В середине августа, выдавшегося очень жарким, Миранда родила мальчика весом в три с половиной килограмма. Они с Питером назвали его Александром. Они упросили Мэг стать крестной матерью младенца, и Мэг согласилась исключительно по причине того, чтобы в доме сестры царило благополучие.
Неделя выдалась не из легких. Хотя дом на Рыбной улице смотрелся немного по-новому, для Мэг он по-прежнему оставался любимым местом. Питер избегал оказываться наедине с Мэг. Миранда была все такой же шумной и живой. Мэг почувствовала облегчение, вернувшись в Килбурн, где она снова с головой ушла в дела.
В декабре 1968 года Миранда родила девочку, Кэти. Мэг, постоянно сотрудничавшая с фирмой "Макивойс", теперь уже могла позволить себе купить более просторный дом. Но она и не думала переезжать в другую квартиру. Она установила телефон и теперь каждый выходной звонила Миранде вместо того, чтобы писать вежливые письма, которые лишь увеличивали пропасть между ними. Мэг приезжала помочь Миранде, у которой после рождения дочери прибавилось хлопот. На этот раз Мэг гораздо легче перенесла свой визит. Родители сосредоточили основное внимание на грудной Кэти, поэтому Александр, которому было уже два с половиной года, неожиданно почувствовав отсутствие должной опеки со стороны родителей, пылко привязался к своей тете. Мэг же, в свою очередь, не меньше привязалась к малышу. Она стала привыкать к положению незамужней тети. При других обстоятельствах этот статус для двадцатичетырехлетней девушки мог показаться преждевременным, но в данной обстановке его можно было считать идеальным.
После Кэти родился Себастьян. Мэг приехала в Кихол еще до его рождения. Тогда, в 1969 году, она практически провела все лето в доме своей сестры, помогая ей выполнять большую часть домашней работы. Себастьян родился в конце ноября, прямо дома. Это было превосходное время. Миранда и Мэг почувствовали, что снова сблизились, как раньше. Теперь Мэг стала истинным членом семьи Миранды.
Затем наступил период затишья. Миранда, приехав в гости к Мэг, рассказала сестре о том, что, если Питеру удастся обосноваться в Лондоне, Миранда сразу же поступит на сцену. Она показала Мэг карточку члена актерской гильдии, которая лежала в кармашке ее сумки вместе с водительским удостоверением и свидетельством почечного донора.
– Я иногда участвую в постановках ньюлинского театра, – призналась Миранда. – И хотя этот театр любительский, там все равно можно получить очень хорошую актерскую практику.
Взглянув на сестру, Мэг почувствовала, как в ней просыпается та, знакомая ей Миранда. Мэг очень беспокоило будущее Питера и детей. Совершенно неожиданно Мэг, удивившись инстинктивному движению собственной руки, обняла Миранду, в глазах которой заблестели слезинки.
– Ты не обнимала меня с тех пор, как…
Мэг ответила ей довольно уверенным голосом:
– Я знаю.
А про себя она подумала, что, в конце концов, время самый лучший лекарь.
Через некоторое время снова раздался звонок из Кихола.
– Дорогая, я снова беременна. Подумать только! Я-то считала, что для меня проблема деторождения уже решена. Мэг, я просто этого не перенесу!
Мэг тяжело вздохнула, подумав о том, что в век, когда предоставлена возможность выбора любого вида контрацепции, можно было бы избежать любой нежелательной беременности.
Миранда принялась объяснять сестре:
– Я сделаю все возможное, чтобы не рожать очередного ребенка. Но Питер и слушать не хочет про аборт!
– Миранда, я прошу тебя, успокойся, ради Бога. Ведь это не конец света. Ты же сама рассказывала, как хорошо ладит Кэти с Себастьяном. И новый ребенок так же хорошо приживется в вашей семье.
– Мэг, я чувствую себя такой развалиной. Может, приедешь ко мне и поживешь у меня немножко?
– Дорогая, ты же знаешь, что я работаю.
– Мэг, ты можешь и здесь работать. Мне невыносимо жить в этом месте зимой. Ну приезжай хотя бы на день рождения Кэти.
