В 1770 году начинается переписка между братьями Шмалевыми и Миллером, и с этого времени знаменитые миллеровские "Портфели" начинают пухнуть от донесений, примечаний и описаний, составленных братьями - знатоками русских дел на Восточном океане.
В самом начале 1771 года Г. Ф. Миллер в письме к И. А. Эйлеру сообщил о том, что на пути из Москвы в Тобольск умер какой-то "американец". Это был Осип Кузнецов, возвращавшийся на Камчатку со Шмелевым.
В этом же письме Миллер жаловался на швейцарца Энгеля - того самого, что составлял несовершенные карты Берингова моря и обвинял Миллера в "удлинении берегов" Российской империи на Северо-Востоке.
Берега эти действительно собирались тогда удлинять, ибо граф Иван Чернышев, вице-президент Адмиралтейств-коллегии, в начале 1771 года ставил вопрос о новых исследованиях на Восточном океане.
Карта Нагаева, составленная по рассказам и отчету десятника Лобашкова, была немедленно поднесена Екатерине Второй. В Тобольск поскакал курьер с письмом Чернышева к губернатору Денису Чичерину. Адмиралтейств-коллегия требовала сообщить подробно о гибели Креницына и ускорить доставку всех бумаг, карт и журналов его экспедиции. Казак-чукча Николай Дауркин разведывал морской берег от Колымы до Баранова камня.
ЛЕВАШЕВ В ПЕТЕРБУРГЕ
В октябре 1771 года Михаил Левашев достиг Петербурга, который покинул более семи лет назад.
Вскоре Адмиралтейств-коллегия принимала от него рапорт о деятельности Восточной экспедиции и особый "Экстракт". Полностью он назывался так: "Экстракт из журналов морской секретной экспедиции под командою флота капитана Креницына и капитан-лейтенанта (что ныне капитан) Левашева разных годов в бытность их в гой экспедиции, с 1764 по 1771 годы". К "Экстракту" Левашев приложил записки - об Уналашке и ее жителях, об ясаке, о русских промышленниках, добывающих уналашкинских лисиц.
Убеленный сединами Алексей Нагаев с юношеским пылом взялся за изучение бумаг и карт Восточной экспедиции. Он хотел полностью напечатать путевые журналы мореплавателей, составить жизнеописания Креницына и Левашева, но не смог этого сделать.
Обзор событий 1771 года мы закончим на походе Ивана Соловьева. Шалонник - ветер поморов - наполнял паруса "Святого Павла", когда, перезимовав на Курилах, Соловьев пошел к Лисьим островам, к Акуну, где и провел зимы 1771 и 1772 годов.
В 1772 году уже известный нам Василий Шилов, Иван Лапин и тульский оружейник Афанасий Орехов вверили бот "Святой Владимир" устюжанину Василию Шошину и Потапу Зайкову. На пути к вновь обретенным островам мореходы зазимовали на Командорах К берегам Северной Америки двинулся и Дмитрий Брагин, но его корабль выкинуло на скалы у южного конца Камчатки, где брагинцам пришлось остаться до весны. Бывалый Иван Коровин устремился к Андреяновским островам.
Северную часть Большой земли не забывали. В 1772 году чукча-казак Николай Дауркин, возвратясь из похода с целью поисков берегов Северной Америки против Медвежьих островов, дал одну из своих карт штурману Ивану Добржанову. Тот составил новую карту и снова изобразил на ней знаменитый острог на Хевуврен-реке!
КАРТА ИВАНА СИНДТА
Что же делалось в то время на Камчатке и в Охотске?
Камчатка получила самостоятельное управление и уже не зависела от Охотска. Весною 1772 года главным начальником Камчатки был назначен Матвей Карпович, он же Магнус, Бем, премьер-майор и участник Семилетней войны. Он оставил о себе хорошую память.
Сразу же по приезде в Большерецк Бем стал простирать свои виды на южные Курильские острова.
Он оказал покровительство "сибирскому дворянину" Ивану Антипину, хорошо знавшему японский язык.
Дела, связанные с Алеутскими островами и Аляской, тоже находились в ведении Бема.
В 1773 году он встретил у себя в Большерецке казака-чукчу Николая Дауркина. Искатель крепостей на северных островах явился к Бему по приказу иркутского губернатора Бриля. Дауркин изложил Бему свой план исследования Чукотки и Большой земли, говоря, что еще в 1764 году хотел идти на матерый берег за Чукотским носом, но его не отпустил туда капитан Яков Пересыпкин. Оказывается, кое-кто из анадырских начальствующих лиц считал, что Дауркин, как чукча, "всякой отчаянности подвержен". Вот почему он не побывал на Аляске. Дауркин настойчиво просился в Северную Америку и требовал, чтобы ему дали одного геодезиста и четырех казаков.
Бриль прислал Бему еще два предложения подобного рода. Татаринов составил записки о необходимости путешествия из устья Лены - для обхода Чукотки и достижения Северной Америки.
