Письменные свидетельства или надписи сообщают об использовании плугов в Месопотамии и Египте в 3000 году до н. э. и вскоре после этого в Индии. Сразу после 1400 года до н. э. отмечается использование плугов в Китае, чуть позже изображения плугов появляются на скалах далекой Швеции. (Распространение тяжелого плуга в последних двух случаях связано с экспансией индоевропейцев. - Ред. ) Так что к 1000 году до н. э. плуг, как и бронза, вошел в обиход почти повсеместно.
Использование плуга ознаменовало переход от простого земледелия как процесса обработки полей к сельскохозяйственному производству, соединив пахоту и выращивание скота. Плуг освободил женщин от самой обременительной и тяжелой работы, но в то же время лишил их монополии на трудовую деятельность, связанную с зерновыми культурами (которые давали основную часть необходимого продовольствия), и вытекающего отсюда соответствующего социального статуса.
Если раньше поля обрабатывали женщины, то пахота стала уделом и прерогативой мужчин. Уже в старейших шумерских и египетских документах пахари обычно были мужчинами. Чтобы поддерживать использовавшихся на этой тяжелой работе пахотных быков, требовались лучшие корма, чем трава степных пастбищ.
Обычно волов содержали в стойлах и кормили специально выращенным сеном, а иногда и ячменным зерном. Так через стойло оказывалось возможным удобрять поля. Однако самым решающим нововведением стало то, что с использованием быков (буйволов и др.) человек начал контролировать и использовать движущую силу, вовсе не связанную с его собственной мускульной энергией. Так бык стал первым шагом к паровым машинам и двигателям внутреннего сгорания.
Новая движущая сила применялась и иным образом. На пыльных долинах Ближней Азии, равно как и в снегах Северной Европы, тяжелые грузы удобнее было перевозить на санях. Такой вид передвижения знали в Северной Европе со времен мезолита, почти наверняка с ним были знакомы и в Передней Азии еще до 4000 года до н. э. Конечно, вол тянул сани так же легко, как и плуг. В обоих случаях служила та же самая упряжь. Свидетельств об исторических санях сохранилось не больше, чем о плугах, но сани продолжали использоваться, по крайней мере на похоронах в Месопотамии, вплоть до 2600 года до н. э.
Задолго до этой даты транспортные средства изменились, поскольку было изобретено колесо. Встречаются сомнительные указания о его использовании в Северной Сирии в начале стадии Телль-Халаф. В любом случае находки в Тепе-Гаура говорят о двухколесных и четырехколесных повозках, повсеместно использовавшихся примерно с 3000 года до н. э.
По шумерским скульптурам и реальным образцам из гробниц 3-го тысячелетия до н. э. установлены детали их конструкции. Колеса состояли из трех кусков прочного дерева, соединенных вместе и связанных кожаными колесными бандажами, скрепленными бронзовыми гвоздями. Колесо составляло единое целое с осью, прикреплявшейся к основанию повозки кожаными ремнями.
Подобные повозки и сегодня встречаются на острове Сардиния, в Турции и Синде (юг Пакистана. - Ред. ). Хотя они тяжелые и неуклюжие, но считаются надежными и демонстрируют явное преимущество по сравнению с перевозкой грузов на вьючных животных или на санях. На самом деле эти повозки - прямые предки автомобиля.
Около 2000 года до н. э. колесный транспорт начал использоваться от долины Инда до побережья Средиземного моря в Сирии. В Египте, однако, колесные средства не были в обиходе до 1600 года до н. э. Однако уже к 2000 году до н. э. изобретение достигло Крита и до конца 2-го тысячелетия до н. э. стало известно от Китая до Швеции (в связи с уже упоминавшейся выше экспансией индоевропейцев из степей и лесостепей Евразии. - Ред. ). В указанных временных рамках, пересекаясь с другими изобретениями, колесный транспорт стал фактически общепринятым.
До этого основным средством транспортировки были мужские (а чаще женские) плечи. Когда стали использовать двигательную силу животных, показалось естественным переложить груз на плечи некоего молчаливого животного, хотя бык (буйвол) оказался не совсем приспособленным для этой цели.
Старейшим вьючным животным, кажется, стал осел, уроженец Восточной Африки. До 3000 года до н. э. одомашненного осла уже знали в Египте и, вероятно, использовали как транспортное средство. Очевидно, что подобным образом осел использовался в начале 3-го тысячелетия до н. э. в Сирии и Месопотамии. Однако сохранился и дикий осел, онагр, его также одомашнили в Передней Азии, так что не совсем ясно, насколько вьючные ослы Востока африканского происхождения.