– Ну ладно, я подумаю…
– Тебе просто нет смысла возвращаться домой до новогодних праздников, сестра. Будем вместе ходить на прогулки. И ты увидишь огни новой рождественской елки. Пожалуйста, Мэг.
В 1975 году количество парковочных мест в Кихоле было летом резко ограничено. У западного мола могли вклиниться только двенадцать машин, а находившийся выше восточный мол был постоянно забит сетями и огромными деревянными ящиками и бочками из-под устриц. Иногда ветхий, проржавевший фургон подъезжал туда и загружался рыбой. Водители, путаясь в тесноте, обычно расстроенно говорили себе "временная приостановка движения" и поворачивали назад, в перегруженный двор гостиницы "Костгад", после чего старательно выбирались из этого тупика, а пассажиры вычеркивали из своих списков название такого курортного местечка, как Кихол, и возвращались в Ламорну.
Большую часть зимы не возникало никаких проблем с транспортом. Все молы были пусты. Автобус из Пензанса спокойно преодолевал небольшие холмики и изгибы дороги. Кихол оставался всегда самим собой, исключая, конечно, декабрь.
Десятого декабря зажглись огни рождественской елки. Со всех окрестных мест сюда прибыли туристы, чтобы вволю насладиться праздничным зрелищем. Всех присутствующих засняли для телевизионной программы "Голубой Питер", оправдав их нелегкую дорогу сюда с новой автостоянки, которую сделали на вершине горы. Толпы людей спускались по темной тропинке, беспомощно размахивая горящими факелами и рассуждая по дороге о том, что они совсем не зря сюда прибыли. И они действительно были правы. Красными и зелеными огоньками лампочек светились контуры разбросанных вдоль гавани яхт. Из сиреневой дугообразной волны показалась спина морского чудовища Несси, а в каждом уголке порта стояли, выстроившись в ряд, новогодние деревья. В общем, Кихол представлял собой совершенно изумительное зрелище.
– Прямо как сказочная пещера ужасов для взрослых, – пролепетала Мэг, проходя вместе с Мирандой мимо вывески, освещающей название гостиницы "Костгад", и взбираясь вверх по дороге, ведущей к западному молу.
Миранда, которой хорошо были известны все неудобства проживания в трехстах милях от Лондона, на самой окраине страны, тяжело опустилась на сиденье тяжелого серебристого "вольво", вздохнула и вымолвила короткое "да".
Улыбнувшись в темноте, Мэг взяла сестру за руку.
– Пойдем, я напою детей чаем, пока ты отдохнешь в студии, любуясь красотой огней.
В ответ Миранда промычала что-то вроде "замечательно".
Пробираясь через толпы заполнивших дорогу людей, две сестры, разинув рот, оглядывались по сторонам. На въезде и выезде из деревни образовалась пробка, а это значило, что вдоль гавани выстроилась цепочка машин. Миранде приходилось идти по обочине дороги для того, чтобы в толпе ненароком не задели ее живот. Взяв сестру за руку, Мэг шла вперед. Великолепный запах морского побережья был испорчен гарью выхлопных газов остановившихся машин. Вдруг кто-то позади сказал:
– Ой, ты только посмотри на эту, в красно-черном платье!
Его приятель, усмехнувшись, бросил в ответ:
– Это не живот, а прямо-таки гора какая-то. Обернувшись, Миранда огрызнулась в ответ:
– Это не живот, а рождественский пудинг. Если хорошенько приглядитесь, то увидите целую гору таких пудингов.
Сестры подались назад, и Мэг потащила Миранду к дыре в железной ограде, где они остановились, чтобы перевести дух.
Мэг, обратившись к Миранде, сказала:
– Ты что, идиотка? Что ты обращаешь на всех внимание?
Миранда задумчиво ответила:
– Самое смешное заключается в том, что мне и самой раньше это казалось забавным. Действительно, не живот, а гора. И ты знаешь, на что намекал этот кретин?
– Такое впечатление, что ты ненавидишь всех нас. Как будто бы все они покушаются на твое личное спокойствие и отпускают тебе вслед вульгарные реплики, – заметила Мэг.
