Неожиданно мрачные мысли были прерваны грубым вмешательством. Чья-то крепкая рука подняла его, словно мешок с опилками, и потащила вперед. Губы Дика ощутили резиновый вкус загубника и судорожно вцепились в него. Живительная струя воздуха проникла в легкие Латхама, изгоняя мрачные мысли о близком конце. Он снова воспрял духом и с благодарностью взглянул на своего спасителя. Им был Тони Валентино. Он не испугался каменного мешка, куда угодил Дик Латхам, не потерял маску, не порвал шланг с кислородом, не выронил фонарик. Вдобавок он еще и подхватил обессиленного соперника и дал ему шанс выжить. Все эти мысли промелькнули в мозгу у Дика, и он в знак благодарности сжал плечо Тони. Тот понял его жест признательности, покачал головой и пальцем указал вперед. Дик кивнул, и они поплыли, попеременно обмениваясь одним загубником, дыша по очереди из одного баллона со сжатым воздухом. Соответственно запасы его сократились тоже вдвое. Если сейчас им не улыбнется удача, их положение снова можно было бы считать безнадежным, но уже для обоих. Тоннель снова резко повернул и чуть расширился. Но водная пучина не торопилась их так легко отпускать. Она приготовила им новый сюрприз. Неожиданно они попали во встречное течение, которое практически свело на нет все их усилия продвинуться хотя бы на несколько сантиметров. Тони и Дик судорожно загребали руками, отталкивались ногами, но едва удерживались на месте, если не откатывались назад. Они потратили несколько драгоценных минут на эту судорожную борьбу с неослабевающим встречным течением. Наконец им показалось, что сила напора воды чуть ослабла. Дик отчаянно заработал руками и ногами, Тони не отставал от него. Неожиданно, они даже сами не поняли как, пловцы оказались выброшенными из тоннеля в открытый океан. До поверхности было несколько метров, которые они просто пролетели. Как же сладок воздух, когда он вливается живительным потоком в легкие! Несколько минут они покачивались на поверхности океана, потом медленно поплыли к берегу. Там на узкой береговой полосе они молча растянулись. Они стали друзьями. Дик был обязан своей жизнью Тони. Сейчас они лежали и отдыхали. Все слова найдутся позже, когда они осознают, что пережили, как чудом смогли спастись…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Эмма Гиннес восседала в главном зале своего редакционного здания на внушительном кресле. С него она обычно вела все летучки, объявляла все благодарности и устраивала все разносы.
- В нашем журнале я собираюсь публиковать только отборные материалы. Я хочу представлять в нем новую Америку. Мне надо, чтобы на моих страницах были имена писателей, кончивших Гарвардский и Йельский университеты, никак не ниже. Но они должны и выглядеть соответствующим образом. Мозги без внешнего благообразия мало чего стоят в девяностые годы.
Эмма грозно окинула взглядом комнату, выискивая малейшие проявления сопротивления или инакомыслия. Она жадно выискивала смельчака, готового бросить ей вызов, чтобы подавить его безумную храбрость и внушить надлежащий ужас и трепет перед собой в назидание всем. Кто готов был стать жертвой? Ответа на ее вопрос не было. Не было никаких признаков бунта или саботажа. Никто не желал себе зла…
- Мне нужно, чтобы в журнале появился изящный, утонченный секс. Меня совершенно не волнует, нравится это вам или нет, но он должен быть! Все предсказывают близкий крах изданиям, рискующим публиковать эротику, но конец так пока и не наступил. Конечно, когда-нибудь девятый вал пуританской волны нас всех накроет, но, пока это не случилось, будем радоваться маленьким прелестям жизни в Америхе в начале девяностых годов двадцатого века. Но мне нужна не просто изощренная эротика. Мне нужна грязь в сочетании с самым высоким искусством. Вот чего я от вас добиваюсь. Могу лишь подсказать вам общее направление поиска. Возьмите знаменитый девиз "Плейбоя" - "смотри, но не трогай". Примерно так же должна выглядеть ваша художественная эротика на страницах моего журнала. Да, грязь и высокое искусство! Именно так! - Эмма даже хлопнула ладонью по столу, как бы подтверждая генеральное направление развития журнала, оглядывая требовательным взглядом редакционный состав, который она смогла набрать из самых лучших специалистов, которых вообще можно достать за деньги.