С 4-го тысячелетия до н. э. появляются кости лошадей (обнаружены в поселениях этого времени Сиалк в Иране и Анау в Туркмении). Поскольку это совпадает с ареалом их естественного обитания, можно предположить, что центром одомашнивания лошади стал Мервский оазис (в настоящее время доказано, что лошадь была одомашнена в степях между Днепром и Южным Уралом ок. 4000 г. до н. э. предками нынешних индоевропейцев, что весьма способствовало их дальнейшей экспансии - в Западную и Южную Европу, на Ближний и Средний Восток, в Индию и Северный Китай. - Ред. ). Конечно, лошадей могли содержать и ради того, чтобы обеспечивать потребности в мясе и молоке, так поступали, в частности, скифы и, позже, монголы.
Кроме того, лошадей использовали для вьючных перевозок и как тягловую силу. Следует учитывать и такие факторы, что езда на лошади явно облегчала передвижение, и еще до 2000 года до н. э. появились верховая езда и иное использование лошадей.
Теперь наступило время поговорить о применении верблюдов. С 1000 года до н. э. транспорт и сообщение в пустынях Ближней Азии зависели от "кораблей пустыни". Однако кости верблюдов гораздо раннего времени обнаруживаются в Анау, в слоях, соответствующих поселениям Сиалк I и II, а статуэтка верблюда из египетской могилы немного старше 3000 года до н. э. Следовательно, некоторые сообщества имели в своем распоряжении этот способ передвижения уже в 4-м тысячелетии до н. э.
В любом случае к 3000 году до н. э., когда появился мул - помесь азиатского осла и лошади, сочетавший особенности обоих видов, а также легкие двухколесные повозки или колесницы, процесс передвижения стал значительно легче. Интересно, что использовавшаяся в те времена упряжь (известная по шумерским изображениям 3-го тысячелетия до н. э.) была устроена аналогично применявшейся, чтобы управлять волами.
Поскольку мулы не обладали такими широкими плечами, как быки, тягловая сила передавалась через шлейку, шедшую вокруг шеи животного. Поскольку животное почти душило себя, таща повозку, шлейку заменили постромками. Именно эту восточную упряжь скопировали европейцы, когда приняли запряженную лошадью повозку. Практически все оставалось без изменений примерно до IX столетия н. э., когда европейцы изобрели хомут.
Так уже с конца 4-го тысячелетия до н. э. усилия быков, лошадей и ослов, а также колеса обеспечили восточные сообщества движущей силой и оборудованием для наземного транспорта, ничем не замененными вплоть до XIX века.
Только с 3000 года до н. э. ветер стал основной движущей силой для передвижения по воде. Даже охотники палеолита, возможно, владели какими-то видами плавучих средств и каноэ. Европейцам мезолита удавалось пересекать бурное море, расположенное между Ольстером (Ирландия) и полуостровом Кинтайр (Шотландия), их предшественники времен неолита совершали, вероятно, и более рискованные путешествия.
Полинезийцы Океании, оснащенные всего лишь каменными инструментами, строили лодки длиной более 30 метров, способные вместить более сотни человек и необходимую провизию. В них они совершали путешествия (уже в первые века до н. э. и в первые века н. э. - Ред. ) длиной в тысячу миль и более. Лодки полинезийцев были оснащены балансирами и парусами. Похожие лодки часто встречаются в Средиземноморье и Египте в 3-м тысячелетии до н. э.
Однако самым древним свидетельством существования паруса является изображение, найденное в погребении культуры убайд в Эриду, а также более поздние изображения лодок на египетских вазах. Изображенные на последних лодки, как считают, не свойственны долине Нила, возможно, они происходили из Персидского залива. Во всяком случае, все сказанное доказывает, что парус начал употребляться в Египте еще до 3000 года до н. э.
Благодаря изобретению паруса человек впервые смог применить для движения силу природы. В этом отношении парус оставался уникальным изобретением вплоть до появления водяного колеса в конце 1-го тысячелетия до н. э.
Неуклюжие квадратные паруса, изображенные на египетских вазах, нуждались в значительных улучшениях, чтобы их можно было эффективнее использовать на кораблях в открытом море. Но тем не менее эти паруса - прямые предшественники тех, что продолжали обеспечивать мореплавание вплоть до XIX столетия.