Еще одно предложение исходило от студента Фридриха Сирина из Берлина. Он хотел построить два корабля на Анадыре и оттуда идти для осмотра Чукотки и американского побережья. Может быть, Сирин знал о плавании Бахова и Перевалова, начинавших свой путь от анадырского устья?
В 1773 году увидела свет карта Ивана Синдта. Ее издал "профессор элоквенции и поэзии" Яков Штелин в "Месяцеслове географическом", рассчитанном на 1774 год Она называлась "Карта нового Северного архипелага, изобретенного Российскими мореплавателями в Камчатском и Анадырском морях".
Мы уже упоминали о неведомых островах, открытых Синдтом. Но нас не может не волновать надпись на его карте, огибающая Чукотку и своим концом упирающаяся в залив Святого Креста. Точечный пунктир под надписью идет еще дальше - до реки Погычи и Олюторского носа. "Путь, которым часто ездили в древние путеш. в 1748 трех россий. кораблей из которых один дошел даже до Камчатки" - так обозначено на карте Синдта - Штелина. О каком походе говорится здесь?
Я считаю неверным, когда историки В. Ю. Визе, М. И. Белов, А В. Ефимов и другие в подобных свидетельствах видят лишь запоздалые известия о плавании Семена Дежнева.
1748 год - время путешествия Бахова и Перевалова.
А что, если они не были одиноки в своих дерзаниях и поиски Северной Америки согласовывали с действиями неизвестной нам Колымской экспедиции, о которой говорят Синдт и Штелин? Да и как мог Синдт ошибиться на целых сто лет и спутать Бахова с Дежневым? Конечно, речь идет здесь о Бахове, Перевалове и Новикове
Карта Синдта - Штелина обратила на себя внимание соотечественников, о ней были написаны отзывы. Тимофей Шмалев, бывший в то время, вероятно, в НижнеКамчатске, размышляя об открытиях Ивана Синдта, делал примечания к его донесениям и карте
Тимофей Шмалев в 1773 году написал "Краткое о Камчатке объяснение, учиненное Камчатским командиром капитаном Тимофеем Шмалевым".
Он и Бем боялись за судьбу Камчатки и Алеутских островов, думая, что иноземные пираты нагрянут на беззащитные русские поселения. Поэтому Матвей Бем стал укреплять Петропавловскую гавань.
Пока бурш Фридрих Сирин из Берлина хлопотал о плавании к берегам Северной Америки, тоболяк Иван Соловьев перешел с Акуна к рогу полуострова Аляска. Очевидно, он высаживался на берег, ибо видел оленей и медведей.
Тут Соловьева внезапно осенила замечательная догадка. Оленей или медведей он не встречал никогда ни на Уналашке, ни на Акуне или каком-либо другом острове Алеутской гряды. Следовательно, Аляска - вовсе не остров, а часть материка Америки! Обрадованный этим открытием, Иван Соловьев двинулся на "Святом Павле" вдоль берегов большой матерой земли, торгуя с ее обитателями и собирая меха бобров, песцов и лисиц
Два года пробыл бесстрашный Соловей в новой суровой стране, но мы не знаем в точности, где он ставил корабль на прикол и раскидывал свою парусную барабору.
В 1773 году мы впервые встречаем имя столь знаменитого впоследствии Гаврилы Прибылова.
Купец Иван Никонов прибыл на Камчатку после плавания к Курильским островам на галиоте "Святой Прокопий". Никонов представил Бему заметки, написанные на корабле и в пещерной хижине на курильском острове Уруп. По этим запискам была составлена карта. Чертил ее сам Гаврила Прибылен. Она нигде не была напечатана и осталась в рукописи.
ИССЛЕДОВАНИЯ ИВАНА БРАГИНА
Летом 1774 года Иван Брагин вместе с Дмитрием Полутовым пошел к Лисьим островам на корабле "Святой Михаил".
Проведя вторую зимовку на Командорах, они построили впрок промысловые байдарки, запасли вяленой рыбы и солонины.
На Уналашке Иван Брагин, если читатель помнит, был в 1764 году, когда жил в бараборе из корабельных парусов. Еще в то время он стал вести записки, занося в них свои наблюдения. Так составлялось описание жизни обитателей Уналашки и пушных промыслов на Лисьих островах.
Записки Ивана Брагина впоследствии были напечатаны П. С. Палласом в его журнале, причем ученый отдавал Брагину должное не только как искусному мореплавателю, но и как добросовестному и пытливому исследователю.
Вместе с Иваном Брагиным на Уналашке находились Евстрат Деларов и Алексей Сапожников.
ГАМБУРГСКАЯ КНИГА
В 1775 году особенно плодотворно трудились братья Шмалевы.
Только в одном этом году Василий и Тимофей Шмалевы составили: "Примечания" о морских путешествиях в Беринговом море с 1744 по 1775 год; обзор походов в Ледовитом океане и Охотском море с описанием островов, на них лежащих; исторический обзор развития сухопутных и водных сообщений в Сибири; историю Охотского порта; списки промышленных, плававших к "американским островам" из Охотска и с Камчатки.