- Но при этом я вовсе не хочу, чтобы вы развернули особую кампанию в этом направлении, Ховард, - резко произнесла Эмма, обращаясь к художественному редактору, которого она переманила из журнала "Вог". - Никаких занудных и длинных статей, которые более приличествуют заумным журналам, а не такому зрелищному и красочному изданию, как наше. Я хочу, чтобы вы все делали в стиле "Нью селебрити" - взирать на мир широко открытыми глазами! Мы создадим новую моду. Впрочем, об этом пусть позаботится наш уважаемый Майкл. Пусть будет царить молодость и энергия. Допускается все, кроме скуки… Ну, еще можно… Все! В конце концов, кто у нас отвечает за моду?.. Почему я должна за всех отдуваться? - патетически закончила свою речь Эмма.
Ответственный за моду в журнале "Нью селебрити" Майкл хмыкнул при последних словах Эммы. Он критически оглядел наряд главно редактора журнала мод, тщетно стараясь не обращать внимания на цветовую дисгармонию, подкрепленную еще и неудачным сочетанием светлых бриджей и изящных вечерних туфель…
- Так, теперь перейдем к другой теме, - снова прозвучал железный голос их главного редактора. - Надо найти несколько более менее талантливых отпрысков из высшего света Америки, чтобы они сообщили нашим читателям, как ужасно живется, когда есть деньги, есть добрые и всепонимающие родители, когда есть возможность получить образование в любом университете… Ну, всякие истории из жизни наркоманов, пристальное внимание к телесным отправлением и полная безнадежность приключения красивых любвеобильных выпускниц старших классов, не знающих нужды ни в чем, оттого мающихся в тоске и унынии. Вот чем мы будем заниматься в начале девяностых годов. Пусть у нас будут рубрики типа "Жизнь в подполье", "Следующая остановка - могила", "Смерть в ночи". Не бойтесь поразить публику такими экстравагантными темами. Ей это скоро понравится. А вы должны обеспечить авторов для этих рубрик. Если у вас нет никого на примете, то я сама могу написать вам кое-что в обеденный перерыв, - засмеялась своей шутке Эмма.
- Не попробовать ли связаться с Марией Гонсалес? - предложил Джакоста, прославившийся злободневными очерками.
- Я не возражаю. По крайней мере, она молода, а сегодня молодость опять входит в моду. И по-моему, она еще не возненавидела журналистское ремесло и даже в ладах с грамматикой. И еще. Она не подражает этому Хемингуэю. Мне кажется, что вся Америка помешалась на нем, как будто он изобрел литературу… Мы не будем оставлять в журнале густые листы, чтобы наши читатели смогли продолжить содержание рассказа в соответствии со своими личными вкусами. Я придерживаюсь другого мнения - читатель всегда должен быть наблюдателем со стороны. Он должен проглатывать то, что мы ему приготовим. Думаю, что рассказы Гонсалес подойдут для этого, - махнув рукой, согласилась Эмма.
Джакоста подумал, что Мария Гонсалес будет рада принять предложение. На этом дискуссия постепенно увяла. Ховард только что приехал в Нью-Йорк из Парижа и не имел своего мнения по многим вопросам, Майкл был более профессионален и достаточно долго прожил в "Большом Яблоке". Но во всем полагается на мнение Эммы Гиннес. А сейчас оно было таково:
- Она согласится. Положите ей пять сотен за каждую серию. Она у нас известный автор, а их расценки всем известны. Думаю, что она нам не обойдется очень дорого. Но если она упрется, сообщите мне, и я свяжусь с ее коммерческим агентом. Его, кажется, зовут Морт. Он меня любит. Как, впрочем и все присутствующие! И Эмма рассмеялась, давая понять, что знает о том, что почти все присутствующие не очень ее жалуют. Засмеялась она еще и потому, что этим хотела показать, что на самом деле ей это даже приятно, поскольку придает остроту жизни.
