Анализ стенограммы пленума ЦК дает некоторые аргументы в поддержку подобной версии. Так, 3 июля обычно очень осторожный в своих высказываниях Лазарь Каганович произнес с трибуны такие примечательные фразы: "…Одним махом прихлопнули этого подлеца навсегда", "Центральный Комитет уничтожил авантюриста Берия", "мы очистились от погани, мы очистились от крупного провокатора", "ликвидировав этого предателя Берия". Аналогично можно трактовать и слова Хрущева, сказанные в первый день работы пленума: "Взмах он взял большой, но сорвался и разбился, дух выпустил".
Сенсационное признание сделал недавно бывший начальник особой кухни Кремля Геннадий Коломейцев. Он утверждал, что Берию никуда не вывозили из Кремля после ареста и несколько дней держали в подземном помещении. Коломейцев лично доставлял ему туда пищу по рациону… члена Президиума ЦК(!): "Из чекистов допускали только нас. Мы его питали, потому что было указание: питать, как прежде. Был какой-то видимо сигнал, кого-то устраивало, если б Берию отравили до трибунала. Еду привозили в термосах, под пломбой. Выглядел он, конечно, плохо. Он похудел, стал какой-то желтый - видимо, без воздуха". В Кремле, по версии Коломейцева, Берию и расстреляли, труп завернули в брезент, вывезли на машине и где-то кремировали…
Свидетельств о последних месяцах жизни Берии, июль - декабрь, крайне мало. Лица, охранявшие арестованного члена Политбюро, следователи, судьи - все предпочитали хранить молчание. Даже после распада СССР, когда за доллары продавались многие государственной тайны погибшей державы, новых свидетельств не прибавилось. Некоторые исследователи предполагают, что арестованного застрелили в конце августа или сентябре 53-го, сразу же по окончанию следствия. Но это - гипотеза… Наиболее распространенной в общественном сознании остается трактовка событий, появившаяся во времена правления Хрущева - она выглядит весьма правдоподобно и вроде бы логично.
26 июня в повестке дня заседания Совета министров среди прочих значился вопрос о предстоящих военных учениях, поэтому появление в Кремле большой группы армейских генералов не могло насторожить сотрудников 10-го управления МВД (комендатура Кремля), которое Берия курировал лично. Но, войдя в зал заседаний, военные арестовали ни о чем не подозревавшего Берию. Это, по утверждениям Хрущева, выглядело так. Председательствовавший на заседании Совмина Маленков обратился к Жукову: "Товарищ Маршал Советского Союза, предлагаю вам от имени Советского правительства задержать Берию". Маршал приказал Лаврентию Павловичу поднять руки вверх. Генералы, достав спрятанные пистолеты, увели его в комнату отдыха, расположенную за кабинетом.
Тем временем советские руководители решали, что делать. Опасаясь, что внутренние войска и сотрудники госбезопасности могут попытаться освободить шефа МВД, пришли к выводу, что не стоит рисковать и Берию надо убить тут же, а затем уже юридически все оформить. Чтобы не возникло проблем с прокуратурой, Генеральным прокурором вместо Г. Сафонова был назначен протеже Никиты Сергеевича Р. Руденко, прокурор Украинской ССР. Относительно "исполнителя приговора" Хрущев в своих рассказах несколько раз путался: Берию убивал и Москаленко, и Микоян, и даже сам Хрущев.
Позднее Хрущев и его сторонники вбросили в массовое сознание еще несколько "баек", детализирующих события конца июня - начала июля. Это наводит на мысль, что Никита Сергеевич был заинтересован не столько в информировании общественности, сколько в сокрытии истинной картины произошедшего. Так, в оборот был запущен слух о том, что арест Берии носил превентивный характер - дескать, рвущийся к власти министр внутренних дел замышлял арестовать весь Президиум ЦК 27 июня на премьере оперы "Декабристы", и партийному руководству пришлось пойти на крайние контрмеры. Вроде бы правдоподобно, но документальных подтверждений нет…
Другие участники того драматичного заседания в Кремле до самой смерти хранили загадочное молчание. На эту тему не распространялись в своих беседах ни Молотов, ни Каганович. Хитрый Анастас Микоян тоже был очень скуп в рассказе о событиях 26 июня: "…После обмена мнениями, когда особенно резко выступил Хрущев и мы все выступили в том же духе, было принято решение в отношении Берии. Сначала он не понял серьезности дела и нагло сказал: "Что вы у меня блох в штанах ищете?" Но потом до него дошло. Он тут же, в комнате Президиума ЦК, был арестован".
