Более северный путь к Америке, о котором так часто говорил Чириков, тоже не был забыт. В 1742 году в Сенат было прислано "Описание реки Анадыра, в нее впадших речек и ручьев". Сочинение это было составлено участником Великой экспедиции Яковом Линденау. К нему приложен чертеж, на котором видны Камчатка, Чукотка, пролив между Азией и Америкой, три острова в проливе и западный край Большой земли. Линденау показал желтой краской путь на Аляску через пролив.
Нам известны далеко не все труды Линденау. А ведь он писал о древних походах русских к Аляске. Поэтому следовало бы заглянуть в "Портфели Миллера", где под № 534 лежат путевые записки Линденау на девяноста четырех листах, начатые, по-видимому, в 1741 году, когда он ездил на Охотское море.
В том же огромном собрании Миллера и под тем же № 534 (т. II) числятся относящиеся к 1742–1770 годам "Известия о новых открытиях на Камчатке". Это триста восемьдесят восемь рукописных страниц! Там должны быть данные о Чукотке и Большой земле.
ЗА "ВЕЛИКОЙ РЫБОЙ"
"Портфели Миллера"" № 535. "Морской журнал судна св. Иоанна с 11 сент. 1741 года по 25 августа 1742 года на 108 листах". Что может сказать такая короткая запись? А она очень любопытна.
Плавание Мартына Шпанберга на "Святом Иоанне" к берегам Японии обычно относят к 1742 году. В морском же журнале указан более ранний срок. Это потому, что еще осенью 1741 года флотилия. Шпанберга перешла из Охотска в Большерецк, откуда и началось плавание к Японии.
Со Шпанбергом в этом походе было несколько человек, имена которых частью нам уже известны. На борту "Святого Иоанна" вместе с геодезистом Петром Скобельцыным, известным съемками, начатыми в Селенгинске и доведенными до Амура, Камчатки и Охотска, находились Михаил Гвоздев и мичман Василий Ртищев - один из немногих спасшихся от гибели спутников Петра Ласиниуса. Ртищев успел составить карту ленского устья, причем помогал ему геодезист былой селенгинской службы Дмитрий Баскаков.
Находясь в Охотске, Василий Ртищев хранил собрание карт Северо-Востока. Наконец, на борту "Святого Иоанна" был и Михайло Неводчиков, служивший у Беринга, а теперь причисленный к геодезистам "для рисования карт и снимания с берегов прешпектов". (Впоследствии Неводчиков стал одним из самых знаменитых открывателей Алеутских островов.)
Судя по "Обращению" Мартына Шпанберга к офицерам его команды, написанному 21 июня 1742 года, "Святой Иоанн" достиг 41°15' северной широты, где мореходы увидели "рыбу великую" (кита?). Эта "рыба" водилась "против города японского званием Шанбы", куда на промысел приезжали даже из других японских областей. Но нет ли в журнале пакетбота "Святой Иоанн" записей, касающихся Гвоздева и Неводчикова, имеющих прямое отношение к истории исследования Большой земли?
Само по себе знаменательно это содружество людей, побывавших на разных широтах - от ворот Китая и устья Лены до побережья Северной Америки. В 1742 году они были на подступах к Сахалину.
Гвоздеву было о чем поговорить с Петром Скобельцыным, а Неводчикову было чему поучиться у Михайлы Гвоздева!
ОСТРОВ СВЯТОГО ФЕОДОРА
"И от природы я был некрепок, а от вышеупомянутой болезни еще и ныне совершенно не освободился и с ног знаки цынготные не сошли, также и зубы не все укрепились, ибо как был в самой тяжести той болезни, то все зубы тряслись и чуть держались, отчего ныне наибольшую чувствую в себе слабость" - так писал о себе в 1742 году Алексей Чириков.
Он даже не жаловался на то, что его жена и трое детей в последние годы бироновщины "в крайнем непризрении" жили в Якутске.
Алексей Чириков был одним из самых искусных офицеров русского флота. Он с честью носил свой белый, шитый золотом мундир. Еле держась на ногах от болезни, герой Восточного моря в 1742 году отправился в новое плавание к берегам Америки.
Не его вина, что в этот свой поход он не бросил якорь у скал Нового Света. Зато Чириков видел остров Атту и остров Святого Иулиана (Беринга), видел неисчислимые стада котиков, игравших при свете восходящего солнца в командорских водах.
Вот как все это было.