– Но я же не обвиняю, например, тебя в этом! Даже если бы ты и сказала мне какую-нибудь грубость, то я бы не стала тебя ненавидеть за это. Ты и не знаешь, как легко можно обидеть человека, если хорошенько постараться.
– Сестра, я прошу тебя, не вешай носа. Ведь скоро Рождество.
Миранда опять не менее задумчиво произнесла:
– Если хорошенько вдуматься, это была довольно грубая реплика. – Затем, обняв сестру за плечо, добавила: – Может быть, они и не хотели меня обидеть. Просто хотели, чтобы на них обратили внимание.
– Ты только взгляни, как здорово вокруг! Праздничное настроение накануне Рождества. Алексу, Кэти и Себастьяну очень понравится здесь. А еще лучше будет…
Отчаянные попытки Мэг поднять настроение Миранды были прерваны самой Мирандой, которая внимательно и настороженно шарила глазами по территории гавани. Затем зычным голосом, стараясь перекричать шум моря и работающих двигателей машин, Миранда заверещала:
– Эй, это ты там гуляешь, Алекс? Если ты снова промочишь свои джинсы, я убью тебя!
Сначала послышалось шарканье чьих-то ног и стук гальки, затем воцарилась тишина. Мэг тоже начала внимательно вглядываться в прибрежное пространство.
– Но это не может быть Алекс. Он должен сидеть с Кэти и Себастьяном.
– И это называется он весь день собирался играть с детьми в домино. Не успели мы шагнуть за порог, как он тут же вырвался на улицу. Весь в отца, такой же, как он, безответственный.
Мэг мягко поправила сестру:
– Дорогая, но какой же Питер безответственный? Он просто преданно служит искусству.
– Ну давай, защищай его! Служит искусству! Этому чертову искусству! А я должна в это самое время служить в доме кухаркой, убирать, стирать, сушить, гладить, ухаживать за Алексом, Кэти, Себастьяном, а теперь еще и этим новым ребенком, который должен вот-вот родиться!
– Миранда, не стоит так волноваться! – сказала Мэг, перейдя на полтона ниже с тем, чтобы сестра, последовав ее примеру, тоже успокоилась.
На них стали кидать удивленные взгляды прохожие, настроение которых было приподнято-праздничным.
– Извини, дорогая, если я буду вести себя подобным образом, ты просто захочешь побыстрее уехать от нас! – Вздохнув, Миранда пообещала: – Этот будет моим последним ребенком. Я поступила в драматическую студию, где снова стала чувствовать себя полноценным человеком. Пять замечательных лет свободы! И когда я один только раз позабыла принять противозачаточные пилюли, я снова забеременела.
Мег вспомнила о том, как когда-то Питер мечтал завести четырех детей. Обратившись к сестре, она сказала:
– Ну ладно, пошли. Сегодня вечером я приготовлю ужин. Ты можешь выпить чаю наверху, а детей пошлешь ко мне вниз.
– Ты настоящий ангел, Мэг, я и мизинца твоего не стою. Это беременность сделала меня такой раздражительной. – Снова вглядываясь в сторону гавани, она произнесла: – И все равно там, на пляже, был Александр. Наверняка придет домой в мокрых джинсах. Мне так хочется сейчас кого-нибудь ударить!
Уверенная в том, что Миранда шутит, Мэг засмеялась в ответ. Миранда часто говорила о своих детях и муже так, как будто бы они были ее смертными врагами. Это было в духе Миранды. Несомненно, Алекс, любимый племянник Мэг, ее крестник, с честью выдерживал нападки своей сильно раздраженной в последнее время матери. Даже при одном воспоминании о нем лицо Мэг, расплывалось в улыбке. Если бы обстоятельства сложились немного по-другому, Александр мог бы родиться у нее. И может быть, именно по этой причине она любила его сильнее остальных детей. А может быть, потому, что он больше других напоминал ей Питера своими темными глазами и волосами, и особенно своей бесшабашностью… Да, именно бесшабашностью. Мэг очень хотелось перехватить мальчика по пути и переодеть его в сухие джинсы. Но в доме Сноу не так-то легко было найти лишнюю сухую пару джинсов.
