднит тут всех нас.
- Мать мне все уши прожужжала, что такое с хорошими девочками из порядочных семей происходить не должно. А твоя?
- А моя хотела послать меня на аборт, - ответила Сьюзен.
- О Господи! Второй раз я слышу здесь это слово. - Пи Джей покачала головой. - Похоже, я живу в такой глуши, где слово "аборт" произносить просто неприлично. Как, например, слово "рак" или… - Она улыбнулась и закончила:
- Или "понос".
Сьюзен расхохоталась.
- Нужно отдать должное - чувства юмора у тебя хватает.
- Да уж!
И Пи Джей тоже рассмеялась, но, как показалось Сьюзен, смех ее казался несколько натянутым.
- Насколько я понимаю, ты училась в Бостоне. Неужели там не нашлось человека, который мог бы подсказать тебе, где сделать аборт?
- Хоть я и училась в Бостоне, Сьюзен, но росла-то в маленьком городишке. И те моральные устои, которые вбивались в меня годами, невозможно было уничтожить за один день.
Они шли по узенькой дорожке мимо низких каменных стен, потом мимо тенистых перелесков и залитых солнцем полей. Хотя было уже семь часов вечера, теплое июньское солнце еще светило вовсю. Сьюзен с интересом разглядывала разбросанные то тут, то там поместья и элегантные дома представителей местной элиты. Как не похоже на Вестчестер, размышляла она. А уж на Вьетнам тем более.
Потом она посмотрела на идущую рядом с ней девушку. Хотя Сьюзен подозревала, что та несколько наивна - впрочем, "несколько" мягко сказано, - по возрасту она была ближе всех. Она единственная из всех училась в колледже. Поэтому должна ее понять. Может, стоит ей довериться, поведать о своих сомнениях и переживаниях? И Сьюзен решилась.
Швырнув окурок на дорогу, она заявила:
- Я подумываю о том, чтобы оставить ребенка у себя.
Пи Джей удивленно посмотрела на нее:
- А отец ребенка в курсе?
- Нет, - ответила Сьюзен и почувствовала, что голову будто сдавило стальным обручем. - Он сейчас где-то во Вьетнаме.
На лице Пи Джей появилось не укрывшееся от Сьюзен удивление.
- Во Вьетнаме? А я думала, что вы против войны.
- Да, против. Вернее, были… О черт! Все так перепуталось! Может, в этом паршивом мире вообще не стоит заводить детей? - Она тряхнула головой, отбросив назад свою длинную черную гриву. - Мне кажется, я вообще болтаюсь где-то между моральными и нравственными ценностями.
- А разве это не одно и то же?
- Там, откуда я родом, нет. Мораль - это такая штука, которой ты сама руководствуешься в жизни. Например, ты сама решаешь, будешь принимать участие в войне или нет.
А нравственность - это то, что навязывается тебе извне.
Например, заставляют тебя стать членом какого-то клуба, поскольку это, видите ли, принято в твоем кругу! И этому идиотскому правилу ты обязана подчиняться, хочешь ты этого или нет, не задаваясь никакими вопросами.
Пи Джей нахмурилась.
- Я не понимаю.
Сьюзен пожала плечами.
- Ладно, забудь, это не имеет значения.
Дальше какое-то время они шли молча. Может, Пи Джей и не понимала, что Сьюзен ей говорила, но внимательно слушала.
Когда они свернули на главную улицу, Пи Джей заговорила первой:
- Сьюзен, ты не возражаешь, если мы зайдем в магазин металлических изделий?
- Нисколько. А что тебе там понадобилось?
- Не что, а кто. Парень, с которым я недавно познакомилась, Питер, он здесь работает.
Теперь пришла очередь Сьюзен удивляться:
- Парень?
- Только, пожалуйста, не говори никому, - попросила Пи Джей.
- Не беспокойся.
Сьюзен поняла, что в свое время Пи Джей расскажет ей все.
Когда они подошли к стеклянным дверям магазинчика, Пи Джей вдруг коснулась ее руки.
- Знаешь, у меня один знакомый парень погиб во Вьетнаме, с которым мы вместе учились в институте, - вдруг доверительно сообщила она.
- Давно?
- Да нет, не очень.
Сьюзен покачала головой.
- Будь она проклята, эта война.
- Девчонки из нашего института переписываются с ребятами, которые служат во флоте, чтобы их как-то поддержать. Я тоже хотела, да Фрэнк не разрешил.
- А кто это Фрэнк?
- Дружок мой, отец ребенка.
- Он прав, Пи Джей. Не к чему солдатам думать, будто мы одобряем эту войну.
- По-моему, Фрэнк поступил в университет только потому, чтобы избежать призыва.
- Это не означает, что он плохой человек.
- Я с тобой не согласна. Наши ребята не виноваты, что их послали воевать.
Сьюзен, вынув руку из кармана джинсов, взялась за ручку двери.
- Они-то, может, и нет, а вот Дэвид - да.
И она толкнула дверь магазинчика. Раздался звонок, и они вошли.