Зазвонил телефон. Его звук усиливался той тишиной, что царила сейчас в зале. Эмма недовольно отвернулась от окна с видом на Центральный парк и раздраженно бросила секретарше.
- Я же просила ни с кем не соединять… - Но, увидев смятение в ее глазах, выхватила трубку.
- О! Дик! Как я рада тебя слышать. Ты уже здесь? Надо же, а я думала, что ты еще в Малибу. Как все здорово складывается.
Эмма оглядела зал. Все прекрасно знали, кто такой Дик. Теперь они узнают, насколько близки их отношения, Эммы и Дика.
- Ну это же просто замечательно, все, что ты сейчас говоришь. Я не думала, что Пэт Паркер сможет так быстро проявить себя. Все просто отлично. Ее работа уже в первом выпуске! А о чем ее снимки? - ворковала Эмма, просто вся светясь радостью.
Пэт Паркер обеспечила первый номер журнала темой. Дик Латхам по-дружески тепло общается с ней по телефону на глазах у всей компании. Это действительно удачный день.
- Да… да… ты имеешь в виду, что этот парень вскружил голову всем вам там?.. Да-да, я понимаю… Тот самый парень… да…
Торжество испарилось из ее голоса, Эмма с трудом владела собой. Этот проныра успел появиться в Малибу, сфотографироваться у Пэт Паркер и понравиться Дику Латхаму!
- Я рада, что тебе понравились его снимки. Нет-нет, не надо экспертов. Я полностью доверяю твоему безошибочному глазу. Если тебе они понравились, то понравятся и нашим читателям. Что?.. Да, я сейчас поднимусь, мне нужно только пять минут…
Эмма с размаху шлепнула трубку на рычаг телефона, словно ударила по спине Латхама. Она даже зажмурилась от обуявшей ее ярости. Медленно обвела взглядом потупившихся сотрудников, ставших свидетелями совсем не того, чего ей так хотелось. Настроение ее окончательно испортилось.
- Пэт Паркер смогла за короткий срок представить свою первую работу. И она высоко - оценена. Снимки понравились Дику Латхаму. Он уже приехал и у себя наверху ждет меня. Сами же снимки сейчас доставят в редакцию, - металлическим тоном произнесла Эмма.
- Парень из Малибу? - протянул саркастически Майкл, у которого был полон портфель своих домашних заготовок на подобный случай.
- Да, именно парень из Малибу. Я не думаю, что мистер Латхам ошибается, - холодно отчеканила она, давая понять, что для всех остальных Дик всегда останется мистером Латхамом.
- Так, о чем мы говорили… ах да, о писателях, предвестниках новых веяний, мастерах слова, формирующих будущий вкус. Вся беда в том, что это требует времени. Пока мы их найдем и объясним, что от них требуется, они уже могут выйти из моды. Ха-ха! Но попытаться стоит. Помните, что иногда покопаться в грязи - это самый смак! Семейные истории скучны, проблемы с детьми вечны, холостяки не в моде. Но мир еще не кончился, и мы это отлично понимаем. Оргии, пьянство стремительно выходят из моды, их вытесняет забота о здоровье. Нам не нужны распоряжения и от признанных авторитетов, от кого бы то ни было… За исключением меня!
- Я не совсем понял, что вы имеете против семейной темы на страницах журнала, - произнес в полной тишине Джакоста. - Это вечные непреходящие ценности, которые всегда будут интересны читателям, особенно вопрос отцовства.
- Что! Семья? Семейные ценности? Вы еще лучше скажите о достоинствах спермы перед любыми витаминами. Начитались всякой дребедени у чокнутого Спока и пытаетесь протащить его идейки у нас. Так не выйдет! Не надо мне семейных тем!
Стук в дверь прервал излияния Эммы на полуслове. Дверь открылась и в комнату вошла, не дожидаясь приглашения секретарь Латхама. В руках у нее был объемистый пакет.
- Мистер Латхам поручил доставить это вам, - произнесла прехорошенькая секретарша, положив пакет прямо перед Эммой Гиннес.
- Благодарю вас, - в ответ произнесла Эмма со всей вежливой холодностью, что была у нее всегда наготове для женщин красивее ее, но стоящих ниже на социальной лестнице.