К сожалению, ситуацию не полностью проясняют и воспоминания военачальников - маршалов Москаленко и Жукова. Кирилл Семенович, с которым журналисту "Красной звезды" Александру Кочукову не раз приходилось общаться в неофициальной обстановке, был относительно словоохотлив и вроде бы откровенен. Именно ему, тогдашнему командующему войсками Московского округа ПВО, принадлежит наиболее подробный рассказ об аресте Берии.
Утром 25 июня ему позвонил Хрущев и попросил прибыть к нему с планами по организации противовоздушной обороны. Никита Сергеевич поинтересовался, есть ли в окружении генерала надежные люди и намекнул, что надо захватить с собой пистолеты. Кирилл Семенович вооружил своего начштаба, начальника политуправления и офицера для особых поручений. К ним, по предложению Москаленко, присоединился начальник главного штаба ВВС генерал Батицкий.
Затем, по вызову Булганина, согласованному с Никитой Сергеевичем, вся группа направилась в министерство обороны. Министр был знаком с Хрущевым с 30-х годов, когда был председателем Московского исполкома, а тот возглавлял горком партии, так что Хрущев мог ему полностью доверять. Выбор Москаленко в качестве руководителя "боевой группы" также был не случаен - секретарь ЦК хорошо знал его со времен войны: Москаленко командовал 38-й армией на 1-м Украинском фронте, членом Военного совета которого был Никита Сергеевич.
В Минобороны Булганин в разговоре с глазу на глаз поручил командующему войсками Московского округа ПВО арестовать Берию. То, что кабинет министра, скорее всего, прослушивался специальной службой МВД (2-е спец-бюро МВД), его почему-то не тревожило. Хрущев и Москаленко не были обеспокоены также и тем, что их телефонные разговоры могут контролироваться той же службой.
Булганин посоветовал Москаленко усилить группу, но отверг предложенную кандидатуру маршала Василевского. Было решено привлечь к операции маршала Жукова - первого заместителя министра обороны, но "пистолета ему не давать". Георгий Константинович был самым решительным и популярным военачальником в стране, что давало операции больше шансов на успех, если бы возникли осложнения - офицеры Главного управления охраны МВД могли оказать сопротивление.
26-го, около одиннадцати часов, группа Москаленко въехала в Кремль в машине Булганина. На другой машине приехал Георгий Константинович вместе с генералами Митрофаном Неделиным - командующий артиллерией Советской армии, Андреем Гетманом - начальник штаба бронетанковых и механизированных войск, Леонидом Брежневым и Михаилом Прониным - заместители начальника Главного политуправления Вооруженных сил.
Далее версия Москаленко выглядит так. В приемную председателя Совета министров, где собрались военные, вышли из кабинета Маленкова он сам, Булганин, Молотов и Хрущев. Они проинформировали военных о преступном поведении Берии. Условились, что по сигналу Дмитрия Суханова - помощника Маленкова военные входят в кабинет и арестовывают министра внутренних дел.
Заседание началось в 12 часов дня, а около 13 часов Суханов, получив условленный электрический звонок от Маленкова, дал знать об этом генералам. По команде председателя Совмина: "Именем советского закона арестовать Берию!" Москаленко направил на министра пистолет и приказал ему поднять руки, а Жуков обыскал растерявшегося Лаврентия Павловича…
Однако следует отметить, что ясности нет даже по времени начала заседания. Есть свидетельства, что оно началось не в 12.00, а в 14.00 - это время назвал, в частности, Хрущев в своей речи на июльском пленуме ЦК. Молотов вспоминал, что заседание продолжалось два с половиной часа… О конкретном содержании разговора, позиции тех или иных членов высшего партийного органа практически ничего неизвестно. С некоторой степенью достоверности можно лишь утверждать, что Микоян пытался спасти Берию, предложив компромиссное решение назначить его министром нефтяной промышленности, освободив от должности первого заместителя председателя Совмина.
Не все до конца ясно и с позицией самого главы правительства. Знакомство с документами приводит к неожиданному выводу: еще утром 26 июня Маленков, возможно, намеревался сохранить жизнь своему бывшему соратнику. В Архиве Президента России имеется черновая запись наброска его выступления на заседании Президиума ЦК, написанная 25 или 26 июня. Пункт 56 гласил: "От поста зама [председателя Совета министров СССР] - освободить назнач[ить] мин[истром] нефт[яной] промышленности]…".
Информация о последних днях Берии на свободе также весьма противоречива. По одним свидетельствам, в третьей декаде июня он был в Москве, по другим - в ГДР и вернулся в Москву только 25-го или даже утром 26-го.