Мэг воскликнула:
– Ой, Миранда, ты только взгляни туда, между гор! Это что, залитый огнями силуэт индейки?
Миранда подняла кверху глаза и тут же раздраженно стала убирать под капюшон шерстяного пальто выбившуюся копну волос.
– Господи, да разве же ты не видишь, что это всего лишь ветка дуба? Мэг, тебе правда давно пора носить очки.
Мэг промолчала в ответ. Она носила очки, только в этот раз она намеренно оставила их в своей сумке, потому что Миранда, увидев ее однажды в очках, обозвала ее профессором.
Пройдя через туннель, сестры повернули на Рыбную улицу. Каждый раз, проходя мимо памятного домика, Мэг испытывала дрожь волнения, и теперь, когда они приблизились к каменным ступеням входной двери, ее снова охватило такое же состояние. Питер в рекордный срок закончил ремонт дома, чтобы новорожденному ребенку было в нем тепло и уютно. Мэг так и не смогла привыкнуть к виду расположенных в крыше мансардных окон и расширенного подвального помещения, в котором все предметы, включая газовую плиту, были расставлены именно так, как Мэг когда-то запланировала. Когда она впервые приехала в гости к Миранде и Питеру посмотреть на новорожденного первенца, она почувствовала легкую, щемящую боль в сердце, но, немного поразмыслив, решила, что совсем неплохо, что к ее советам так чутко прислушиваются. Когда родились Кэти и Себастьян, Мэг внесла еще кое-какие предложения в отношении обустройства дома, обнаружив уже в следующий свой приезд точно выполненные в соответствии с ее рекомендациями переделки. Со дня свадьбы Питер ни разу не говорил с ней откровенно. Но девушка хорошо понимала, как отчаянно он выискивает момент, чтобы, оставшись наедине, поговорить с ней по душам.
Пригнувшись, Миранда прошла в низенькую дверцу подвального помещения, а Мэг быстренько прикрыла ее, чтобы не впускать сырой и холодный воздух. Благодаря газовой плите здесь было достаточно тепло. Из щелей верхней комнаты просачивался свет. Было темно, и, пока Миранда искала на ощупь выключатель, Мэг вспоминала о том, как выглядело это помещение раньше. Оно представляло собой огромное углубление из гранита, заставленное старыми умывальниками и завешанное сетями, а еще изрядно затянутое паутиной. Когда в комнате зажегся свет, взору Мэг предстала картина совершенно по-новому обставленного подвала. Виновницей переустройства являлась она сама. Приехав сюда неделю назад, она увидела, что в доме царил настоящий хаос. Сейчас же гранитная колонна была увешена вязанками лука, перед кухонной плитой разостлан новенький коврик, мощенный камнем пол до блеска вычищен от вековой грязи, а над воздухоочистителем висела аккуратно отглаженная одежда. Здесь же обнаружился и девятилетний Алекс, который, прыгая на одной ноге, снимал с себя промокшие джинсы, стараясь другой ногой попасть в дырку пижамных брюк.
Миранда, размахивая руками, с криком накинулась на сына. Но Алекс, увернувшись, убежал от матери, которая тщетно пыталась догнать своего сына. Лестница сотрясалась от бегущих наверх, в направлении гостиной комнаты, Алекса и Миранды. Со второго этажа тут же донесся голос Питера, неустанно повторявшего одно и то же слово "проклятье".
Наполнив чайник водой, Мэг поставила его на газовую плиту. Она знала, чем все это кончится: где-нибудь посреди взбучки обязательно вмешается Питер, затем все трое начнут перекрикиваться между собой, и Питер начнет успокаивать жену, обнимать и ласкать ее, после чего они, помирившись, станут заниматься любовью. И хотя Мэг никогда не наблюдала сцену примирения своей сестры с Питером, она убедилась, что права, после того, как однажды Миранда сама вскользь намекнула на это.
Как только крики смолкли, на пороге комнаты появились Кэти и Себастьян, боязливо поглядывая друг на друга, как будто бы виноватые в только что случившемся скандале. Рыжеволосая и энергичная Кэти, подтащив пятилетнего Себастьяна к столу, с силой усадила его на стул.