Эмма взяла в руки конверт, вытащила скрепки и вынула содержимое. Она предполагала, что там могло быть, но реальность всегда страшнее самых жутких ожиданий. Его лицо бесстрастно взирало на Эмму с полированного редакционного стола. Его лицо, его тело, его… О Боже! Она смотрела на его мужскую стать и, не могла оторвать глаз. Да, фотографии сумели передать всю его страстную натуру сильной личности. Игра света и тени была безукоризненной. Снимки действительно сделал большой мастер. Но… Эмма судорожно сглотнула, пытаясь заглушить нахлынувшие воспоминания. В горле у нее запершило, глаза начала застилать пелена. Сердце бешено ухало. Эмма всеми силами старалась забыть этого красавца, загоняла мысли о нем в самые отдаленные уголки сознания. Она не хотела ничего о нем знать, ничего о нем слышать, а уж тем более - видеть! И вот сейчас он лежал у нее на столе и взирал на нее абсолютно безразличный к ее чувствам. Этот Тони Валентино, который растоптал и унизил ее на выпускном вечере в театральной школе Джуллиарда, теперь появится в первом номере ее журнала! Такое трудно было себе даже представить. И тем не менее это случилось.
- Что, не подходят? - спросил с надеждой Майкл. Он все еще верил, что ситуация изменится и примут его заготовки, тем более, что, глядя на побелевшую, словно привидение, Эмму, на ее трясущиеся руки, он по-другому и думать-то не мог.
А Эмма смотрела на это злосчастное лицо невидящими глазами и решала свою дилему. Если она сейчас отдаст это художественному редактору для оформления в номер - она будет абсолютно права. Эти снимки были проявлением подлинного высокого искусства, профессионализма и вкуса… Если, рассуждала дальше Эмма, она их напечатает в первом номере "Нью селебрити", они создадут ей идеальную возможность для привлечения внимания к журналу. Они просто сделают знаменитым журнал. Но. Тут начиналась оборотная сторона медали. Если журнал станет знаменитым, то он прославит и этого проклятого Тони Валентино. Этого допустить она никак не могла. Даже если Дик Латхам прикажет ей поставить их в номер. Даже если Пэт Паркер будет требовать безоговорочного выполнения ее контракта, по которому она имеет право представить свою работу в журнал без предварительного обсуждения и настаивать на ее публикации. Даже если они объединят свои усилия, то смогут добиться своего только через ее, Эммы Гиннес, труп. Сейчас, глядя на великолепный шедевр фотоискусства Пэт Паркер, Эмма Гиннес снова мучилась в приступе острой ревности. Она понимала, что нельзя передать образ другого человека, оставаясь к нему равнодушным. Здесь же был просто праздник чувственности, нежности и взаимопонимания. Да, Тони Валентино и Пэт Паркер были любовниками, сделала окончательный вывод Эмма Гиннес.
- Ух ты! Вот это да! - выдохнул Майкл, когда фотографии попали к нему в руки.
Все вскочили со своих мест и столпились у него за спиной, заглядывая через его плечи, выхватывая снимки у него из рук, гомоня, толкаясь… Всех их подобрала по своему вкусу Эмма Гиннес, которая знала, как выискивать и распознавать таланты. И они поступали точно так же, потому что были профессионалами. Сейчас они все объединились вместе против нее. Спор мог разрешить только, третейский судья. А он, Дик Латхам, был сейчас у себя в кабинете наверху.
- Слишком сильно… Обнаженный мужчина… Это шокирует… - попробовала Эмма.
- Ничего подобного!.. - хором возразили они.
- Только не в первом номере журнала… Это создаст непредсказуемый прецедент… спугнет традиционных читателей… - старалась Эмма. Согласные с мнением Эммы в обычных условиях, эти люди сейчас объединились вместе, противостояли ей, отстаивая свое мнение. Эмма пожала плечами, глубоко вздохнула, подошла к телефону и набрала номер.
- Эмма Гиннес к мистеру Латхаму, - сказала она в трубку секретарше.
