Эта книга представляет собой введение в коммунизм и одновременно его некролог.
Содержание:
Предисловие 1
I - Теория и программа коммунизма 1
II - Ленинизм 5
III - Сталин и после него 11
IV - Восприятие коммунизма на Западе 18
V - Третий мир 22
VI - Подводя итоги 29
Комментарии 32
Примечания 32
Ричард Пайпс
КОММУНИЗМ
"Что более всего вдохновляет в советском режиме, так это его провал. Если бы он преуспел… я бы посчитал, что пределов устрашению и закабалению человека не существует".
Малькольм Маггеридж
Предисловие
Эта книга представляет собой введение в коммунизм и одновременно его некролог. Потому что абсолютно ясно: даже если когда-нибудь возобновятся поиски совершенного социального равенства, идея которого с античных времен двигала борцами за коммунистическую утопию, основой этих поисков уже не будет марксизм-ленинизм. Настолько он исчерпал себя, что даже послесоветские коммунисты в России и других странах подменили его эклектичной социал-демократической платформой, сдобренной национализмом. Поэтому сегодня мы имеем возможность подвести итоги движения, которое доминировало на протяжении большей части двадцатого века, и определить, явился ли его крах следствием чьих-то промахов или результатом ущербности, заложенной в самой его природе.
Слово коммунизм, родившееся в Париже в 1840-е годы, относится к трем связанным между собой, но разным понятиям: идеалу, программе и режиму, призванному воплотить идеал в жизнь .
Идеал полного социального равенства в своей крайней форме (например, в некоторых сочинениях Платона) требует растворения личности в сообществе. Поскольку социальное и экономическое неравенство проистекают главным образом из имущественного неравенства, достижение идеала подразумевает отказ от "моего" и "твоего" - иными словами, от частной собственности. Этот идеал имеет глубокие исторические корни и время от времени возникает в истории западной мысли, начиная с седьмого века до н. э. и вплоть до настоящего времени.
Программа восходит к середине девятнадцатого века и ассоциируется, прежде всего, с именами Карла Маркса и Фридриха Энгельса. В своем Коммунистическом манифесте 1848 года Маркс и Энгельс писали, что "коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: упразднение частной собственности". Энгельс утверждал, что его друг выработал научную теорию, которая доказала неизбежность крушения обществ, основанных на классовых различиях.
Хотя на протяжении человеческой истории предпринимались спорадические попытки осуществить коммунистический идеал, первый решительный шаг в этом направлении с использованием всей мощи государства был сделан в России в период с 1917 по 1991 год. Основатель этого режима, Владимир Ленин, видел в нем эгалитарное общество без частной собственности, рожденное "диктатурой пролетариата", которая призвана уничтожить частную собственность и проложить дорогу в коммунизм.
Мы проследим историю коммунизма именно в этой последовательности и потому, что это логично, и потому, что так он складывался исторически: сначала идея, затем план ее осуществления и, наконец, воплощение в жизнь. Но главное внимание мы уделим именно воплощению, потому что идеал и программа сами по себе относительно безобидны, тогда как всякая попытка их осуществления, особенно если к этому привлекается вся мощь государства, приводит к невообразимым последствиям.
I
Теория и программа коммунизма
Идея бесклассового общества полного равенства изначально возникла в классической Греции. Древней Греции выпало стать первой страной мира, где признавалась частная собственность на землю, а земля считалась товаром, поэтому она первая столкнулась с социальным неравенством, проистекающим из права собственности. Гесиод, современник Гомера (VII век до н. э.), в поэме Труды и дни воспел мифический "Золотой век", когда люди не знали "позорной страсти к наживе", когда было изобилие благ, которыми равно пользовались все, и человечество пребывало в вечном мире. Тема Золотого века снова прозвучала в произведениях римских поэтов Вергилия и Овидия; Овидий писал о временах, когда мир не знал таких понятий, как "пограничные столбы и ограждения".
Самое раннее теоретическое определение этот идеал обрел в произведениях Платона. В Республике, вкладывая эти слова в уста Сократа, Платон утверждал, что распри и войны коренятся в обладании имуществом:
Подобные различия возникают обычно из разногласий по поводу таких слов, как "мое" и "не мое", "его" и "не его"… И разве не наилучшим образом устроено то государство, где наибольшее число людей одинаково и по отношению к одним и тем же вещам пользуется такими словами, как "мое" и "не мое"?
