"Безусловно. Если ты собираешься искать несчастья на свою голову, я предпочитаю, чтобы ты делала это не в одиночестве. Только не рассчитывай, что я буду играть героическую роль, Дженни. Сделаю, что смогу, но мелодрама не в моем стиле".
Она облегченно вздохнула и улыбнулась ему, удивляясь при этом, почему его глаза не блестят в ответ, и смотрит он на нее с лицом закрытым и собранным, как египетский фараон. "Я знала, что ты согласишься!" Триумф и облегчение сделали ярким ее голос, она двигалась к нему, сверкая глазами в лунном свете. Почти не понимая, что делает, он взял ее за плечи и притянул к себе. Она не сопротивлялась, переполненная восторгом… Только потом она подняла к нему жизнерадостную физиономию и спросила нетерпеливо и наивно: "А что мы теперь сделаем?"
На секунду он сжал ее крепче. "Ты правда хочешь знать?"
"Конечно!"
"Для человека с моим нестабильным темпераментом, - сказал Стефен сквозь зубы, - я необыкновенно целеустремлен. - Он опустил руки и засмеялся, увидев ее удивленное лицо. - Не обращай внимания, солнышко. Следующий наш шаг - благополучно доставить тебя в монастырь. - Он дотронулся пальцем до ее подбородка и приподнял лицо. - В монастырь. Это подходит тебе, спящая красавица".
Она отодвинула голову. "Почему ты меня так называешь? Ты сегодня говоришь массу странных вещей".
"Это луна".
"И я вовсе не нежный маленький цветочек".
"Это мне ты говоришь. На самом деле, мое сердце сейчас кровью обливается из жалости к донье Франциске".
Дженни засмеялась, все еще возбужденно-восхищенная. "Очень даже может быть… Значит, полагаю, я должна попасть в долину Ураганов…"
"Думаю, я могу помочь с машиной. Аристид Шелтон, это местный жандарм, мой собутыльник. У него есть маленький "Рено", который, я уверен, он разрешит использовать".
"Превосходно. А я гадала, что делать с чемоданами".
"Если не достану машину, один из погонщиков мулов отвезет все тяжелое утром. Один из них живет в твоей долине на ферме над монастырем. Его зовут Пьер Буссак. Насколько мне известно, он перевозит вещи вверх, когда его просят. И есть еще парень Луи, у которого есть кони…"
Она заинтересованно спросила: "Три коня? Гнедых?"
"Да. Почему?
"Да ерунда. Я, по-моему, его сегодня видела".
Они начали медленный спуск по горе. Как только решение было принято и разработан хоть какой-то план, Дженнифер почувствовала, что ее напряжение заметно спало. Она искоса посмотрела на Стефена. Он перехватил ее взгляд, улыбнулся. Все странности в нем исчезли. Все опять нормально. Он протянул руку, чтобы помочь ей идти, и она приняла ее. Молодые люди шли вместе, держась за руки.
"Этот мальчик, - спросила она, - он тоже живет в долине?"
"Он живет у дяди на ферме, но перегоняет сюда летом скот и обитает в домике с другой стороны долины Ураганов".
"Похоже, ты хорошо его знаешь".
"Он несколько раз подходил и смотрел, как я рисую. Он постоянно двигается вверх и вниз".
"Ты очень смелый, Стефен, что не боишься местной критики. Это, наверное, жутко".
Стефен усмехнулся. "Они весьма откровенны. Луи всегда хочет, чтобы я нарисовал его коней, на что я не способен, а мадам Буссак, она однажды смотрела на мои рисунки, сказала, что в рисовании ничего не понимает и предпочитает фотографии… Я увижу тебя завтра?"
"Не знаю, Стефен. Это далеко…"
"Я приду. Я хотел бы, чтобы ты чувствовала, что я под рукой, если я понадоблюсь. Знаешь, Дженни…"
"Да?"
"Если я возьму какой-нибудь еды и бутылку вина, ты встретишься со мной завтра, например у поворота дороги к монастырю? Пикник, и обменяемся открытиями".