Эмма вошла в кабинет Дика Латхама бессильной походкой смертельно уставшего человека. Дик сидел за столом и приветливо улыбался ей. Он просто великолепно выглядел, жизнь прямо-таки била ключом в нем, несмотря на перевязанную руку и длинный шрам над бровями.
- Садись, Эмма, - бодро произнес он, вежливо поднимаясь и предлагая своей собеседнице кресло. - Ты уже просмотрела фотографии? Тебе они понравились? Ведь правда они отлично получились? Это как раз то, что нам нужно для первого номера. Я даже не мог мечтать о такой удаче. Пэт отлично постаралась! - беспрерывно говорил Дик.
- Именно поэтому я и пришла с тобой переговорить, - вставила наконец слово Эмма. - Да, я знаю, что с профессиональной точки зрения фотографии сделаны безупречно. Но я не уверена, что выбран правильный акцент для первого номера. К тому же этот парень смахивает на мулата или цыгана… Немного дешевый у него вид, вид пляжного мальчика из Малибу… Ну ты понимаешь, что я имею в виду? Я думаю, что Пэт еще может постараться и показать нам кое-что и получше. Мое мнение, что этот красавчик имеет право быть, но только не в первом номере нашего журнала.
Эмма начала бессвязно нести какую-то чушь о долге перед читателями, о вкусе редактора и так далее. Всю свою жизнь Эмма всегда находила нужные слова для решающего боя. Сейчас она впервые не могла с блеском применить свое прославленное оружие.
- Эмма! Да ты в своем уме? Что с тобой случилось? Ты что, наглоталась таблеток или еще что? - в изумлении воскликнул Дик Латхам.
- Фотографии, - упорно твердила Эмма. - Я не считаю, что они годятся для нашего журнала.
- А его зовут Тони Валентино, - медленно вдруг произнес Латхам, оторвав свой взор от объемных грудей Эммы и глядя ей прямо в глаза…
Эмма растерялась. Дик никак не мог знать о ее приключении с Тони Валентино. И как вообще эти фотографии оказались у него, в обход мнения главного редактора журнала Эммы Гиннес? Почему Пэт предоставила снимки прямо Латхаму? Все должно было бы идти своим обычным путем. Тогда такого безобразия бы не было, подумала Эмма.
- Не знаю, как его зовут, но знаю, что для "Нью селебрити" этот материал не годится. Ни его лицо, ни тело, ни мужские достоинства, - произнесла упавшим голосом Эмма, отводя глаза в сторону.
- А я слышал, что ты уже встречалась с ним, - небрежно обронил Латхам.
- С Тони Валентино? Не думаю, чтобы мы с ним встречались. Он тот тип мужчин, который у меня вызывает лишь опасения. Но, может быть, я его встречала, когда он позировал как модель? А может, он бывал в Англии?
Эмма откинулась в кресле. Она знала, что ее лицо выдает ее с головой. Ее щеки просто пылали. Она ничего не могла скрыть. Да, он все знал. Он знал! Может, он не будет дальше ее мучить? - мелькнула в ее голове мысль. Но он не отстал от нее.
- Он был актером в театральной школе Джуллиарда. Говорят, что ты была на выпускном представлении пьесы "Трамвай Желание". Он играл роль Стэнли. Странно, что ты не помнишь его лицо. Его трудно забыть, не так ли? - методично добивал ее Латхам.
- Я сейчас с трудом соображаю, сколько будет дважды два, а ты хочешь, чтобы я вспомнила что-то об этом парне… - пробормотала в полном отчаянии Эмма.
- Ты знаешь, я упомянул обо всем этом только по одной причине. Пэт прознала, что у тебя с Тони была какая-то стычка, и это может повлиять на твое решение брать фотографии в номер или не брать. Я успокоил Пэт, что ты настолько профессиональна, что подобные мелочи не могут повлиять на твое решение. В моей компании бизнес стоит выше личных эмоций, и я сказал Пэт что никто лучше Эммы Гиннес этого не понимает.
Латхам сделал паузу. Улыбка слетела с его лица, теперь оно было волевым и жестким.
- Скажи, Эмма, я прав или нет? - мягко, но решительно спросил Латхам.