Как мы можем убедиться, практически во всех случаях, где источники Татищева говорят о роте, более поздние редакторы ПВЛ заменяют это языческое понятие на более близкое им крестное целование. Для прославления главного символа своей религии этот редактор или редакторы труда Нестора вкладывают в уста Волха Всеславьевича прочувственные слова о нем, отсутствующие в тексте Татищева и совершенно неестественно звучащие в речи князя-язычника, и сопровождает их пространным рассуждением о всемогущей силе креста. Об одной лишь роте как главном способе утверждения результатов Любечского съезда князей 1097 г. (важнейшем общерусском политическом событии данного периода) последовательно говорит и приводимый Татищевым авторский летописный текст, и участвовавшие в съезде Василько и Владимир Мономах. Это доказывает, что важнейший внутриполитический акт того времени воспринимался всеми современниками именно как рота. Редакторы ПВЛ, корректируя историю в соответствии со своими представлениями, всюду заменяют ее на более благочестивое, с христианской точки зрения, крестное целование. Из всех рассмотренных фрагментов текст ПВЛ лишь один-единственный раз говорит о роте, и притом в том месте, где в параллельном тексте Татищева это понятие вообще не упоминается. Речь идет о заявлении Святополка в 1097 г., когда он, пытаясь оправдаться в совершенном преступлении, заявил, что Василько якобы в союзе с Владимиром Мономахом составил заговор против него. Упоминание в данном контексте роты придает этому термину явно негативный смысл, поскольку, если бы такой заговор в действительности существовал, он был бы преступен вдвойне: во-первых, это было бы явное клятвопреступление, нарушение утвержденного на Любечском съезде договора и противоправное покушение на власть великого князя, а во-вторых, это было бы нарушение крестного целования и грех против бога. Такое, заведомо преступное как с политической, так и с религиозной точки зрения, соглашение редакторы ПВЛ и называют ротой, однозначно относя ненавистное им понятие к сфере самого отрицательного. Именно для подчеркивания преступного характера этого языческого понятия редакторы ПВЛ и вводят его в текст летописи, хотя, по всей видимости, в данном месте его первоначально и не было.
Необходимо иметь в виду, что православное духовенство так упорно стремилось уничтожить в народном сознании память о вселенском законе не только потому, что он был неразрывно связан с язычеством, но еще и потому, что любой ценой пыталось навязать народу закон иудеохристианской традиции. Точнее будет говорить не о законе, а о законах, поскольку, при формальном единстве, закон Ветхого Завета принципиально отличается от закона Нового Завета, да и в самом Ветхом Завете знаменитые десять заповедей даны в двух различных вариантах (Исх. 20.2-17 и Исх. 34.11–26). Поскольку именно эти божественные законы на целое тысячелетие утвердились на Руси, по крайней мере формально, вкратце рассмотрим то, что заняло место исконного русского закона. Что касается ветхозаветного закона, то там прежде всего бросается в глаза исключительная приземленность божественных предписаний. Если вселенский закон индоевропейской традиции охватывал все мироздание, от планеты до песчинки и от богов до людей, то в первом варианте десяти заповедей к сфере божественного относятся лишь первые три закона, один из которых налагает табу на имя бога, а два других характеризуют его как бога-ревнителя, не терпящего поклонения другим богам и грозящего за это страшными карами. Помимо ритуального запрета всякой деятельности в субботу, все остальные заповеди относятся к элементарнейшим правилам человеческого общежития, внедрять которые приходилось с помощью божественного авторитета. Во втором варианте этих заповедей усилен ритуальный элемент, однако какого-либо вселенского, космического характера и один, и другой варианты лишены полностью. Более того, эти десять заповедей сопровождены там множеством других приписываемых богу законов, мелочный и приземленный характер которых доходит до крайности. Например: "Если кто раскроет яму, или если выкопает яму и не покроет ее, и упадет в нее вол или осел, то хозяин ямы должен заплатить, отдать серебро хозяину их, а труп будет его" (Исх. 21.33–34).
Если закон Ветхого Завета был максимально "заземлен", то закон Нового Завета, наоборот, был полностью оторван от земли. В Нагорной проповеди Иисус Христос завещает своим последователям: "Вы слышали, что сказано древними: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду… Вы слышали, что сказано древними: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействует с нею в сердце своем. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя… Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую… Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас…" (Мф. 5.21–44). Понятно, что, за редчайшими исключениями, вряд ли хоть один народ мира в основной своей массе мог и может следовать этим заповедям. Столь колоссальный разрыв между максимально завышенными требованиями и земной реальностью неизбежно порождал в среде христианских народов, с одной стороны, лицемерие, а с другой – чувство собственной греховности, усиливающее и без того заложенную в Ветхом Завете мощную идею об изначальной греховности человека вследствие так называемого первородного греха. Следует особо подчеркнуть, что сам по себе библейский закон (законы) не является плохим. Однако при этом необходимо помнить, что он – естественный результат мирочувствования и мировосприятия конкретного – еврейского – народа в конкретных условиях. Именно для него он, по всей видимости, является наиболее оптимальным принципом жизни в этом мире. Однако он незамедлительно превращается в зло при насильственном навязывании его другим народам с совершенно иным типом мировосприятия и живущим в совершенно иных условиях. В этом отношении как "заземленный" ветхозаветный, так и оторванный от земли новозаветный законы представляют из себя явную деградацию в духовной сфере по сравнению с языческим вселенским законом, наиболее гармонично регулирующим соотношение земного и небесного и являющимся естественным результатом духовного развития далеких предков индоевропейских народов. Из этого следует, что уничтожение христианской церковью памяти о вселенском законе у русского и большинства других индоевропейских народов вкупе с навязыванием им чужеродных религиозно-нравственных ценностей прервало их естественную эволюцию и направило их дальнейшее духовное развитие по абсолютно иному руслу.