"Конечно, мне хочется. Но обмениваться? Какие ты собираешься делать открытия?"
"Могу завтра лениво поболтать с местным доктором и священником. Они оба видели Джил… То есть эту женщину".
Они дошли до моста. Она остановилась и повернулась к нему. "Стефен… Понимаю, ты считаешь меня чокнутой и можешь доказать мою глупость по каждому пункту… Но я должна это сделать. Ты понимаешь, правда?"
"Понимаю".
Она прикоснулась к его руке. "И я очень благодарна… И очень рада, что ты здесь".
Он ответил спокойно: "Вот и хорошо. Вещи у тебя упакованы?"
"Да".
Стефен посмотрел на светящийся циферблат часов. "Не слишком поздно. Пойдем и попросим у Аристида машину, а потом, если захочешь, можем сегодня же сходить к священнику.
"Это звучит восхитительно", - сказала Дженнифер и решительно пошла по тропинке.
10. Всем святым
Хотя служба давно закончилась, отец Ансельм не ушел из своей маленькой церкви. Дорогу Стефену и Дженнифер показал владелец отеля. Они поднялись по ступеням в склоне горы за деревней к бесформенному в темноте зданию церкви с темным шпилем. В восточном окне над ними сиял тройной свет, одновременно приветственный и отдаленный, желтый по сравнению со звездами, проводящий четкую грань между заполненной звездами темнотой и приникшим к земле зданием. Внутри их встретил запах потухших курильниц, погасших свечей, густая смесь, ностальгическая, будто нарочно замешанная. Она витала между колоннами, перед нишами, где прятались маленькие святые.
Святых оказалось очень много. У каждой колонны три ниши. В каждой нише - святой. Они выстроились с обоих боков, большие и маленькие, простые и цветные, веселые и печальные. Перед маленьким печальным святым они нашли отца Ансельма, который прозаически вытирал пыль.
Маленький человечек с тонким лицом, пронзительными глазами и замечательным носом. Не стар, но остатки волос - седые, а плечи согнулись, будто он долго рассматривал плохо напечатанные книги. Если бы не седина и сутана, он был бы очень похож на жука, и все бы его с ним сравнивали из-за носа. Священник среагировал на посетителей, жизнерадостно взмахнув пыльной тряпкой, и немедленно разбросал по довольно большой территории пыль, которую тщательно собирал. Они тоже его поприветствовали, и Дженнифер принялась вежливо восхищаться церковью. Отец Ансельм лучился от удовольствия и, прежде чем они успели понять, что происходит, оказалось, что их водят от одного святого к другому.
"Поликарп… - отец Ансельм перевел дыхание, - святой Бритиус, святой Махутус", - священник смахнул воображаемую пыль с пьедестала святого Махутуса.
Стефен быстро заговорил: "Мы пришли к вам, mоn реге, чтобы поговорить о…"
"Святой Ремигиус, архиепископ Реймский, - сказал отец Ансельм и засеменил дальше, с тряпкой наготове. Они последовали за ним к следующей колонне. - Святой Энурхус, святой Бонифаций, святой Альфеж, святая Люси…"
"Чтобы поговорить о женщине…"
"Святая Перпетуя, девственница и великомученица…"
"Которая умерла две недели назад…"
"Святой Блазиус, архиепископ Себаста, святой Симон и, конечно…"
"Святой Иуда?" - спросила Дженнифер автоматически, и это, как ни странно, остановило отца Ансельма. Он впервые остановился, повернулся и посмотрел на девушку.
"И святой Иуда, - признал он. - Мадмуазель, значит, знакома со святцами?"
"Да нет. Не то, чтобы… Только с некоторыми".
Лицо отца Ансельма выразило удовольствие. "А вы слышали о святом Бидульфусе?"
"Нет".
"Или святом Вансимусе?"
"Не-е-т".
"Или святом Августине из Гиппо?"
"Определенно, нет".
Отец Ансельм триумфально сообщил колонне: "А они все здесь! Все до одного!" - и он удовлетворенно взмахнул тряпкой.