Во всяком случае, независимо от того, двигались ли лодки с помощью парусов, весел или просто сплавлялись по течению реки или каналов, уже в 4-м тысячелетии до н. э. они могли перевозить тяжелые и объемные грузы с меньшими затратами по сравнению с вьючными ослами или телегами, перевозимыми быками. Именно поэтому античная торговля, стремившаяся к удешевлению доставки популярных товаров, была в основном связана с водой.
Описанные выше транспортные средства упростили производство и распределение товаров, способствуя тем самым появлению нового класса ремесленников, зависящих от ввозимых материалов. Возможно, они спровоцировали и появление новых специалистов, поскольку устройство телег и лодок требовало особых плотницких навыков.
Еще до того, как общие арийские предки индийцев, греков и других индоевропейских народов разделились (в процессе бурной экспансии, особенно в конце 3-го - 2-м тысячелетии до н. э.), плотничье дело уже стало особым ремеслом, поскольку плотник оказался единственным ремесленником, обозначаемым общим понятием на санскрите, греческом и в других языках этой языковой семьи.
Тем не менее этнографы показали, что крестьяне делали свои телеги и лодки, не обращаясь к помощи профессионалов. Следовательно, мы не можем установить специализацию изготовителей лодок или телег до городской революции. Все же существование еще одного ремесленника, кроме кузнеца, подтверждается данными археологии.
Бросив комок мягкой глины в центр гончарного круга, быстро вращающегося на вертикальном штыре, специалист может за минуты вылепить удобный и симметричный сосуд, а вручную на его изготовление уйдет несколько дней. С другой стороны, такое производство требовало необычайной сноровки, которая достигалась опытным путем и длительным ученичеством. Согласно данным этнографии, изготавливавшие керамику горшечники, как правило, были мужчинами, а вовсе не женщинами, делавшими изделия параллельно с приготовлением пищи и прядением. Следует также заметить, что в Античности использование гончарного круга указывает на индустриализацию керамической продукции, появление нового специализированного ремесла.
Поскольку инструментарий был достаточно простым, а сырье встречалось практически повсеместно, искусный гончар легко становился таким же мигрирующим ремесленником, как и кузнец. В Греции и на Крите и сегодня горшечники вместе со своими "семьями" и гончарным кругом путешествуют от деревни до деревни, с острова на остров, останавливаясь там, где возникает необходимость в их продукции.
Нам удалось найти некоторые прямые свидетельства существования подобных переезжавших с места на место людей в Греции уже во 2-м тысячелетии до н. э. Возможно, действительно, самые первые предметы, изготовленные на гончарном круге, были сделаны подобными странствующими тружениками. В любом случае горшечники демонстрировали подвижность, которая отличала первых ремесленников. Они также оказывались свободными от ограничений территориального сообщества, фольклор горшечников (арго) становился межплеменным, если даже не интернациональным.
Таким образом, гончарный круг и колесо способствовали распространению керамического ремесла по всему Ближнему Востоку. Мы встречаемся с ним в третьей стадии в медном веке в Ассирии, в Сиалке III в Иране. К 2500 году до н. э. оно прочно утвердилось в Индии.
В Египте, напротив, гончарный круг появился только после городской революции во время III династии (то есть около 2800–2700 гг. до н. э.) и не в такой результативной форме, как в Азии. Все колесные транспортные средства были известны за пределами Нила за тысячу лет до этого.
В Европе к северу от Альп знали о колесных транспортных средствах уже во 2-м тысячелетии до н. э., а о гончарном круге узнали не ранее конца 1-го тысячелетия до н. э.
В отличие от предшествующего преобладания женщин, обрисованного в третьей главе, открытия и изобретения, которые только что описаны, принадлежат мужчинам, и явно укрепили их экономическое положение. Освободив женщин от большого количества видов тяжелого труда, как, например, обработка земли, переноска тяжестей и изготовление керамики, мужчины подорвали экономическую основу матриархата.
Более того, новые специалисты вовсе не оказались готовыми входить в старую племенную организацию, основанную на родстве. Даже если гончар временно селился в деревне, он явно не являлся членом клана в физиологическом отношении. Его отнесенность к местной группе и обязанности, следовательно, определялись местом проживания и выполняемыми функциями.
Новый базис нуждался в социальном порядке, который бы включил подобных "чужаков". Более того, их появление компенсировало бы убыль населения из-за завоеваний и смешения при смене культур. Об этом также сохранились археологические свидетельства.