Покинув Авачинскую губу, Чириков 9 июня подошел к острову Атту. Взяв пеленги, мореплаватель убедился, что Атту остров, а не "соединительная к Америке большая земля", как он думал в 1741 году. Только тогда Чириков дал ему название острова Святого Феодора. Мало того, он хотел обойти остров вокруг, найти якорное место и после этого начать опись острова. Но сначала штиль, потом противный ветер и великий туман помешали Чирикову приблизиться к острову, сколько он ни лавировал в море, уходя даже верст на сто к востоку. Белая вода кипел а. под форштевнем корабля.
Семнадцатого июня "Святой Павел" пошел в обратный путь. 22 июня, идя северным курсом, Чириков увидел остров Святого Иулиана. Люди "Святого Павла" не могли подозревать, что их корабль проходит мимо могилы Беринга и жалкого пристанища еще живых его спутников, которые в то время, теряя силы от голода и недугов, строили корабль для возвращения на Камчатку. Пакетбот Чирикова 23 июня прошел всего в каких-нибудь четырех милях от берегов острова.
Но вскоре померк солнечный свет и остров закрыло густым туманом.
Чириков возвратился в гавань Петра и Павла. В августе 1742 года он был уже в Якутске, написал донесение в Петербург. К этой бумаге герой Северной Америки приложил журнал последнего плавания и карту открытий 1741 и 1742 годов. Он привязал к Камчатке острова Феодора и Иулиана и Американскую землю.
Верный спутник и достойный помощник Чирикова штурман Иван Елагин повез из Якутска в Петербург драгоценные свидетельства русских открытий в Северной Америке и на Восточном океане.
В то время граф Н. Головин в Адмиралтейств-коллегии уже получил первые донесения Алексея Чирикова от 7 и 9 декабря 1741 года и, очевидно, с нетерпением ждал вестей от Беринга.
Только осенью 1742 года Свен Ваксель, преемник Беринга, оставшись для зимовки на Камчатке, принялся за составление отчетов о плавании "Святого Петра" и скорбных событиях на островах Командора Он также составил карты и взял чертежи от Софрона Хитрово.
Затем Ваксель позвал боцманмата Алексея Иванова и сибирского солдата Ивана Окулова Эти доблестные люди побывали в Северной Америке и перенесли все ужасы зимовки на Командорах.
Начальник приказал им идти на Анадырский острог, Якутск, а потом ехать в Петербург, с тем чтобы 'представить отчеты и карты экспедиции графу Николаю Головину.
Трудно представить себе их путь через всю Камчатку, Анадырский хребет и Колыму на Лену. Это был подвиг, известий о котором до нас не дошло, кроме одного: что посланцы честно выполнили свой долг,
Как весенний гром прозвучали слова Михайлы Ломоносова, обращенные к Елизавете:
К тебе от всточных стран спешат
Уже Американски волны
В Камчатский порт, веселья полны…
Эти строки были написаны после получения первых вестей об открытии Америки от Алексея Чирикова
Уже в год гибели Беринга первые русские морские путешественники на судах, обшитых звериными шкурами, проникли к берегу острова Атту. Об этом свидетельствует славный историк Аляски Кирилл Хлебников. От этого острова вершины гор которого покрыты вечным снегом, началось движение охотников за морскими бобрами. Но не так скоро дойти до заветной Большой земли вдоль Алеутской гряды, освещенной заревом вулканов! Для этого потребовалось еще лет двадцать
СЕРЖАНТ ЕМЕЛЬЯН БАСОВ
Под 1726 годом мы упоминали об Емельяне Басове, сплывшем к устью Лены. Он со своими спутниками года два разведывал морской путь на восток
К 1743 году Басов успел побывать в Охотске на Камчатке и съездить в Москву для доставки ясачных соболей и лисиц в Сибирский приказ. Он добился от Приказа согласия на поиски "незнаемых островов" в ^Восточном море. В 1741. году настойчивый сержант впервые появился на Камчатке, где обдумывал, как достать судно для обыскания незнаемых земель.
В 1742 году Емельян Басов ходил на Курилы, вернулся оттуда и пошел в Нижне-Камчатск. Там ему удалось составить "складственную компанию" - первую на Восточном море - из служилых, посадских и промышленных людей. За душой у них не было ломаного гроша, но корабельный мастер Петр Колокольников поверил в долг "господам-компанионам" и построил для них малый кораблик - "шитик".
Летом 1743 года Емельян Басов со служильи Евтихием Санниковым, который был за морехода, взяв двух "вожей" из числа бывших спутников Беринга, вышли с Камчатки на Командоры.