Стефен открыл рот, чтобы заговорить, взглянул на часы, но его полностью игнорировали. Дженнифер и отец Ансельм находили высочайшее удовлетворение в компании друг друга и уже исчезли за другой колонной, очевидно, чтобы рассмотреть святого Бидульфуса и его еще более редких сотоварищей. Стефен последовал за ними, потеряв способность управлять выражением лица.
"В высшей мере интересная церковь, - говорила Дженнифер, искренне выражая восторг. - И такая необычная! Все эти статуи… Никогда не видела ничего подобного, даже во Франции. А дома мы, как правило, общаемся только с одним святым за раз".
"Кроме святого Симона…"
"И святого Иуды, - кивнула Дженнифер. Они счастливо улыбались друг другу. Потом девушка сказала, возможно слишком небрежно: - В монастыре прекрасная статуя Мадонны, правда? Не знаю, видела ли я где-нибудь лучше".
Маленький священник выглядел озадаченным. "Статуя? Вы имеете в виду в коридоре? Но это святая Анна, дитя мое".
"Нет, не эта. В церкви на маленьком алтаре. Я подумала, что она прекрасная. И большая картина".
"Что касается этого, это современное изделие, да? Не скажу, что я на нее слишком внимательно смотрел. Я немного близорук, знаете ли, а к тому же старомоден в своих вкусах". Он хихикнул.
И действительно, вкус, который отражался в переполненной маленькой церкви, ясно говорил о взглядах священника. Вполне возможно, что вытянутые святые Эль Греко показались бы ему просто "современными" и не более того. Но, так помешанный на статуях, он не мог заметить Мадонну всю в драгоценностях? Дженнифер заметила в глазах Стефена то же удивление, а отец Ансельм продолжал: "А статуя, о которой вы говорите… Не помню, чтобы я ее заметил. В церкви Пресвятой Девы? Там действительно есть картина на алтаре, маленькая и хорошенькая, голубая с золотом. Дети ставят перед ней цветы, когда я к ним прихожу".
Значит, сокровища прячутся в дни визитов. Дженнифер, стараясь не смотреть на Стефена, собиралась выяснить, имеют ли золотые подсвечники такую же привычку исчезать, но все же вместо этого сказала: "Но у вас здесь их очень много, правда? Все это… так странно. Чувствуешь себя невежественной…"
Такой поворот разговора имел немедленный успех. Отец Ансельм смешно подпрыгнул. "Вот именно! В этом и дело! Принял решение, что в моей церкви никто, совершенно никто, не будет забыт, как бы он ни был необычен. Несколько лет назад, - он начал задумчиво полировать совершенно чистые подсвечники у подножия святого Августина из Гиппо, - несколько лет назад я написал книгу о святых. Можете представить, мадмуазель, что их истории приводили меня в странные и неожиданные места. Я говорю, разумеется, в переносном смысле".
"Конечно".
"Это заняло много лет… Но думаю, можно сказать, что в законченной работе я не пропустил ни одного имени".
"На самом деле?"
"И когда я стал здесь работать, я решил, что благим поступком будет увековечить всех, кто внес вклад в нашу веру".
"Думаю, это прекрасная идея, - сказала Дженнифер тепло. - И у вас прекрасная церковь".
"Посвященная, - сказал отец Ансельм, вдруг захихикав - всем святым. Видите, я не мог этому сопротивляться! - Он решительно нанес заключительный штрих на подсвечники святого Августина и посмотрел на Стефена неожиданно мудрыми глазами. - А теперь вы хотите задать несколько вопросов о женщине, которая умерла во вторник двадцать первого июня в монастыре в долине Ураганов. Я вас слушаю, сын мой…" Но почти ничего нового они не узнали. "Сначала они думали, что ей станет лучше, - сказал отец Ансельм, - но потом, во вторник вечером ей внезапно резко стало хуже, и она слабела очень быстро. За мной послали, и я был с ней, когда она умерла. Это было около одиннадцати ночи. - Он посмотрел на Дженнифер. - Говорите, это была ваша кузина, мадмуазель? - Она кивнула. - Мне очень жаль", - закончил он просто.