В восстановлении картины событий не прибавляют ясности и воспоминания маршала Жукова, оставившего потомкам две версии июньского ареста. По одной из них 25 июня его пригласил секретарь ЦК Хрущев и в присутствии Маленкова обратился с предложением арестовать Берию; тогда же было решено привлечь к операции Москаленко и Батицкого. По другой версии поручение арестовать Берию Жуков получил 26 июня, буквально за несколько часов до заседания Президиума Совмина, в кабинете главы правительства, куда его привез министр обороны Булганин. В присутствии Хрущева, Микояна, Молотова и других членов Президиума Маленков поручил Георгию Константиновичу осуществить арест Берии, который, дескать, стремится захватить власть в стране. Жуков действовал вместе с Батицким, Москаленко и Неделиным, а Серов нейтрализовывал охрану Берии. В кабинет Маленкова, где проходило заседание, они были вызваны в первом часу дня - спустя час после его начала - по звонку. Жуков лихо скрутил Берию и отвел в соседнюю комнату, где его продержали до 22-х часов, а затем, замотав в ковер, вывезли на машине в бункер Московского военного округа.
Что происходило в кабинете Маленкова с 12 до 13 часов, точно неизвестно. После ареста Берии в его портфеле нашли листок бумаги, где красным карандашом несколько раз было написано слово "Тревога". Наверное, после начала заседания он понял, что его соратники что-то замышляют, и хотел предупредить охрану. Но, думается, вряд ли кто бы сумел ему помешать внезапно встать и выбежать из кабинета в приемную, где его ждала верная личная охрана. В этом случае дальнейший ход событий был бы непредсказуем…
Есть много других неясностей. Днем 27 июня на гауптвахту Московского гарнизона, где первоначально разместили Берию, приехали оба его первых заместителя - Круглов и Серов, которые, сославшись на указание Хрущева и Маленкова, хотели совместно с Москаленко начать следствие. Чтобы убедиться в полномочиях генералов МВД, Кирилл Семенович позвонил в Большой театр, где члены Президиума ЦК присутствовали на премьере "Декабристов". Маленков приказал Москаленко вместе с представителями МВД приехать в театр, где в антракте прошло импровизированное совещание членов Президиума. Решили, что следствие будет вести новый Генеральный прокурор в присутствии Москаленко. Берию, на всякий случай, перевели в бункер во дворе штаба МВО.
Действовали генералы МВД по своей инициативе или кто-то направлял их к Берии - неизвестно. Кстати, Круглов вскоре стал министром внутренних дел, а Серов - председателем КГБ при Совете министров СССР.
Уже после распада Союза появилась принципиально иная версия событий, выдвинутая сыном Берии. Серго Лаврентьевич заявил, что его отец был убит 26 июня в своем одноэтажном особняке на улице Качалова (Малой Никитской). По утверждению сына, Лаврентий Павлович ездил в Кремль, но заседание почему-то не состоялось, он вернулся домой обедать. Там, в кабинете, его и застрелили какие-то люди в военной форме, а труп вынесли на закрытых брезентом носилках. Сын Берии утверждал, что два высокопоставленных партийных деятеля, являвшихся членами суда - председатель ВЦСПС Н. Шверник и первый секретарь Московского обкома КПСС Н. Михайлов - признались ему, что после июня 53-го не видели его отца живым.
Автор ряда книг об отечественной истории Николай Зенькович приводит в подтверждение рассказа Серго Берии воспоминания офицера госбезопасности Сергея Красикова, который 26 июня дежурил у Спасских ворот. Тот утверждал, что днем через эти ворота Кремль покинула машина Хрущева, в салоне которой помимо Никиты Сергеевича находились мирно беседующие Берия, Булганин и Маленков. По указанию Серова Красиков остановил машину с личной охраной Берии, и первый заместитель министра внутренних дел приказал ей вернуться в ГОН (гараж особого назначения). Машины с охранниками других советских руководителей беспрепятственно проехали за машиной Хрущева. Возможно, четвертка направилась обедать к Берии… Про остальное рассказал его сын.
В середине 90-х годов в одном еженедельнике было опубликовано интервью с неким доктором технических наук, который молодым человеком в июне 53-го проходил подготовку в спецшколе МВД под Москвой и был привлечен к операции по нейтрализации Берии, якобы готовившего антиправительственный переворот. Спецгруппа МВД застрелила Лаврентия Павловича 26 июня в его особняке, собранные там документы оказались в распоряжении Круглова.
Версия ставит под сомнение достоверность всех документов следствия, воспоминания военачальников и сам факт расстрела 23 декабря - это маловероятно. Тем более, что уцелели три записки арестованного Берии, направленные им членам Президиума ЦК в период 28 июня - 2 июля, т. е. накануне и в период работы пленума ЦК, протоколы допросов в июле - августе. Вряд ли можно было привлечь к фальсификации большое количество людей. Сохранились и те, кто летом 53-го охранял арестованного Берию в "бункере"… Наличие взаимоисключающих версий свидетельствует, что до сих пор существуют некие силы, заинтересованные в сокрытии истинной судьбы одного из соратников Сталина. Это, кстати, наводит на дерзкую мысль, что мог быть еще один, почти фантастический вариант развития событий, на который как-то вскользь намекнул сын Берии. Речь идет о возможности тайного выезда Лаврентия Павловича в Латинскую Америку, где уже скрывалось немало нацистских преступников.