Таким образом, на основании всего изложенного разнообразного материала можно с абсолютной уверенностью утверждать, что рота была одним из ключевых понятий древнерусского язычества, тесно связанным с Перуном и Волосом – верховными богами языческого пантеона. Только это может объяснить нам то стремление, которое церковь проявляла для вытеснения любого воспоминания о роте в народном сознании. Как выяснилось из сравнительного анализа, пара Перун-Волос, связанная с ротой в Древней Руси, типологически тождественна и генетически родственна паре Варуна-Митра, объединенных ритой в Древней Индии. Несмотря на различие в корневом гласном, и индийская puma, и русская рота происходят из одного термина. Г. Дерфер отмечает: "…В индоевропейском праязыке, как известно, действовал аблаут, т. е. изменение корневого гласного; поэтому разноязычные индоевропейские формы, которые показывают различные гласные, тем не менее могут быть изначально родственными". Относительно конкретных правил вариации гласных специалисты констатируют: "Так, например, в ряде случаев мы наблюдаем, что латинскому, греческому и германскому краткому а, славянскому о в древнеиндийском соответствует не а, как в примерах, рассмотренных выше, а краткое i". Проводимое сопоставление, таким образом, оказывается вполне допустимым и с чисто лингвистической точки зрения. Что касается семантики этого термина, то различные источники свидетельствуют, что, как и рита в Индии, рота на Руси означала вселенский закон, согласно которому обязаны жить и боги, и люди. Нарушение же роты, равно как и основанных на ней договора и клятвы, в том числе и в суде, ставило под угрозу само устройство Космоса и потому обрекало преступника на гибель как со стороны самой роты, так и со стороны верховных богов – ее хранителей.
Глава 3. Индоевропейские параллели роты
Констатация родства русской роты и индийской риты, а также их происхождения из единого индоевропейского термина заставляет нас обратиться в поисках подтверждения к другим индоевропейским языкам. Если в индоевропейскую эпоху действительно существовал этот термин, то он должен был оставить следы и в других языках данной семьи. Кроме того, изучение значений производных от этого индоевропейского термина будет способствовать уточнению его первоначального смысла.
В силу наибольшей сохранности мифологических представлений своего рода эталоном для сравнений продолжает оставаться Индия. Необходимо сразу отметить, что точный и адекватный перевод термина рита на любой другой язык крайне затруднителен, если вообще возможен. Будучи едины в понимании риты как вселенского закона, специалисты несколько расходятся, как только пытаются дать ей точное определение. Точка зрения Г. Людерса – Я. Гонды была уже приведена выше. Индийский философ С. Радхакришнан дает свое определение, причем пытается приспособить его к антично-христианским истокам мировоззрения европейской аудитории: "Рита буквально означает "ход вещей". Он олицетворяет закон в целом и незыблемость справедливости. Это представление вначале было внушено регулярностью движения солнца, луны и звезд, чередованиями дня и ночи и времен года. Рита означает порядок мира. Все, что совершается во вселенной, имеет в качестве своего начала риту. Он соответствует общим идеям Платона. Чувственный мир – это тень или мысль риты, постоянной реальности, остающейся неизменной во всем хаосе изменений. Всеобщее предшествует частному, и поэтому ведийский пророк полагает, что рита существует до появления всех феноменов. Сменяющиеся серии феноменов этого мира представляют собой различные выражения постоянного рита. ‹…› Как только представление о рите получило общее признание, природа богов претерпела некоторые изменения. Мир перестал быть хаосом, отображающим слепую ярость своенравных стихий, и подвергся воздействию гармонизирующей цели. Эта вера приносит нам утешение и покой всякий раз, когда нас искушает неверие и мы теряем веру в самих себя".