Стефен встретился с Дженнифер глазами, она кивнула и начала: "Отец мой…" "Ma fille?"
"Надеюсь, вы не подумаете, что я задаю странные вопросы. Это очень конфиденциальное дело, видите ли, и…" "Я никому не скажу".
"Если можно задать вам несколько вопросов об этой… О моей кузине…"
Отец Ансельм отвернул свой сияющий взгляд от нее и сообщил святому Вансимусу: "Можете спрашивать о чем угодно, дитя мое, и я отвечу на все, что смогу. Что вы хотите знать?"
Стефен заговорил: "Мы хотели бы знать, топ реге, как выглядела женщина".
Маленький священник отвернулся от святого Вансимуса и с удивлением уставился на Стефена. "Сын мой, она умирала, а те, кто умирает…"
"Я не это имел в виду. Я говорил о цвете ее глаз и волос и так далее".
"Но, мадмуазель… - священник осекся и сообщил святому Вансимусу: - Светлые волосы и серые или голубые глаза, не могу сказать точно. Роста ее я не знаю. Когда я видел ее, она была очень худой и страдала от лихорадки. Умирающая женщина не может быть похожа на себя в жизни, дети мои, а я видел ее только в конце. И при свечах".
"Она говорила с вами по-французски?" "Да, все время. Пока вы мне не сказали, что вы ее кузина, мне не приходило в голову, что она не совсем француженка. Ее имя тоже, видите ли…" Он начал ногтем отковыривать воск от пьедестала.
"Она была в здравом рассудке, когда вы ее видели?"
"В полном сознании. Она понимала, что умирает".
"Она знала, что умирает?" - повторила Дженнифер.
"Именно так".
"И ничего никому не передавала, не вспоминала ни одного имени? - Он помотал головой. - Я понимаю, что вы не можете выдавать тайну исповеди, но, если бы она что-то передавала или упоминала имя, вы могли бы сказать мне, что она это делала, даже не говоря содержания?"
"Да, мог бы. Но ничего подобного не произошло. Извините, мадмуазель. Она, в сущности, не исповедовалась. Смерть пришла быстрее, чем мы ожидали. Слишком быстро. - Пауза. Потом он посмотрел на Дженнифер еще раз и неожиданно сказал: - Вы видели ее документы? Во Франции все носят с собой документы".
"Да, видела".
"Тогда, - сказал отец Ансельм, смотря прямо в глаза святому Вансимусу, - боюсь, я не могу сказать вам ничего, подтверждающего ее личность безо всякого сомнения".
Когда они ушли, он сосредоточенно чистил колонну, окруженную святыми младенцами…
11. Ноктюрн
Стефен пожелал Дженнифер спокойной ночи у ворот монастыря, и она, нервно надеясь, что не встретит больше в этот вечер донью Франциску, позвонила. Не стоило бояться. Ее впустила молодая послушница, которой она раньше не видела, девушка с приятным лицом, в платье с белым верхом. Под звуки пения, доносящиеся из церкви, они пересекли двор. Послушница быстро повела ее в тоннель, потом через трапезную и вверх по лестнице в дальнем конце большой комнаты. Потом они попали в длинный узкий коридор с дверями по обеим сторонам. У одной из них послушница остановилась, постучала, не получив ответа, открыла дверь и впустила Дженнифер внутрь.
Комната была именно такой маленькой и белой, как можно ожидать. Две кровати, два стула, две тумбочки и место для молитвы перед маленьким изображением Мадонны с младенцем. Окно выходило на юг, в сад, а вдали, волшебно сияя над темнотой, виднелись освещенные снега Испании.
Послушница указала на кровать у окна. "Эта будет вашей, мадмуазель, и тумбочка тоже пустая. Я написала для вас, в какое время принимают пищу и молятся, но вы вовсе не обязаны всего этого посещать. - Она улыбнулась. - Мать-настоятельница очень настаивала, чтобы вы могли уходить и приходить, когда вам будет угодно".