В Законах Платон провидел не только общество, в котором люди владеют сообща всем, в том числе женами и детьми, но и такое, где частное и личное исключены из жизни, а вещи, по природе своей личные, скажем, глаза и руки, становятся общими и до некоторой степени видят, слышат и действуют сообща, и все люди возносят хвалу или обвиняют, испытывают радость или грустят по одним и тем же поводам.
Аристотель, ученик Платона, сомневался, что подобная коммунистическая утопия принесет в общество мир, по той причине, что люди, владеющие вещами совместно, более склонны к ссорам, нежели те, что имеют их в частном владении. Более того, утверждал он, корень общественных разногласий не в материальной собственности, но в жажде обладания ею: "уравнивать надо не собственность, а желания людей".
Существует распространенное, но ложное мнение, что социализм и коммунизм представляют собой всего лишь современную, светскую версию христианства. Но, как отметил Владимир Соловьев, разница в том, что если Иисус призывал своих последователей отказаться от принадлежавшей им собственности, то социалисты и коммунисты хотят лишить собственности других. Более того, Иисус никогда не звал к нищете, он просто говорил, что она облегчает путь к спасению. Широко известное высказывание Св. Павла о деньгах цитируют, как правило, неверно: он не говорил, что "деньги есть корень всякого зла", корень зла он видел лишь в "любви к деньгам" - иными словами, в алчности. Св. Августин риторически вопрошал: "Что, золото это нехорошая вещь?" - и отвечал: "Нет, хорошая. Но злые используют хорошее золото ради зла, а добрые используют хорошее золото для добра".
Отцы церкви и позднее католические богословы придерживались прагматических взглядов на собственность. Согласно Св. Августину, общество без собственности возможно только в раю - в том самом "Золотом веке", который человечество утратило вследствие первородного греха. Учитывая несовершенство человека, собственность моральна, если ею пользуются мудро и в благотворительных целях. Католическая церковь не только не проповедовала бедность, но и отрекалась от тех, кто это делал, а иногда и преследовала их. Основатели протестантства, особенно Кальвин, считали богатство благом и знаком Божьей милости.
Однако представление о "Золотом веке" никогда не исчезало из сознания европейцев. Ранние мореплаватели пускались в свои путешествия, вдохновляемые не только поисками Эльдорадо и других мифических мест, где золото в изобилии рассыпано под ногами, как пыль, но также и стремлением найти острова, где расположен земной рай, - легенды о них жили в средневековой Европе. И когда они впервые высадились на Американском континенте и увидели обнаженных индейцев, они были убеждены, что поиски увенчались успехом: разве отсутствие чувства стыда не есть признак жизни до грехопадения? Если туземцы и в самом деле жили в раю, это значит, что они ничего не знают о собственности. По возвращении Колумб сообщил, что аборигены "простодушны" и "если их попросить, никогда не отказываются поделиться тем, что имеют; напротив, они приглашают любого воспользоваться этим". Он не был уверен, известна ли им частная собственность, но заметил: "Тем, что имеет один, пользуются все, особенно, это касается пищи".
Первые наивные впечатления вскоре уступили место более реалистичной оценке американских индейцев, успев, однако, породить утопическую литературу, ставшую с тех пор неотъемлемой частью западной мысли . Архетипическая Утопия Томаса Мора, описанная в вышедшей в 1516 году книге под этим названием, по мнению ряда ученых, черпала вдохновение в отчете о путешествии Колумба и других ранних землепроходцев. Далеко не столь благостное место, какое подразумевает современное значение слова "утопия", это было суровое и строго регламентированное сообщество, где все жители одевались одинаково и жили в одинаковых домах, где никто не имел права передвигаться без разрешения и где частные обсуждения общественных дел карались смертной казнью. Деньги были отменены, золото и серебро шли на изготовление ночных горшков. Общей темой последующих утопий, как и у Мора, было как отсутствие личного богатства, так и насилие сообщества над личностью в целом: и в теории, и на практике утопия означает подчинение личности власти, что вынуждает человека делать то, что он не хотел бы делать по собственной воле.