Пенистые буруны выкинули шитик на берег, но он уцелел. Двадцать промышленных людей зазимовали на острове. Добыча их была богатой. Часто за один день они убивали до полсотни морских бобров
Иногда волны приносили от "великой и высокой земли" стволы елей и сосен, утварь незнаемых народов и туши морских коров, убитых дальними охотниками, Басов решил искать великую и высокую землю.
В 1743 году якутский посадский Иван Кирилов погрузил на свой шитик бобровые шкуры, добытые на Курилах.
Какой-то грамотей мореход в то же время прислал в Иркутскую канцелярию описание "О жилищах чукч и Большой земли, смежной с ними".
КАРТЫ СОФРОНА ХИТРОВО
Софрон Хитрово "сочинял" карту "видимой земли американской" вместе со Свеном Вакселем.
Гений дальних странствий водил их прилежным и вдохновенным пером. Софрон Хитрово нарисовал Шумагинские острова, похожие на атоллы Океании. Там нашел свою могилу матрос Никита Шумагин. На большой карте плавания Беринга, севернее Шумагинских островов, был изображен алеут в байдарке с жезлом мира в руках.
На этом великолепном чертеже в правом верхнем углу красовались вулканы Северной Америки. Восточнее Командорских островов была нарисована морская корова, а ближе к Камчатке помещены изображения котиков.
Таких красивых карт было, очевидно, несколько. Одна из них известна по рукописи Свена Вакселя. О другой же никогда не упоминалось в исследованиях по истории плаваний Чирикова и Беринга.
В 1892 году посетители Географической выставки в Москве, устроенной в залах Исторического музея, с любопытством разглядывали карту с изображением алеута и вулканов. Она была помещена в раму за стеклом. Выставлена эта редкость была каким-то священником И. Копьевым. При этом было указано, что карту нарисовал в свое время, а именно в 1743 году, Софрон Хитрово.
В сентябре 1743 года запыленные посланцы Свена Вакселя вручили графу Н. Головину драгоценные письма и чертежи Северной Америки. 16 ноября того же года в Париже, в "Gazette de France" было помещено сообщение из Петербурга о том, что Чириков открыл Северную Америку, а Витус Беринг погиб на обратном пути из Нового Света. Письмо в Париж от 20 октября 1743 года мог отправить только Жозеф-Николя Делиль.
В тот год граф Далион, посол Людовика XV в Петербурге, был озабочен пересылкой кружным путем русских карт и рукописей. Де Мезельеру, морскому министру Франции, отправлялись три больших свертка. Эти пакеты старательно запечатывал Ж.-Н. Делиль. Незадолго до этого он достал дневники путешествия, совершенного к устью Оби.
СЕРЕБРЯНИК МИХАЙЛО НЕВОДЧИКОВ
В 1745 году Михайло Неводчиков, еще недавно ходивший на поиски "великой рыбы" в Японское море, отправился на корабле "Евдокия" А. Чебаевского и Н. Трапезникова к острову Атту.
Неводчиков и передовщик Яков Чупров исследовали Атту, Агатту и Семичи. Сорок пять русских и камчадалов зимовали на Атту. Там Неводчиков взял к себе мальчика-алеута Томиака и терпеливо стал обучать его русскому языку. Вскоре Томиак уже мог рассказать о великой морской земле, острове Сабия, или Салаш. В этой земле - густые леса и множество людей. Жители Салаша имеют русское подобие, у них есть книги, "огненное оружие", а молятся они кресту, как и русские люди. Это люди куг. Они однажды приходили на Атту, завели свой кораблик в реку Атт и стали искать на острове краски и комья белой руды, из которой слагалась одна из Островных сопок. Неводчиков запомнил этот рассказ.
Насколько упорно держалось сказание о русских вподях на Большой земле!
"Салаш" - похоже на Алахшак (Аляску); "люди куг" - перекликается с "землицей Кыгмальской" Гвоздева или землей Кыымылыт - тоже Аляской.
Михайло Неводчиков когда-то в Великом Устюге занимался волшебным искусством - чернением серебра. Рисунок, выполненный "устюжской чернью",
был вечным.
Устюжское точное художество - резьба по серебру - весьма пригодилось Неводчикову при изготовлении карт. Он составил чертеж островов Агатту, Атту и Семичи. Эта карта впоследствии была отослана в Сенат.
САМОВОЛЬСТВО ШУМАХЕРА
Пять лет под счастливой державой
Цветами красилась земля:
Стократной облеклися славой
Российски грады и поля.