Миллер на Вшивой горке снова вскрывал огромный пакет с драгоценными дарами Шмалевых, вынимая оттуда пачки бумаг и большую карту Восточной Сибири.
В 1775 году Г. Ф. Миллеру было поручено написать "Историю российского мореплавания к острову Шпицбергену, Северному полюсу и Америке".
В следующем году он получил новые "журналы" Шмалевых и их письма на двадцати восьми листах
В том же году таинственный "I. L. S. ***", укрывшись за этими тремя буквами и звездочками, выпустил в Гамбурге - Лейпциге книгу о русских открытиях в море между Азией и Америкой (в 1745–1770 годах).
Где там говорить о Шмалевых и других русских тружениках! Гамбургский писатель предпочел не указывать источников.
Вскоре выяснилось, что источники эти он получил от Миллера. Под буквами и тремя звездочками скрывался И. Л. Шульце - тот самый, что через год сделался членом Берлинской Академии.
Другой иноземец, так и оставшийся неизвестным, около 1776 года написал на французском языке мемуары о вновь найденных островах между Сибирью и Америкой. Он не только знал карту Синдта - Штелина, но имел самые последние сведения о русских открытиях.
В 1776 году возникла необходимость уточнить и исправить карту новых русских земель на Тихом океане. У Миллера были затребованы данные для этого.
Одновременно Петр Симон Паллас предъявил конференции Академии наук в Петербурге свой проект новых больших исследований. Они должны были охватить междуречье Печоры и Оби, низовья Енисея, былую "златокипящую" Мангазею, Нижнюю Тунгуску, Лену до ее устья и весь Вилюй.
"Путешествие на Камчатку, - писал Паллас, - продолженное с одной стороны Курильскими, а с другой стороны Алеутскими островами и примыкающими к Северной Америке так называемыми Лисьими островами, помимо своего чрезвычайного географического интереса, явилось бы для всех частей физики и натуральной истории самым важным из всех путешествий, которые можно было бы произвести в пределах обширной Российской империи.."
Так писал знаменитый ученый, исследовавший просторы и недра Сибири и ревностно собиравший отчеты камчатских мореходов.
К числу трудов, которые П. С. Паллас не имел надобности скрывать, относится сбор сведений для Ж. Л. Бюффона.
В 1777 году этот знаменитый естествоиспытатель, при жизни увидевший воздвигнутый в честь его памятник, получил из Петербурга обзор русских походов в Тихом океане. Бюффон прочел эти страницы в тиши Королевского кабинета естественной истории и вскоре напечатал их в своем издании.
В 1777 году в Лондоне вышел первый том книги доктора Уильяма Робертсона "История Америки". В нем приводились заповедные русские данные о Новоприобретенных островах. Робертсон писал, что сам был в России и сумел добиться того, что перед ним были открыты двери государственных архивов. Есть сведения, что ему содействовал личный врач русской императрицы - Роджерсон, сумевший сыграть на самолюбии Екатерины Второй. Он внушил ей, что содержание в тайне отчетов Креницына и Левашева следует считать "несовместимым с благородными чувствами, величием души и покровительством науке…". Не нужно забывать, что красноречивый Роджерсон так распинался незадолго до похода Джемса Кука к берегам Северо-Западной Америки.
Екатерина Вторая приказала сделать для англичан перевод материалов Восточной экспедиции и перерисовать карту славного путешествия. Робертсон не сумел использовать всех драгоценных материалов и часть их отдал его преподобию Уильяму Коксу, о котором ниже придется рассказать подробно.
Возможно, в руках английских наблюдателей побывала и составленная в 1777 году "Карта ново- обысканным российскими промышленниками на Тихом океане дальним островам, на которых капитан Креницын… с капитан-лейтенантом Левашевым зимовали".
Братья Шмалевы продолжали присылать Миллеру плоды своих наблюдений. На миллеровские полки в 1777 году легло еще десять пакетов с их письмами.
В то время Миллер писал сочинение о ледовых плаваниях Василия Чичагова.
КОКС, КАПЕЛЛАН ЧЕРЧИЛЛЯ
На Северо-Востоке все шло своим чередом. В Нижне-Камчатск, Большерецк и Охотск приходили корабли с Курил и Алеутских островов. Слюдяной маяк Чекавинской гавани по-прежнему светил, указывая дорогу с моря в просторный и глубокий речной лиман.
1778 год- Снова скрипело гусиное перо в руках Миллера.
"Плавания к американским островам дали столько новых открытий, что о них, на основании имеющихся у меня известий, можно было бы написать целые фолианты", - писал он в Берлин к советнику консистории Антону Фридриху Бюшингу.
Этот географ был давним другом Миллера. О нем мы еще ни разу не говорили. Бюшинг неплохо знал русские дела, ибо находился в Петербурге в 1748 и 1761–1765 годах. Во время последнего пребывания он был пастором лютеранской церкви
С 1754 по 1761 год Бюшинг жил в Геттингене. По удивительному совпадению после 1750 года в Геттингене появляются русские карты Северо-Востока и пограничных с Китаем областей, чертежи Маймачена и Кяхты, виды некоторых сибирских городов.