Следует обратить внимание и на некоторые наблюдения Микояна, который отмечал тесные дружеские связи Берии с Маленковым и Хрущевым. Конечно, подлинной дружбы в политическом мире не бывает, но все же…
Вот как Микоян описывал ситуацию весны 53-го: "…И другие, например, Ворошилов, Каганович, Булганин, стали замечать, что Маленков, Молотов, Берия и Хрущев стали предварительно обмениваться мнениями и сговариваться, прежде чем вносить вопросы на заседание Президиума ЦК.
Больше всех вместе бывали Берия, Хрущев и Маленков. Я видел много раз, как они ходили по Кремлю, оживленно разговаривали, очевидно обсуждая партийные и государственные вопросы. Они были вместе и после работы, выезжая в шесть вечера (по новому порядку, совершенно правильно предложенному Хрущевым) в одной машине… Берия подвозил их па улицу Грановского, а сам ехал дальше.
…Тот факт, что эта тройка - Маленков, Берия, Хрущев - как будто веревкой между собой связана, производил на меня тяжелое впечатление: втроем они могли навязать свою волю всему Президиуму ЦК, что могло бы привести к непредвиденным последствиям".
В 1958 году Нина Теймуразовна, жившая тогда в Свердловске, увидела в почтовом ящике фотографию своего супруга, который был изображен с какой-то женщиной на фоне президентского дворца в Буэнос-Айресе. В сопроводительной записке сына Берии приглашали в один из грузинских населенных пунктов на берегу Черного моря для встречи с человеком "с очень важной информацией об отце". Серго Лаврентьевич на встречу не поехал, а к Нине Теймуразовне никто в условленном месте не подошел. Розыгрыш? В те годы так не шутили. Провокация людей Хрущева? Но цель ее не понятна. Загадок в деле Берии хоть отбавляй…
В середине июня 53-го Берия находился в командировке в ГДР, куда его направили в связи с необходимостью на месте разобраться в обстановке, которая складывалась в связи с антиправительственными выступлениями населения, и организовать их подавление. 16 июня в Восточном Берлине началась забастовка строительных рабочих, переросшая в массовую демонстрацию. На следующий день к протестовавшим берлинцам присоединилось население еще 14 городов. Полиция не справлялась с ситуацией, и только привлечение советских войск позволило подавить начинавшееся антикоммунистическое восстание.
Видимо, именно в это время Хрущев, Маленков и Булганин достигли договоренности о совместных действиях против Берии. Все они располагали достаточным силовым ресурсом для организации операции: Хрущев опирался на Серова, Маленков - на Круглова; своими возможностями обладал и Булганин.
Интересно, что на июльском (1953) пленуме Булганин назвал наряду с Маленковым и Хрущевым организатором ареста Берии министра иностранных дел Молотова: "…Завершение этого разоблачения и сам арест Берии были трудным делом. И здесь надо отдать должное товарищам Маленкову, Хрущеву и Молотову, которые организовали хорошо это дело и довели его до конца".
Думается, напрасно роль Молотова остается вне поля зрения исследователей, считающих, что тогда он уже не играл первостепенной роли в управлении страной и утратил политические амбиции. В действительности же предпочитая пребывать в тени, Вячеслав Михайлович оставался одной из самых влиятельных фигур в Кремле. Один из старейших членов Политбюро, секретарь ЦК в 1921–1930 годах, он одиннадцать предвоенных лет возглавлял советское правительство, теперь руководил МИДом, был зампредседателя Совмина, имел огромный опыт политического выживания, был посвящен в большинство тайн сталинской дипломатии, поддерживал многолетние личные связи с ключевыми лицами в западной политической и финансовой элите. Нелишне напомнить, что, будучи министром, он руководил и созданным в конце 47-го года Комитетом информации - разведслужбой, в которую вошли 1-е управление МГБ и ГРУ Минобороны. У Молотова были все основания претендовать на первую роль…
В материалах июльского пленума много высказываний, противоречащих последующим свидетельствам… Так, Булганин утверждал, что за 2–3 дня до ареста, т. е. 23 или 24 июня, Берия работал в Кремле и поздно вечером подвозил его вместе с Хрущевым и Маленковым домой… Позднее утверждалось, что Берия был в эти дни в ГДР, а по возвращению в Москву его встретил на военном аэродроме Микоян, и они поехали на заседание Президиума Совета министров.