Трофеи в оных вознесены
С оливой пальмы насаждены
Елисаветиной рукой
Америки та досязает,
От той Европа ожидает,
Чтоб в ней восставлен был покой…
Так Михайло Ломоносов в 1746 году воспевал дела "дщери Петровой", чья рука уже "досязала Америки".
Правда, Европа не ожидала, а действовала, как могла.
В 1746 году лорд Джон Гинфорд, чрезвычайный и полномочный посол британской короны в Петербурге, писал в Лондон Ф. Дормер Стентону Честерфильду, тоже лорду, занимавшемуся делами Север", что послу удалось достать карту Беринга и списать его журнал. Гинфорд боялся лишь одного, что об этом может узнать российский посол в Лондоне. Тогда, уверял лорд Гинфорд, виновные в покраже закончат свои дни в "той стране". Он, по-видимому, имел в виду Охотский острог или Камчатку.
Российская Адмиралтейств-коллегия принимала все меры к тому, чтобы не давать в руки иноземцам карт Ледовитого моря, Восточного океана, Алеутских островов.
Адмиралы не доверяли ни Миллеру, ни Шумахеру. Миллер ходил в Кабинет императрицы Елизаветы, жаловался на адмиралов.
В 1746 году начальник Кабинета барон Л А. Черкасов возбудил дело о краже карт из Географического департамента. Когда Миллера запросили, что он обо всем этом думает, тот стал указывать на Шумахера.
Миллер писал, что в Географический департамент от Шумахера всякие люди "привождаемы бывают": им и мог Шумахер передать ландкарты. Кроме того, однажды Шумахер самовольно забрал себе карту, где дополнительно были показаны "новые изобретения" на Северо-Востоке. Миллер уверял, что он немедленно приказал Трускотту "от советника назад выручить" эту карту и что она вскоре вернулась на свое место. Но, разумеется, ее успели скопировать, как сумели перерисовать и отправить в Париж копию Генеральной карты Морской академии 1742 года.
Алексей Чириков был в 1746 году вызван в Петербург. До этого, тяжко больной, он трудился в глухом Енисейске, заканчивая дела упразднения Великой Северной экспедиции.
Этот труженик не только открыл Северную Америку. Он радел о русских выгодах на Восточном океане.
Капитан-командор А. Чириков написал предложения для Адмиралтейств-коллегии. В своих мечтах он видел город в устье Амура, корабельные пристани в Пенжинском море, морские промыслы к востоку от камчатских берегов, пашни близ Верхне-Камчатского Острога, крепость на скалах Тихого океана…
О собственных заслугах он ничего не говорил, но с Гордостью писал, что трудами морских офицеров открылось на малой части земноводного глобуса много земель и островов, о которых до упомянутого времени не было известно".
Чириков составлял общие карты великих русских Открытий на Северо-востоке, основанные на трудах Гвоздева, Лаптева, Хитрово, Вакселя и еще многих беззаветно отважных и упорных людей. Эти чертежи Чирикова 1746 года были разысканы лишь советскими исследователями.
ДМИТРИЙ ПАВЛУЦКИЙ В ЧУКОТСКОЙ ЗЕМЛИЦЕ
Мы давно ничего не говорили о капитане, а теперь майоре Дмитрии Павлуцком, от которого "слышалось об Америке".
Однажды в Охотске, на веселом свадебном пиру, когда он отдавал свою племянницу за Степана Крашенинникова, захмелевший Павлуцкий позволил себе какие-то дерзкие отзывы о Святейшем Синоде. Но эта история обошлась сравнительно благополучно.
Павлуцкий совершил несколько походов по Чукотской земле, пересекая ее от Анадырского острога до Ледовитого моря. Он ходил сушей, плавал по рекам, переходил горные хребты.
Расскажем о его жизни и делах в 1742–1746 годах.
В 1742 году был написан указ о вторичном назначении Павлуцкого в Анадырский острог. При этом майору было приказано "всячески изведаться", учинить карту и журнал своих путешествий и все это немедленно прислать в Иркутскую провинциальную канцелярию вице-губернатору Лоренцу Лангу.
Через два года Дмитрий Павлуцкий вышел из Нижне-Колымска в Анадырский острог, а оттуда двинулся в Чукотскую землицу.
Уже в марте 1745 года Лоренц Ланг донес Сенату, что анадырский майор прислал в Иркутск "при репорте чертеж" не только своего похода к Колымскому морю, но и местоположения островов против Чукотской землицы. При этом упоминались "зубатые народы".
Ланг отправил эту карту в Сенат. Но чертеж как в воду канул, его не уберегла даже Секретная экспедиция Сената.