Французский исследователь Ж. Дюмезиль считал, что наилучший перевод слова puma – это "порядок (космический, ритуальный, нравственный)", основанный на четком соотношении составляющих, а значение "истина" – лишь один из элементов этого понятия. С точки зрения индоевропейской этимологии проанализировал это понятие и Э. Бенвенист: "К индоевропейскому состоянию может быть отнесено очень важное понятие – "порядок". Оно представлено ведийским rta, иранским arta (авест. asa – результат обособленного фонетического развития). Таково исходное представление правового, а также религиозного и нравственного сознания индоевропейцев: "порядок", которому подчинены как устройство мира, движение светил, смена времен года и течение лет, так и отношения между богами и людьми и, наконец, сами человеческие отношения. Все, что касается человека или мира, находится во власти "Порядка". Таким образом, это – религиозная и нравственная основа всего общества; без этого принципа все возвратилось бы к хаосу.
Важность данного понятия подчеркнута большим числом образованных от него лексических форм. Тщетно было бы стараться перечислить подробно все производные санскритского и иранского rta и arta, обнаруживаемые в общем лексиконе и ономастике. Индоиранская древность термина подкрепляется к тому же морфологическими архаизмами: на санскрите "верный rta, нравственно совершенный" передано через rta-Van, в женском роде rta-Vari; то же в иранском – artavan, artavari. (…)
Более того, в Авесте данное понятие персонифицировано: здесь обнаруживается некое божество Арта. Посредством суффикса абстрактных имен на – tu– в индоиранском образована основа (вед. rtu, авест. ratu), обозначающая порядок, особенно применительно ко временам года, календарным периодам, но также – правило, норму в широком смысле.
Все названные формы относятся к корню ar-, хорошо известному по множеству производных вне индо-иранских языков и примыкающему ко многим упомянутым формальным категориям. Он присутствует в греческом ararisko (αραρισκω) "прилаживать, приспосабливать, согласовывать" (арм. arnel "делать"). С ним связаны многочисленные отыменные деривативы: на – ti-, лат. ars, artis "природная склонность, умение, талант"; на – tu-, лат. artus "сочленение, сустав", а также (при другой форме корня) лат. ritus "установление, ритуал", гр. artus (αρτυς) (арм. ard, в генетиве ardu "установление") и форма презенса artuno (αρτυνω) "приводить в порядок, снаряжать"; на – dhmo-, гр. arthmos (αρϑμος) "узы, связь", на – dhro-, гр. arthron (αρϑρον) "сочленение, часть тела" и т. п.
Повсюду все еще просматривается одно и то же значение: порядок, установление, взаимное приспособление частей внутри целого, – хотя различные производные и специализировались по-разному в зависимости от языка. Так проявляется, начиная с общеиндоевропейского состояния, понятие, охватывающее под различными лексическими вариантами религиозные, юридические, технические аспекты "Порядка". Но для каждой его области необходимы были различающиеся термины".
Н.Р. Гусева дает следующее определение этому понятию: "…"Рита" – всесильный нравственный закон, управляющий всеми проявлениями человеческой воли и регулирующий извечный баланс доброго и злого начала". Наконец, Т.Я. Елизаренкова, осуществившая перевод РВ на русский язык, понимает риту так: "Rta – представляет собой одно из ключевых понятий ведийской модели мира. Это космический закон, истина, порядок, который охраняют Адитьи. Согласно этому закону осуществляется круговращение вселенной, регулярно приносятся жертвы богам, в мире царит справедливость". В другом месте она особо подчеркивает огромную многозначность этого термина в языке ведийских ариев: "…Например, слово rta (причастие прошедшего времени от глагола r – "двигать(ся)") как имя существительное означало: "вселенский закон", "божественная, вечная истина", "право", "правда", "святость", "благочестивое дело", "жертвоприношение", "жертвенный костер", "жертвенный напиток", "место жертвоприношения" и т. д. Скорее всего, здесь имело место одно общее значение вселенского закона и всего, что ему соответствует, а отсюда уже значение правильности и праведности, приложимое к разным сферам деятельности богов и людей". Такое множество значений этого слова как существительного (как прилагательное оно имеет не меньше значений) делает практически невозможным его точный и всеобъемлющий перевод на современные языки.
Выше мы уже частично касались роли риты в аспекте, связанном с деятельностью Варуны и Митры. Рассмотрим теперь другие аспекты этого универсального принципа. В этой связи необходимо привести довольно длинную цитату Т.Я. Елизаренковой, раскрывающей значение риты в жизни арийского общества: "Закон круговращения вселенной регулирует правильное функционирование космоса и жизни ария одновременно. Само слово rta морфологически является причастием от глагола аr – "приводить в движение", "двигаться". Об универсальном характере обозначаемого им понятия можно судить уже по тому кругу значений, который в нем объединен. Как прилагательное оно значит: "соответствующий", "подходящий", "правильный", "праведный"; как существительное: "закон" (круговращения вселенной), "порядок", "истина", "священный обряд", "жертвоприношение". Возможно, для ария РВ то, что сейчас представляется набором различных понятий, было одним недифференцированным понятием универсального характера, покрывавшего собой всю сферу сакрального и положительного и противопоставленного отрицательному понятию anrta – "неправильный", "неправедный"; "неправда", "неправедность" или nirrti – "Гибель", "Смерть" (персонификация).