В тех районах, где развивались рассмотренные выше инновации, социологи ожидают найти патриархальную "семью" и даже те ее формы, при которых хозяйство патриарха включало также женатых сыновей, их жен и детей, возможно, даже рабов.
В подобном обществе личная собственность распространялась на украшения и одежду, инструменты и оружие, стада и табуны, а также на рабов - то основное добро, которое могло прирастать. Теперь тот человек, который оказывался самодостаточным как "военный глава" (в матриархальном обществе часто таковым являлся временный и выборный военачальник), получал возможность упрочить свою власть на экономическом основании в виде большего стада и количества слуг.
Все накопленное богатство переходило к его сыновьям, так что авторитет становился в определенной мере и наследственным. Все же, чтобы получить права правления, его следовало освятить, один из способов нами уже описан. Однако другие институты легко трансформировались в интересах таких лидеров.
По мере технического и экономического развития некоторые ритуалы по обеспечению плодородия, которые постоянно исполнялись всеми членами клана, часто оказывались монополизированными "тайными обществами", инициация в которые сопровождалась, вероятно, праздниками и подношениями.
Внутри подобного общества существовали степени, чтобы подняться выше по лестнице, требовалось пройти, как и в случае инициации, священный обряд, но иногда это право можно было и приобрести. Члены такого общества обычно оставались рыболовами, охотниками, скотоводами или земледельцами.
Став специалистами, они, подобно ремесленникам, исключались из производственной деятельности, то есть делались священниками. И в соответствии с положением в иерархии самые богатые и занимавшие высшее положение становились правителями. Археологический материал, описанный выше, позволяет предположить, что подобный процесс происходил в медном веке в Сирии.
Об этом свидетельствуют печати, которые обнаружены в халафийских поселениях, а также амулеты, которые передавали магическую силу своим счастливым обладателям. Аналогично тотему, или "вещи, имеющей власть", они покрывались магическими рисунками или изображениями тотема. Этот узор наделял своей магической силой глиняный комок. Оттискивая печать-амулет на ручке кувшина, не только обозначали имущественную принадлежность, но и наделяли предмет определенной частью магической силы. Конкретный человек ставил на вещи "табу", обозначая ее как часть своей личности и тем самым запрещая ее использование другими людьми.
Кроме того, стандартные символы, выгравированные на печати с этой целью, помогли созданию иероглифов для удобного написания, когда городская революция привела к необходимости письма.
Повторявшиеся реконструкции на том же самом месте усыпальниц в Тепе-Гаура во время резких перемен других сторон материальной и духовной культуры лучше всего объясняются предположением, что, несмотря на все перемены населения, некая часть сообщества отстаивала свою корпоративную идентичность. Представляемая корпорация могла соответствовать "тайным обществам" или институту жречества, в которое она развилась.
Ко времени четвертой стадии святилища в Тепе-Гаура и других районах Сирии уже приняли отчетливые очертания, которые отдаленный юг определял как "дом бога". Там находилось его культовое изображение и алтарь для подношений. Обычно они раскрашивались в те цвета, которые в поздней теологической литературе воспринимались как символические и магические.
Получается, что святилища являлись прямыми предшественниками храмов, которые станут символизировать мировой порядок. Они явятся неким подтверждением необходимости поклонения или культа персонифицированных божеств.
Теперь резкие перемены в светской архитектуре, керамике и погребальных обрядах, отмечаемые в Тепе-Гаура и других сирийских "теллях", должно быть, отражают и значимые изменения, произошедшие с населением. Трудно поверить, что они носили мирный характер.
Можно сказать, что и в современной Европе (и на самом деле даже раньше) растущему поколению приходилось находить выход для обеспечения продовольствием своих семей отбиранием земель у других людей. Возможно, халафийцы, заменившие более древние "неолитические" сообщества, в свою очередь, были вытеснены людьми культуры убайд.
Тогда получается, что изменения археологических "культур", возможно, стали результатом завоевательных войн, которые, как правило, вели к господству светской власти. Однако завоевательные настроения не исчезали. Если некоторые прежние священники выживали как охранители ритуальных традиций местных божеств, то других оставляли жить как рабов. Основную же массу людей "одомашнивали", как быков и ослов. Завоевания порождали многослойные общества, разделенные на хозяев и рабов, что стало началом классового деления, обнаруживаемого и в других старейших исторических городах.