Дженнифер поблагодарила ее, и девушка удалилась, оставив ее одну.
Из окна был виден сад. За стеной, налево, за темным скопищем фруктовых деревьев Дженнифер увидела кладбище и ограничивающую его стену. Вот она и попала в самое сердце своей тайны и что-нибудь должно случиться очень скоро. Для начала, придет Челеста.
Дженнифер отвернулась от окна и по-новому оглядела комнату. Ничего личного. Никаких ключей к характеру обитательницы. Темное одеяние висело около двери, тапочки стояли один к одному под стулом, вот и все. Окна без занавесок. Никаких цветов или картин, только пресвятая Дева. Никаких книг, кроме маленького красного молитвенника, лежащего на одной из тумбочек. Дженнифер взяла его, а потом с нарастающим интересом принялась разглядывать. Красная кожа, красиво отделанная золотом. Страницы богато украшают средневековые золотые, зеленые и пурпурные арабески. Она переворачивала их, восхищаясь работой, пока что-то знакомое в таком сюрпризе ее не насторожило. Она так же удивлялась совсем недавно. В церкви. Маленькое простое, тускло освещенное здание с простыми белыми стенами и обычными окнами, а в нем - богатства Италии и Испании сияют при свете ламп…
А это то же самое. Красивый маленький предмет, небрежно лежащий на уродливой тумбочке. Она посмотрела на изображение Мадонны и ничуть не удивилась, что нарисованные губы показывают младенцу улыбку, которой Мурильо освещал и более великие свои полотна.
Молитвенник упал из ее рук, страницы сами перевернулись, и книга осталась лежать, открытая на титульном листе. Там была надпись: "Марии Челесте от Марии Франциски un don en Dios".
Мадонна улыбалась.
Дверь тихо отворилась, и в комнату вошла Челеста.
Дженнифер, державшая открытую книгу в руках, смутилась и почувствовала себя виноватой, будто ее поймали на каком-то сомнительном поступке. Она улыбнулась девушке и сказала: "Надеюсь, ты не рассердишься, Челеста. Это такая красивая маленькая книжка".
Девушка покраснела, но пробормотала: "De rien, мадмуазель". Потом она села, отвернулась и начала разуваться.
Дженнифер, с сомнением глядя на ее спину, решила, что входить в доверие лучше в темноте, поэтому больше ничего не сказала. Но ко времени, когда она разделась и вернулась из умывальной, Челеста лежала в кровати лицом к стене. Если она и не спала, было, во всяком случае, очевидно, что именно впечатление спящей она собиралась производить.
Дженнифер вздохнула, задула свечу и отправилась в кровать.
Проснулась она в полной темноте, какое-то время лежала и напряженно пыталась вспомнить, где находится, потом, еще более напряженно - понять, что ее разбудило. Ветер? Он подул, наверное, неожиданно. Хотя вечер был тихим, теперь слышались скрип сосен и непрерывный стук дождя в окно.
Но ее разбудил другой звук, тише, она была в этом уверена. Какой-то звук, которого не должно быть…
Дверь. Кто-то тихо закрыл дверь.
Она села и смотрела в темную комнату, пока предметы не начали принимать форму. Кровать Челесты была пуста, ее шлепанцы исчезли из-под стула. Дженнифер нащупала сумку, со второй попытки нашла спички и осмотрела комнату при этом слабом неуверенном свете. Да, исчезла обувь и темная одежда из-за двери… Ну что же, в коридорах сквозняк, может, она отправилась в совершенно обычное ночное путешествие. Дженнифер убеждала себя не бросаться так уж сразу по первому следу своей тайны.
Спичка погасла, но в последнем ее отблеске Дженнифер заметила такое, что выпрямилась и немедленно опять схватилась за коробок. То, что ей показалось… Да, все правильно. Поперек кровати лежала белая ночная рубашка. Дженнифер осторожно встала и пошла, в мерцающем свете, к тумбочке, в которую Челеста складывала свою дневную одежду. Выдвинула ящик. Пусто.