– Посиди здесь, пока я помогу тете Мэг приготовить чай, – приказала она таким назидательным тоном, как будто бы он собирался ей что-то возразить.
Но Себастьян редко возражал по какому-либо поводу. Он смирно сидел, заворачивая кончик скатерти одной рукой и ковыряя пальчиком другой руки выщербленную поверхность стола. Вытащив из ящика кухонного стола пять тарелок, Кэти, громыхая, стала расставлять их.
– Алекс сидит наказанный в своей комнате, – тихонечко и по секрету сказала она Мэг.
– Да, я так и поняла. А мы трое, твои папа с мамой и я, собираемся поужинать в верхней комнате.
Закатив глаза, Кэти поставила две из пяти тарелок на поднос.
– Ну и как? Вы оба провинились? – спросила Мэг, положив руку на головку Кэти и стараясь хоть как-то успокоить напряженно смотревшую на нее девочку.
– Нет, – довольно уклончиво, но решительно ответила Кэти. – Алекс во всем обвиняет меня одну.
– Это почему же?
– Да потому что он всегда так говорит.
В эту минуту Себастьян довольно осторожно заметил:
– Отчасти это и наша с тобой вина, Кэти. – С улыбкой глядя на Мэг, он принялся объяснять: – Алекс взялся обучать нас игре в домино, но, когда он начал объяснять нам, как это делается, мы не слушали его, и тогда он назвал нас лидерами и побежал играть с Зечем.
– Себастьян! – таращась и переводя взор с брата на Мэг, произнесла девочка.
Мэг приготовила два заварочных чайника, один из которых был большой и глиняный, а другой – серебряный, одинакового цвета и фактуры с молочным кувшином и сахарницей.
– Мы сейчас хорошо украсим поднос, правда, Кэти?
– Можно, я понесу его, – заискивающе сказал Себастьян.
– Нет, нельзя, ты его уронишь, – ответила Кэти. Быстро сообразив, что тетю Мэг никак не назовешь блюстителем порядка, Кэти заметила: – Никогда не ругайся, Себ, Боженька придет и накажет тебя за это.
– Да он просто скоро разучится ходить; если ты по-прежнему не будешь давать ему никаких поручений, – заявила Мэг.
Кэти нетерпеливо ерзала на стуле, глядя на то, как Себастьян старательно поднимается по ступенькам, неся в руках поднос. Дождавшись, когда за мальчиком закрылась дверь в верхнюю комнату, Кэти поспешила завязать беседу с тетушкой Мэг.
– Зачем вы позволяете ругаться при вас? Или вы доверили ему поднос только потому, что сами не хотите видеть, как целуются Миранда и Питер?
Мэг не так сильно поразили ругательные слова Себастьяна, как то обвинение, которое прозвучало из уст Кэти. Она тихонечко сказала:
– Мне бы не хотелось, чтобы ты называла своих родителей Мирандой и Питером.
– Но эти имена им дали при рождении. Неожиданно Мэг услышала в голосе девочки точную копию интонации Миранды.
– Но Себастьян и не думал ругаться. Он просто передал мне слова Алекса. Успокойся и съешь кусок лепешки.
Тяжело вздохнув, Кэти присела на стул.
– Знаете, тетя Мэг, я терпеть не могу, когда Алекса наказывают. А когда в нашем доме родится еще один ребенок, будет еще хуже. Может быть, вы еще немного поживете у нас?
Тоже присев, Мэг произнесла часто повторяемую ею самой и Мирандой реплику:
– Кэти, тебе же семь лет! Кэти удивилась:
– Ну и что из этого?
– Тебе не стоит беспокоиться о… – Беспомощно жестикулируя руками и тщетно пытаясь подобрать подходящее слово, Мэг выпалила: – О взаимоотношениях!
– Да ни о чем я не беспокоюсь, – медленно, хотя и с некоторым раздражением произнесла Кэти, удивляясь непонятливости тети. – Я беспокоюсь о своем брате.
Усмехнувшись, Мэг обняла свою племянницу. Тиская ее, она призналась:
– Я так люблю тебя!
– Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю? Ты любишь Алекса так же сильно, как и я.