Тут следует отметить, что идеал "Золотого века" при отсутствии собственности является мифом - плодом мечты, а не достоянием памяти, - потому что историки, археологи и антропологи согласны между собой в том, что никогда не было такого места и времени, когда средства производства находились бы в общей собственности. Все живые существа, начиная с самых примитивных и кончая высоко развитыми, для своего выживания должны иметь доступ к пище, и для обеспечения этого доступа должны иметь право собственности на территорию обитания. В течение тысячелетий до того, как люди перешли к оседлому образу жизни для занятия земледелием и жили в основном охотой и собирательством, связанные родством группы утверждали свое исключительное право на территорию, прогоняя или убивая пришельцев. Притязания на собственность обострились после перехода к земледелию примерно десять тысяч лет назад, потому что обработка почвы это тяжкий труд, отнюдь не сразу приносящий плоды.
В древнейших цивилизациях, отстоящих от нашего времени на пять тысячелетий, - в Египте при фараонах и в Месопотамии - пахотная земля принадлежала дворцам и храмам. Древний Израиль это первая страна, в отношении которой мы имеем твердые свидетельства о частной собственности на землю. Господь в Ветхом Завете проклинает всякого, кто позволит себе передвинуть межевые камни ("Проклят нарушающий межи ближнего своего", Второзаконие, 21:17), а в нескольких книгах Библии говорится о семьях и отдельных людях, имеющих в частной собственности землю и пастбища. Однако владение землей в древнем Израиле сдерживалось множеством религиозных и клановых ограничений. И лишь в классической Греции пахотная земля с древнейших времен находилась в частной собственности. Иными словами, нет никаких свидетельств, говорящих о том, что в каком-то, пусть самом далеком прошлом, были общества, не знавшие "пограничных столбов и ограждений" и не признававшие "моего" и "твоего".
Важнейшим вкладом в теорию социализма и коммунизма явились концепция природы человека, выдвинутая мыслителями Просвещения. На Западе традиционно считалось, что человеческое существо состоит из тела и души, сотворенных Создателем; люди верили, что душа наполнена идеями и ценностями, заложенными от рождения. Это был консервативный взгляд, поскольку он утверждал неизменность человеческой природы: она такая, какая есть, и такой останется всегда. Иными словами, если человеку свойственно стяжательство, таковым он и останется.
Этому предположению бросил вызов английский философ Джон Локк; в своем "Опыте о постижении человека" (1690) он отрицал существование "врожденных идей". По Локку, ум (или душа) при рождении представляет собой чистый лист бумаги: все идеи и ценности проистекают из чувственного опыта. Эта теория подразумевает, что человеческая природа податлива, а не постоянна, а потому людей можно формировать в той мере, в какой их природная доброта - философы признавали ее как нечто само собой разумеющееся, - способна преодолевать эгоизм. Французский мыслитель восемнадцатого века Клод Адриан Гельвеции сделал подразумеваемое явным, доказывая, что правильное воспитание и законодательство не только дадут возможность, но и вынудят людей достичь полной добродетели. Эта крайне сомнительная психологическая теория стала общим наследием либерализма, социализма и коммунизма, которые в разной степени полагаются на воспитание и/или насилие для достижения своих соответствующих целей. В некоторых отношениях коммунистическое государство, созданное Лениным в России в ноябре 1917 года, было грандиозным экспериментом общественного воспитания, предпринятым по модели Гельвеция с целью формирования совершенно нового типа человека, избавленного от пороков, в том числе и приобретательства.
Именно французские радикальные мыслители восемнадцатого века первыми выдвинули коммунистические программы, призывая к отмене всякого частного богатства на том основании, что оно является причиной всех бед, известных человечеству. Морелли, автор опубликованного в 1775 году важного трактата Le Code de la Nature (Кодекс природы), писал:
Единственный известный мне вселенский порок это алчность; все прочие, как бы их ни называли, суть лишь формы, степени ее… Проанализируйте тщеславие, гордыню, амбиции, лживость, лицемерие, злодейство; исследуйте большинство наших утонченных добродетелей сами, и окажется, что все они растворены в этой коварной и вредоносной стихии, жажде обладания.
Таким образом, в основе каждой социалистической и коммунистической доктрины лежит экономически детерминированная психология.
Вплоть до середины девятнадцатого века идеал равенства оставался устремлением, которое иной раз порождало социальное насилие, но не имело ни теории, ни стратегии. Так, в Англии семнадцатого века Джерард Уинстэнли, лидер радикальной группы, именовавшейся диггерами ("копателями"), призывал своих сторонников захватывать общинные земли и превращать их в пашню. Он выдвинул нечто вроде коммунистической доктрины, которая отвергала торговлю землей или ее плодами. Полтора столетия спустя, во время Французской революции французский радикал Франсуа Ноэль Бабеф организовал "Заговор ради равенства", призывавший к обобществлению всей собственности. Но ни тот, ни другой не могли выработать доктрину, способную показать, как будет осуществлена социальная революция, к которой они стремились. Это справедливо и в отношении социалистов-идеалистов, действовавших в начале девятнадцатого века, таких как граф де Сен-Симон и Шарль Фурье, которые надеялись убедить богатых расстаться с частью их собственности.
Время от времени на Западе возникали добровольные коммунистические общины. Одной из них была Виргинская компания в Джеймстауне (1607), другую, Новую Гармонию Индианы, основал в 1825 году английский филантроп Роберт Оуэн. Все эти попытки рано или поздно заканчивались провалом, главным образом из-за неспособности решить проблему "бездельников", то есть членов коммуны, получавших полную долю урожая, ничего или почти ничего не делая.
Вкладом Карла Маркса и Фридриха Энгельса в социализм была теория, призванная показать, почему царство равенства не только желательно, но достижимо и, более того, неизбежно. Чтобы обосновать это требование, они прибегли к методам, почерпнутым из естественных наук, завоевавших в девятнадцатом веке колоссальный престиж.
Маркс и Энгельс разработали доктрину "научного социализма", которая гласила, что идеал эгалитарного общества без собственности не только может осуществиться, но в силу естественного развития экономики должен осуществиться. Марксистская концепция социальной эволюции возникла под влиянием теории Дарвина, сформулированной в 1859 году в Происхождении видов. Книга Дарвина описывала появление биологических видов как результат естественного отбора, который позволял им приспосабливаться к враждебной среде. Процесс этот отличала динамичность, виды развивались от низших стадий к высшим в соответствии с детерминированными правилами. Эту теорию сразу подхватили исследователи человеческого поведения, создавшие школу "эволюционной социологии", описывающей историю как "поэтапный" прогресс от низших форм к высшим. Влияние Дарвина на Маркса и Энгельса было настолько велико, что Энгельс, выступая на похоронах своего друга, сказал: "Подобно тому, как Дарвин открыл закон развития органического мира, Маркс открыл закон развития человеческой истории".
Внесение эволюционного мышления в социалистическую теорию ввело в нее понятие неотвратимости. Согласно "научному социализму", человеческие действия могут в некоторой степени замедлить или ускорить социальную эволюцию, но они не в состоянии изменить ее направление, которое зависит от объективных факторов. Так, по причинам, которые будут изложены ниже, капитализм со временем неотвратимо должен будет уступить место социализму. Эмоциональное воздействие этой веры не слишком сильно отличается от религиозной веры в Божью волю, вдохновляя тех, кто твердо уверен, что как бы много препятствий ни было на их пути, окончательная победа будет обеспечена. Теория обладала особой притягательностью для интеллектуалов, обещая внести в спонтанную и беспорядочную жизнь рациональный порядок, толкователями и наставниками которого станут они сами. Маркс выразил это своим знаменитым изречением: "Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его". А кто лучше подготовлен для разумного изменения мира, нежели интеллектуалы?
При всей своей приверженности научному методу, марксизм нарушил его основополагающее требование, а именно непредвзятость и готовность приспосабливать теорию к новым фактам. (По словам Бертрана Рассела, большевизм, отпрыск марксизма, это "религия" с "обычной для нее воинственной непререкаемостью, когда речь идет об объективно спорных проблемах".) Это была жесткая доктрина, не допускавшая иных точек зрения. Маркс не делал секрета из своего отношения к тем, кто с ним не соглашался: критика, написал он однажды, это "не анатомический нож, она - оружие. Ее объект есть ее враг, которого она хочет не опровергнуть, а уничтожить". Поэтому можно утверждать, что марксизм оказался догмой под маской науки.
Приспособление марксизма к научной культуре было лишь одной из его привлекательных черт. Другая имела отношение к происходившим в то время изменениям социальных условий. До промышленной революции основу мировой экономики составляло сельское хозяйство. До той поры от 80 до 90 процентов европейцев и американцев жили на земле или за счет земли: богатые были обязаны своим богатством земле и извлекаемой из нее ренте. Торговля и производство существовали, конечно, с глубокой древности, но играли в экономике второстепенную роль. Земля была главным источником богатства, именно поэтому эгалитарные движения концентрировали свои усилия на отмене частной собственности на землю.